Осколки зеркальных миров

      Ирнест зажмурился и сунул голову под ледяную воду. Пальцы до предела впились в скользкую раковину. Холод обжигал, влага струилась по лицу и шее, забиралась в уши и заливалась даже сквозь сомкнутые веки.       Но не отрезвляла.       Он резко отшатнулся, хватая воздух ртом. Провёл ладонями по лицу, зачесал налипшие на лоб волосы, и только тогда распахнул глаза, встречаясь взглядом со своим отражением. Лёгкие болели, словно он несколько часов бежал по морозу. Мерно и с силой вздымалась грудная клетка, но кислорода всё равно не хватало.       Зачерпнув в ладони воды, Ирнест вновь ополоснул лицо, несмотря на то что с волос и так беспрестанно текло, пропитывая влагой футболку. Кажется, он всё же был нездоров, и те странные симптомы прогрессировали с дикой скоростью. В голову уже стали закрадываться нехорошие подозрения.       Чем чаще он обращался, тем сложнее становилось контролировать эмоции и… желания.       Ирнест втянул в себя воздух и задержал дыхание. Сжал челюсти. Выдохнул. Казалось, если он прямо сейчас не пойдёт и не даст волю тому, что столько лет пряталось в глубине, то жизнь потеряет всякий смысл. Та — запертая, неукротимая — часть его просачивалась наружу с неумолимостью воды, подтачивающей камень.       Агрессия, жажда кровавой расправы и… возбуждение. Они чередовались в необъяснимом порядке, накладываясь друг на друга и смешиваясь. Грани между зверем и чистым разумом стирались. Ирнест со стоном прижался лбом к зеркалу. Успокойся же, ну!       Можно, конечно, было бы обратиться за советом к старшему товарищу. Ненамного, но довериться ему казалось лучшим, чем Филиппу или кому-то ещё из Организации. Даже с другими инспекторами Ирнест не спешил заводить дружбу. И уж тем более обсуждать нечто столь деликатное, как собственные фантазии на стыке кровавых ужасов и эротических снов. Однако наставник в Комплексе вот уже несколько недель не появлялся, отсекая самый простой вариант.       Ирнест переступил с ноги на ногу, наконец ощущая прохладу, а не прокатывающийся волнами по коже жар. Бросил быстрый взгляд вниз. Порядок. Этот приступ он пережил, хотя тело ломило куда сильнее, чем раньше. Накинув на голову полотенце, Ирнест вышел из ванной и, тщательно просушившись, принялся натягивать ставшую привычной уже форму. Задания оставались надёжным вариантом сдерживания опасных порывов. И пусть болтают за его спиной что угодно. Пока это помогает держать монстра вроде него в узде, он будет биться за каждую новую миссию.

***

      Злость, прокатившаяся по позвоночнику, заставляла то и дело кривиться и сжимать кулаки. Мана! Как же хотелось впечатать её в стену, стереть спокойное превосходство с лица.       «Ты становишься зависим. Останься лучше сегодня — мы с Халом сами справимся. Приказ Лиса».       Ирнест заметался по узкой коробке лифта. Она ведь видела, что ему это необходимо. Зависимость! Если бы всё было так просто. Рык, вырвавшийся из горла, чуть отрезвил. Пальцы сжали виски, ощущая подушечками пульсирующие жилки. Кожа плавилась вслед за разумом.       Скорее. В убежище. Под ледяную воду.       Уже подходя к своей комнате, Ирнест резко остановился, учуяв слишком знакомые запахи. Элли и Лео. Сердце пропустило удар. Ну, конечно, они не утерпели и пробрались к нему, чтобы хоть где-то застать! Чего вообще он ожидал, скрываясь от них по всему Комплексу и не отвечая на сообщения? Ноги сами собой отступили назад. Ирнест попятился обратно, в сторону к лифту. Может, если заночевать в спортзале…       Обернувшись к спасительному выходу, он вдруг одёрнул себя. Трус! Друзья, наверняка, беспокоились, пока он вёл себя как распоследний… Слово, за которое полагалось наказание в Академии, даже в мыслях не прозвучало — это было сродни табу. Ирнест глубоко вздохнул, игнорируя всё нарастающее волнение, и решительно двинулся к двери.       