***
Эрик Харрис, бледный, как поганка, с красными, словно налитыми кровью глазами, лежал на переднем ряду сидений в актовом зале, накрытый кожаной косухой, ведь глаза его невыносимо пекло от любого попадания на них света, а сами они, казалось, грозились вот-вот дать деру и навсегда покинуть границы век. Дилан, старательно и усердно протирающий шваброй сцену, после длительного молчания, вдруг вопросил: — Эй, привидение, ты когда спал в последний раз? Почему выглядишь, как алкаш в запое? — и расхохотавшись, он опустил кучерявую пшеничную голову и продолжил драить грязную сцену. — Ви, когда этот пиздец закончится, а? Когда этот ебаный ад под названием конкурс талантов закончится?.. Дилан оторопел и застыл: прежде ему никогда не доводилось слышать от своего старого-доброго Рэба подобные изречения. Всегда он был тверд, как будто вылитый из стали, трезв, как глоток ледяной воды, и хладнокровен, как палач, опускающий на шею провинившегося всю свою стоическую беспощадность лезвием тяжёлого топора. — Не слыхал я что-то, старина Рэб, чтобы ты так изъяснялся ранее… Что уже стряслось? Эрик протяжно выдохнул, как показалось на мгновение Дилану весь воздух, что умещался ранее в его лёгких. — У меня все более, чем хорошо, Ви, но меня чертовски бесит постоянное нытье этой белобрысой… — Эрик вдруг вскочил, сев в кресле и глядя куда-то вдаль. — Кэсси? — Да-да, Кэсси, — позволил он себя исправить, — я не понимаю, че ей не подходит? Я починил её гитару, потратил на это уйму времени и денег, учу её игре, взамен я попросил всего лишь делать вид, что она души во мне не чает, чтобы я вновь смог свободно вдохнуть, когда эта изнываемая течкой идиотка свалит в закат. Ну неужели это так сложно, а, Клиболд? — Рэб, ты… Слишком суров. Кэсс еще слишком сырая, неокрепшая, сколько ей, пятнадцать-шестнадцать? Ну не может излюбленная, зацелованная родителями дочь выдержать и малейшего окрика в свой адрес. Может, ты постараешься пересмотреть своё отношение к ней, будешь… более мягок? Советы Клиболда привели Эрика в самое что ни на есть оцепенение. О какой мягкости говорит этот дурень, если он отроду её не знал, если всегда был таким и не может по мановению руки какой-то соплячки превратиться в унылое тряпье! Это он — Эрик Харрис, это он — неприступная вершина, недосягаемый Эверест, таинственная морская пучина, и за ним закрепилась такая дурная, быть может, слава. Это он — холодный, как ледяное царство, как айсберг, это он — молчаливый и скрытный, как Луна, висящая в небе только тогда, когда наступает ночь. Ведь именно потому любят они его, все эти дурочки, именно потому нет ему прохода, именно потому он так широко известен здесь, и именно потому все рвут на себе волосы, (включая парней), чтобы тот научил их хоть одному жалкому аккорду. Это до его гитары все мечтают докоснуться, а эта Берналл, эта сучка, держала её каждый день за бесплатно, и спасибо даже не сказала! Эрик вскочил, не обмолвившись ни единым словом, так как все, что он хотел бы произнести, прокричал уже в своем мозгу, и шторм от закипающего гнева уже немного притупился и приутих. — Я не обязан менять себя и не хочу этого делать ради какой-то девки, которую знаю месяц. Окей? Я лучше лягу в объятия Поппинс, чем стану унижаться перед кем-либо! — Тогда ты должен понимать, что нет ничего удивительного в том, что она препирается и явно не получает должного удовольствия от твоих уроков. Более того, она вымотана. Разве ты не видишь? Ты невыносим, и право, я удивлён, как Кэсс тебя терпела столько времени и продолжает терпеть. — Чего ты несёшь, ВоДКа! — вскричал Эрик, окончательно шокированный такими откровенными заявлениями, исходившими из уст Дилана, Дилана, друга, на месте которого он не мог бы представить никого иного, друга, который половину его жизненного пути