***
Совершенно сбитая с толку, шокированная и на время позабывшая, как элементарно дышать, Кэсси возвратилась в свою вечно спокойную и уютную тихую гавань, где она могла, наконец, ни о чем не тревожиться. Она с ничем неописуемым ощущением спокойствия завалилась в тёплую постель. Укрывшись с головой одеялом, Берналл беспрестанно размышляла о том, какой заряд электрического тока сразил её тело в тот незабываемый момент, когда Эрик Харрис поцеловал ее, когда кожу атаковало огромное множество колючих мурашек на манер острых игл, беспрестанно и нещадно вонзающихся в кожу. Когда все внутренности скрутило и встряхнуло, словно землетрясением, а все эфемерные мотыльки, спящие внутри, в унисон запорхали в недрах девичьего бессильного тела, превратившегося тогда в безвольную тряпичную куклу. Эта, такая невыносимая, но чертовски привлекательная решительность Эрика, дурная привычка брать желаемое, отталкивала Кэсси и одновременно мучительно манила её. Запретный плод сладок — не так ли? Все до тривиальности очевидно — химическая реакция организма девушки, претерпевшего непроизвольную метаморфозу в беспомощного цыплёнка рядом с независимым и сильным волком, твердила лишь об одном: если она вовремя не спохватится, может потерять здравый рассудок, который, между прочим, был одним из её преимуществ; объединившись с зовом ее сердца и разума одновременно, превращаясь в неразборчивую какофонию вокруг и не оставляя Кэсси ни единого сомнения в том, что она окончательно и бесповоротно сходит с ума. Когда бархатный махровый плед полностью накрыл замерзший светловолосый бугорок, по телу девушки аж до самых корней волос новой волной побежали неприятные мурашки, как от озноба. Вместе с этим ощущением тяжести ярма на своих плечах, вся усталость и навязчивые мысли покинули её разъедающий думами мозг и обмякшее тело, и она вдруг улыбнулась, осознав, как долго ей не хватало такого бесценного в нынешние времена сокровища — отдыха и безмятежности. И, казалось бы, уже ничто не способно было пошатнуть её блаженное спокойствие, но по барабанным перепонкам тягостно саданул громкий и режущий звук нового сообщения. Обессиленная слабая рука скрюченными от изнеможения пальцами, горящим дискомфортным пламенем на подушечках от непривычного частого взаимодействия со струнами, потянулись к тумбочке. Благо прикроватная мебель стояла совсем близко к нежно-кремового цвета ложе, и Кэсси, схватив мобильник, тут же юркнула обратно под свою тёплую броню. Берналл нажала на центральную кнопку на поверхности телефона, и когда экран загорелся, она узрела: «Больше не дури, Кэсс. Ты моя до тех пор, пока эта болотная кикимора не забудет, как меня зовут.» Берналл сморгнула и снова уставилась на экран, открыв рот и в изумлении хлопая сконфуженными глазами. Конечно, она должна была привыкнуть к необузданному нраву этого молодого человека, но почему он все время неуклонно считает, что ему все должны? Почему уверен, что она — его собственность? Почему, почему, почему… Этот вопрос никогда не покидал её, терзал душу и разум, вонзаясь в нежную кожу острыми копьями, превращая Кэсси Берналл в выброшенную на берег тушу кита, обгладываемого клювами чаек и зубами иной голодной живности. Кэсси учащённо дышала от разливающегося по ее венам злости из-за отвратительного, уничижительно-безысходного положения. Почувствовала, как её руки нестерпимо чешутся, и не набрать ответную телеграмму нахалу она не могла, так как секундный порыв гнева оказался намного сильнее и устойчивее в это мгновение, но снова ее обдало языками пламени, когда она увидела новое, только что пришедшее на ее адрес сообщение от гитариста: «Ты можешь не отвечать, в этом нет нужды, ты все равно ничего