Мальчик из космоса

На следующем уроке Стайлз не поднимает головы. Он сверлит взглядом свои конспекты и нервно загибает уголки страничек его экземпляра романа «Когда я умирала». Питер с трудом сдерживается, чтобы не накрыть руки парня своими — это бы и Стайлза успокоило, и книжку спасло — но это явно очень глупая идея. Это не поможет ни психике Стайлза, ни карьере Питера. Так что Питер успокаивает Стайлза, как может: задает вопросы другим ученикам и делает вид, что не замечает, что Стилински упорно отмалчивается. Этот неловкий нервный мальчик словно бы в тысячах световых лет от того, кто вчера танцевал в школьном коридоре. Питер внезапно понимает, что жалеет, что никто в этой комнате (и в школе, и в городе) не видит, каким радостным и свободным может быть Стайлз. А еще жалеет, что Стайлзу приходится прятаться. Урок заканчивается, и Питер смотрит, как школьники выходят из класса. Стайлз внезапно замирает на пороге и оборачивается. Они встречаются взглядами. У Стайлза очень красивые глаза. И как Питер этого раньше не замечал? Красивые. Стайлз открывает рот, словно собирается что-то сказать, и Питер наклоняется ближе. Этого движения достаточно, чтобы Стайлз тут же проглотил свои слова, дернулся, покраснел, вцепился в лямку своей сумки, развернулся и вышел. Питер медленно выдыхает, пытаясь избавиться от нахлынувшего разочарования, и идёт к доске, чтобы вытереть её перед следующим уроком. *** Во время обеденного перерыва Питер проверяет почту и обнаруживает, что должен остаться сидеть со школьниками, которых оставили после уроков. Сегодня не его очередь, но ответственный за это мероприятие учитель заболел, так что его нужно подменить. Питер закатывает глаза, пишет Талии смс, что будет поздно, и загружает новую книжку на свой Kindle, потому что не очень хочет тратить целый час на размышления о великом или просто на рассматривание стен. Питер считает, что такие наказания — абсолютно бессмысленная трата времени всех участвующих сторон… Но школа ведь для того и нужна, чтобы научить детей подчиняться вышестоящим инстанциям просто потому, что так полагается, так что всё логично. Коридоры быстро пустеют. Повисает странная тишина. Такое чувство, что школа находится на границе двух миров или на стыке пространств. Кое-где еще есть люди — спортивные залы, кружки по интересам, открытая до пяти вечера библиотека — но по большей части школа пуста. Питер проходит мимо уборщика, моющего пол полотером, сверяет номер кабинета с указанным в письме и заходит в класс. Это одна из лабораторий, где проходят практические занятия по химии, так что в воздухе витает запах реактивов. В классе сидят четыре школьника: два девятиклассника, девочка, которая, кажется, учится в десятом классе… И Стайлз. Питер просто смотрит на него. Стайлз опускает голову. — Стайлз, — наконец говорит Хейл, — и за что же наказали одного из моих лучших студентов? Стайлз морщится: — Эм-м, я назвал мистера Харриса придурком. Питер знает Адриана Харриса. Придурок — это еще слишком мягкое слово. — Ну, в следующий раз постарайся говорить потише, — советует Питер. Стайлз удивленно смеется. Десятиклассница улыбается и устраивается поудобнее. Девятиклассники переглядываются, словно знают, что пропустили шутку, но не понимают, какую. — Ну что же, мы с вами здесь на час, — говорит Питер, — У меня с собой книжка. Делайте что хотите, только тихо. Питер садится за учительский стол и пытается сосредоточиться на книге, но продолжает то и дело поглядывать на Стайлза. Сейчас парень куда спокойнее, чем на уроке. Он делает домашнее задание — одна ручка в руке, вторая во рту. Всё тело расслаблено. Питер облегченно выдыхает и сам же этому удивляется — он и не знал, что переживал. Если утром Стайлзу и было некомфортно рядом с ним, то сейчас всё в порядке. Питер рад. Он несколько раз перечитывает один и тот же абзац, продолжая отвлекаться. Время тянется очень медленно. Когда на телефоне Питера наконец срабатывает таймер, девятиклассники и десятиклассница вылетают из кабинета, словно ракеты. Стайлз не торопится, медленно собирая учебники и тетради. — Ну, э-э, — говорит он, не поднимая взгляд, — насчет вчерашнего… Питер заставляет себя улыбнуться: — Танцы в коридоре — это не преступление, Стайлз. Стайлз наконец смотрит на него: — Я видел стену. Сердце Питера пропускает удар. — Ну, вы, видимо, знаете мой почерк, — говорит Стайлз, — А я знаю ваш. Я прошел мимо стены по дороге в столовую. Только вы могли такое написать. У Питера всё сжимается внутри. — Я хотел, чтобы ты знал, что тебе нечего стесняться, — говорит он, хотя это, наверное, отнюдь не самая главная причина этого небольшого акта вандализма, — Хотел, чтобы ты знал, что ты выглядел… Стайлз делает шаг вперед. Учебники забыты на парте. — …очень красиво, — выдыхает Питер. Стайлз делает еще несколько шагов, поднимает голову и… У него очень красивые глаза цвета виски и густые темные ресницы. Губы бархатные. Нижняя чуть припухла — глупая привычка кусать