они провели рука об руку. Массивная и тяжёлая дверь внезапно для парней открылась, и в дверном проёме показалась Кэсси с запечатанной картонной коробкой для декора, который ей деловито вручила Дейзи Нортман, всполошенная подготовкой к конкурсу. Да и, вообще, Кэсси, как проявившая свое неравнодушие и помощь в жизни школьного театра, должна была неукоснительно помогать в том, чтобы подготовить школу к мероприятиям. Взгляд её сразу скользнул по Эрику, который чуть ухмыльнулся, видя её растерянный и взмыленный вид. Перед Берналл сразу представился тот день, когда её опорочили, очернили перед Эриком, как обманули его в том, чего она ни в коем разе не совершала, и от чего неприятная дрожь отвращения пробегала по её позвоночнику. — Привет, Дилан, — Клиболд сразу бросился выдрать из хлипких девичьих рук тяжёлый груз, — и Эрик… Я не знала, что ты здесь. — Да, я здесь. А почему ты так удивлена этому? — Харрис не поскупился на недвусмысленные подтрунивания, а весь откровенный разговор с Диланом тут же растворился, словно его и не было, стоило только Кэсси назвать его по имени. Да, ему, наверное, нравилось больше всего, как звучит его имя, произносимое именно её пухлыми губами, именно её тихим голосом, и сам он даже не до конца это осознавал. — Ничего подобного, — со смелостью, пусть даже напускной, горделиво заявила Берналл, и стоило Дилану покинуть актовый зал, сославшись на другие, немаловажные и неотложные дела, как в ней невольно поселился росток душераздирающего волнения от нахождения рядом с Харрисом. Ну вот сейчас он скажет, что Лана была права, что она, Кэсси, спит с его другом! Как несправедлива судьба, что потащила её сюда вопреки дурному предчувствию! Угораздило же её здесь оказаться в тот момент, когда Эрик навещал близкого друга, а ведь тут он частый гость, почему она не подумала? Но Эрик молчал. Кэсси присела на коробки, теребя в руках снятое с пальца серебряное колечко, и от страха у нее онемели ноги. Что скажет он в следующую секунду? Вернее, почему молчит? — Совсем скоро конкурс, ты как, готова? — вдруг спросил он, и Кэсси от неожиданности вздрогнула, чем вызвала в свой адрес насмешливый хохоток. — Что с тобой, Кролик? Ты боишься? — Эрик медленно подошёл к сцене, положил на ее пыльную поверхность руки и внимательно посмотрел на Берналл. — Я не конкурса боюсь. Мне просто показалось, что ты упрекнешь меня в том, что я… — она вдруг прикусила язык, осознав, что-то, что она хотела произнести, будет лишним. — Что? — Харрис прищурился, пытливо воззрившись на сгорбленную Кэсси. Внезапно он запрыгнул на сцену, и это действие будто окатило ее ледяной водой. — Думала, я стану ревновать? — он озвучил её мысли, и эти слова донеслись до нее, как раскат грома. И прежде, чем она подумала о том, как выкручиваться, Берналл услышала звонкий смех, заливший все громадное помещение эхом. — Нет, увы и ах, Кэсси, — тихо произнёс он, и как в тумане теперь, она смутно мыслила, — скоро это закончится, ты не будешь связана по рукам и ногам, я тебе обещаю. — Наклонившись к ней, грея тёплым дыханием, Эрик прижался ко лбу девушки, мягко поцеловал его и скрылся в потемках актового зала, туда, куда уже не проникал свет — к выходу. Против собственной воли Кэсси ощутила себя так, словно пол под ней разверзается. Она могла бы поклясться, что деревянные доски, выкрашенные в стандартный нейтральный цвет, начинают трещать и ходить ходуном. Ощутив нешуточное головокружение, девушка вынужденно схватилась за пыльную сцену, размазав пальцами грязь по следам от рук Харриса, и начала медленно опускаться вниз. В глазах двоилось, словно бы кто-то расколол привычный мир пополам, заставив пространство сместиться куда-то вбок. Тошнотворный ком подскочил к горлу, Берналл прижала ладонь ко рту, в ужасе недоумевая, что с ней