не сможешь изменить. Я жду тебя завтра вечером в пять часов. Занятия не дремлют. И да, опаздывать не советую, я крайне нетерпелив, могу и не дождаться, а тогда придется тебе разбавлять свой досуг поисками нового учителя. Счастливо оставаться.» Кэсси показалось, что от злости она вся до самых кончиков ушей стала пунцовой. Почему это он уверен, что без него она не справится? Что пропадёт и не найдёт другого, более воспитанного и тактичного преподавателя, который не будет иметь проблем с агрессией и надоедливыми девчонками, которые на него вешаются? Да и вообще, это не было ее выбором, этот дурацкий конкурс, участницей которого она оказалась не по своей воле, «отношения», в которые была втянута не по своей воле, ругань и разбирательства, в которые также была задействована не по своей воле! Неужели никто никогда не станет с ней считаться, неужели никто никогда не подумает спросить сначала у нее, хочет ли она этого? Не жалея техники, Кэсси с грохотом кинула сотовый на тумбочку, с которой он едва не слетел, оказавшись на полу и не обратившись крупными осколками, потом служившими воспоминанием о том, что у нее когда-то был мобильный телефон. Как Кэсси не противилась, выкинуть эти чертовы электронные буквы из головы ей все не удавалось при всех усилиях. Берналл нырнула в свою берлогу, оставив отверстие для кислорода и, сжав в кулаках длинные волосы на макушке, крепко зажмурилась. Как же она устала ото всего… Как много событий произошло за какую-то неделю, и Кэсси поняла, что никогда, никогда в своей жизни не ощущала себя таким вяленым помидором, лишённым и толики жизненных сил. Она не могла и пальцем на ноге пошевелить, а мысль, что в какой-то момент полусгнившую плотину вот-вот прорвет, и она разразится отчаянными рыданиями, преследовала её. Казалось, она просто физически не могла нормально функционировать дальше, пока знатно не выспится, словно даже дыхание достаётся ей сквозь невыносимую боль и мучение. Эрик успевает действовать ей на нервы, которых уже почти что не осталось, даже по телефону, даже тогда, когда она, вроде, неприкасаема под железным крылом своей обители. Всего какого-то часа, одного лишь часа, многого она не просила, ей отдохнуть бы, отвлечься от школьных потасовок, на время позабыть, что юный неформал ходит по этой земле где-то совсем рядом… Посему, едва коснувшись головой мягкой, подобно облаку, подушки, Кэсси утонула в крепких объятиях сна. Утро нового дня приветствовало Кэсси Берналл лучистым светом тёплого яркого факела в небе, заглянувшего в девичье панорамное окно. Солнце стояло над землёй в зените, и, невзирая на его приветливые лучи, которые прорвались сквозь затемненный небосвод, Кэсси ощущала себя отвратно. Самой большой ошибкой было появляться вчера в школе, ей бы отлежаться недельку, принять надлежащие препараты и не высовываться за пределы тёплого дома. Немудрено, что после долгого променада в сырую и дождливую, промозглую осеннюю погоду, она сляжет с ангиной и станет своей родне докукой. Температура под 38 и заложенный нос — все это натолкнуло Берналл позвонить учительнице и предупредить о том, что сегодня ей лучше всего побыть в своей защитной ракушке. Однако, как только она вспомнила о вчерашнем школьном дне, как пропустила, — не без помощи своей простуды — важный тест, облегчение как ветром сдуло. «Проклятье!» — закричала девушка про себя, попомнив, что с этими совершенно не вяжущимися с ее личной жизнью учениям гитарному умению, Кэсси вовсе забросила свою учёбу, и сейчас придется откровенно пахать, дабы наверстать упущенное за последний месяц. И она не нашла иного выхода, как взять дополнительный комплекс занятий, хотя сама билась в оковах сомнений. Сконцентрироваться