Увядая, он опадает пеплом

— Хён, а что любит твоя мама? — Папу и меня. — А еще? Юнги размешивает сливки в кофе и пожимает плечами. — Тебе зачем? — Нужно ведь купить подарок. Юнги отмахивается. Он уже сказал маме, что спустя несколько лет снова заявится домой и даже не один. Мама слишком счастлива, так что можно обойтись без подарка. Юнги сообщает это Чимину, но Чимин недоволен: — Хён. — Что? — Почему ты такой? Мне ты даришь подарки. — Потому что я тебя люблю? Чимин краснеет щеками, но отбрасывает стеснительность взмахом головы и смотрит, сощурившись: — А родителей не любишь? — Я отношусь к ним иначе, чем к тебе. Чимин молчит некоторое время, а потом спокойно спрашивает: — Хён, чего мне ожидать, если ты перестанешь меня любить? Молча уйдешь, будто ничего не было или, может, устроишь грандиозный скандал с дракой? — С чего ты это взял? — Ты не особенно-то любишь людей, хён. Иногда даже ненавидишь. — Да, но я вроде из-за этого никого не закапывал на заднем дворе. — У тебя нет заднего двора. — Думаешь, вся проблема в этом? Чимин пожимает плечами. Юнги хмурится. Он не хочет думать над вопросом Чимина, потому что уверен в своих чувствах. Он слишком долго к ним шел, он слишком долго искал Чимина... — Послушай, — Юнги делает шаг вперед и обнимает его, — Давай, я расскажу тебе одну маленькую романтическую историю, ты же их любишь? Чимин доверчиво жмется и кладет голову ему на плечо. — Хорошо. Юнги начинает слегка покачиваться, имитируя неловкий, медленный танец. — Жил был я. И не было у меня никогда друзей и любимых. В садике мне не нравились дети, мне было неинтересно с ними играть. В школе мне было скучно, и я хотел на домашнее обучение. Родители не понимали, почему, учителя не понимали, почему, психолог не понимал, почему, а я не понимал, зачем? Шло время, в моей жизни ничего не менялось. Я ничего и никого не хотел, а потом... Потом я вдруг понял, что мне просто не нужны все подряд. Мне нужен один человек, и размениваться на многих не имеет смысла. И этого одного человека я искал годами. А потом нашел. И знаешь, что сказал мне этот человек? — М? — Чтобы я отошел, иначе он позовет охрану. — Ну хён! Юнги целует Чимина в макушку и, посмеиваясь, добавляет: — Но так как я искал его очень долго, то уходить естественно не стал. И потратил много сил и нервов, чтобы сейчас его обнимать, целовать и баловать. Чимина, я, может быть, не самый нежный, не самый страстный и вообще не самый, но все, что у меня накопилось, я отдаю тебе без остатка. Юнги чувствует, что Чимин мелко дрожит, и поглаживает его по спине, пока тот гнусово шепчет: — Почему я? — Потому что милый, потому что добрый, непосредственный, красивый, игривый, яркий, любознательный, обаятельный... — Чимин начинает плакать, и Юнги мягко добавляет, — чуткий, эмоциональный и самый, самый особенный для меня. Заплаканный Чимин чуть отстраняется и стукает Юнги ладошкой по плечу. Потом еще раз и еще, сопровождая удары всхлипами. А после снова подается вперед и крепко обнимает за шею. — Ходил весь такой серьезный! Холодный! Противный! А теперь вываливаешь на меня это все. И что мне делать, а? У меня сейчас сердце разорвется. И Юнги на самом деле слышит, как у Чимина грохочет за грудиной. Ну откуда он мог знать, что его солнышко настолько впечатлительное. Юнги по итогам даже приходится заваривать чай на травах и отпаивать Чимина, который оккупировал его колени. Но Юнги очень рад, потому что Чимин становится совсем ласковым. Последние грани стираются, оставляя Юнги наедине с огромным и по летнему теплым счастьем.

