***
Чимин сидит под дверью, как нашкодивший щенок, и изредка поскуливает. Ему не нужно сегодня в колледж и Юнги предполагает, что он может просидеть так весь день. Поэтому он вынужден вернуться. Дать себе перерыв в час, проверить розарий и вернуться. — Хён? Чимин поднимает голову, его голос печальный и жалобный. Глаза покрасневшие и нос распухший. Юнги тяжело вздыхает и кивает себе за спину. — Заходи. И обувь предназначена для того, чтобы ее носить, а не обнимать. Чимин всхлипывает, смотрит на кроссовки, которые продолжал все это время держать в руках и, переступая порог, ставит их на пол. — Хён? — пробует еще раз и пытается заглянуть в глаза. — Ты в порядке? — Теперь да. — А был нет? Я поранил тебя? Хён, скажи, пожалуйста. — Все в порядке, Чимин. Обошлось испугом, пусть и не легким. Чимин кивает, но присматривается, пытается найти подтверждение. Семенит следом на кухню и не может найти себе места. Переминается с ноги на ногу, держит руки сцепленными перед собой. — Больше ты у меня допоздна не остаешься. — Но, хён… — Что? Юнги спрашивает резко, спрашивает грубо. Чимин осекается и опускает взгляд. — Прости. — Чимин, ты просто не понимаешь, чем все может закончиться. — Хён, я… — Если продолжишь перечить, мы перестанем видеться вообще. И Чимин тут же замолкает. Кусает губы, слизывает с них прокатившиеся по щекам соленые капли и хлюпает носом. Юнги плохо из-за этого, он хочет Чимина обнять, как это делает Тэхен. Успокоить. Но на сегодня подвигов достаточно. Поэтому Юнги заваривает Чимину его любимый ягодный чай и ставит на стол. — Тебе нужно умыться. Пойдем, я дам тебе щетку. Чимин безропотно идет следом. И потом ходит так весь день. Ходит хвостиком, тянет неуверенное «хён» и не выпускает Юнги из поля зрения ни на минуту. Но стоит отдать ему должное, больше Чимин Юнги не трогает даже за одежду.***
Через несколько дней Чимин перестает ходить хвостом и начинает ходить кругами. Юнги не нравится такая карусель, и он ее останавливает. — Что ты хочешь? — Ничего. — Чимин, я знаю тебя не первый день. На самом деле и не первый год, но люди не жалуют сталкеров. Если сталкерит Смерть, может стать совсем не весело. — Хён, да с чего ты взял? Юнги усмехается. — Чимин, ты смотришь на меня глазами, которые говорят очень много. — Ну хён… — Хосок сказал, что ты хочешь позвать меня на выступление, но боишься, потому что хён страшный. С чего я, кстати, страшный? Чимин дуется и шепчет что-то про Хосока-хёна, который предатель и вообще… — Потому что ты страшно ругаешься. — Когда это я на тебя ругался? Чимин судорожно вздыхает и пожимает плечами. — Когда я на тебе заснул. — Я разве ругался? Чимин тратит немного времени, чтобы вспомнить, а потом утвердительно кивает. — Ты сказал мне уйти. — И что? — Очень грозно сказал! А потом как схватил! Я думал, ты меня в окно выкинешь. Юнги задумчиво смотрит на Чимина, а потом кивает: — Иногда мне кажется это оптимальным решением, — но, видя надувшиеся щеки, исправляется: — Это шутка, Чимин. Выступление в пятницу? — Да. Через три дня. Хён, ты придешь? Правда придешь? — Я подумаю, — говорит Юнги. В итоге он не думает. Он приходит.***