было крайне сложно, практически невозможно, когда все мысли были поглощены чем-то, от чего хотелось спрятаться снова под махровый мягкий плед, закрыв глаза, продолжая наслаждаться ранним утром. Факультатив по математике не был плохой идеей, и даже вода, текущая ручьями из красного распухшего носа, не позволила в этом усомниться. Без и намека на энтузиазм Кэсси отыскала номер учительницы и записала себя на четыре часа вечера. Напичканная противовирусными препаратами и горьковато-сладким сиропом от кашля, Кэсси снова потёрла тяжёлые веки кулаками, неохотно посеменив вдоль распростертого на всю стену огромного стеллажа с уже прочитанной ею литературой. Свысока на нее поглядывали разноцветные корешки самых разнообразных книг на любой вкус, и ее глаза сквозь расплывчатую пелену старательно рассматривали полку с учебниками. Кэсси стояла около трёх минут, глядя в одну точку и, вдруг осознав, что теряет самоконтроль и собранность, едва не завалившись навзничь, тут же тряхнула головой. Рукой взъерошив золотистые длинные пряди и привставая на цыпочках, Кэсс кончиком пальца поддела учебник по нужному ей предмету. Вздохнув полным объёмом лёгких, Берналл взглянула на деревянную оправу учебника с изображением геометрических фигур. Вот она уже расслабилась, обмякнув лишь от одной мысли о том, что все-таки хотя бы неделя будет полностью в ее распоряжении, чтобы она могла укрепить свое здоровье, на сколько это было сейчас возможно, а тут придется покидать отчий дом, куда-то идти, снова насиловать себя. Кэсси наполнила тряпичный старый портфель, металлические змейки которого совсем уже висели на соплях, создавая неутешительное впечатление того, что совсем скоро отвалятся, кипу тетрадей и учебников, с силой застегнула молнии на вместительном кармане, закрывая его от посторонних глаз. Эта вещь, несмотря на свои изжитые года, всегда была верной помощницей Кэсси за все время ее обучения. Да и пусть она была уже необычайно старой, грязной, буквально разваливающейся при одном на нее только взгляде, Берналл ею дорожила, так как такое удобство, коим обладала эта сумка, никакая другая не могла ей предоставить. Кашляя в кулак, Берналл на секунду пожалела, что взяла факультатив по математике по причине своего самочувствия; неотъемлемая ответственность и чувство долга не дали Кэсси бросить все и лечь под тёплый плед с кружкой горячего чая и хорошей книгой. Собравшись с последними силами, Кэсси покинула свою комнату, плотно сжав зубы. «Боже! Какой ужас…» — подумала она, взяв два носовых платка про запас, подтирая одним из них мокрый красный нос, откуда струились две неугомонные струйки.***
Кэсси Берналл после часа математики, уставшая, изнуренная и измученная, не боясь сравнить себя со старой половой тряпкой, уныло следовала по тихому, омертвелому коридору. Морально она готовила к себя следующему испытанию, которое доведётся дальше прочувствовать на своей ослабевшей шкуре. А дальше — к Харрису… С висящим на одном ее плече рюкзаком и натянутой чуть ли не до глаз медицинской маской, пряча нос в глубинах теплой лиловой парки, она шла вдоль вереницы школьных локеров. Несколько растерянная, так и не сумевшая сконцентрироваться, Кэсси внимательно отсчитывала их количество, опасаясь пропустить номер своего шкафчика. На широких, обычно заполненных людьми коридорах было необычайно тихо, лишь изредка где-нибудь в конце были слышны почти неосязаемые признаки жизни. Кэсси про себя облегчённо выдохнула: впервые здесь она не встретит Лану Поппинс, которая, кажется, не оставляет без должного внимания каждый ее шаг. К счастью, сегодня фортуна улыбнулась ей, и как бы только не сглазить, но Кэсси не услышит голос этой противной