происходит, как вдруг поняла: это была паническая атака, первая в ее жизни. Слова Эрика ли спровоцировали выплеск дичайшего стресса, либо внезапное, запоздавшее, такое несвоевременное осознание близости проклятого конкурса талантов, но Кэсси поняла, что ей немедленно нужно на воздух. Стены темного пустого актового зала, несмотря на его внушительные размеры, словно бы стали сжиматься, грозя вот-вот раздавить в лепешку худое тельце, которое жалко скорчилось на холодном полу. — Эй! — словно сквозь толщу воды Кэсси услышала искаженный грубый голос. Неясный силуэт, едва различимый среди пелены слез, застилающей голубые глаза, склонился над ней, и покрытого испариной горячего лба коснулась чья-то прохладная узкая ладошка. — Кэсс, ты в порядке? Приподняв голову, Берналл смогла рассмотреть Кимберли Стоунс, которая с искренним беспокойством охватывала бледное лоснящееся от пота лицо. — Я… не знаю, что со мной, — честно ответила Кэсси, принимая протянутую руку и позволяя Ким увести себя подальше от зыбко покачивающейся сцены. Еле переставляя трясущиеся ноги, Кэсси вцепилась в локоть Ким, пока та медленно волокла ее на воздух. Звонок на урок застал обеих на выходе из школы. Кэсси поняла, что не в состоянии сейчас идти на занятие по искусствознанию, как бы не боялась строжайшей миссис Маклейн, поэтому когда Ким помогла ей опуститься на хлипкую лавчонку, разрисованную и залепленную жвачкой, благодарно подняла на нее глаза. — Спасибо тебе… Иди на урок, не хочу, чтобы получила из-за меня, — слабо пискнула Берналл, прижимая руку к сердцу. Холодный воздух ощутимо улучшил ее состояние, и она про себя считала гулкие удары сердца, которое медленно, но верно приходило в себя. — Не, — мотнула гривой Ким, присаживаясь рядом и доставая из кармана на половину обломанную сигарету. — Не против? — дождавшись равнодушного пожимания плечами, Стоунс чиркнула зажигалкой, поджигая один край папиросы и делая глубокую затяжку. — Что случилось между тобой и Харрисом? Размолвка среди влюбленных? Неожиданный бестактный вопрос заставил Кэсси вздрогнуть и смутиться. Вместо того, чтобы твердо оборвать любые инсинуации в свой адрес, Берналл начала оправдываться: — Не то, чтобы да… но и… я не знаю. Всё нормально! — выпалила она, резко взмахивая руками, отгоняя от себя клубы едкого дыма, и попыталась сменить тему: — Какую песню ты будешь исполнять? — Аланис Мориссетт «Thank you», — пожала плечами Ким, с хитрым прищуром оглядывая унылую физиономию Берналл. — Я знаю, что ты и Эрик притворяетесь. Я слышала разговор его и Клиболда, пока ты не ввалилась в зал. Кэсси в немом шоке уставилась на посмеивающуюся Кимберли, и та метким щелчком пальцев отправила бычок в мусорку, добавив: — Не бойся, я не выдам. Прекрасно понимаю, зачем Харрис это делает. Мерзкая заноза в заднице заставит кого угодно пойти на кардинальные меры. На этот раз возмущению Кэсси не было предела, и она не сдержалась: — Ты считаешь, что я — крайние меры для Эрика? — Ну да, — беззастенчиво кивнула Стоунс, видя, как Кэсси открывает рот, чтобы возразить: — Если бы ты слышала, как он о тебе говорил. Судя по всему, ваш фиктивный тандем в тягость и ему тоже. — Юная сплетница прикусила язык, узрев, как огорченно вытягивается лицо Берналл после ее безжалостных слов. — Но играет он недурно, — не сдержавшись, добавила она. — Отлично изображает симпатию к тебе, пусть даже и ненастоящую… Кэсси снова ощутила головокружение, а вместе с тем что-то ещё. Стыд, что она вынуждена сидеть тут в компании в общем-то незнакомой девочки и обсуждать с ней свои секреты. Смущение из-за неожиданных обуреваемых эмоций, которым, казалось, не должно быть места в душе юной девушки, ведь для любви ещё так мал ее возраст. И злость. Совсем неожиданно Кэсси сжала кулаки и вскочила: — Да что ты можешь знать о природе симпатии Харриса ко мне?! И вообще, это не твое дело! — гордо вскинув голову, моментально забыв о помощи Стоунс, Берналл уверенно направилась в школу, торопясь скрыться за спасительными дверями, пока ее спину прожигал насмешливый, понимающий взгляд.***
