Юньмэн, Пристань Лотоса
Этот день был невероятно долог и утомителен для всех и каждого. Однако адепты ордена Юньмэн и та часть относительно уцелевших, оставшихся без серьёзных ранений и травм, адептов из других трёх орденов, были наготове. Посменно следили за горизонтом. Особо сильных заклинателей отправляли на разведку. О наличии шпионов не волновались, как раз незадолго до атаки Цишань Вэнь на Облачные Глубины в Пристани Лотоса провели «чистку», которая в Башне Золотого Карпа началась в связи с последними событиями. Юй Цзыюань не волновалась: госпожа Цзинь избавится от грязи на её ногах. А на горизонте реки всё ещё виднелись джонки Вэнь. Они не отступали, но и приблизиться не могли. Барьер действовал как нужно. Относительно пропуска во внутрь и наружу: зайти за него не могут те, кто хочет причинить вред, а выйти могут все, главное, чтобы намерения их не изменились. Барьер ментального воздействия, высшего уровня. Опасен только во время создания, а дальше заклинателям, поставившим его, только себя беречь и нужно. За Ханьгуан-цзюня беспокоятся только брат и дядя, да ближайшие выжившие родственники. Он ведь прославленный Ханьгуан-цзюнь. Дева Вэй тоже известна. Однако с момента её возвращения заклинательница ведёт себя иначе, что вызывает подозрения. По поводу действий. Для безопасности Пристани Лотоса уже почти всё сделано. Осталось дождаться вестей из Башни Золотого Карпа. Зачатки плана отражения нападений и продвижения к Глубинам (для начала) уже готовились. Уже сегодня начали прибывать из вассальных орденов Юньмэна посланники. Они также были готовы к нападению и (или) отступлению в Пристань Лотоса. О том же распорядились и в Ланьлине. Мелкие ордена, что были под покровительством Гусу и Цинхэ уже отступали. Из Гусу в Пристань. Из Цинхэ в Башню. Между делом говоря, не остаться в стороне у Цзинь Гуаншаня не получилось ещё и потому, что не смог он отказать Чифэнь-цзюню, которого поддержала и госпожа Цзинь. И из Ланьлиня отправили несколько небольших отрядов заклинателей к границам ордена Цзинь. Естественно, не все малые ордена отправлялись в Башню, часть из них так же осталась или приближалась к границам, которые нужно отстаивать. В отличие от Ланьлин Цзинь, территории Юньмэн Цзян уже подверглись нападению, о чём также докладывали посланцы с границ. Да, Вэнь Чао не обманул, Пристань Лотоса не тронут. А благодаря двум барьерам будет не тронут и город Юньмэн, чего отныне не скажешь о целой провинции. Вопрос о наследниках всё ещё не решён. Только глава Лань определился. Его слова были такими: «Я не пойду против желания брата». За час до ужина гостеприимные хозяева распустили «гостей» по их покоям в гостевом крыле. На первом этаже расположился орден Гусу Лань, на втором со своими людьми Не Минцзюэ и Цзинь Гуаншань. Так что возвращался Цзэу-цзюнь в свои покои один, так как дядя ушёл проведать раненых. Сейчас же, не успел переступить он порог коридора, как к нему подошёл один из адептов, поприветствовав Сичэня. И тут же этому молодому человеку был задан вопрос, где дядя и что с ранеными. С последними всё было хорошо, насколько возможно. А вот Лань Цижэнь велел оставить его одного до ужина. Естественно, Лань Хуань заинтересовался причиной такому поведения. И что же он услышал? Дева Вэй подстерегла учителя и не собиралась от него отставать. Сначала её голос слышали даже старейшины в комнатах. Нет, устраивать сцен Гаоцунь не собиралась. Она просто хотела поговорить. Адепт, который доложил об этом Цзэу-цзюню, говорил только о том, что сам застал. Но было видно, что тема разговора не доставляла удовольствия Лань Цижэню. Однако в Гусу Лань недозволенно лгать. Дядя Нефритов мог только отмалчиваться. — Хорошо, — кивнул Лань Хуань. — Ты что-нибудь услышал? — он посмотрел на этого адепта, который тут же покраснел. Уж больно эмоционально выразилась дева Вэй. — Отвечаю главе: «Расскажите о нём! Прошу вас! Вы ведь… — тут он остановился, сглотнул, — …были близки!» Это всё, более я не запомнил, — так как иные слова звучали тише, да и не были такими, кхм, живыми. Цзэу-цзюнь нахмурился. Не зря этот адепт выделил одно слово. «Дядя знал Вэнь Луня?» — он приоткрыл рот и выдохнул. Впервые Сичэнь услышал об этом. Разве в прошлом это не было достижением? Значит, что-то не так. Дядя велел не трогать его до ужина. Хорошо, Лань Хуань не будет тревожить его покой, поговорит позже. — Спасибо тебе, — адепт, заслышав слова благодарности, взял себя в руки и даже как-то засиял, — можешь идти, — и ушёл, поклонившись перед этим. Сам Цзэу-цзюнь снова выглядел, как ни в чём не бывало. Как велико ни было бы его горе, он обязан жить дальше, более того, ступать в будущее уверенным шагом. О военных же действиях он устал думать, будет разумно использовать эту возможность отдохнуть. Можно было помедитировать. Хотя для начала он решил проведать Ванцзи. Однако! Ханьгуан-цзюнь вроде быстро, а вроде и нет, пронёсся вдали. Что же можно было подумать? Он скрывался от Сюэ Яна, который, кстати, научился летать на мече. Так что убежать в небо не вариант. Вот и уходил Лань Чжань всё дальше, а малец не отставал. Потому как знает о Ханьгуан-цзюне из кратких пометок в письмах Вэй Ина, адресованных ему. Мелкий демон, вот кто такой Сюэ Ян. Хотя Ванцзи был к нему снисходителен. Пока этот юный адепт просто молчал, Ханьгуан-цзюнь был спокоен. Но! Убедившись, что его не тронут, А-Ян прилип как репейник (лопух). На правила Сюэ Яну было наплевать. Ну, а пока кто-то из шисюнов или близняшек Чжу его поймает… в общем, это маленькое зло хуже Вэй Ина. Потому что если Усянь вёл себя шутливо и по своей натуре был весел, этот зараза наводил шорох нарочно. Можно было отправиться к дагэ, но тому расслабляться было нельзя. Часть людей, что прибыло с ним в Башню, снова возвращались к границам. Также главы приняли его решение отправиться на передовую. Кто-то должен это сделать уже сейчас. Но пока Не Минцзюэ не мог двинуться в никуда. К тому же у него — полагал народ — есть ещё одна причина задержаться. Вэй Юэ. Но девушка не показалась после окончания совета. Да и глава Не не стремился её искать. Лань Сичэнь осознавал, что дагэ понимает: А-Юэ нужно дать время, время и покой. Но, поймав себя на этой мысли, Лань Хуань понял, что не сдержит желание встретиться с ней. Увы, его поиски обречены. О! Поправка! Были бы. После всего пережитого он, видно, удостоился милости Небес: те послали ему удачу. Гаоцунь искали. Искали Цин Инчжэнь, её шисюн, Нянын, служанка, дева Цзян и одна из близнецов Чжу. Другая, скорее всего, ловила Сюэ Яна. А, также эти люди приплетали всех, кого могли. Вот так он случайно услышал несколько фраз, которые сказали друг другу встретившиеся адепты. А потом и вовсе в него врезался Цзян Ваньинь. Этот молодой господин хоть и был недоволен сим, но всё же извинился сразу, не став наезжать. И, кажется, ему было очень и очень неловко налететь именно на