селёдки. Как светились ее глаза в тот день, в надежде увидеть, как Эрик не поскупится проехаться на лицу Берналл смачной оплеухой за то, что она, якобы, переспала с его товарищем. Как же мерзко от всей этой внутришкольной грязи! И почему Лана Поппинс и только она становится главным действующим лицом всех этих подростковых баталий? Едва кто-то лишь заглянет дальше своего носа и посмеет посягнуть на ее сладкую вишенку на торте по имени «Эричек», она, угрожающе ощетинившись подобно остервенелой дикой кошке, не найдёт стыдливым вцепиться в волосы заговорившей с ним девушке. Кэсси Берналл, наивный шестнадцатилетний ребенок, какой её видел Эрик, пусть и на своей шкуре прочувствовала эгоцентризм Ланы, доселе готова верить, что и она не так плоха, как кажется. Хотя любое обращение в ее адрес со стороны этой грязной, извращенной особы, у которой, похоже, было ярко выраженное бешенство матки, претило ей до дрожи. Только вот одно остается все же нераскрытым умом Берналл: если Лана готова зацепиться за любую ниточку надежды, которая бы опорочила Кэсси в глазах Эрика, почему так усердно старается подружиться с ней? И не важно! Вспоминая ее развязное поведение, картинки того, как эта профура вешается на шею Харриса, просто вызывали небывалое отвращение! Какая природная вежливость бы не плескалась в крови Кэсси, крест ненормальной нимфоманки закреплен за личностью Поппинс и забетонирован с надёжной прочностью. Заперев металлическую дверцу, Кэсси снова вспомнила о недавнем диалоге с Кимберли Стоунс. Неужели у нее были основания ей не верить? Опираясь на выводы, которые Берналл сумела сделать не без помощи последней сложившейся ситуации, Лана Поппинс и правда, как не печально, была способна на это. Но в поисках чего она здесь рыскала? Что ей было нужно?.. Найти что-то, за что она могла бы зацепиться, чтобы потом выдать это Эрику? «Ох…» — от всей этой обрушившейся на ее плечи тяжести голова девушки закружилась так, что ее посетило мимолётное ощущение невесомости. Будто ноги уже не в силах выполнять положенные им функции, и Кэсси вот-вот с грохотом столкнётся с жёсткостью твёрдого пола. Эрик Харрис, хлопая себя по карманам, с досадой обнаружил, что забыл металлическую серебристую зажигалку дома на комоде у окна. Одарив наручные часы не самым дружелюбным взглядом, он вернулся в школу, с раздражением подметив, что Кэсси опаздывает уже на целых две минуты. Так сложно зарубить себе на носу, что её учитель терпеть не может, когда она опаздывает?! Он и так выделил на то, чтобы обучить ее хотя бы азам гитарного мастерства столько своего свободного времени, а она даже вовремя прийти не в состоянии! Вспомнив ее пугливые, телячьи глаза размером с блюдца, когда он хотя бы немного повышал на нее голос, его внутреннее чистилище обретало яркие краски, что до того были ему чужды. Кажется, он находил в своей душе отголоски света, которым совершенно неожиданно заполнялось все его падшее нутро. И становилось так тепло, что Эрику порой хотелось вырвать. Ну чем, чем эти как открытое небо без единого облачка голубые, такие по-доброму детские глаза отличаются от большинства тех, которые с похотью и вожделением смотрели на него, чуть ли не заглядывая в рот и безоговорочно готовые на все, что он пожелает?.. Эрик завернул за угол, чеканя шаг тяжёлыми громоздкими ботинками вдоль шкафчиков, думая о том, какие слова будет подбирать, когда устроит Кэсси знатный выговор. Харрис завернул за угол и, напоровшись взглядом на согнувшуюся в три погибели, въевшуюся уже в память белесую голову, Эрик на мгновение застопорился, не отрывая глаз от Кэсси. Выглядела она болезненно, и молодой человек понял это, невзирая на то, что Берналл стояла к нему