её, когда нервничаешь. Кожа бледная, и россыпь родинок вовсе не портит, а только украшает её. …и они целуются. И это неправильно, очень неправильно, и Питер должен остановиться, но он слишком сильно этого хочет. Стайлз обнимает его за шею, а Питер опускает руки на узкие бедра и углубляет поцелуй. На вкус Стайлз сладкий. Больше Питеру от этого яркого прекрасного мальчика ничего и не нужно. О большем он и не мечтал. Питер слышит нарастающее гудение полотера и отстраняется: — Стайлз, — хрипло говорит он, — Господи. Он ждет, что Стайлз развернется и сбежит, как вчера — боже, это было бы самое простое решение проблемы — но парень не двигается с места. На его лице и страх, и надежда, и Питер не может. Просто не может разбить его сердце отказом. Он сам слишком эгоистичен, чтобы так быстро отказаться от чего-то столь желанного. Он никогда так сильно ничего не хотел. Это неправильно. Очень неправильно. — Тебе семнадцать, — говорит Питер. Эти слова звучат грубо. Так и должно быть. — Восемнадцать через полтора месяца, — тихо отвечает Стайлз. — А я — твой учитель. Это неправильно, но Питер очень сильно этого хочет. — Но я тебе нравлюсь, — уверенно говорит Стайлз. И Питер не может соврать, даже если за правду ему предстоит гореть в аду. Дыхание сбивается. — Да. Стайлз улыбается так, что Питер думает, что всё это стоит вечных мучений в пламени ада. *** Этот поцелуй просто взрывает мир, но каким-то образом Земля не сходит с орбиты, и дни идут своим чередом. Этот поцелуй — сделка с дьяволом, но Питер почему-то уверен, что его душа всё еще при нём. Этот поцелуй — слух, ставший правдой. Им нужна секретность. Тишина. Отсутствие сплетен. Если их раскроют, всё рухнет. В телефоне Питера новый контакт — мальчик из космоса. *** Мальчик из космоса: Я думаю о тебе. Мальчик из космоса: Ну, когда дрочу. Мальчик из космоса: И в другое время тоже. Мальчик из космоса: Извини, для меня всё в новинку. Мне нужно быть пошлым или романтичным? Питер: Всё в порядке, солнышко. Мальчик из космоса: Я представил, как ты меня так называешь, и чуть мозг себе не сломал. Питер: Я запомню, солнышко. *** В нескольких километрах от особняка Хейлов есть небольшой охотничий домик, стоящий на берегу озера. Вокруг лишь лес. Единственная дорога лежит через южную часть заповедника. В этом коттедже Питер написал большую часть своей магистерской, а потом и докторской диссертации. Домик был построен в 1920-ых, а примерно после рождения Питера к зданию пристроили ванную и туалет. У домика есть своя атмосфера — камин, деревянные потолочные балки, природа… Талия постоянно говорит, что надо сдать его в аренду, но сейчас ей просто некогда этим заниматься — уход за мамой отнимает всё время. Когда Питер говорит, что хочет провести выходные в охотничьем домике, Талия не возражает. У них с мамой всё равно намечается день спа. Питер не знает, что именно придумывает Стайлз, чтобы объяснить своё отсутствие. Всю пятницу Питер ждет, когда же его атакуют муки совести… Но он, видимо, слишком хорошо о себе думал. Единственное, что он чувствует — это предвкушение и радость. В любую секунду всё может рухнуть. Питер чувствует себя отчаянным игроком, стоящим перед карточным столом и поставившим на выигрыш всё своё состояние. Когда уроки заканчиваются, Питер едет в магазин и закупается к выходным. В основном, конечно, он берет еду, но еще презервативы и смазку. Об этом они еще не говорили, но всегда лучше подготовиться заранее. В какой момент «заранее» становится «совсем, уже даже слишком заранее»? Питер прикладывает к автомату банковскую карту и думает, что медленно выползающий на свет чек — это его персональный билет в ад. Но сейчас он всё равно не в силах остановиться. Интересно, это уже оправдания или еще нет? Всего одно смс, и всё закончится… Но Питер даже не достает телефон. Он паркуется у дома, собирает вещи и отправляется в охотничий домик. *** К тому времени, как Стайлз наконец приезжает, золотые сумерки уже перетекли в темноту. Питер слышит рычание мотора старого джипа и выходит на крыльцо. Ночь полна света. Большая луна висит над деревьями, и лес словно бы утопает в серебре. Стайлз, высокий и немножко несуразный, вылезает из машины. Когда он видит Питера, беспокойство на его лице сменяется широкой улыбкой. — Я, эм-м, думал, а вдруг ты передумаешь, — говорит парень и идет к Питеру. Рюкзак медленно сползает у него с плеча. — Наверное, мне как раз нужно было передумать, — Питер берет Стайлза за руку, — Это было бы очень разумно. — Да, — шепчет Стайлз, — Но я этого хочу. Я хочу тебя, Питер. Так откровенно и честно. Питеру еще никогда такого не говорили. Питер смотрит на Стайлза, который словно бы сияет в лунном свете, и единственное, что приходит ему на ум — «да». Это крошечное слово сейчас вмещает в себя вселенную. Сейчас и Питера, и Стайлза укрывает лунная пыль. Питер наклоняется ближе и прикасается к губам Стайлза — невесомый поцелуй, такой же естественный, словно вдох — а потом тянет его в дом.