Он просто поздоровается и выставит их вон, наобещав что угодно. Нужно потерпеть. Всего пару минут.       Мигнула панель, когда он поднёс к ней запястье. Белый свет из коридора хлынул в тёмную комнату. Взгляд мгновенно нашёл друзей и намертво приклеился к ним. Вот только все приветственные фразы, вопросы и упрёки вылетели, сметённые осознанием происходившего.       Это в его предположения уж точно не входило.              Ирнест застывает на месте, не в силах двинуться. Взглядом следит за руками Лео, по-хозяйски впивающимися в тело Элли до алых отметин.       — Привет, а мы тут тебя ждали, ждали… — Лео усмехается, ведя губами по кремовой коже, чуть дольше останавливаясь на наливающихся багрянцем пятнах. — Присоединишься?       Ирнест как в замедленной съёмке переводит взгляд на Элли. Тот в его сторону не смотрит — стыдливо отводит глаза, щурится и безуспешно пытается то ли оттолкнуть чужие руки, то ли прикрыться. Только-только отступивший жар снова охватывает всё тело, Ирнест непроизвольно сглатывает.       — Смотри, — продолжает Лео, вновь ловя его взгляд. Приподнимает несопротивляющегося, словно бы слабо осознающего действительность Элиота, разводит его ноги шире и пальцами проникает в растянутое уже — как кажется — до предела нутро. — Тут хватит места и для нас двоих.       Дыхание Элли, и без того рваное и натужное, сбивается снова. Мелкая дрожь сотрясает ноги и плечи.       — Ист... — со свистом вырывается, прежде чем тот успевает впиться зубами в собственную ладонь.       Они в первый раз за вечер встречаются взглядами. Время замирает, и лишь навязчивый звон стоит в ушах. Тело решает само.       Наконец-то.       Рот наполняется слюной. Ирнест делает шаг вперёд.       Дверь почти неслышно закрывается за спиной, но стоит моргнуть, как глаза приспосабливаются к полутьме. Единственный источник света — развёрнутая к стене жёлтая лампа. Кожа Элли окрашивается золотистым, резко выделяются на фоне неё тёмные руки Лео и белые бинты.       Мышцы напрягаются, словно перед прыжком. Кажется, ещё немного — и мир перевернётся, содрогнётся под его мощными лапами. Ирнест с трудом заставляет себя сдержаться. Последние ниточки здравого смысла — всё равно что тончайшей паутиной связать обезумевшего пса — отчаянно пытаются воскресить способность к просчёту последствий.       Поздно.       Ирнест осознаёт, что протягивает руку, только когда Элли щекой трётся о его ладонь. Так доверчиво, просяще. Пальцы тут же зарываются во влажные кудри.       Податься вперёд. Склониться.       Уткнувшись носом куда-то за ухо, Ирнест жадно втягивает в себя его запах. Так необходимо было дышать им. Слабые отголоски парфюма, что, кажется, навсегда въелись в кожу, теперь не раздражают, а лишь дополняют, делают образ завершённым. Запах Лео вплетается в него, напоминая о наблюдателе, который насмешливо скалится, ожидая окончательного решения.       Ирнест, с трудом оторвавшись от Элиота, поднимает взгляд на него. Синие глаза оказываются слишком близко. Удушающий запах яблок, солнца и пота. Чужой язык проводит по губам, и Ирнест сам тянется углубить поцелуй.       Кто бы мог подумать, что это случится именно так.       