Почему, почему все вокруг, абсолютно все считают своим долгом вмешаться в личное пространство Кэсси? Дейзи Нортман, которая своей инициативой решила выпендриться и поиграться в шикарного организатора школьного бедлама, навязав Кэсси место среди участников этого балагана! Дилан Клиболд, который своим заунывным менторским баритоном каждый раз учил ее тонкостям осветительного мастерства, а Кэсс даже не понимала, нафига козе баян, а ей все эти знания?! Кимберли Стоунс, думающая, что у нее есть право совать свой длинный нос куда не просят! Лана, чертова Поппинс, достающая Берналл всю последнюю неделю, преданно заглядывающая в глаза и едва ли не виляющая задницей! Наконец, Эрик, мать его, Харрис, который ну просто превзошел сам себя и всех остальных вместе взятых, ввергнув Кэсси в пучину лживых отношений, наигранных поцелуев, неискренних объятий, а потом, как выясняется, еще и сплетен за спиной! Именно этот факт заставлял спокойную тихую девушку кипеть, как котелок на костре. Разве они не договорились? Разве не заключили своего рода негласный договор под названием «ты мне, я тебе»?! Разве не подразумевалось, что они — партнеры, оказывающие услугу за услугу?! Зачем тогда распространяться об их скромной, скрытой сделке совершенно посторонним людям да ещё и в таком уничижительном слоге повествовать о своем истинном отношении, даже не потрудившись разобраться, нет ли рядом посторонних ушей? Для Кэсси момент разговоров за спиной всегда был крайне противоречивым и достаточно оскорбительным, чтобы она, набравшись духа и присущего всем подросткам тайного и явного бунтарства, решилась разобраться с Эриком Харрисом раз и навсегда. Да-да, кивала про себя Кэсси, шагая пустыми школьными коридорами к своему шкафчику, чтобы взять физкультурную форму на следующий урок, она заставит Эрика Харриса уважать их договоренность и ее право на конфиденциальность. Не для этого девушка уступила по всем фронтам, чтобы ее «ненастоящий» парень дул в уши своим дружкам, расписывая ее харизму акварельной живописью! Выдавая собственное настроение, Берналл шумно стучала дверцей локера, раздраженно кидая внутрь тетрадки и методички. Все мысли девушки были поглощены просыпающейся яростью и обидой на говорливого Эрика, который оказался не в состоянии достойно пройти им же предложенный путь. Почему Кэсс не опускала его за глаза со своими приятельницами и просто хорошими знакомыми, почему даже не думала о нем плохо, несмотря на его несноснейший, отвратительный характерец со всеми вытекающими? Почему всегда была рада видеть его улыбку, искренне улыбаясь ему в ответ, и даже ее собственное эмоциональное падение, когда недумающий Харрис жалил ее неосторожным словом или действом, подло, исподтишка воруя поцелуи ради сомнительной реакции доставучей Ланы Поппинс, не порождало внутри желания даже ненароком унизить его мерзкой отвратительной сплетней?! И чем больше Кэсси об этом думала, тем сильнее хотела выплюнуть Эрику в лицо всё, что сейчас так старательно распирало ее наивную душу. Огромный спортзал оказался набит учениками, которые стояли у широкой стены, словно на расстреле. Смущенно поправив черные шорты, Кэсси быстро стянула светлые волосы в тугой высокий хвостик и попыталась смешаться с толпой, ища знакомые лица. — Что тут происходит? — заметив Дэни Маузера, который приветливо махал ей рукой, Кэсси про себя облегченно вздохнула, узрев хоть одно знакомое лицо среди черно-белых пятен, но ответить мальчишка не успел. — Итак, ученики старшей школы Колумбайн! — в мегафон рявкнул