Людей в зале великое множество. На сцене кто-то выступает, но Юнги это мало интересует. Он пришел, чтобы посмотреть один номер. Чимин должен танцевать ближе к середине концерта. Однако Тэхен тоже тут, а Юнги знает, что случается, когда рядом с Чимином Тэхен. Все может пойти не по плану. Поэтому Юнги здесь почти с самого начала. — Хён! Этого, например, в плане не было. — Чимин? Ты не должен быть за кулисами? — Вообще должен. Но я выступаю где-то через полчаса. Увидел тебя и решил подойти. Ты ведь не любишь, когда шумно и многолюдно. — Боишься, что уйду? Чимин кусает губы и кивает. — Немного. — Не нервничай. Ты справишься, а я посмотрю до самого конца. — Правда? — Обещаю. Людей почему-то всегда успокаивают обещания, хотя им, как правило, грош цена. Вот и Чимин расплывается в улыбке, поправляя накидку. Она чем-то похожа на те, которые надевают в парикмахерских, только длиннее. Видимо, чтобы не показывать костюм раньше времени. Потому что макияж уже нанесли и волосы уложены. Юнги любуется. — Скоро будет петь Хёрин. У нее красивый голос. Она в старшей школе была трейни и, вообще-то, хотела поступать на танцевальный, но потом оказалось, что у нее что-то серьезное с суставами. Пошла на вокал. Юнги коротко кивает. Ему не интересно слушать Хёрин. Он здесь исключительно из-за Чимина. Ждет его номер и прокладывает себе заранее путь, чтобы оказаться ближе к сцене. — Там в первых рядах Уджин с Кехёном, ты можешь сесть рядом, если хочешь, — предлагает Чимин, видимо, проследив за взглядом Юнги. — Не хочу. Почти все места заняты, не лучшая идея — пролезать через людей. — Ох да. Прости. Юнги переводит взгляд на Чимина и улыбается кончиками губ. Все-таки оправдание он себе выбрал великолепное. Чимин ловит улыбку и посылает ответную, только в сто крат шире и ярче. Юнги приходиться щуриться. Чимин стоит рядом еще минут двадцать. Комментирует чужие номера. Рассказывает Юнги об исполнителях. Информация абсолютно ненужная. Но Юнги приподнимает уголки губ. Он чувствует некое родство. Юнги заглядывает в лепестки и знает все и обо всех. Чимин никуда не заглядывает, но тоже знает. Правда, Чимин знает факты из жизни, Юнги знает, когда эти жизни подойдут к концу. Как говорится, каждому свое. — Чимин, ты что здесь делаешь?! Все уже готовятся! Хосок отвешивает Чимину легкий подзатыльник. А потом быстро отводит руку и смягчается. Делает это потому, что ловит взгляд Юнги, а взгляд Юнги не очень добрый и ко всему прочему предупреждающий. — О. Я заговорился. Прости… Чимин извиняется не перед Хосоком, он извиняется перед Юнги, потому что пора. И спешно двигается к сцене, лавируя между людьми. Юнги повторяет, чтобы оказаться ближе. Он останавливается сбоку от крайнего правого ряда, чтобы не загораживать обзор. В отличие от прошлых выступлений, перед следующим свет в зале приглушается, а сцена, наоборот, освещается ярче. Танцоры выстраиваются на сцене. Сначала замирают, но с первыми же аккордами приходят в движение. Юнги безошибочно находит нужную фигуру и смотрит только на нее. Чимин по сцене порхает. Каждый шаг четко выверен, каждый взмах руки отточен. Он перемещается по сцене так же уверено, как Смерть по розарию. У Чимина будто нет преград. И других танцоров тоже нет. Он превосходит каждого. Он выделяется на их фоне. И взгляд у Чимина другой — отрешенный. Ни улыбки, ни света, ни бликующих искр. Чимин не здесь. Он растворился в музыке, растворился в своем теле, дергает самого себя за ниточки, управляет. Чтобы выгодно и эффектно. Юнги заворожен и потрясен. Весь зал заворожен и потрясен. Шквал аплодисментов обрушивается с запозданием. Юнги не хлопает, он смотрит на сцену. Смотрит на Чимина. Чимин кидает ответный взгляд, он при столкновении с Юнги меняется. Теплеет и опускается в смущении. Юнги это тепло чувствует, оно проходится с головы до пят, отогревает то, что давным-давно отдавало трупным холодом. Юнги чувствует, как плавится, и спешит покинуть зал. Он знает, что танец не один. Знает, что сейчас на сцене будет еще и Хосок. Так же знает, что с Хосоком стиль изменится. Не будет особой плавности и легкости. Не будет такого Чимина, который был минутой ранее. Юнги так не хочет. Ему не интересно. На самом деле ему просто слишком много. Его накрыло первой волной, на второй он может захлебнуться.