***
Чимин на несколько дней теряется. Теряется от Юнги, но не от Тэхена. Смерть сидит в розарии и наблюдает за их разговором. Чимин выглядит подавленным, и Тэхен его обнимает. Обнимает так, как смерть никогда не обнимет. Юнги тоже не обнял, хотя знал отчетливо, что нужно. Потому что авария испугала Чимина. Он остался там ждать медиков, хотя еще до их приезда было ясно, что девушка мертва. Но Чимин ждал. Держался на адреналине и море беспокойства. А когда тело увезли, вся эта стойкость схлынула, как вода во время отлива, и Чимин потянулся к Юнги всем собой. Потянулся и остановился с беспомощно поднятыми руками, потому что Юнги отступил и через несколько секунд неловко сказал: — Пойдем, я отведу тебя домой. Юнги тогда почувствовал себя не в своей тарелке. Он понимал отчетливо, что Чимину нужна поддержка. И нужна явная, не такая, как в детстве. Юнги не может просто швырнуть плюшевую игрушку, чтобы смягчить падение или придержать шкаф, а потом исчезнуть. Потому что Чимин его знает. Знает как своего хёна. Знает как человека и ждет человеческих поступков. Но Юнги не человек, и это вышибает. Вышибает на краткий миг, но до того сильно, что Юнги, только проводив поникшего Чимина до дома, спешит в розарий. Не уйти. Не отдохнуть. А спрятаться. Спрятаться и привычно наблюдать со стороны. Смотреть, как Тэхен предлагает горячий чай, потом конфеты, потом просто полежать. Чимин выбирает третье, и Смерть покидает свое привычное место. Она у другого кустарника. Смотрит на другую розу. Кружит коршуном. Тэхен закутывает Чимина в одеяло и ложится рядом. Закидывает на него ногу и руку, обнимает целиком и полностью. Чимин плаксиво шепчет: — Прямо у меня на глазах. Прямо передо мной. — Тшш. — Ты не понимаешь. Он сказал быть аккуратнее. — Кто? — Юнги-хён. Он сказал быть аккуратнее. Прям там. А потом мигал зеленый. Я смотрел и думал, что можно было бы десять раз уже перебежать и… Тэ, он так это сказал… — Мне мама тоже так всегда говорит. — Ты не понимаешь. Тэхен вздыхает и соглашается: — Я не понимаю.***
Чимин избегает Юнги. Это выглядит нелепо. Потому что когда Юнги перестает прятаться в розарии и подходит к колледжу, Чимин изо всех сил делает вид, что его не замечает, и пытается затеряться в толпе. Убежать от смерти невозможно. Она нагонит, как ни беги. Юнги дает фору Чимину и нагоняет через три минуты. — Ты на меня обижен. — Нет, хён. — Ты меня избегаешь. — Я не избегаю. Юнги хочется закатить глаза, и он их закатывает. — Ты врешь. — Я вру. Повисает тишина. Юнги пытается осмыслить всю ситуацию в целом. Осознать, что именно Чимина беспокоит и как это решить. Но главная проблема заключается в том, что: — Послушай, я плохо умею утешать. У меня нет никого… на ком я бы мог научиться? — А твоя семья? Голос Чимина недовольный и полный сомнений. Юнги берет еще одну паузу, чтобы дать достойный ответ: — В моей… семье… Мы как бы сами за себя. Отдельно. И пока Чимин осмысливает ответ Юнги, Юнги осмысливает сам себя. У него вообще нет семьи. В принципе. Ее быть не может. Но вместо того чтобы сочинить правдивую историю, Юнги просто взял свои взаимоотношения вне земли. С другими отделами, с другими жнецами. Это настолько по-человечески, что Юнги вышибает снова. Второй раз за такой короткой срок. И Юнги не ждет, что там придумает Чимин и решит ли он оправдать своего хёна, как делал раньше. Юнги хочется скрыться, потому он говорит: — Прости, мне нужно идти, может, еще увидимся. Чимин, кажется, его окликает. Кажется, не единожды. Но за смертью не угнаться.***
Смерть не заглядывает в человеческий мир. Она наблюдает за розами. Охаживает свои владения и следит за каждой душой. Никаких нарушений, никаких сбоев. Смерть ощущает скуку. Она не знает, сколько прошло времени, здесь времени нет. Но по ощущениям, по внутренним часам, которые вдруг появились, прошел не один день. Смерть размышляет над тем, что если пройдет еще столько же, скука поутихнет. Все вернется на круги своя, и Смерть обретет покой. Холодный, тихий, мрачный, но покой. Смерть смиренно гуляет по розарию, мерит шагами мрамор, а потом, отвлекаясь, сворачивает по привычному пути и натыкается на кресло. Взгляд падает на полюбившийся кустарник, в мгновение вычисляет розу, а после устремляется дальше за пределы. Сначала только взгляд, а