Цзэу-цзюня. Тот в свою очередь не упустил возможности разузнать, где может быть Вэй Юэ. — О! — одно предположение всё же было. — Есть одно озеро, что дальше всех находится, к югу, — оживлённо поведал Цзян Чэн. Он ведь не думал, что что-то между этими двумя пошло не так. — Оно принадлежит старику Ду. Он обычно спит в лодке, — эти и последующие слова уже говорились шёпотом. Но просить наклониться главу Лань наследник не посмел: помнит правила. Поэтому произнёс так быстро, что не волновался, понял ли Сичэнь или нет, потому что это как бы секрет: — Спит, а там шляпа. Так вот, ему очень нравится шицзе, внучкой зовет. Иногда она спит в лодке, а он из дома не вылезет, будто это он, а не она. Там шляпа висит всегда, как он любит, но вы не бойтесь, — но Цзэу-цзюню доверили эту тайну. И хорошо, что он уже знаком с Цзян Чэном ещё с того дня рождения Цзинь Цзысюаня. Ваньинь немного покраснел. Потому что сначала он был уверен, что Цзэу-цзюню можно знать. Но сестра об этом не говорила! Но он и не спрашивал! Кто вообще мог знать, что Цзян Чэн окажется в такой ситуации?! Но что сделано, то сделано. Заметив его сомнения, Лань Хуань поблагодарил его так искренне, как только мог. А потом Цзян Чэн отправился к матушке, чтобы она не сильно разошлась, наказывая А-Яна. Уже позже, к концу дня, Ваньинь поймёт, что нельзя было говорить! Нельзя, потому что эти двое останутся наедине!>*<
Летний вечер. Небольшое озеро, по краям которого растёт камыш. Наверное, оно единственное во всём Юньмэне, где нет лотосов. Уток здесь совсем немного, насекомых тоже. Рыбы в достатке — и никак иначе! И другой живности. Но все они, как сложилось за жизнь старика Ду, сколько он себя помнит, к людям не приставучие. Так уж природа позже повелела, спасибо Небу и Земле и за это! Когда-то Гаоцунь нашла это место. Ещё до того, как они с мадам Юй нашли «выход». Тогда она почти сорвалась. Вэй Ин — она всё ещё живёт ради него. Но тогда она не находила себе места. Вдруг пришло осознание, что больше Гаоцунь не нужна, а её путь завершён. Не то чтобы эта девушка думала о смерти. Просто она отчаялась и разочаровалась в себе. Старик Ду ей помог, понравилась ему девчонка (внучка). С тех пор приходит она к нему в гости, если получается, да в лодке лежит или спит. Как и сказал Цзян Чэн, так Цзэу-цзюнь и сделал. Но имел сомнения до того самого момента, пока не долетел. Посреди озера, носом к ветхому и старому причалу, на котором висела поношенная шляпа доули. Лань Сичэнь подлетел ещё ближе. И что же он увидел, от чего позволил изумлению проступить на его лице? Дева Вэй, Вэй Гаоцунь, А-Юэ позволила себе спокойно распластаться по дну широкой лодки. Голова лежала на мягкой шали. Волосы распущены совсем. Ноги закинуты на одно сиденье, обувь где-то под ним. Босые ступы, подол платья спустился почти к коленям, потому что спокойно лежать эта особа не может, если мысли её тяжки. Руки на животе лежат, пальчики попеременно стучат. На губах улыбка, глаза закрыты. А замереть — и слышен странный, но весёлый напев. И сбивчивый. Значит, ей не так и хорошо здесь. Он подлетел ещё ближе, но она словно и не заметила приближения. Он отвернулся. И выдохнул достаточно шумно, чтобы разогнать все мысли Гаоцунь. — Сичэнь? — Лань Хуань захотел вернуться, но замер. Сейчас голос её звучал прекрасно, в нём не было ни волнения, ни неуверенности, ни нервозности. — Я хотела сказать, глава Лань, — он обернулся, а Юэ уже сидела, опустив голову. Неловкость. — Зови меня, как раньше, — и сглотнул. Она ноги так и не убрала. Разве она не была внимательна к нему и его воспитанию раньше? А откуда у Цзэу-цзюня такие вопросы? — Хорошо, — она улыбалась. Но в глазах её было какое-то сомнение. И вместе с тем Вэй Юэ радовалась присутствию Лань Хуаня. Отсев чуть ближе к краю, тем самым освобождая место, она похлопала рядом с собой: — Как закончился совет? Что с наследниками? — Цзэу-цзюнь опустился к краю лодки, но ступать в неё не спешил. — Плодотворно, — был его ответ, — но другой вопрос остался открытым, — и посмотрел вдаль. Сичэнь не собирался смотреть на неё. И был напряжён. Да, Вэй Юэ наблюдала и замечала. Вот та её сторона, с которой был знаком Минцзюэ. Сначала она всё же хотела дать возможность Цзэу-цзюню самому рассказать, а может, и просто спросить. Но первое почти невозможно. Второе — лгать запрещено, но он мог умалчивать во благо. Возможно, было иное решение. Но разве она могла его искать? Был страх не узнать правды от самого Лань Хуаня, не успеть узнать. Какая бы правда ни была, она необходима. Знание или незнание — всё одно. — Устраивайся рядом, я не хочу, чтобы моё место раскрыли, — хотя в семье Цзян про него знали, не мешали, когда она оставалась здесь. Если только девушка сама себя не выдавала. Так что в этом предложении не было злого умысла. Она проследила за его взглядом и попробовала представить мысли. Без злобы ухмыльнулась: — Мои босые ступни ты уже видел, — Сичэнь сглотнул — верно. Однажды на рыбалке около границы, что разделяла провинции Цинхэ и Ланьлин. Руками ловили. Как он ввязался? Глупый вопрос. В Нечистой Юдоли, у дагэ он бывал чаще неё, а всё потому, что не мог им дать одним быть. Юношеский разум, что сказать. Минцзюэ кружил её, проказницу. — И рядом мы сидели, — но не настолько близко. Лань Хуань посмотрел в её глаза. Может, он не сталкивался с тёмной стороной этой девы, но прекрасно знал о существовании оной. Ведь она есть у каждого человека. Ведь все люди понемногу выдают свою тьму. Но что ещё хуже — он понял: Гаоцунь знает. Вдохнул озёрный воздух так, что в груди кольнуло. Но не говорила. Возможно, что не уверена. Он закрыл и открыл глаза, а Юэ уже легла, руки сложила, как до его прихода, и прикрыла веки. — А, прости, прости, с Вэнь Сюем я совсем от общества отвыкла, — а об этом она сказала не без хитрого умысла. И всё же по-прежнему с ним, Лань Хуанем, честна. Но глаз эта девушка не открыла. Лодка качнулась, а Шоюэ был опущен на другое сиденье, за головой Юэ. Конечно, на неё он никогда не поднимет руки. Но что ему мешает что-нибудь разрушить? Такое бывало, пусть и редко. Но этот заклинатель не вспылил. — Ложись рядом, сказала же. Не бойся, я тебя не съем, — а его, значит, не боится? Хотел Лань Хуань с чистым сердцем сказать, что в такой обстановке и прикоснуться не посмеет. Но тогда он солгал бы. И всё же устоять перед соблазном он не мог. Лёг, шаль была разложена так, что и ему хватило. Руки Сичэнь сложил, как и она. Но стал словно статуя. — Да расслабься ты, — она ткнула его в бок локтем, смеясь. Но резко перестала: — Нам предстоит сражаться не против нечисти, а против людей. Конечно, родители хотят уберечь от этого детей. Но бывает, что другого выхода просто нет, — да, иногда приходится убивать людей. Одно дело подстроить чью-то смерть, быть лишь косвенно причастным, даже не увидеть. Другое — своими руками с открытыми глазами забрать чужую жизнь. В Гусу запрещено