***
Чимин сильно уставший и такой же довольный кружит вокруг Юнги. — Тебе понравилось, хён? — Да. — Очень? Я был хорош? — Ты был великолепен. Чимин покрывается красными пятнами, но Юнги видит, как он при этом счастлив. — Мы с парнями собираемся еще в парк. Пойдешь? Там ребята, которые не смогли поступить. Тренируются до следующего года и устраивают мини-батлы. — Ты разве не устал? Чимин приподнимает брови. — Устал. Но это же весело! Хён, пойдем! И впервые за последние две недели снова тянет руку, чтобы ухватить Юнги за рукав. — Тебе понравится. Правда. Хочешь, я куплю тебе вкусный кофе? Юнги давит смешки и отрицательно качает головой: — Я должен тебя угощать. Тем более после такого выступления. Ты заслужил. И затем Юнги приобнимает Чимина. Приобнимает за плечи мимолетным касанием, следя, чтобы между ними было не меньше двух слоев ткани, но это все равно больше, чем он когда-либо себе позволял. Чимин аж замирает на долгие полминуты, а потом как-то глуповато шепчет: — Вау… На этот раз Юнги подавить смешок не может. — Так мы идем в парк? — А… да, — Чимин прочищает горло и усердно начинает кивать. — Сейчас, только Хосока нужно подождать. Хосоку потом Чимин хвастается. Говорит, что Юнги считает его великолепным. Хосок кивает и закатывает глаза. — Поумерь свое эго, ребенок. Чимин дуется и умерять ничего не собирается. Он талантлив и требует подтверждение этого. Хосок не подтверждает. В парке компания молодых людей оккупировала лавку и близлежащую территорию. На лавочку скинули все вещи. На асфальте блютуз-колонка. Юнги скучающе наблюдает за чужими танцами. Он никому не аплодирует. Никого не поддерживает. Но и не уходит тоже. Чимин без конца крутится рядом. Несколько раз выходит в живой круг, чтобы показать, на что способен. Его снова хвалят и отмечают, насколько он пластичен. Чимин широко улыбается и радуется. А потом его зовет Хосок. Они становятся напротив, ждут, когда заиграет трек. Хосок, оказывается, тоже может быть пластичным. Еще может быть резким. Может быть быстрым. И все это точно и четко выверенно. По истечении двух минут Чимин идет к Юнги жаловаться: — Хосок-хён меня уделал. — Я видел. Чимин возмущенно дуется, а потом бьет подошедшего Хосока в плечо. — Это было жестоко, хён! — Ой, да ладно тебе. Хосок потирает плечо, а потом ерошит волосы Чимина. — Ты меня унизил! Чимин обиженно поджимает губы, но от прикосновений не уходит. — Тц, не утрируй. Я просто показал, что тебе есть куда стремиться и куда расти. Ты талантлив, но талант нужно развивать, иначе ничего путного не выйдет. Чимин кивает, а потом отстраняется от Хосока и подбирается ближе к Юнги. Берет рукав толстовки, теребит и смотрит заискивающе: — Хён? — Ты отлично двигаешься. Чимин расцветает и показывает Хосоку язык. Хосок сообщает Юнги: — Ты его балуешь, ничем хорошим это не кончится. Юнги смотрит на Хосока с вызовом. Юнги интересуется: — Ты будешь меня учить? Хосок благоразумно отступает.