Осмыслить внезапный укол совести не выходит. Узкие ладони уже пробрались под рубашку, ещё секунда — они расстёгивают её до конца. Ирнест подёргивает плечами, позволяя ткани соскользнуть на пол. Когда Элли касается ширинки, шумный вдох застывает в горле. До этого мгновения Ирнест и не осознавал, насколько натянулась ткань брюк.       Боль. Жар. Нетерпение. В какой момент он оказался на кровати?       Жжение проносится от груди к горлу. Ирнест слышит утробное — своё — рычание. Картинка мелькает перед глазами. Смех Лео и протяжный стон Элли становятся единым звуком, когда он толкает их назад, нависая сверху. Шорох ткани, скрип деревяшек под матрацем. Ни малейшего неудовольствия, Лео лишь проталкивает под поясницу скрученное комком одеяло.       — Ну давай, — шепчет призывно, и пальцы смыкаются вокруг налившейся кровью плоти. Там, где Ирнест и сам касаться без крайней необходимости не смел.       Он безотчётно толкается вперёд, в чужую ладонь. Скользко, пахнет чем-то синтетическим с маслянистым привкусом. Чьи-то руки направляют его, чьи-то — впиваются в плечи. Влажное тепло — куда горячее, чем он сам, — податливо встречает. С одной стороны — обжигающая твердь, со всех других — обволакивающая мягкость. Элли вскрикивает и выгибается.       Они застывают. Ирнест распахивает глаза в неверии; ладонь машинально протискивается между ними, размазывая по груди нечто обжигающее. Яркая терпкость щекочет нос. Элли смаргивает слёзы и шмыгает, утыкаясь лбом куда-то в ключицу. Тихо скулит, но лишь сильнее притягивает к себе. Ирнест буквально каждой клеткой ощущает, как дрожит тело под ним. Тело, которое он делит с…       — Ай да молодец, — тянет Лео, длинно проводя языком от ключицы Элли до уха, запечатывает поцелуем.       Ирнест не разбирает слов. Кожа трётся о кожу; он приникает губами к шее, влажной от пота и слюны. Медленно отводит бёдра, жмурясь от тянущего удовольствия, и вновь подаётся вперёд.       Хлопок. Зубы вгрызаются в плоть. Частое-частое дыхание над ухом. Всхлип. Жидкий металл на языке. Желание разорвать борется с ликованием от обладания. Ирнест вылизывает укус, с нажимом проходясь по свежим ранкам в такт движению. Лео сбивчиво шепчет что-то, то и дело срываясь на шипение. Руки сталкиваются и переплетаются пальцами. Трещат кости.       Ещё. Ещёещёещё.       Лео вдруг дёргается, отталкивает его и сам садится на кровати, зажимая окончательно потерявшегося Элиота меж ними. Притягивает Ирнеста за затылок, вспарывает кожу ногтями, впивается в губы. Язык разъедает неправильная сладость, от которой голова идёт кругом.       — Ш-ш-ш, — не даёт возмутиться Лео, прерывая ядовитый поцелуй. — Ты слишком сильный… А мы ж не хотим травм?       Ирнест, только что готовый согласиться на что угодно, резко вздрагивает — воспоминания о всепоглощающей слабости перебивают даже дикое возбуждение. Он скалится, сдавливая горло Лео. Яд сварта больше не действует на него в полной мере. Под пальцами пульсирует жизнь, которую так легко отнять. Он ничего не успеет сделать…       Элли прерывает их. Невесомо касается поцелуем щеки, кончиком носа прочерчивает линию скулы. Приподнимается, цепляясь за чужие ключицы, и с силой насаживается, кусая истерзанные в кровь губы. Ирнест заворожённо тянется к нему, потеряв интерес ко второму, и замирает на расстоянии вдоха, словно пару мгновений не может решиться. Приникает, толкаясь языком вовнутрь. Опасная хватка ослабевает, пальцы обводят нежностью кадык, дёрнувшийся под прикосновением.       