спиной. Повинуясь щелчку в голове, Эрик твердо направился к ней: что это она о себе возомнила? Он ждёт её, значит, терпит ее выходки, а она тут стоит и даже не думает, кажется, о том, что опаздывает к нему на занятие. У Кэсси стремительно темнело в глазах, и перед собой она не видела уже практически ничего, кроме смутного занавеса. Она ощутила неистовый жар и, поднеся тыльную сторону ладони ко лбу, с горечью осознала, что нужно было все-таки взять больничный и забыть дорогу в Колумбайн на ближайшие две недели… Эрик Харрис подобрался к Кэсси Берналл, чтобы застать её врасплох и упрекнуть в халатности, однако заметив за девушкой неладное, он обошёл её и, заглянув в глаза, обхватил ее лицо тёплыми ладонями. — У тебя что, снова поднялась температура? — моментально схватив руку Кэсси, он аккуратно обхватил ею свою шею, заботливо придерживая ее талию. — И ты припёрлась сюда в таком виде? — Как видишь, — прохрипела она, уже совершенно не контролируя свою речь. Эрик чертыхнулся, одной рукой хватая портфель Берналл, осторожно крепко прижимая бедняжку к себе, и они неторопливо пошагали в сторону музыкального класса. Усадив Кэсси на стул, Эрик подлетел к фортепиано и, схватив с его поверхности бутылку воды вместе со стеклянным стаканом, наполнив его отрезвляющей жидкостью, протянул ей. — Ты ужасно выглядишь, Берналл. Сегодня ты сыграть сможешь максимум что на моих нервах, поэтому тебе лучше отправиться домой. — Почему, Эрик?.. — Вдруг спросила Кэсси, перебивая его. Харрис удивлённо воззрился на девушку. — Почему ты это делаешь, если я всего лишь игрушка в твоих руках?.. На мгновение парень замешкался, хватая ртом воздух и не зная, что отвечать на такие дурацкие вопросы. Ну вот, это что, жалость дала о себе знать? Только поглядите на этого бледного зверька с, кажется, мокрыми от слез глазами… Все сейчас выглядит так, как во всех этих сопливых сериальчиках про любовь. Берналл просто мастерица драматизировать! Актриса погорелого театра, черт ее побери! Эрик присел перед Кэсси на корточки, уловив, как мелко подрагивают её пальцы, как её пухлые, покусанные губы приоткрылись, ожидая его отклика. Он нахально накрыл своими руками девичьи колени, однако за этим жестом не скрывалось каких-либо непристойных намерений. — Послушай, Кэсс, мы не в кружке актёрского мастерства. Таков был наш уговор, ты что, забыла? Я могу напомнить, если ты… — Нет, я не забыла! — он вновь не договорил, — Просто… Я чувствую себя, словно… Словно я — твоя собственность. Собачка на поводке. Рано или поздно моё терпение лопнет, и я не захочу больше быть иллюзией твоих счастливых отношений и главной целью Ланы Поппинс. — Лана Поппинс? — Эрик насмешливо фыркнул, — Эта дешёвка тебя вообще никак не должна парить, окей? Это моя головная боль, а я всего лишь попросил не дёргаться, когда мне нужно будет тебя поцеловать, и не застывать, как монумент, когда мне нужно будет взять тебя за руку. Это не так сложно, а мне знатно облегчит жизнь! Кэсси захотела было что-то еще произнести, но осеклась, подумав о том, что это бессмысленно. Эрик Харрис все равно будет думать лишь о том, что для него было более благоприятно, как бы Лана, наконец, нашла себе новую секс-игрушку, мастурбируя на образ кого-нибудь другого, но не его. И больше никогда не кидаться ему на шею при встрече. Из-за него, него, него Кэсси вынуждена сейчас здесь торчать! Потому как если бы она находила хоть час своего времени, отвлекаясь от всего, что её преследует, наступая на пятки, не было бы столько проблем с учёбой… Проклятый, проклятый Эрик Харрис! И душа его — олицетворение его чёрных глаз, — такая же черная! — Я пойду. Ты оказался прав — впервые, не побоюсь заметить — сегодня не день