убивать. Исключение: вот такая вот война. Но если так подумать, убивать людей приходилось лишь главе Не, других это обошло стороной. Разбойники, перешедшие черту. Слишком долго Минцзюэ оставлял это дело на потом. Он перенёс это, не без чужой помощи. Только сейчас об этом говорила Вэй Юэ. — Откуда тебе знать? — он повернул к ней голову, а она смотрела в небо. — Убегала от одного пекаря, так его конь затоптал, как будто своими руками, — ни в чём подобном она никогда не признавалась. Не было нужды. Да и не распространялись они с Вэй Ином особо. — И не только, но это не важно. Потому что было не со мной, — медленно тянула она. Да, в компании Цзэу-цзюня тянуло на откровения. Странное было желание раскрыться, но шло оно об руку со страхом, что тебя отвергнут. — Вэнь Лунь? — ей пошли навстречу. Но лучше бы она молчала. Гаоцунь покачала головой. — Что тогда? — и затаил дыхание. — Забудь, всё равно не поймёшь, — девушка шумно выдохнула и накрыла глаза тыльной стороной ладони. — А кто тогда поймёт? — Лань Хуань словно опьянён. Он видит, что дева Вэй играет на грани искренности и хитрости. Словно выводит из себя. — Боюсь, Цзэу-цзюню не понравится ответ, — и усмехается. Но реакции на её слова нет. — Вэньлунь, Вэнь Сюй, — и поворачивает голову к нему. Видит, как ресницы подрагивают. Юэ улыбается, как-то виновато, но этого недостаточно. Солнце всё ближе к закату. Час вот-вот иссякнет. Но кого это волнует? Сичэнь резко садится, Юэ подскакивает за ним и хватает за руку. — Я не хотела обидеть Цзэу-цзюня! — и голос задрожал. — Правда, не хотела. Но сейчас я не могу об этом говорить. Просто так получилось, — затараторила она. — Это не оправдание! Просто подожди, — но Лань Хуань не смотрел на неё. Она опустила голову: её ладони ухватились за его плечо, другая рука Сичэня потянулась к ним. Этот молодой человек хотел их убрать, но не смел прикоснуться и лишить себя такого мгновения. Пусть и омрачённого. Он смотрел куда угодно, но не на неё. Только стоило взору Сичэня поймать босые ступни, вздрогнули плечи. Гаоцунь спрятала их под подолом. — Чего ты добиваешься? — наконец-то он повернул голову к ней. — Добиваюсь? — переспросила она. — Да, прости, это так, хотя сейчас не время, — потому что ему тяжело: от родного дома остался пепел, отец мёртв, он стал главой накануне тысячи смертей. — Но разве после ты не умолчишь во благо? — она отпустила его руку и легла на край лодки. Платье на спине помялось. Но было не до этого. Сичэнь просто смотрел, как на одну руку она легла, а другую опустила к водной глади. Но не мог видеть, какие узоры на ней выводятся. — Помнишь, как Вэнь Сюй чуть не обозвал меня шлюхой? — легко спросила она, но оборачиваться не стала. Тихого «да» в ответ хватило. — Во время нашего путешествия мне довелось прояснить этот момент, спросить, отчего так, — круги разрастались по воде, пока не исчезали. — Знаешь, что он сказал? А вот что: «Ну, да, шлюха. С виду всё так целомудренно: невеста Чифэнь-цзюня просто хорошо общается с его названым братом, Цзэу-цзюнем», — она выпрямилась. Произносить эти слова вслух — точно не удовольствие. Она знала, чем это обернётся. Не смотреть в его сторону. Провоцировать. В итоге… потерять? — Почему я была слепа? Может, потому, что «нет ничего постыдного во взглядах благородного Первого Нефрита», — и обернулась, наклонив голову на бок. Цзэу-цзюнь открыл рот, но сказать хоть что-то не смог. — Мне продолжить? — он покачал головой. — Прости, — на сердце стало печально. Но тьма внутри него зашевелилась, почувствовав силу. — Прости за то, что увидел тебя тогда, в Ланьлине, — закрыл глаза, в голове предстали образы прошлого. — За то, что сердце и душа выбрали тебя, — Юэ не смела его останавливать. Слова, которые она хотела бы услышать от Не Шаня, сейчас произносил Лань Хуань. — За то, что не пришёл раньше тоже прости, — но что слова? Поступки важнее! — За то, что все эти годы мешал вам сблизиться, — но, положа руку на сердце, всё тщательно обдумав, может ли Гаоцунь сказать, что их не было? Нет. А Цзэу-цзюнь всё не прикасался к ней. — И за то, что рассказал дагэ о своих чувствах, но не тебе, тоже прости, — когда всё это прозвучало, он открыл глаза. Вэй Юэ утирала глаза по очереди пальцами, ладонями, запястьями. — Последнее… считайте, Цзэу-цзюнь, что я не слышала, это уже не важно, — девушка шмыгала носом. — Ведь если так подумать, то понимала же, что именно не так, — сейчас Вэй Юэ почувствовала ненависть к себе. От того, что знала наперёд, пыталась исправить, решала всё сама и действовала по своей воле. Думала, что всё хорошее происходит не с ней, не ради неё. — Что я наделала? Зачем я живу? Без меня было бы лучше! — умирали бы люди, проливались реки крови. Но тот исход, который она знала, в отличие от того, который не могла увидеть сейчас, действительно казался лучшим. Она просто уставилась на свои ноги, на туфли рядом с ними, волосы лежали на плечах, спине. Лохматая, плачущая дева Вэй будто призрак. И вдруг её обняли, чуть наклонили к себе, чужие ладони замкнулись на правом плече. Но не возникло желания вырваться. Гаоцунь только подумала, что действительно жалкая. Голову устроили на плече, и лбом она приткнулась к шее Лань Хуаня. Разве он сейчас не должен уйти прочь? Разве не должны задеть его сердце её уловки? Почему он здесь, если раньше оставался в стороне? Сичэнь закрыл глаза, старался дышать спокойно. Всё наваждение, с которым он столкнулся в начале, исчезло. Та буря, которую Вэй Юэ пыталась разогнать, утихла. — Прости, я не знаю, что мне следует делать, но сейчас позволь быть рядом, — день был долгий, все устали. И Сичэнь тоже. Солнце всё ближе к закату. Время ужина подходило к концу. Но для него всё одно. Потому что Лань Хуань любит Вэй Юэ, хочет быть рядом, делить горе и радости. — И больше не говори таких ужасных вещей! — голос стал чуть резче. — Всё имеет значение, твоя жизнь — тем более. И я один виноват, что не смог отступиться, прости, — если вчера Гаоцунь говорила, что её кидает из крайности в крайность, то теперь это происходило с Цзэу-цзюнем. У него было желание уйти, чтобы не сделать хуже. Но он не хотел, даже разум объединился с сердцем, повелев остаться. Руки сами потянулись к деве. Её плечи всё ещё подрагивали, но она больше не лила слёз. Слова замерли на губах, не решаясь прозвучать. И что же чувствует он? Волнение, но вместе с ним покой, избавление от страха. А Вэй Юэ боялась, что внесла раздор в отношения названых братьев. О, если бы Цзэу-цзюнь знал, о чём дева думает, убедил бы её в обратном… — Тогда прекрати просить прощения! — Гаоцунь стукнула легко левой ладонью крепкую грудь, но опустить её не было сил. — Мне от этого не легче, — бубнила она. — Я что, похожа на человека, которому подобное нравится? — Сичэнь услышал фырканье и улыбнулся: уже лучше. Юэ даже смешок услышала и выдохнула: — Эй, я вообще-то тебя вывести хотела! Обидеть тоже, но… — забыв, где