Мальчик из космоса

Следующие несколько недель тянутся очень медленно, но в то же время пролетают в мгновение ока. Питер и Стайлз пытаются проводить вместе как можно больше времени, но всё, что им удается — урвать одну или две ночи в охотничьем домике. Однажды, когда у Стайлза образуется окно перед обеденным перерывом, он предлагает снять номер в отеле на краю города. Питер отказывается. Больше в тот день Стайлз ему не пишет. На следующее утро Питер видит на экране телефона извинение. Мальчик из космоса: Извини. Это было глупо. Стайлзу очень хочется секса, прикосновений и внимания. Как и Питеру, но хотя бы один из них должен не терять голову. К их следующей встрече в охотничьем домике этот случай полностью забыт. Дни становятся холоднее. Воздух холодными иглами впивается в горло. Зима уже стоит на пороге. Пытаясь найти свой клетчатый плед, Питер натыкается на стопку старых тетрадей. Спустя несколько часов, когда в спальню заходит мама, он всё так же сидит на полу, обложившись бумагами. — Что ты делаешь? — спрашивает мама, садясь на кровать и складывая руки на коленях. Питер поднимает глаза, удивленный её внезапным появлением: — Нашел свои старые рассказы. В детские и подростковые годы он очень много и живо писал. В нём горело желание придумать свой мир, оставить след в литературе, создать что-то ценное из ничего. Питер был одержим этим годами. А потом, естественно, он вырос. Появилась неуверенность. Другие дела. Из-за эссе, курсовых, дипломов и диссертаций на рассказы просто не было времени, да и Питер явно не был таким уж хорошим писателем, как думал в детстве. Не особо оригинальные идеи, ничем не выделяющийся стиль… Питеру очень, очень хорошо удавалось читать чужие истории, а вот создавать собственные… — О, — говорит мама, — Ты всегда придумывал просто замечательные рассказы. — Нет, — смеется Питер, — они просто ужасные. Правда. Подростковые страдания и одиночество… Есть, конечно, несколько неплохих идей, но на этом всё. — Ты всегда говорил, что когда-нибудь напишешь роман, — улыбается мама. — Все так говорят, — отвечает Питер, — И, к тому же, это просто клише. Профессор литературы, проходящий через кризис среднего возраста и пытающийся написать гениальный и великий роман. «Попутно стараясь сохранить ускользающую молодость, встречаясь с подростком», думает Питер, хоть и не произносит эту фразу вслух. Он точно ходячее клише. — Тебе еще далеко до кризиса среднего возраста, милый, — тепло говорит мама. — Не так уж и далеко. — Ну, несмотря на то, что это клише… Если ты хочешь написать роман, нужно хотя бы попробовать. Питер морщится. — Ты умеешь очень красиво писать, — мечтательно говорит мама. — Может быть, — Питер ведет пальцами по затасканной обложке тетради и медленно выдыхает, — Я бы хотел написать что-то… Что-то радостное. В мире слишком мало книг со счастливым концом. Мама тепло улыбается, с любопытством смотря на Питера. *** Питер продолжает преподавать и в свободное время начинает делать наброски для романа. Иногда он проходит мимо библиотеки, просто чтобы прочитать надписи на стене признаний. «Я влюбился в доктора Хейла». И ниже, почерком Питера: «Если я упаду, лунная пыль укроет меня. Лунная пыль укроет меня». Дни становятся холоднее и холоднее. Сквозь меланхолию Питера прорывается луч счастья, такой же яркий и полный жизни, как и сам Стайлз. Отношения со Стайлзом — это череда украденных у будничных дней моментов, но Питер помнит каждую проведенную вместе секунду, хранит воспоминания где-то в сердце и позволяет им согревать его даже в самые тяжелые дни. А их немало. В октябре мама начинает постоянно кашлять. Врачи диагностируют воспаление легких и госпитализируют женщину. Несколько дней после выписки она выглядит куда слабее, чем раньше, но потом всё же снова набирается сил и продолжает проводить время на крыльце, наслаждаясь горячим шоколадом и наблюдая за жизнью заповедника. — Как продвигается твоя книга? — часто спрашивает она Питера. — Ужасно, — отвечает тот, — Всё, что я пишу, просто ужасно. Но продолжает писать. В конце октября в школе появляются украшения к Хэллоуину, и Питера заставляют расставлять по классам тыквы. Чем ближе праздник, тем сложнее заставить школьников сконцентрироваться на учебе. Они уже переросли игры типа «кошелек или жизнь», но всё еще любят наряжаться в зомби или в похожих на порноактрис медсестер, напиваться до потери пульса и рисковать заработать все венерические заболевания мира. Питеру хочется начать жаловаться на современную молодежь, но он прекрасно помнит, что сам был таким же дураком. Стайлза не приглашают ни на одну вечеринку. Питер злится, когда видит, как парень делает вид, что не замечает, что все вокруг обсуждают костюмы, приглашения и тех, кто сможет раздобыть алкоголь. — Может, всё же вернемся к теме? — спрашивает Хейл учеников, — В этом классе мы обсуждаем литературу, а не ваши планы на выходные и уж тем более не нелегальное распитие спиртных напитков. Стайлз