В живот снова упирается член Элли, и Ирнест, потеряв всякие сомнения, словно бы привычно сжимает его в своей ладони. Обводит большим пальцем, размазывая остатки спермы, мешая её со смазкой. Элли глухо стонет, упираясь в грудь, а после, надавливает чуть требовательнее, принуждая лечь. Ирнест подчиняется. Затуманенный взгляд скользит по тонкому, жилистому телу, но не видит его. Глаза зажмуриваются; запахи и звуки продолжают диктовать реальность.       Лео отчётливо фыркает. До хруста позвонков прогибается Элли. Под смеженными веками мелькают разноцветные всполохи. Хлюпающие звуки, шлепки, неровное дыхание. Ладони сжимают ягодицы, безотчётно помогая двигаться. Внутри скручивается пружина.       Ирнест приоткрывает глаза в тот момент, когда Элли прижимается щекой к его груди. Друг вцепляется намертво, словно пытаясь обвиться, как делал это в низшем обличие. Бесстыдно трётся о живот, выгибаясь навстречу толчкам. Ладони бездумно скользят по его коже: Ирнест оглаживает острые рёбра, пересчитывает пальцами позвонки. Приподнявшись, проводит языком по горлу до самой челюсти. С сумасшедшим довольствием отмечает свой запах.       Элли что-то бормочет, едва в состоянии шевелить губами. Какие-то слова Лео — сально-ехидные — пробиваются сквозь учинённый ими шум ничего не значащими обрывками. Мир сосредотачивается где-то там, внизу, и Ирнест стискивает узкие бёдра, до предела вгоняясь в размягчённую влажность нутра. Ловит вскрик боли и рычит в чужие губы.       Собственное имя забивается в уши, отдаваясь вибрацией по всему телу.              Разум вернулся, словно в голове щёлкнули переключателем. Вот в один момент по телу разливалась спокойная радость, а уже в другой — его как ледяной водой окатили. Ирнест, стараясь совершать как можно меньше действий, высвободился из объятий явно задремавшего Элиота и, настойчиво уговаривая себя не думать, в каком положении только что находился, поспешил скрыться в ванной.       Руки безобразно тряслись, когда он смывал с себя чужие запахи и белёсые подтёки. Ирнест выключил воду и зарылся пальцами в волосы. Тихая боль, однако, на этот раз не помогла привести мысли в порядок. Напротив, сделала лишь хуже, воскресив особенно отчётливо воспоминания, как немногим ранее совсем другие пальцы точно также впивались в кожу головы.       Ирнест с размаху отвесил себе пощёчину.       Повёлся на явную провокацию. Поддался нездоровым желаниям, с которыми боролся уже несколько месяцев. И ради чего? Чтобы разрушить связь с единственным, кому ещё можно было довериться? Он скрипнул зубами, прямо на мокрое тело натягивая трусы и домашние штаны. Застыл, прислушиваясь: из-за двери доносились голоса, но смысл разговора терялся.       Резко выдохнув, Ирнест всё же решился. Шагнул в комнату, впрочем, так и застыв у двери в ванную. Обвёл взглядом пространство, которое ещё купалась в рассеянном желтоватом свете. Элли, дёрнувшись при его появлении, лишь ниже опустил голову, кутаясь в скомканную простыню.       — Зачем? — отрывисто спросил Ирнест, мгновенно находя взглядом единственного вероятного зачинщика всего этого безумия.       Лео неторопливо скомкал салфетку, что держал в руке. Молча подтянул штаны, хлопнув резинкой, и только когда нашарил на полу собственную футболку, наконец, пожал плечами и широко усмехнулся.       — Его спроси, — мотнув головой в сторону Элиота, бросил он и, подмигнув, шагнул к двери. — Ну, только это уже без меня как-нить.       — Лео, — догнал предупреждающий рык, но названный лишь рукой махнул, проскальзывая в коридор.       От расправы его спас только тихий голос, остановивший уже дёрнувшегося было следом Ирнеста.       — Это правда я виноват, Ист.       