её ладонь, она попеременно постучала пальцами, ойкнула и прекратила. Между тем было понятно, что вывести она хотела не просто так, а чтобы Лань Хуань сказал правду (что и случилось), или переменил своё отношение к ней (на что её влияние не распространяется). — Почему? Зачем? — спросили её. Но девушка не испытывала и толики давления. Ответ, конечно, важен, но можно и подождать. — Как будто я могу ответить взаимностью… — в воде что-то плюхнулось. Ничего страшного, это просто рыба вынырнула, перевернулась и упала обратно. Но Юэ всё же дернулась, а Сичэнь рассмеялся. — Всё хорошо, — голос его успокаивал. Они так просидели минуту, две. И Лань Хуань решился: — А-Юэ, — только один раз он позволил себе так обратиться к ней, — ты любишь дагэ? Только ответь честно, — потому что он только для себя спросил. Держа её в своих объятиях, этот человек оставил себе лишь два варианта для выбора, который зависел от ответа любимой. — Я, — она чуть запрокинула голову, чтобы кое в чём убедиться. Стоило ей так сделать, как и Сичэнь повернул голову удобнее, — я, — вот теперь они смотрят друг другу в глаза по-настоящему. А не так, когда она пыталась его задеть. «Нельзя!» — заговорили долг и совесть заклинательницы. Но Гаоцунь ответила: — Я не знаю, — но реагировать Цзэу-цзюнь не спешил. Он знал, что за этим последуют другие слова: — С двенадцати лет я была уверена, что в один день стану женой Чифэнь-цзюня, — Вэй Юэ опустила голову, замолчала. Будто воды в рот набрала! — Продолжай, — ведь это было не всё. А Лань Хуань не понимал, хочет ли он узнать правду, услышать ранящие слова из этих уст. Поднимать голову Гаоцунь не стала. — Сначала я его боялась, но потом мы стали лучше узнавать друг друга, — было принято решение говорить, пока не остановят. — А Минцзюэ… — она посмотрела в сторону, где была лишь одна природа, — конечно, сильный, красивый. Мне приятна его забота, не нравится, когда не могу дать отпор ему в споре, он не любит западные сладости, да вообще их не любит, — она улыбнулась. — Мне нравится, как он влияет на людей, как завоёвывает их доверие, но при этом не спешит приближать к себе, — вдох, выдох, и снова вдох. — Все эти шесть лет я желала полюбить его, но не смогла, — потому что жизнь ставит всё больше палок в колеса. Ведь не всегда люди получают то, чего желают. — А теперь это и вовсе кажется невозможным, — когда раньше Вэй Гаоцунь думала, что исполнит желания всех девятерых, особо не задумывалась над их значением. Шесть лет — не мало. Но сейчас Юэ понимает, чтобы исполнить их, а затем и своё, чтобы совесть была спокойна, а под конец жизни не оставалось сожалений, ей многому нужно поучиться у любимого диди. Который растёт и любит жизнь, пусть и своевольничает. Усянь делает это так умело, что ни придраться! «С ним всё будет хорошо, он выживет!» — для неё это было важнее всего, потеря Ядра не имела значения. Может, позже она задумается над болью А-Ина. Но она обретёт счастье уже от того, что он жив. — …узнать, почему? — Юэ дернулась, чуть не заехав лбом по подбородку Цзэу-цзюня. Она посмотрела ему в глаза. Недоумение на её лице говорило само за себя. Но Лань Хуаню несложно повторить свой вопрос. Может ли он узнать, почему? Этот заклинатель не таил надежды на свою причастность к этому «невозможно». — Как я и сказала ранее, — Вэй Юэ взяла себя в руки, — просто подожди немного, Цзэу-цзюнь! — а потом совсем без стеснения прочистила горло. Но сама убирать его руки не спешила. Ответ крылся не только за девятью душами. Вэй Юэ не знала, чего хочет для себя. Не знала! Она была настоящей старшей сестрой. Как только она поняла, что её никто не защитит, а у Вэй Ина есть только она (на тот момент), иных мыслей быть не могло. Дорогой и любимый сын их родителей. Все её действия — в первую очередь! — были совершенны ради благополучия Усяня. Но, кажется, Лань Хуань это понимал. Ведь и его счастье не могло быть полноценным без благополучия Ванцзи. Однако сейчас они были только вдвоём. Если подумать, любовь Цзэу-цзюня ходила на краю пропасти, где несчастье переплеталось со счастьем. В памяти его редки моменты, когда они лишь вдвоём. И их разговор, как бы ни огорчал его, всё же имел особое значение. Разве можно управлять сердцем человеческим? Он признался в своих чувствах — уже этому должен быть рад. Но можно ли закончить на этом? Сичэнь взял её правую ладонь, чуть сжав. Юэ подняла голову: пальцы дотронулись до ленты на лбу. Но было непонятно, что за улыбка на лице Лань Хуаня, в какую пустоту смотрят его глаза? — Гаоцунь, — он ведь обещал себе, что больше не обратится к ней «А-Юэ», — позволь сказать, — его тёмные серые глаза засияли, — она принадлежит тебе, — приятная на ощупь лента, но говорилось это не столько о ней, сколько о душе; и больше слов не нужно. Сичэнь отпустил её ладонь, потянулся к своему затылку, чтобы ослабить узел. Юэ напряглась. Теперь его ладонь накрыла её. Потяни чуть-чуть — и лента в её руках. Но это не предположение — мгновение! Гаоцунь сжала ладонь в кулак, крепко держа ленту с облаками. — Она твоя…>*<
Ужин закончился, и Цзян Чэну стало нехорошо, но не от еды. Шицзе Гаоцунь всё ещё не было, как и Цзэу-цзюня. Почему они ещё не вернулись? И недовольство или какие-то подозрения даже Чифэнь-цзюнь выразить не спешил. А Ваньинь молчал, побоявшись подставить Вэй Юэ. А потому, когда ужин закончился, он поспешил поймать а-цзе А-Ли, чтобы посоветоваться. Сестрёнка точно придумает, что делать. А если скажет не беспокоиться, то он попытается взять себя в руки и не станет мутить воду. — А-цзе, — когда они остались в коридоре одни, он подбежал к ней и подхватил под локоть, — беда, — шепнул. — Шицзе и Цзэу-цзюнь сейчас у старика Ду, наедине! — чуть повысил голос. Потому что бывший заклинатель наверняка спит в это время. Или не вмешивается, чтобы после расспросить «внучку». Будто бы этот почтенный человек не понимает, какое неустойчивое положение в обществе занимает Вэй Юэ. — Что нам делать? — по мере того, как Цзян Чэн спешил задать вопрос, Цзян Яньли не верила своим ушам. Сама Гаоцунь не позволила случиться бы такому, будь… да, младшая из сестёр вспомнила те самые слова: «Я кидаюсь из крайности в крайность!» Иного объяснения в голове девы Цзян пока возникнуть не могло. Прикрыв свой рот ладонью, А-Ли широко раскрыла глаза. «Что нам делать?» Во-первых, им нельзя прибегать к чужой помощи. Матушка разозлится, а если отцу признаться, отвлечь его от более нужных дел, она заметит. Во-вторых, даже сейчас кто-то может воспользоваться их неудачей. И будет беда! Нет, Гаоцунь сможет… смогла бы найти решение. А слова одного Цзэу-цзюня не будут иметь силы. К тому же потребуют реакции от Чифэнь-цзюня. Яньли не была заклинательницей. Значит, Цзян Чэну стоит отправиться за ней немедля! — А-Чэн, лети туда стрелой, верни А-Юэ, — торопливо сказала она, а диди только и мог кивать в ответ. — А остальных надо отвлечь, — когда