***

— Чимини? Чимини сейчас мало похож на Чимини, он скорее Чимин, еще точнее Пак Чимин. Слишком красивый и слишком притягательный. В одном полотенце, с несколькими капельками воды, скользящими по шее. Влажные волосы зачесаны назад, и у Юнги ни одной приличной мысли в голове. — Юнгия, угадай, чья задница сегодня пострадает? — Ты думаешь, что моя. — А ты считаешь иначе? — Чимин скидывает полотенце и на кровать забирается голиком. — Я знаю, что будет иначе. Юнги убирает телефон на тумбочку и ждет, пока Чимин соблазнительной кошечкой подберется ближе. — Но мы у твоих родителей, Юнги. — И? — Хочешь, чтобы они насладились моими потрясающими вокальными данными? — Чимина, ты стонешь не от моего члена в заднице, а от того, что тебе хорошо. Так что разницы от смены позиций абсолютно никакой. — Неправда. — Правда, мы проверяли. И если тебя от ощущений глушит, это не значит, что ты тихий, как мышка. Чимин, уже устроившийся верхом на бедрах Юнги, дует губы и хмурится. — И что тогда делать? — Позволить мне достать смазку? — Юнги поглаживает Чимина по талии и улыбается, — Потому что во-первых, все мы взрослые люди, во-вторых, выбирая между стыдом и наслаждением, я выберу второе, и в-третьих, в средней школе меня пытались приобщить к музыке. Я приобщаться не хотел, поэтому выбрал скрипку и устраивал ежедневные концерты. Чужие уши не выдерживали, мои вполне, так что в моей комнате сделали отличную шумоизоляцию. И если сначала Чимин смотрит с неодобрением, то на звукоизоляции довольно улыбается и охотно скатывается на кровать. Юнги же идет доставать из разобранной сумки смазку. Ее и презервативы он предусмотрительно оставил внутри, потому что мама до сих пор копается в его вещах. Она ничего не выискивает, просто любит порядок и, наверное, будет наводить его у Юнги до конца своих дней. И не то, чтобы Юнги стесняется, он скорее переживает за ментальное состояние мамы. Она, кажется, до сих пор не смирилась с тем, что Юнги вырос. На обратном пути он поднимает с пола полотенце и забирает его с собой, чтобы подложить под зад Чимина. Юнги не хочет потом самостоятельно менять постельное белье, но и оставлять маме уделанную смазкой и спермой простынь не горит желанием. Чимин это тоже прекрасно понимает, поэтому помогает Юнги расправить под собой махровую ткань, устраивается поудобнее и раздвигает ноги. На этом он всегда покрывается стыдливым румянцем, но действует очень уверенно, чтобы Юнги не отвлекался на дополнительные нежности. Это они прошли в первый и, пожалуй, второй разы. Потом Чимин перестал строить из себя девственника-недотрогу, которым вообще-то на момент знакомства с Юнги уже не являлся. Юнги невинностью тоже не отличался. Потому что отношения отношениями, но плотские желания и здоровье никто не отменял. Да и был у Юнги один год, когда его немного понесло, и лучшей возможности отдыхать и расслабляться он не нашел. А потом последовали его путешествия и, если сначала он пару раз заводил что-то похожее на кратковременные романы, то потом оставил это дело. Устал или может помешался на своих поисках. Но, опять же, оно стоило того. Юнги разогревает тюбик в ладонях, выдыхает на него горячий воздух. Он знает, что по сравнению с температурой внутри Чимина смазка все равно останется прохладной, и Чимин покроется мурашками, но все же хочет сделать теплее комнатной температуры. — Ну все, хватит. Чимин слегка пинает Юнги ногой и подсовывает себе под поясницу подушку. Юнги бы уложил его на живот для больше удобства, но Чимин слишком любит наблюдать и руководить процессом то недолгое время, пока соображает. Юнги улыбается, ловит его за стопу и приподнимает, чтобы чмокнуть в щиколотку. Затем открывает смазку и выдавливает себе на руки. Кладет тюбик рядом на полотенце и еще немного разогревает скользкую субстанцию, за одно распределяя ее по пальцам. Чимин без проблем принимает сразу два. Юнги никуда не торопится, не набирает темп. Осторожно оглаживает внутренние гладкие стенки, двигает рукой плавно, чтобы успокоить сокращающиеся мышцы. Чимин слегка ерзает на месте, укладывается поудобнее и прикусывает губу. Сосредотачивается. Юнги всегда забавно наблюдать за этим. Чимин по началу всегда такой серьезный, сконцентрированный. Ловит каждое движение, направляет. — Хён, медленнее. Юнги сбавляет темп и вместо поступательных движений переходит на круговые. Раздвигает пальцы. Чувствует, как анус перестает сжиматься и расслабляется сильнее. Чимин вместе с тем расставляет ноги еще шире и, сгибая их в коленях, упирается пятками в матрас. Юнги добавляет третий палец. Он знает: если Чимин перестал лежать спокойно, можно переходить к более активным действиям. Юнги действительно выучил его реакции от и до. Как и его тело. Поэтому без труда находит уплотнение простаты и поглаживает подушечками пальцев. Почти без давления, пока Чимин не начинает подавать голос и вскидывать таз вверх. Юнги свободной ладонью шлепает его по бедру и укладывает на место. — Я тебя привяжу когда-нибудь. Чимин, не открывая глаз, показывает язык и улыбается. — Это не я, оно само. Юнги хмыкает и, наклонившись, слегка прикусывает кожу на его коленке. Добивается тихого писка и разжимает зубы, зацеловывая следы. А потом, придерживая его все еще согнутую