после и сама Смерть. — Хён, слава богу! Юнги приподнимает бровь. Он смотрит на Чимина хмуро, дверь шире не открывает и одним видом спрашивает, зачем Чимин сюда пришел. — Хён, я так волновался! Юнги приподнимает и вторую бровь. Зачем за него волноваться? Он не может погибнуть под колесами машины, он вообще погибнуть не может. Чимин об этом не знает, и Юнги не спешит сообщать. Юнги вообще не спешит. — Хён, ты пустишь меня? Пустишь же? Юнги наблюдает за Чимином. Слушает его обеспокоенный голос, смотрит на резкие движения. Юнги размышляет, стоит ли его пускать или лучше сказать, чтобы Чимин не приходил. Никогда. Но Юнги совершает ошибку своей нерасторопностью. Здесь не розарий, здесь Земля, и люди слишком быстрые. Поэтому Чимин, не дождавшись ответа, просто делает шаг вперед, просто тянет свои руки, и Юнги тут же отступает. Чимин издает победный клич и в ту же секунду оказывается в прихожей. — Никогда не думал, что эта твоя привычка пригодится. — Что? — Ну, то, что ты избегаешь прикосновений. Юнги медлит, прежде чем захлопнуть за Чимином дверь, и сверлит его взглядом. Ему хочется съехидничать. Хочется сказать, почему Юнги их избегает. Хочется напугать так сильно, чтобы стереть это довольное выражение с лица, но Юнги успевает себя остановить. Хотя его угрюмости и так хватает. — Хён, ну не хмурься. Я, вообще-то, пришел извиниться. — За что? — Ну тот разговор… У тебя, наверное, сложные отношения с семьей, да? Это совсем не мое дело. Ты можешь не отвечать. Мне вообще не следовало лезть. Я должен был догадаться. Юнги интересно, как Чимин собирался догадываться. Но потом вспоминает про свое поведение и человеческую веру в то, что все идет из воспитания. Воспитание, конечно, важная часть становления личности, но не в случае Юнги. Точно не в его. Однако об этом он Чимину тоже не сообщает. — Хён, ну поговори со мной. Ну пожалуйста. Юнги включает обогрев полов, потому что, несмотря на весеннее солнце, в квартире все еще холодно, и кивает на полочку для обуви. — Надень тапочки, заболеешь. И пожалуй, по человеческим меркам это мало походит на разговор, но Чимин расцветает на глазах и спешит вслед за Юнги на кухню, пытаясь влезть в тапочки на ходу. — Хён, представляешь. У нас на первом этаже соорудили мемориал. Столько цветов и игрушек. Еще многие писали что-то хорошее и клали записки. Я плохо знал Ёну, но, кажется, она была милой. Так что я написал об этом, ну, какой я ее видел. — Не волнуйся, с ней все будет в порядке. — Ты так думаешь? — Да, я верю в реинкарнацию. Она проживет еще тысячу жизней. В одной из них точно будет счастлива. — Хён, это не очень обнадеживающе звучит… — Почему? — Из тысячи жизней только одна счастливая? — Ты бы выбрал совсем без счастливой? — Я бы выбрал все счастливые. — Но выбираешь не ты. Чимин вмиг сникает, и Юнги прикусывает язык. Размышляет с пару секунд, после чего гораздо мягче произносит: — Но выбрать судьбу ты можешь. Правда, потом с этим выбором Юнги идет в технический отдел. Но он здесь не для того, чтобы отбирать надежду. Тем более, если она принадлежит Чимину.***
Чимин остается до самого вечера. Юнги приходится заказать доставку, чтобы он мог поесть. Чимин пытается сопротивляться, но, кажется, только для вида. Потому что хвалит еду и рассыпается в благодарностях он гораздо охотнее. Юнги узнает все, что пропустил, из первых уст. Удивляется, что некоторые моменты он и правда пропустил. Нужно будет просмотреть во всех подробностях. Особенно вчерашнюю сдачу тестов. Чимин говорит, что узнает результат только на следующей неделе и до этого священного момента будет маяться и волноваться. Юнги успел заметить, что ему не нравится, когда Чимин волнуется. Когда расстраивается тем более. Поэтому, выбирая нужное место и нужный момент, Юнги оказывается в колледже и делает несколько исправлений в тесте. А потом с удовольствием наблюдает, как Чимин в обнимку с зеленой подушкой прыгает по гостиной и радуется высшему баллу. — Правда, меня поругали за грязь. Сказали, чтобы в следующий раз использовал черновик и не вносил исправления. А я же всего два ответа поправил… Думал, совсем незаметно. Нужно быть внимательнее, но я обязательно буду. Хён, ты мной гордишься? — Как я могу не? Ты молодец, Чимин. И Чимин светится. Светится ярче солнца.