смысл этих слов дошёл до наследника Пристани, он обеспокоился. — Как ты собираешься это сделать? — не может же он своей сестре, милой А-Ли, их драгоценной деве Цзян, позволить совершить какую-нибудь глупость. Поскольку только это или какое-нибудь недоразумение (мягко говоря) могло отвлечь всеобщее внимание. — Пока не знаю, — наконец-то Яньли вспомнила о руке, которую до сих пор держит у губ. Опустила её. Какой переполох можно было создать? Минута, другая, не они, так Гусу Лань примется искать своего молодого главу. — Кхм, — послышалось позади них. Яньли и Ваньинь были так взволнованы, что не заметили того, кто шёл за ними, а точнее за девой Цзян, с самого начала. Цзинь Цзысюань не сразу их нагнал, но главное услышал. Наследники Цзян обернулись. Ваньиня присутствие этого павлина разозлило, но он не спешил того в чём-либо упрекать. Молодой господин Цзинь выглядел растерянно и даже как-то неуверенно: — Я бы хотел помочь деве Цзян, — осторожно подняв взгляд на наследников Юньмэн Цзян, Цзысюань приготовился услышать резкий отказ Цзян Чэна. Тот уже хотел рот раскрыть, на что Яньли приготовилась осадить диди. Но! Ваньинь просто посмотрел в глаза сестры и неуверенно кивнул. — Только попробуй как-то обидеть а-цзе, — может, Цзян Чэн и был только вторым учеником Пристани Лотоса, после Вэй Усяня, само собой, но уступать этому павлину он не собирался. Если что-то пойдёт не так, не дай Небо, оскорбить тому А-Ли, он всё сделает, что поставить этого баловня на место. А сам побежал к окну, перебрался во двор и вскочил на крышу, стараясь как можно незаметнее скрыться в нужном направлении. — Небеса, помогите ему, — Яньли тихо пожелала удачи брату. И несмело посмотрела на Цзинь Цзысюаня, который немного покраснел. Не из-за неё. Предложить помощь предложил-то, а план действий есть где? Что он вообще мог? Родить проблему из ничего.>*<
Ваньинь хотел лететь быстрее ветра. Закат ещё освещал край неба. Но с другого конца, позади него, уже виднелось несколько звёзд. Барьеры не были заметны глазу простого обывателя, Вэнь Чао не пытался атаковать. Десятки джонок под его командованием всё ещё стояли на горизонте, чего-то ожидая. Сейчас на пути к Безночному Городу был посланец с докладом: Пристань Лотоса не подчинилась. В самом Городе, ожидая новости, хорошей или дурной (что реальнее), Вэнь Жохань не торопился мчаться на земли Ланьлиня или Юньмэна. Он решил укрепить позиции в Цинхэ и Гусу, что в будущем усложнить задачу четырём великим о́рденам. В противовес этому все ещё Верховный заклинатель хотел упростить путь Вэй Гаоцунь. Об этих его мотивах никто ничего не знал, только самые старые из старейшин могли догадываться, но не приближались к разгадке. Вэнь Жохань тем временем желал чего-то своего. Но чего? Знал ли он сам? Оставалось ещё сомнение, что Вэй Юэ мертва. Знание он обретёт под конец следующего дня. А пока Верховный заклинатель должен уделить время делам насущным. Но Цзян Чэн обо всём этом не думал. Он летел на своём мече, Саньду, и сам был готов сочиться ядом, поскольку совсем не понимал свою шицзе. И не мог понять своё доверие к Цзэу-цзюню. На миг он готов был остановиться, замереть высоко над владениями Пристани Лотоса, города Юньмэна. Множество озёр, рек и тысячи лодок. Над головой Небо, внизу — тысячи жизней, заклинателей и простых людей. Он был готов замереть на месте. Для наследника клана Цзян наступил тот момент, когда человек боится всего. Юноша уже потерял шисюна. А шицзе… дома с ней будет всё в порядке, естественно. Но сейчас она так уязвима. Как и Яньли, которую он доверил павлину. Всё из рук!.. Вот и дом старика Ду, а за ним пруд. Лодка, одинокая. Иной быть и не может. А в ней двое. Цзян Чэн замирает — не померещилось? Он видел только спину Цзэу-цзюня, но точно мог сказать, что его лобная лента сейчас был в руке шицзе. Они оба будто замерли. Под влиянием момента. Они встали. И похоже, что молодой глава Лань сказал нечто неожиданное, потому как к груди она прижала ту самую руку с лентой. Замерла. — Шицзе?! — никакие правила приличия его не волновали, поскольку эти двое сделали уже всё, что могло вызвать проблемы. Старик Ду, видно, спал крепким сном. Или всё-таки начхал полностью на дела знатных семейств заклинателей. Плечи Гаоцунь вздрогнули, заклинательница перевела взгляд на шиди. Лань Сичэнь не обернулся. Без ленты его могла видеть только А-Юэ. Он молча наблюдал за её рукой, сжимающей ленту, за её растерянной улыбкой, адресованной появившемуся Цзян Чэну. Тот, правда, больше ничего не сказал. Лань Хуань мог только представить его осуждающий взгляд. — А-Чэн? Что такое? — спросила Вэй Юэ чисто для того, чтобы они забылись про давление в воздухе вокруг. Но чуть не сделалось хуже. Глубокий вдох, выдох, и снова вдох. — Юэ-цзе, — взгляд Ваньиня смягчился, он даже почувствовал себя в чём-то виноватым, — пора возвращаться, — однако у него доставало храбрости, чтобы предложить это: — Будет лучше, если Цзэу-цзюнь вернётся первым, — хотя при обращении к главе Лань он чуть замялся. Но во взгляде шицзе он заметил одобрение. Её шиди такой молодец! Правильно понимает ситуацию, которую ещё можно уладить. Чего нельзя сказать о душевных бурях этих двух молодых людей. — Молодой господин Цзян прав, — Лань Хуань обратил на себя внимание, и все мысли вылетели из головы Юэ. По земле гулял лёгкий ветерок, который игрался с их волосами, подолами и рукавами ханьфу. В то время как Цзян Чэн, довольно потрёпанный из-за ветров выси, мог молча отвести взгляд. Вэй Гаоцунь взяла ленту двумя руками и, вздохнув, потянулась ко лбу Лань Хуаня, который наблюдал за ней, замерев. Руки её слегка подрагивали. Та часть ленты, которая прилегла ко лбу заклинателя, сохранила тепло ладони Юэ, а виски почувствовали прохладу. Но он закрывал глаза, в которые она старалась не смотреть. Но невольно её слова дали надежду: «Будет лучше, если сейчас она останется у вас». Непростительная жестокость (или слабость). Её пальцы задевали волосы, рукава скатились к плечам, её плечам, и легли на грудь Сичэня. Запах цветущих лотосов после дождя, исходящий от её шеи, он сохранит в памяти. Теперь лобная лента вернулась на своё место. На прощание они ничего друг другу не сказали, скорее всего, сегодня они ещё свидятся. Но лучше этому не случиться. Ах, скорее бы сей злосчастный день подошёл к концу! Цзян Чэн подлетел к лодке, занял место у вёсел. А в это время Гаоцунь обула туфли, заплела волосы. Получились растрёпанными. Однако назад, поскольку у неё нет при себе меча, Юэ полетит с Цзян Чэном. Ветер сделает своё дело — и после не придраться! — Шицзе?.. — стоя на Саньду, Ваньинь протянул руку старшей сестре. Хотелось бы о многом узнать. Но он не стал лезть к ней с расспросами. Цзян Чэн видел, что Вэй Юэ и сама осознает, насколько не обдуманны её действия, насколько она податлива влиянию момента. Опираясь на ладонь брата, она стала на Саньду позади него. — И