учитель физкультуры и по совместительству тренер лакроссной команды Теодор Муди, обводя притихшие ряды тяжелым взглядом. — Вас согнали в этот зал, чтобы вы не шлялись где попало, не курили дурь на школьном дворе и не сношались в туалетах, пока ваши наставники и педагоги заняты последними штрихами перед вашим общим позором на уровне штата! — он выдержал эффектную паузу, дождался хлипких аплодисментов от парочки накаченных парней из собственной команды, удовлетворился тем, что есть и продолжил: — Сейчас мы делимся на две группы и начинаем играть в вышибалы. Выжившим ставлю автомат на ближайшей сдаче нормативов! Готовьтесь! Кэсси жалобно застонала, видя, как высоченные юноши и крепкие девушки, активно занимающиеся самым разнообразным спортом, сбиваются в одну кучу, хищно поглядывая на оставшихся притихших ботанов — участников клуба шахматистов и любителей картографии, среди которых оказалась и Берналл. Понимая, что ей достаточно одного удара мячом, чтобы оказаться на полу в глубоком обмороке, девушка рванула напролом к безжалостному учителю в надежде уговорить его дать ей освобождение от урока, как тут же оказалась прямой мишенью для мяча, пущенного в шутливой пробной форме одним парнем из класса выше. Мяч и лоб Берналл соприкоснулись, от чего в голове девушки раздался чуть ли не колокольный звон, после чего пол спортивного зала резко встал на дыбы и бросился на Кэсси, гулко ударив ту об себя затылком. — Блин, прости, прости меня! — незнакомый низкий голос привел Берналл в чувство, и та ощутила, как ее отрывают от поверхности пола чьи-то сильные руки. — Я метил вовсе не в тебя! — Ушибленных на голову складируйте на лавку до конца уроков, — доброжелательно порекомендовал тренер Муди, и Кэсси, пытаясь преодолеть тошноту, вызванную ударом в голову, про себя облегченно вздохнула, позволив парнишке обнять себя за талию и увести в дальний угол зала, где стояли длинные деревянные лавки. — Как ты, живая? — волнение в голосе нечаянного вышибальщика было неподдельным, поэтому девушка заставила себя кивнуть. Осторожно прислонясь к стене, она приоткрыла глаза, поворачиваясь на звуки, издаваемые рядом. Ее взору предстал довольно симпатичный высокий парень с длинной темной челкой, которую он то и дело отбрасывал назад. Темные глаза со странными желтыми вкраплениями в радужке пытливо ощупывали личико сидящей напротив девушки, пытаясь понять, не сходятся ли васильковые очи на тонкой переносице, пока она точно так же, замерев, рассматривала своего нежданного «спасителя». — Райли Томпсон, — прервав молчание, наконец, представился парень, протягивая Кэсси длиннопалую ладонь. Та вяло приняла рукопожатие, чуть поморщившись от контакта с чужой конечностью, и тихо буркнула свое имя. — Слушай, я так виноват, — продолжал каяться парнишка, ощущая большое желание помочь и облегчить страдания ушибленной им девочки. — Посиди, я сбегаю за льдом, окей? — Угу, — промычала Кэсси, невольно провожая его мутными глазами. Да, школа определенно сказывалась на ее здоровье в худшую сторону. Райли улетел за льдом в медицинский кабинет, и, оставшись одна, Берналл устремила взор на начавшуюся игру, искренне радуясь, что не участвует в этом месиве. Внезапно ее глаза выхватили из толпы одинаковых белых футболок и черных шорт одиозную худощавую фигуру в драных джинсах и принтованном балахоне. Игнорируя все школьные требования к внешнему виду, Эрик Харрис был среди тех, кто мастерски владел мячом и прицельной точностью. Он с видимым удовольствием прореживал ряды противника, который с разной тональностью стонов отползал в стороны, как недобитые таракашки от хозяйской тапки. Смотря на самодовольно ухмыляющееся пирсованное лицо молодого человека, с садистким удовольствием выцеливающего очередного бедолагу для массированной атаки мячами, Кэсси