для занятий, — Кэсси спешно подорвалась со своего места, но Эрик задержал её, схватив за запястье, и пальцы его больно впились в нежную кожу. — Не вздумай сбегать от меня, Кролик, — рывком подскакивая, Эрик вознесся над Кэсси, которая, затаив дыхание, ожидала, что произойдёт с ней в следующую секунду, и в голове её пронеслось миллиард различных предположений. Приподняв подбородок Берналл, Эрик нежно и ненавязчиво накрыл её губы своими, девушка дернулась, но он перехватил её руку, которая вознамерилась было оттолкнуть его, и массивная ладонь зарылась в шёлковые пряди, придерживая затылок Кэсси. Этот сокрушительный маневр не дал Берналл и попробовать увернуться. Краем глаза парень проследил за тем, как дверь медленно, почти беззвучно прикрылась, и тогда он ослабил свою стальную хватку, позволяя Кэсси освободиться: — Что это было? Кивком головы он указал на щель в двери, намекая на недавнее присутствие кого-то иного, и, улыбнувшись краем рта, скрестил на груди руки, облокотившись на деревянный квадратный столик. — Кому-то представилось бесплатное шоу, — он беззаботно пожал плечами, — кажется, я даже знаю, кому. Не волнуйся, — голос Харриса неожиданно для Кэсси приобрёл какие-то (к слову, совсем противоположные его привычному льду в речи) другие нотки, и, хотя заметив, что парень значительно смягчился, Берналл уже не могла найти в себе силы стоять на ногах, а потому невольно опустилась на стул позади себя. — Кажется, терпеть эту шалашовку осталось немного, а значит и тебе скоро улыбнётся судьба со мной распрощаться. Девушка не нашлась с ответом. Лишь два потухших зрачка, сродни взорвавшимся звёздам, залились солёной влагой, которая, по ощущениям, еще немного, и переступит порог еле сдерживающих ее век. Сквозь завесу слез Кэсси едва могла видеть тёмный силуэт. Как же она устала, как же хотела бы оградить себя от всего этого мира! Как же хочется верить, что Эрик, Лана, Кимберли, Дилан, да даже Дейз — все они лишь вымышленные герои её страшного ночного кошмара. Кэсси ограничилась лишь безмолвным кивком головы, и, не наградив напоследок Эрика взглядом, в котором теплилось то характерное ей добродушие, которого никогда не была лишена глубина голубых глаз невзирая, как бы тяжело не было её душе. Но сейчас Эрик его не ощутил, и укол странного чувства ужалил его в самое сердце.***
Ко следующему вновь солнечному дню Лана Поппинс, без дела разгуливая по коридорам, в то время как шёл урок истории Америки, думала лишь о том, что сделала не так, как подобает девушке-мечте Эрика Харриса. Что в этой белобрысой крысе есть, чего нет в ней? Может ей тоже пойти учиться бренчать на идиотской балалайке? Проколоть уши, нос, покрыть татуировками все тело, закупиться гловелеттами, рваными штанами и грубыми ботинками с шипами? Кэсси Берналл — блёклое грязное пятно на её репутации, на её пути к железному сердцу неформала, пятно, которое не отмывается водой, пятно, которое въелось и никак не желает исчезать! Позавчера все должно было быть по-другому, Эрик должен был схватить ее за патлы и тряхнуть разок, но это не предстало перед нетерпеливым взором Ланы! Более того, вчера по воле судьбы, когда эта слепая дурочка, играющая, наверняка, на чужих чувствах, оказалась в школе в выходной день, тогда же, когда и Лана не бесхитростно помогала наводить порядки в актовом зале, чтобы влиться в доверие всем, кто там работает. И когда она случайно заметила, как Харрис вместе с Берналл прячутся в музыкальном классе отнюдь не для занятий гитарой, её любопытство взяло вверх. Вероломное поведение этой шлюшки Берналл недопустимо, неужели Эрик закрыл глаза на факт её измены? Неужели он так просто готов перечеркнуть наличие своих чести и