ты ничего не скажешь? — Гаоцунь задала вопрос, обнимая своего шиди за плечи, наклонившись ближе к его уху. Совсем немного, и они будут дома. Звёзд на небе стало больше. Ветер — холоднее. А внизу, на земле, всё шло по своему обычаю. Только простые граждане были взволнованы новостью об установлении нового барьера и запрете покидать Юньмэн по реке. Их, ничего не сведущих, тишина только пугала. Простые заклинатели и адепты пытались успокоить простой народ. Получалось? Раз на раз не приходится. И завтра Цзян Фэнмянь сам обратится к народу Юньмэна и попробует их успокоить. — Как будто моё мнение что-то решает, — всё-таки Цзян Чэн надулся, и Вэй Юэ вздохнула. Да, она упрямая, но слушать умеет! Юноша нахмурился: — Осторожно! — поскольку, ничего не боясь, шицзе уронила свою голову ему на макушку, игнорируя пучок. Из-за такого неосторожно движения они действительно могли упасть! Послышался смех, и щёки наследника Цзян покраснели от негодования. — Юэ-цзе! — воскликнул он в сердцах, но тут же добавил: — Ты меня пугаешь, — и заставляет беспокоиться. О чём он умолчал, но догадаться нетрудно. — Может, ты всегда была такой, а я этого не замечал, — они вот-вот спустятся вниз, — но шицзе изменилась. Я совсем тебя не понимаю, — больше всего Цзян Чэн не любил те моменты, когда не понимал сестру и брата Вэй. Это выводило из себя. Было ощущение, что это с тобой что-то не так, а не с другими людьми. — Дурак ты, А-Чэн, — Гаоцунь чмокнула его в висок. А затем сошла на землю. — Я никогда не сделаю того, что может навредить нашей… нам, — с языка почти сорвалось слово «семье». Но решимости на это не хватало. Отчего Ваньинь закатил глаза. Значит, оставаться наедине с Цзэу-цзюнем нормально, а назвать их своей семьёй — нет? Хотелось юноше высказаться, но не при людях. Цзян Чэн спрятал Саньду в ножны. Юэ уже пошла вперёд, но он её нагнал. — А-цзе осталась с павлином, он сказал, что поможет отвлечь внимание, — заклинательница посмотрела на него с удивлением. А затем, усмехаясь, сделала замечание: «Раз помог, то не павлин, а Цзинь Цзысюань». Конечно, шиди закатил глаза. Но только они подошли к залу, как выбежала А-Ли со слезами на глазах. Цзян Чэн чертыхнулся и хотел кинуться к сестре, но та побежала прочь, к комнатам. Гаоцунь и Ваньинь переглянулись. Девушка помчалась за Яньли, чтобы узнать, что некоторые вещи всё же неизбежны. А Цзян Чэн уже тысячу раз пожалел о своём решении. Хотя и оставалось надежда, что застывшие слёзы в глазах старшей сестры всего лишь… да никакая не игра! Его добрая и благородная шицзе попросту неспособна на такое. Тут были только его родители и отец и сын Цзинь. Ещё и сёстры Чжу, как всегда, безмолвные. Как только он вошёл, «павлин», стоявший с опущенной головой, обернулся. И Цзян Чэну стало неловко. От этого виноватого взгляда. Цзинь Цзысюань не держался так высокомерно и гордо, каким его привыкли видеть другие молодые господа. Этот юноша понимал, что перегнул палку, переиграл. Был слишком заносчив даже для себя. «Всё ради дела!» — думал он до того, как всё произошло. Но постарался настолько хорошо, что А-Ли поверила всем его словам. И пока родители пытались вытянуть из этих двоих хоть что-то, дева Цзян не выдержала и убежала. У мадам Юй началась мигрень, снова. Муж уже хотел отправить супругу отдохнуть, как забежал сын, готовый разорвать обидчика в клочья. Теперь же сохраняли равнодушные лица только сёстры Чжу. Но и те тихо переглядывались! Цзинь Гуаншань, который, прикрывая лицо веером, буравил сына неодобрительным взглядом, теперь наблюдал за наследником Цзян. Сын его оплошал, спорить нечего. Но чтобы они ещё тут подрались? Хорошее же влияние будет оказано на простых заклинателей! Такого ни Цзинь, ни Цзян допустить не могли. Но Цзян Чэн опустил свои руки. Усталый взгляд матери привлёк его, но уголки её губ приподнялись. Едва — но она улыбнулась. Кругом творилось что-то невероятное. Этот жест так тронул сердце Ваньиня, что он опустил взгляд в пол от бессилия. Цзян Фэнмянь, опустив руку на ладонь Юй Цзыюань, также улыбнулся мягко: — Всё в порядке, А-Чэн, — как, если сестра выбежала со слезами на глазах? — Молодой господин Цзинь, сегодня в своих покоях хорошенько обдумайте своё поведение, — Цзысюань также стоял, опустив голову. Он не собирался объясняться перед Ваньинем, но если тот полезет кулаками махать, наследник Цзинь терпеть не будет! — Вы уже достаточно взрослые, чтобы уладить этот конфликт между собой, но это не отменяет того, что молодой господин Цзинь обязан принести извинения моей дочери за недостойное поведение, — ага, значит, не ушёл так просто от своей осечки. Хотя это слишком хорошо звучит! Плечи Цзян Чэн дрогнули, он покосился на павлина. Тот только выставил руки в поклоне, и прозвучала заготовленная фраза. Только мимо ушей наследника Цзян сожаление в его словах прошло мимо, поскольку он не успел ещё прийти в себя после увиденного у старика Ду. Детей отправили к себе. А-Чэн подумал, что про шицзе «забыли». И это хорошо. Наверное. Но вот этот павлин… они недобро переглядывались друг с другом. До драки дело не дошло! Конечно, и мирно переговорить они не могли. А потому мальчишки разошлись распалённые, с задетой гордостью, но на уши Пристань не поставили. Родители же их договорились более мирно. Цзинь Гуаншань, правда, не спешил говорить, что ему стыдно за проявленную сыном грубость. Да, он испытывал стыд в редкие моменты, в этот раз его душевное равновесие было расшатано «не-могу»! Только расслабиться здесь негде, да и нельзя. Мигрень! Ещё и неизвестно, когда получится вернуться в Башню Золотого Карпа. И над предложением об Илине все задумались! Нынче ничего не шло так, как было угодно главе Цзинь!!! Но больше ему сказать было нечего. Он вернулся в выделенные ему покои, чтобы подумать о том, как не допустить разрыва помолвки Цзысюаня и Цзян Яньли. Конечно, она не была выгодной невестой, как та же Вэй Юэ. Но и у последней сейчас было шаткое положение. Впрочем, сейчас действительно нужно думать о другом. Цзинь Гуаншаню не хотелось бы, но никто не отменяет воли случая. Может статься, что ему некого будет женить или брать в невестки… Супруги Цзян и Юй так далеко не заглядывали. Недавно совместно расставленные приоритеты говорили о том, что их семья должна быть счастлива «здесь и сейчас». Хотя разговор, детали которого ни Цзинь Цзысюань, ни А-Ли так и не раскрыли, огорчил мадам Юй. Союз между Цзинь и Цзян был нужен, но хозяйка Пристани Лотоса всё же таила надежду, эти дети сойдутся не по принуждению. Ситуация выходила щекотливая. Но сейчас Цзыюань находилась в тупике: если раньше Фэнмянь поднимал тему о разрыве помолвки, то в этот раз он решил сохранить молчание. Эта женщина всё никак не могла приблизиться к тому, чтобы понимать своего супруга. Но чуть позже, когда она позволит себе расслабиться, совсем немного, поймёт: отец предоставил дочери возможность решать самой. И это правильно. Когда они остались без лишних глаз (сёстры не в счёт), мадам Юй позволила себе вздохнуть. — Моя госпожа? Не пора ли отдохнуть? — забота Цзян Фэнмяня всё ещё вызывала неверие, хотелось ответить колко, как привычно. Но она не стала. Сердце забилось быстрее от одного его вида: склонившийся и протягивающий ей руку, чтобы помочь встать, Фэнмянь. С привычной улыбкой. Прикрыв глаза, чуть сведя брови, Цзыюань протягивает руку и берётся за ладонь, за те пальцы, чьи прикосновения она так жаждала на протяжении лет. Расслабиться хоть на секунду, забыться — ради одного только взгляда! Того, что она видит сейчас. Те пурпурные искры на радужке… которые светятся счастьем. — Пожалуй, нам не помешает, — едва, едва ли уголки её губ приподнялись. Но Цзян Фэнмяню этого сейчас достаточно. Инь Чжу и Цзинь Чжу подготовили покои хозяев и удалились для проверки Пристани, чтобы и самим потом отправится набраться сил.>*<