снова ощутила ушедшую было злость и обиду. Как она могла подумать, что в этом парне есть что-то порядочное и достойное? Да вы только посмотрите на него! Он же настоящий злодей, социопат и мизантроп, в котором нет абсолютно ничего святого и светлого. И как только Кэсси решилась даже предположить, что Эрик Харрис будет относится к ней не так, как обычно он относился к окружению? Какая дурость считать, что если Эрик предложил ей стать его фиктивной девушкой, пару раз поцеловал, играя на публику, то она стала для него достойна уважения! В глазах защипало, Берналл с удивлением ощутила, что от обиды готова расплакаться. Что с ней не так? Неужели она жалеет о том, что их с Эриком несуществующие отношения вот-вот развалятся, и она вновь останется «одна»? «Какая глупость, Кэсси, немедленно успокойся, не будь дурой, не просто дурой, а жалкой дурой, подсевшей на связь, которой нет! Уму непостижимо, насколько низко ты, оказывается, можешь упасть!» — строго отчитывал Берналл безжалостный голос разума, но вот обиженное сердечко, шумно стуча всеми желудочками о реберную клетку, имело свое мнение. И Кэсси снова очень сильно захотелось сделать так, чтобы Харрис уважал ее. Чтобы перестал считать набитой дурой, паршивой овцой, с которой можно поиметь хоть шерсти клок, чтобы перестал ощущать себя в праве срывать ненастоящие поцелуи, после которых было престранное ощущение неправильности происходящего, но смешанное с чем-то зыбко-волнующе-волшебным, заставляющим внутренности скручиваться в тугую спираль. Наконец, чтобы раз и навсегда зарубил на своем остром носу, что говорить гадости за спиной Кэсси Берналл безнаказанно нельзя никому, даже если ты — школьный мятежник, лучший гитарист штата и тайный слуга Сатаны! Тряхнув гривой, Кэсси встала и, пользуясь тем, что побитые в игре школьники кончились, а нападавшие давали друг другу «пять», празднуя победу, поэтому мячи в воздухе больше не свистели, решительно направилась к Харрису, который переводил дух, вытирая высокий лоб рукавом своего несуразного балахона. Встав перед ним, словно само Правосудие, Кэсси уперла руки в бока, стараясь придать лицу грозный вид. Эрик в легком недоумении уставился на нее, отмечая общую бледность кожи вкупе с красными пятнами щёк, и небрежно поприветствовал девушку: — Кролик, чему обязан? — Я хочу сообщить тебе о том, что между нами всё кончено! — нарочито громко, чтобы слышали окружающие, начала Кэсси, внутренне трепеща, словно самый маленький мышонок, которого вот-вот сожрет огромный кот. Лицо Эрика вытянулось, парень явно не ожидал подобного конфуза, поэтому тут же подобрался и, подскочив к Кэсси вплотную, схватил ту за плечи. — Тшшшш, — злобно зашипел он, озираясь по сторонам, выискивая глазами вездесущую Лану Поппинс, но к его счастью, девушка не была замечена в ближайшем поле зрения. Обхватив пальцами, словно стальным браслетом, запястье Берналл, Эрик поволок ту к выходу, намереваясь выяснить отношения подальше от посторонних глаз, по пути задев плечо спешащего навстречу Райли Томпсона, который держал в руках грелку со льдом для затылка Кэсси. Та подняла на него испуганные глаза, но не успела ничего сказать, потому что Харрис затащил ее в закуток, где стоял уборочный инвентарь и громко захлопнул на ними дверь. После чего привалился к ней спиной, скрестив руки на груди и устремив черные злые глаза на поникшую, как птичка, девушку, словно бы немо приглашая ту приступить к своему выступлению. Ограниченное пространство тесной каморки, шумное дыхание явно разозленного Харриса и очень двусмысленное положение, в котором она оказалась в глазах Райли, заставили Кэсс сжаться от страха, но упрямо напомнив себе, что она решилась сделать в кои-то веки хоть что-то для себя, Берналл гордо вскинула голову навстречу страшному взгляду.