достоинства? Неужели… Неужели он так сильно любит её? Нет! От этой мысли Лане стало что ни на есть скверно на душе. За что Кэсси только можно любить? Эту безэмоциональную, скучную, серую и совсем неинтересную пустышку, которая даже удовольствие ему не в силах будет доставить в силу своей жеманной невинности! Как он только терпит её монотонный голос? Как вообще можно было уродиться таким лишённым вкуса мазохистом?! Представив, как она заявляет об истинном лице Кэсси во всеуслышание, Лана уже окончательно погрузилась в розовое озеро сладостных мечтаний. Утопая в своих мыслях и временно отстранившись от окружающего мира, Лана по своей ошибке решила прогулять этот урок, пересидев в женской уборной. Пусть эта несносная Кэсси Берналл поволнуется за нее! Пусть переживает и гадает: куда же Ланочка запропастилась? А Ланочка просто не находит в себе силы не высказать сучке Берналл все, что она думает о её противной смазливой мордашке и её шлюховатого поведения, посему пусть «Кролик» — Лану едва не вывернуло наизнанку при упоминании этого прозвища, данного Эриком — молится всем высшим силам и благодарит за то, что еще не попалась под горячую руку. «Тошнотворная, лицемерная…» — Лана, уразумев, что, увы, больше не способна найти удачного оскорбления для Кэсси, и весь её запас уже израсходован, пнула одну из светло-голубых кабинок ногой. Швырнув замшевую, совершенно безвкусную сумку в угол помещения, Поппинс услышала разгневанный женский вопль, будто бы ударивший по ее ушам плетью, и донесся он, кажется, из той самой кабины. — Кому там жить надоело?! — через пару ничтожных мгновений дверца с размаху открылась, и оттуда, застегивая ширинку на голубых джинсах-клеш, вывалилась взбудораженная Ким Стоунс. Очевидно, девушка не ожидала такого визита от слова совсем, а уж тем более, увидев, кто его нанес. — Ты?! — Ты?! — испуганно повторила Лана. — Представь себе, Поппинс! Как неожиданно, да? А у меня с тобой давние счёты, поэтому очень даже хорошо, что ты здесь! — Ты о чем? — глядя на Кимберли, Поппинс хлопала глазами, сделавшись полной овцой в глазах неприятельницы, словно она совсем не понимает, о чем речь. Стоунс сделала шаг вперед, и Лана растерянно попятилась. Машинально в ее голове начали рождаться различные варианты, как бы поскорее сбежать от давно ожидавшего её возмездия. А что заслуженно оно, Лана даже не желала думать! — Не прикидывайся, что не знаешь! Как тебе не стыдно только, наглая сука, врать обо мне, да еще и трещать об этом на каждом углу?! — Кто тебе такое сказал?! — Поппинс выразила глубочайшее непонимание происходящего, мысленно готовая задушить этого невинного воробушка Кэсси. Ведь она — главная причина всех её бед. А кто бы еще додумался натолкнуть Стоунс на мысль о том, что это Лана?! — Мерзкая сплетница, твой рассудок затуманен мыслями о сношении с Харрисом до такой степени, что ты уже страдаешь провалами в памяти, да?! Так вот я тебе напомню: не ты ли напиздела Кэсси Берналл, что я шарилась в ее локере?! — не дав Лане возможности оправдаться, Кимберли схватила врушку за нерасчесанные тёмные пряди волос у макушки. Поппинс заверещала как свинья на скотобойне, хаотично размахивая руками в попытке столкнуться с лицом Ким и выцарапать ей глаза. — Я не усну спокойно, пока ты не заплатишь за свои подлые интриги! Вот увидишь, твоя мамаша тебя сегодня не узнает, поминай как звали! — И открыв напор воды из крана одной из раковин, Ким окунула перекошенную рожу Ланы в умывальник, размазывая по ее лицу все тонны косметики, что были на ней. Вытащив сотовый из заднего кармана джинсов, Стоунс сделала несколько удачных компрометирующих снимков, и, рассмеявшись, напоследок сказала: — Ну что, блядунья, как