Вэй Гаоцунь забралась на городскую стену, на крышу одной из башен. Компанию ей составили местное вино и воспоминания о недавно уснувшей А-Ли. Да, уже наступила ночь. Наконец-то начался новый день. Но спать совсем не хотелось. Руки заклинательницы ещё помнили тепло сестры, которая уткнулась ей в грудь, пряча свои слёзы. «Он согласился помочь», — в памяти слова Яньли звучали чётко и ясно, а на деле голос её дрожал. Плечи тряслись. Шимэй крепко сжимала её плечи. Откуда взялась силища в тех аккуратных и нежных руках? Голос в памяти дрожал. Но в мыслях ясно повторялось: «Мы с ним договорились». И всё ради чего, неё? Чтобы не испортилась репутация Гаоцунь? Захотелось рассмеяться во весь голос; слов для утешения любимой А-Ли не находилось. Поэтому та просто уснула на руках старшей сестры. Гаоцунь уложила её в кровать, а после отправилась сюда. Ветер был каким-то тихим, милостивым. Небо украшено звёздами, лунный свет падал на землю. Что там близится? Новолуние? Хорошо. Очень хорошо. Накидка с собой, но только валяется рядом. Девушка сидит чуть ли не на краю крыши, боком, будто вот-вот упадёт. Но Юэ обещала не пить до такого состояния. «Я просто… поверила в его слова, хотя он и говорил, что так и надо», — голос в голове дрожал. Окинув территорию близ города бессмысленным взором, заклинательница зажмурилась. На плечи опустилась накидка. Суровое замечание: «Холодно». И рядом (спина к спине) садится, также укутанный, А-Шань. Тот в отличие от неё не может позволить себе расслабиться вот так и в итоге заболеть. Хм… и она не может! Случайное движение — и бутылка опрокинута. Упала вниз, разбилась о землю, в которую впитается и вино. «К несчастью… или к счастью?» — вспоминалась примета из быта рыжей и новеллистки. В глазах помутилось. Она была готова разлечься аки звёздочка, но, отклонившись назад, нашла опору — спину Чифэнь-цзюня. Так они и просидят весь свой разговор. — Хуайсан скучает по твоему вниманию, — никакого замечания или упрёка. Этот молодой мужчина не был уверен, о чём им стоит поговорить. В ответ замычали. И он как-то печально ухмыльнулся. — Невозможно всё успеть! — чуть громче следуемого произнесла Гаоцунь. Уложила голову на плечо своего (всё ещё?) жениха. Столько вопросов: с чего начать?! Хотелось начать как-то иначе, был страх затеять ссору. Но с уст заклинательницы слетели всё же такие слова: — Ничего не хочешь мне рассказать? — пиала была осушена, впрочем, там немного оставалось. Молчание. Не затянулось. Ветер чуть сильней подул, возможно, усилиться. И стоило бы перейти в более спокойное, тихое место. Но они решили остаться тут. Их всё устраивало. Всё равно заклинатель, дежуривший на этом участке стены, ушёл после прихода Чифэнь-цзюня. — Боюсь, что мы с разных сторон видим ситуацию, — и это обо всём. Когда он узнал, что Вэй Юэ вернулась вместе с Вэнь Сюем, Не Минцзюэ осознал одну вещь. Как бы ни были они близки по духу, на мир всё же смотрят разными глазами. А сейчас Не Шань не мог угадывать, о чём именно хочет поговорить его (всё ещё?) невеста. Как странно, оба задаются этим вопросом. Даже не подозревая, насколько сильно считаются с мнением друг друга и (в то же время) с их личными желаниями. О которых, правда, не решаются спросить. Но вот этот момент настал, самый подходящий из подходящих. — Все шесть лет я стремилась узнать тебя, открыть своё сердце, — разве после этих слов она не должна сказать «но»? Нет! Только именно этого Минцзюэ и ждал. «Но?» — не посмел Чифэнь-цзюнь произнести вслух. Молчание, звуки природы. В ушах они слышат стук собственных сердец. — В воспоминаниях моих Цзэу-цзюнь присутствует почти столько, сколько и вы, мой господин. Но я не хотела замечать… — казалось, разум её не помутился. Эти слова прозвучали твёрдо. Но затем она с детской обидой добавила: — Вы поэтому не смотрели на меня, как на девушку? — Гаоцунь подняла голову. Не хотелось отпрянуть, но шея затекла. — Я смотрела только на Чифэнь-цзюня, а он, — слова подбирались более вежливые, но прямые. Он ведь поймёт всю силу девичьей обиды, выраженной таким способом, — вместо того же в любой момент был готов отдать меня другому?! — странно, но Не Минцзюэ не почувствовал желания возразить. По факту, он узнал о чувствах Лань Хуаня всего за месяц до исчезновения Вэй Юэ. Но он никогда не задумывался, а мог ли знать о них где-то глубоко в душе всё эти годы? Спина к спине. Об одном и том же. Но неизвестно, услышат ли друг друга. Не Минцзюэ повторил её вопрос про себя. Теперь его голова покоилась на плече Гаоцунь, которая тяжело дышала. Чифэнь-цзюнь сохранял спокойствие. Их сердца от волнения бились в унисон. Он устал. Ей было стыдно за сегодня. — Ты такая легкомысленная, — с усмешкой на губах Чифэнь-цзюнь без сомнений произнёс подобные слова. Даже если Вэй Юэ и успела опьянеть, услышанное выветрило всю дурь из головы. Зрачки расширились: разве можно остаться равнодушной к такому заявлению, особенно из уст Не Минцзюэ. — Я? — уточнение это было ненужным. В ответ хмыкнули. Легкомысленная? «А-Шань? Зачем ты так говоришь?» — не пожелала произнести она вопрос вслух, потому что почувствовала, как раздражение хочет испить больше обиды. Видимо, вино успело ударить по мозгам. Однако в словах Не Минцзюэ — правда. Легкомысленная? Это всегда было на поверхности, а потому Гаоцунь и не замечала за собой подобного порока. — Ты. Всегда идёшь к одной цели, не думая ни о чём другом, — не должны ли эти слова показаться абсолютно противоположными предыдущему заявлению? — Мне нравится сила твоей воли, твои мысли, — а такая резкая смена темы вызвала недоумение, но вместе с неким удовлетворением. Гаоцунь хотела было обернуться, но не могла пошевелиться. Хотелось, чтобы ему было удобно. А Чифэнь-цзюнь продолжал: — Мне нравится, когда ты злишься, в эти моменты твои упрямство и честность поражают, — девичье сердце не могло не забиться быстрее. Но в то же время Юэ пожелала провалиться под землю. Разве она заслужила эти слова? Где-то здесь