Он мгновенно обернулся к Элиоту. Взгляд заметался по бледной коже, разукрашенной кровоподтёками: следами зубов, ногтей и пальцев. Вина когтистой лапой сдавила внутренности, а щёки и кончики ушей вспыхнули. И только когда Элли поднял голову, смысл его слов вдруг достиг разума.       — Что?       — Я… — он замялся, комкая в пальцах простыню.       Ирнест непроизвольно облизнул пересохшие губы. Это ведь те самые руки, что обнимали его всего несколько минут назад… в то время, как их хозяин кричал его имя.       — Я давно хотел сказать тебе, — Элли нервно улыбнулся, вновь опуская взгляд. — Но не выходило никак… и Лео… он помочь вызвался. Это я сейчас понимаю, что план дурацкий был, но тогда он так, — голос его вдруг сорвался.       Ирнест безотчётно шагнул вперёд. Горькая потребность утешить друга оказалась сильнее всех недомолвок и жгучего стыда.       — Нет, стой там! — вскрикнул Элли, пряча лицо в ткани. — Я тебе ни за что не скажу, если подойдёшь. И это будет мучить меня целую вечность.       Повисла тишина. Ирнест нутром чувствовал, как из глотки едва-едва не вырывался тоскливый вой. Он всё испортил. Заставил Элли… а теперь тот ещё и плакал из-за него.       Нет. Ирнест тряхнул головой. Не он один повинен в том, что произошло. И если Лео решил оттянуть момент расправы, так тому и быть. Вот только до самой смерти бегать от него не выйдет. Он вновь ощутил тлеющее раздражение.       Странно. Теперь оно не выжигало, не плавило мозг, а лишь заставляло кровь быстрее растекаться по телу. Контроль вернулся. Неужели секрет исцеления был столь прост? Ирнест тут же одёрнул себя. «Прост?» — ядовито повторил, отвешивая себе ещё одну пощёчину — уже мысленную. Да как он только подумать о таком посмел?       — Ист, — решительно прервал его копание в собственных чувствах голос Элли. — Я давно хотел… быть с тобой. Стоять рядом не только как одноклассник или друг, — он прикусил губу и тут же поморщился. — Но теперь я понимаю, что ничего между нами не может быть… Так ведь, да?       Ирнест непонимающе моргнул.       — Ты… на меня. Не злишься?       — Что? — Элли вскинул голову и вдруг прыснул, совсем как обычно выпучив глаза: — Ты что, дурак, совсем меня не слушал? — его плечи мелко затряслись от хохота, но в глазах стояли слёзы. — Я хотел этого. Понимаешь? Хотел, чтобы ты… И Лео сказал, что знает как… заставить тебя, — Элли попытался стереть бегущие по щекам слёзы, но безуспешно. — А знаешь — забудь! Единственный, кто тут дурак — это я. «В любом случае, останется что вспомнить», — передразнил он, обращаясь куда-то в пустоту.       Ирнест преодолел разделявшее их расстояние в несколько шагов и бухнулся на колени. Элли сжался на краю кровати и выглядел до того хрупким, что, казалось, даже неосторожное дыхание способно было переломить его. Огладив ладонями выпирающие острые колени, Ирнест положил на них голову.       — Прости. Я ничего не замечал, — вырвалось прежде, чем он успел об этом подумать. — Но… я не могу. Элли, — голос дрогнул на его имени, но Ирнест продолжил, — если ты всё ещё хочешь остаться друзьями, то я буду счастлив. Но я пойму, если…       — Просто скажи, что я тебе не стал противен, — вымученно улыбнулся Элли.       Прежде чем Ирнест успел возмутиться, тонкие пальцы взъерошили его волосы, и он успокоенно выдохнул — сам не заметил, как задержал дыхание в ожидании ответа. Потёрся щекой, ощущая через тонкую преграду тепло и вновь повёл носом, запоминая до последней капли этот — один-единственный — момент. В мыслях царила пустота, и только одно хотелось кричать во всю глотку, упиваясь осознанием.       Это было неправильно. Это больше не повторится.       Но от Элиота всё ещё пахло им.