тебе утренний душ? Это послужит тебе уроком! Оставшись наедине с собой, Лана, как пугало, стояла, глядя на свое отражение в зеркале. Потекшая косметика вперемешку с соплями и слюнями теперь украшала её лицо, а на подрагивающих губах не осталось ни грамма алой помады, лишь слегка розоватые подтеки. Нет! Если в таком виде ей не повезет столкнуться с Эриком, то жизнь её можно будет смело перечеркнуть! А если еще и с Кэсси Берналл, которая, того и гляди, будет открыто злорадствовать, можно сразу, не долго думая, вешаться на стрингах, которые она вчера приобрела ради соблазна любимого панка-старшеклассника. Вот увидите, Стоунс и Берналл, вы обе пожалеете, что причинили Ланочке вред… И все равно, ненависть к Кимберли, что бы она не сделала, никогда не будет столь же сильна, как к Кэсси Берналл, которая отобрала самое ценное что у нее было прямо из-под носа — Эрика Харриса.***
Лана нычком, озираясь по сторонам в постоянном опасении того, что ее кто-нибудь увидит в ненадлежащем виде, бесшумно шмыгнула вдоль стены за угол. Продолжая оглядываться себе за плечо, она ползла все ближе к своему локеру и финишная черта, находясь так близко, показалась ей неизмеримо далеко, растянувшись на сотни километров. Выудив из глубин локера зимнюю шапку, Лана натянула её по самый подбородок и подпрыгнула, только её оглушил громкий звон над головой. Однако звонок с урока, саданувший по ее ушам эхом выстрела мощной пушки, не переубедил Лану отказаться от своих намерений. Зазубрив код шкафчика Кэсси и вслух повторяя его, как мантру, в страхе случайно позабыть, она тихонько подбрела к локеру неприятельницы, блаженно и с вражеским упоением касаясь холодного металла подушечками пальцев. Вот сейчас она снова залезет внутрь границ маленького незаурядного внутреннего мира ненавистной Берналл, но для нее этот мир был схож с не имеющим границ тёмным морским дном, хранящим в себе различные тайны, соблазняющие своей неизвестностью. Наконец, засунув руку, сузив раскосые хитрые бельма и глядя по сторонам, контролируемая боязнью быть застигнутой врасплох, Лана бесхозно шарилась на верхней полке. Плюнув на всех, кто проходил мимо и кто мог заподозрить неладное, Лана постаралась принять самый что ни на есть беспечный вид, делаясь притворной хозяйкой этого непостижимого сундука с сокровищами. Перевернув все вверх дном, Поппинс обнаружила толстую исписанную тетрадь, благодаря которой в прошлый раз выудила интересный для себя материал. Она шустро пролистывала листы, покрытые синей и черной чернилами, с помощью которых аккуратно выведены идеально ровные буквы, совершенно не страшась наспех порвать одну из страниц. В следующую секунду глаза Ланы хищно расширились, а рука сама собой, словно по зову внутреннего голоса, жаждущего новых приключений в борьбе за каменное сердце неформала-гитариста, бегло захлопнула шкафчик и забежала за угол, набирая запомнившийся номер учительницы: — Здрасьте, — трусливо заглядывая себе за спину и ища глазами уже заученную вплоть до каждой родинки фигуру Харриса, Поппинс, наконец, вспомнила, что на проводе висит ожидающая продолжения ее реплики женщина. — Миссис Скотт, да? Запишите меня на факультатив, Поппинс, — и молниеносно сбросив, не заботясь о том, что вела диалог совсем лишённый корректности, навострила лыжи прямо по коридору прочь от главного холла. Сейчас Лана твердо решила для себя без намека на отступление — она готова сдружиться с этой наивной курицей Кэсси, даже если это будет стоить ей жизни! Она готова будет бороться за Эрика Харриса с этой серой мышью, даже если ей придется пожертвовать ради него своей репутацией, и обязательно, обязательно отправит эту надоедливую лягушку обратно в своё болото!