подвох! — Я знаю, — а Не Шань продолжал, — что с тобой смогу провести эту жизнь без сожалений, — возможно, этот молодой человек и не надеялся достучаться до Гаоцунь. — Только вот… В голове Чифэнь-цзюня есть много милых и дорогих сердцу моментов, где только они, жених и невеста. Вэй Юэ не могла не нравиться, он не был равнодушен к Гаоцунь. Не Минцзюэ действительно видел в ней спутницу жизни. А вместе с тем дева Вэй и Цзэу-цзюнь посещали Юдоль вместе. Поначалу Гаоцунь пробовала как-то «исправить» ситуацию, но он сам не пошёл ей навстречу. Не Минцзюэ видел, что когда она не рядом с ним, Лань Хуань пытается урвать её внимание себе. Само собой, тогда этому не придавалось значения. Зря? Зря! Всё на деле оказалось так, почти так, как сказала девушка. Он хотел, чтобы рядом была она, но в то же время был готов отпустить по первой просьбе. Или ему казалось, что он был готов? Разве ему не доводилось делать подобного раньше? Почему сомневается сейчас? Ах, тогда он ведь не был уверен в своих симпатиях. А на протяжении последних шести лет он видел, как растёт будущая хозяйка Нечистой Юдоли. Которая разрушена. Только вот — что? Возможно, Не Минцзюэ резок и раздражителен. И ему было бы естественно испытывать ревность как никому другому. Однако признаться в этом Гаоцунь он не мог. Только вот — есть ещё одна причина его сомнений. Шесть лет стремилась, смотрела только на него? — Что? — незамедлительно спросила она. И он вновь усмехнулся. — Иногда мне кажется, что на деле ты никого не видишь, кроме Вэй Усяня, — Юэ свела брови и протянула палец к появившейся морщинке. Разве это ненормально для них говорить о своих младших братьях? Да, в самом начале девушка считала эту тему подходящей для сближения. Но после обороты были сбавлены. И она заботилась о Хуайсане не хуже, чем об Усяне. В чём проблема? На первый взгляд, её быть не может. Тут-то Гаоцунь опустила голову — осознала. Причина, главная, по которой она согласилась принять предложение покойного главы Не — Вэй Ин. Ради прекращения слухов, ради его мирной жизни в Пристани, ради установления хороших отношений между супругами Цзян и Юй, после чего наставница могла бы перебороть свою неприязнь к Усяню. Это всё делалось ради диди, ради покойной матери и, как оказалось, живого отца. Она чувствовала себя чужой, но в то же время делала всё ради них — своей семьи. По правде говоря, иногда Вэй Юэ задавалась вопросом: а хочет ли она отпускать А-Ина? И тут захотелось сделать что-нибудь такое, что выведет Чифэнь-цзюня из себя! Ляпнуть что-то сгоряча в эмоциональном порыве — общий их порок. Но сейчас Гаоцунь было всё равно. — Может быть, так и есть. Всё, как ты сказал, — только Юэ не пыталась придать своему голосу равнодушия и злобы, или высокомерия. Сомнение. Терзания совести. Осознание свершения ошибки. — Но сегодня мне довелось подержать ленту в руке, — она сжала кулак правой руки, которая несколько часов назад сжимала мягкую, но прочную ленту, с вышитыми на ней облаками. Минцзюэ подскочил, опираясь на руку, он обернулся. Юэ всё так же склоняла голову, разглядывала пальцы. — Не то чтобы я полюбила Цзэу-цзюня в один миг, нет. Другое: небывалое волнение сменилось некоторым осознанием власти над человеческой душой, — вот она та сторона, злая, которую Чифэнь-цзюнь предпочёл бы контролировать. — Хотелось совершить какую-нибудь глупость, — теперь продолжала она. — Но, знаешь, А-Шань, в этом есть и твоя вина, — подумалось, что она могла жить даже не для Вэй Ина, а для Вэй Чанцзэ и Цансэ-саньжэнь. — Признание я хотела получить от тебя, может быть, тогда я жила бы не только для А-Ина, — но диди она любила. И это правда. Просто чувствовала некую вину из-за того, что их семья, Вэй, не осталось целой и единой. И винить себя было проще всего. — Знаешь, что? — она хотела разозлить его. Но у уха раздался совершенно спокойный голос Чифэнь-цзюня. Её подняли на ноги — вот и пиала полетела куда-то вниз. И не жалко посуды? Абсолютно. Он приобнял её, поцеловав в лоб. И после всего? Конечно, у заклинательницы глаза на лоб полезли. Но сердце чуть не остановилось по иной причине: — Отправляйся в Илин, на Луанцзан, найди брата, — лоб ко лбу, глаза их закрыты. Дыхание Вэй Юэ замерло. Зато Чифэнь-цзюнь дышал прямо на её губы. Только стесняться было нечему: целоваться её он и учил! Вэй Юэ усмехнулась и быстро чмокнула в щеку. Не сказать, что Минцзюэ не удивился: ожидал чего-то подобного. А в тот же момент, не должна ли Гаоцунь была задуматься о других своих планах? Алкоголь уже совсем не воздействовал на неё. Она побежала вперёд, но оглянулась напоследок: — Только попробуйте без меня не справиться, — прозвучало несколько высокомерно, но Не Минцзюэ только закатил глаза. Он был слишком груб. Хотя в его словах есть доля истины. Вэй Юэ жила полноценной жизнью, но только, равнодушное к различным людским мнениям, Небо могло знать это. Оставалось только самой не поверить в своё помешательство на жизни Усяня, хотя мир без диди терял не только краски. План был таков: немного поспать, встать с утра, собрать вещи. Поднять на ноги Вэнь Вэньлуня и Лань Ванцзи. Ханьгуан-цзюнь наверняка будет расстроен, если про него забудут. Разрешение он-то получил! А вот с отцом нужно переговорить: пусть останется помогать дяде Цзян и мадам Юй, защитит свой родной край, так сказать. Вэй Юэ совсем не задумалась о том, с каким чувствами оставила Чифэнь-цзюня, как это было с Цзэу-цзюнем. Но если в первом случае за неё всё решил Цзян Чэн, который точно будет рваться с ней в Илин, то в этот раз Чифэнь-цзюнь сам отпустил заклинательницу. Не то чтобы он надеялся, что Гаоцунь определится со своими чувствами и, так было бы лучше, выберет свободу, а не кого-то там, ей всё ещё нужно находиться подальше от интриг и войны. Не принимал, но понимал, что теперь на ней ответственность и за жизнь покойного Вэнь Луня. На которого Минцзюэ было всё равно, но он уважал выбор Юэ. Быть может, всё у неё будет хорошо, как только Гаоцунь разберётся с проблемами «дракона». И вместе с тем Чифэнь-цзюнь был настроен сделать всё, чтобы Вэй Гаоцунь не столкнулась с Вэнь Жоханем. Незамеченным оставался один вопрос: только ради этого Не Минцзюэ пришёл к ней? Но об этом Вэй Гаоцунь уже не задумывалась. Примечания: Ого, что это тут у нас? Автор комментарий к главе оставляет. Вот не помнит моя голова, отмечала ли, что Гаоцунь старше Яньли на три года, ау Цзян Чэна длинные волосы. Теперь моя совесть чиста! Да, кстати, рубрика «Вопрос-Ответ» уходит в закат, потому что сил у меня на неё нет. Хотела я в ней кое-что обыграть. Но, увы! Поэтому скажу так: вы заметили, что у А-Юэ «нет титула»? Если подумать, что необычного в просто вежливом обращении «дева Вэй»? Но, если мы вспомним значение фамилии, то поймём, что получается «дева-призрак». Не скажу, что придумала это в самом начале. Но очень долгое время забывала написать. Кому-нибудь такая мысль в голову приходила?