усмехается. Хэллоуин выпадает на пятницу. Питер покупает какую-то уродливую свечку в форме тыквы и приносит её в охотничий домик. — О, как мило, — говорит Стайлз, как только заходит в дом, — А я думал, что ты какой-то Хэллоуинский Гринч. Интересно, у Хэллоуинского Гринча есть какое-нибудь название? — Есть, — отвечает Питер, — адекватный взрослый человек. Стайлз смеется и позволяет Питеру притянуть его к себе за штрипки штанов и поцеловать. Несколько поцелуев спустя Хейл всё-таки отстраняется: — Твой отец сегодня работает? — Двойную смену, — говорит Стайлз, — он всегда так делает на Хэллоуин. Всю ночь будет гоняться за детьми, вооруженными яйцами и туалетной бумагой. Безумие какое-то. — То есть ты в детстве не ходил к соседям, угрожая убить их, если они не дадут тебе конфет? — спрашивает Питер. Стайлз морщится и пожимает плечами: — Раньше меня мама водила. Потом мы с моим другом Скоттом ходили с его мамой, если она не работала. Потом, когда мы подросли, то просто покупали гору фастфуда и устраивали марафон фильмов ужасов. — Хм-м-м, — поднимает брови Питер. — Ты что задумал? — со светящимися от радости глазами спрашивает Стайлз, — Мы устроим марафон ужастиков, Питер? — О господи, нет конечно, — Питер закатывает глаза, а потом смеется, когда Стайлз обиженно надувается, — У меня запланировано кое-что получше, солнышко. Он ведет Стайлза на задний двор. Дом стоит на холме, и внизу, у кромки леса, есть небольшая лужайка. На ней Питер разложил плед для пикника и найденные в шкафах подушки, а между деревьями повесил гирлянду. Лампочки чем-то напоминают светлячков. — О господи! — Стайлз сбегает с холма и радостно смеется, когда всё это видит, — Кто бы мог подумать… Ты устроил нам свидание! Питер куда более спокойно спускается на полянку, и Стайлз тут же целует его. — Питер! Это, блять, так романтично! — Когда ты так говоришь, вся романтика пропадает. Стайлз опять смеется и садится на плед. Питер осторожно опускается рядом. Он уже не в том возрасте, чтобы просто плюхаться на жесткую землю. — Это… — Стайлз улыбается и подтягивает колени к груди, — Это очень красиво. — Рад, что тебе нравится, солнышко. — Нравится? — Стайлз моргает, закрывает лицо руками, потом убирает ладони и смущенно смеется, а потом грустно улыбается, — Питер, это лучшее, что для меня когда-либо делали. — Отлично, — мягко говорит Питер, — потому что ты — лучшее, что со мной случалось. Стайлз снова целует его, запуская пальцы в чужие волосы. — Питер, — шепчет он, — Я не хочу, чтобы всё это заканчивалось. — Я тоже, солнышко, — шепчет Питер, игнорируя ноющую боль в груди, — Я тоже. Свет от гирлянды укрывает их, словно лунная пыль. *** Питер откидывается на спинку стула и смотрит, как школьники пишут экзамен. Задница побаливает — приятное напоминание о том, что вчера Стайлз впервые был сверху. Питер не может перестать сжимать бедра, цепляясь за это чувство и не желая, чтобы оно исчезало. Он смотрит на часы, а потом оглядывает аудиторию, чтобы убедиться, что никто не списывает. Не то чтобы углубленному гуманитарному классу нужны шпаргалки, но всё же. Стайлз полностью погружен в работу: одна ручка в руке, вторая во рту, третья за ухом. Он внимательно читает вопросы и иногда резко перелистывает страницы. Питер даже не беспокоится за него. Стайлз может полностью завалить этот экзамен и всё равно получить твердую четверку. А Стайлз не заваливает экзамены. Внезапно дверь открывается. На пороге стоит Финсток. Питер еще раз смотрит на учеников, а потом подходит к нему: — У нас тут экзамен. — Я знаю, — говорит Финсток, — Я тебя заменю. — Извини, что?.. — переспрашивает Питер, не понимая, что происходит. — У тебя телефон отключен, — очень тихо говорит Бобби, — Твоя сестра не смогла до тебя дозвониться, так что позвонила директору школы. Питер, тебе нужно домой. Питеру требуется несколько секунд, чтобы осознать, что ему говорят. — О. Понятно, — он идет к столу, слыша за спиной шаги Финстока. Убирает вещи в сумку. Застегивает её. В голове что-то шумит. Питер словно бы находится под толщей воды. Трясущимися руками он поднимает сумку и надевает её через плечо. — У них… — Питер сглатывает и пытается снова, — У них еще двадцать минут. — Ясно, — мягко говорит Финсток, опуская руку ему на плечо, — Всё ясно, Питер. Иди. Питер кивает. Глаза жжет. В горле стоит ком, от которого никак не избавиться. Питер идёт к двери, на ходу бросая взгляд на Стайлза. Парень смотрит прямо на него. — Питер? — беззвучно спрашивает Стайлз. Питер отчаянно хочет обнять его. Обнять, уткнуться ему в грудь и раствориться в ощущении тепла и комфорта, пока мир рушится на части. Питер отворачивается и продолжает идти. Ему хочется, чтобы Стайлз вскочил и бросился за ним. Ему это нужно. Но это неправильно. Это неправильно и, что еще хуже, это просто глупо. И если сейчас Питер этого не понимает, то Стайлз должен держаться и не делать глупостей. Питер захлопывает дверь и пытается дойти до парковки прежде, чем разрыдается.