ногу, опускается ниже, ведет губами по внутренней стороне бедра, прямиком к стоящему члену. Чимин как обычно возбудился с первых же секунд, и Юнги без зазрения совести берет в рот, пропуская головку сразу в глотку. Дыхание мгновенно перехватывает, но Юнги вполне терпимо к этому относится, поэтому держится несколько секунд на месте, посылая вибрации горлом. Чимин дергается поджаренным ужиком, хватает Юнги за волосы в попытке оттянуть и перемежает маты со стонами. Юнги на это абсолютно никак не реагирует, только возвращает скользкие пальцы обратно в анус и начинает двигать ими синхронно с головой. Гораздо ощутимее массирует простату и буквально через пару минут интенсивной стимуляции с обеих сторон проглатывает стрельнувшую в горло сперму. Чимин продолжает дрожать и хныкать, когда Юнги вытаскивает пальцы и обтирает их об полотенце. А потом сухими ладонями мягко гладит его бедра, бока. Растирает кожу на груди и руках, проходится по тем же местам губами, целует влажно, ласкает соски, прикусывает шею. Юнги, возможно, немного садист, потому что каждый раз идет по одному пути. Доводит сверхчувствительного Чимина до пика еще во время прелюдии, а потом ласкает до изнеможения, пока он разнеженной тряпочкой валяется на кровати и поскуливает в послеоргазменной неге. Когда Чимин окончательно отходит от оргазма и начинает отвечать на манипуляции, Юнги возвращает внимание его члену, осторожно поглаживает, стимулирует и сцеловывает пока еще тихие стоны. Чимин под поцелуи охотно подставляется, активнее двигает тазом навстречу ладони и стягивает с Юнги пижаму, в которой он оставался до сих пор. У Юнги выдержки гораздо больше, да и чисто физически, Юнги требуется дольше времени, чтобы кончить. И он, конечно,может оттянуть оргазм Чимина, быстренько вставить и потом, если что, додрочить, но какой в этом смысл, если можно не мучить, а довести до края дважды? Чимин потом правда вякает, что Юнги изверг, и это слишком много за такой короткий срок, но если послушать... Если послушать, как Чимин уже сейчас начинает голосить и каким отзывчивым становится, то все его последующие претензии легко откинуть на задний план. Юнги и откидывает, чувствуя маленькую ладошку на своем члене, дразнящую головку через презерватив, о котором Юнги позаботился, раздевшись. Юнги выдавливает смазку поверх пальцев Чимина и возвращается к его шее, пока тот делает Юнги достаточно скользким для себя. — Хён, пожалуйста, — шепчет на выдохе. Юнги придвигается ближе между его раздвинутых ног, и Чимин придерживает его член, направляя в себя. Юнги плавным толчком входит внутрь, и Чимин почти сразу разжимает пальцы. Прогибается, хватается за плечи Юнги, пачкает их в смазке, немного царапает кожу, пытаясь зацепиться и не потерять связь с реальностью. Юнги отстраняется от его шеи и с обожанием смотрит на пухлые, приоткрытые губы, на зажмуренные глаза, подрагивающие реснички и складочку на лбу от напряжения. Чимин в его руках весь натянутый, горячий и влажный. Юнги толкается быстрее, становится напористее и одновременно нежно ласкает ладонями его тело. После подсовывает руку под затылок, сжимая волосы. Чимин перестает контролировать свое тело и громкость. Голос срывается до легкого крика, и Юнги спешит перебить его поцелуем, чтобы Чимин не надорвал горло. Но он все равно это делает, когда Юнги прерывается, чтобы он не задохнулся. Чимин на очередном толчке особенно жадно хватает воздух и выталкивает его из себя с хриплым стоном, сжимает Юнги коленями и выгибается в очередном оргазме. Юнги придерживает его за бедра, фиксирует, чтобы не выскользнуть и несколькими резкими, но хаотичными движениями доводит и себя до края. — Когда-нибудь... — через минуту Чимин слабо, но уверенно спихивает с себя Юнги, — я наемся афродизиака, надену на тебя эрекционное кольцо и заставлю пройти через все круги ада. Юнги, успокоив дыхание, смешливо фыркает. — И себя заодно. Чимини, ты и правда после секса слишком агрессивный, не хочешь это обсудить? — Я хочу тебе врезать и, несмотря на усталость, чувствую достаточно сил, чтобы это сделать. — М, может тогда устроим третий заход? Чимин молчит немного, а Юнги, привстав на локте, смотрит на его задумчивую мордашку. — Думаю, не настолько достаточно. Юнги хмыкает и подкатывается ближе к Чимину, начиная поглаживать его по бедру. — Уверен? — Сейчас да, но возможно через часик... Чимин теряет всю свою показную агрессивность и переходит на игривый тон. — Через часик ты уже будешь сопеть, проходили — знаем. Юнги не ведется и падает обратно на спину. — Ну, если мы сейчас вместе сходим в душ, а потом ты не дашь мне скучать, то все возможно... Юнги не верит и правильно делает. Через час Чимин спит в обнимку с подушкой, а Юнги тихонько закрывает дверь. Он отошел буквально на две минуты за водой, которую попросил Чимин. А теперь вот. Вместо горячего парня, на кровати лежит его маленький затраханный трупик. Юнги ставит стакан на прикроватную тумбочку и вытягивает из-под Чимина одеяло, чтобы нормально улечься и укрыться. — Хён... Я не сплю, — раздается сонно-невнятное. Юнги хмыкает и выключает свет. У них впереди еще много-много времени. И пусть он больше не видит будущее, но уверен: они успеют в этой жизни все и даже больше.