Pass me that lovely little gun My dear, my darling one (Подай мне тот небольшой милый пистолет, Моя милая, моя дорогая) Nick Cave – O Children
Добыть топливо получилось гораздо проще, чем до этого они думали. Открыть двери гаража домкратом, подыскать место, где оно может храниться и все. Дело с концом. Оставалось лишь добраться до указанного Маркусом места в центре города до захода солнца. Макс отметил про себя, что в городе ночью гораздо тише, но при этом напряженнее. В центре города все выглядело гораздо хуже, чем на окраине. Дома и здания были не просто ветхими. Полуразрушенные веранды, следы локальных пожаров. Кое-где крыши провалились внутрь зданий. В них не осталось почти ни одного целого окна, а безобразно разросшиеся кустарники и деревья, склонившие ветви до самой земли, придавали каждому дому дикий, заброшенный вид. Но, несмотря на то, что всё это выглядело как кладбище отживших свой век никому не нужных зданий, Макс, почти везде замечал какое-то движение. То ветерок подует меж изрисованных стен, то окна, казалось, смотрели прямо на них бездонными глазами, то листья зашуршат на ветру. Да, те заброшенные дома, которые вселяли ужас при одном взгляде, больше не были отчетливо видны в сумерках, однако то чувство опустошенности и разорения их так и не покидало. Будто все отсюда насильно ушло, включая все эмоции, чувства и спокойствие, что были раньше. От этого на душе постоянно было тревожно. Через двадцать три минуты они с Максом, держа по канистре с топливом у каждого, уже подходили к красивому, ухоженному особняку в европейском стиле, затенённому высокими белыми соснами. У них на мгновение создалось ощущение, что они просто ошиблись адресом. Дом совсем не выглядел как место апокалипсиса. Не было слышно гула океана, скрипа разрушенных домов, которые уже должны были рухнуть и превратиться в пыль. Ни следов грязи, крови или пыли. Вообще здесь начисто отсутствовала та атмосфера заброшенности, которая была почти во всем городе. Здесь сохранялась интимность и невозмутимое спокойствие, будто был обычный будний день. Кайн не смог удержаться от циничной усмешки. Даже его дядя, который во всем старался соблюдать порядок, здесь бы сразу схватил инфаркт и несколько раз перевернулся в гробу. Пройдя по дорожке, вымощенной брусчаткой, они остановились на крыльце, чутко прислушавшись. Кругом неестественно тихо и безлюдно, оставалось надеяться, что какой-нибудь бешеный сталкер или головорезов не сидит сейчас в кустах, поджидает именно их прихода. Кайн постарался отогнать эту идиотскую мысль и решительно открыл дверь, так как дверной звонок отсутствовал и в доме была гробовая тишина. Но сразу перед ними выскочила девушка, по одежде напоминающая скорее горничную. Она немедленно закрыла за ними дверь на замок, будто подстерегала их все это время за дверью. Она молча отступила назад, без приветствия или улыбки пропуская их внутрь. Холл, как они и предполагали, был отделан полированным деревом и мрамором, заставляя чувствовать себя не слишком уютно. А ещё в этом доме стояла тишина, благоговейная, почти как в церкви. Сквозь светлые занавески струился мягкий, приглушённый свет пасмурного ноябрьского дня, подчеркивая атмосферу сдержанной, неброской, но хорошо ощутимой роскоши. Здесь буквально пахло «старыми деньгами» и многолетним благополучием. Пахло властью. Стариной. В такие дома не входят непрошенные гости. И из них не выносят никаких секретов. Здесь всегда всё хорошо, даже если плохо. Горничная, всё так же молча, вежливым жестом пригласила друзей следовать за ней. Они прошли мимо множество комнат, попали в очаровательную розовую гостиную с небольшим камином и уютными, заманчивыми диванчиками. Все было в тяжелых тёмных и золочёных тонах. Здесь тоже никаких признаков запустения, заброшенности и надвигающегося апокалипсиса Кайн не наблюдал. Винтажные обои в меленький цветочек, пушистые ковры, тяжелая люстра с хрустальными подвесками. Всё дорогое, старое... музейное. Кайн такие интерьеры только в старых фильмах видел. Хотя замок Макса выглядел ничуть не хуже этого дома, чего уж там. Всё аккуратненькое, чистое, и никаких признаков бунта. – Пожалуйста, оставьте канистры у двери и следуйте за мной, – девушка изящно указала в какой стороне им следует оставить вещи. Когда они выполнили сказанное и девушка опустилась перед диванчиком на колено и приподняла пушистый ковер, парни чуть не обомлели. Путь в подвал. Подвал. В гостиной. Дверь деревянная, совсем не вписываются в роскошный интерьер, громко кричать о своей ненужности в подобной комнате. Но девушка невозмутимо открыла дверь в полу, выпуская в комнату прохладный воздух, ничем не отличающийся по температуре от уличного. Внизу, спускаясь по ровным ступенькам за горничной, Кайна и Макса немного удивило абсолютное отличие обстановки дома и подвала. Там тепло, ярко, роскошно, дорого. Тут холодно и темно, только приветливо горели фонарики на стенах, едва освещая долгую дорогу вниз по скрипящим ступенькам. Едва стоило им подойти к деревянной двери в конце лестницы, как горничная строго-настрого предупреждающим голосом сказала, чтобы они не вытворяли глупостей. Дверь отворилась и взору предстало просторное помещение, полностью обитое деревом. Само помещение больше было похоже на большой бар с стойкой, за которой бармен принимал заказы, с кучей народа, ошивающегося взад и вперёд или сидящего за деревянными столами, с огромными бочонками, которые, Макс был уверен, были наполнены вовсе не соком. Бар, по правде сказать, был довольно задрипанный, но со своим шармом, который складывался из таких простых вещей, как полутёмные углы, приятный хлебный запах пролитого алкоголя, негромкие разговоры завсегдатаев. Стены слегка обшарпанные, сплошь исписаны философскими и политическими лозунгами, которыми подвыпившие мыслители в порыве внезапного озарения между походом от барной стойки до столика решили поделиться с миром. Дверь за ними начала со скрипом закрываться, пряча за собой и горничную, давая парням знать, что они тут проведут явно не пять минут. Но стоило им сделать шаг, как на них накинулись с радостным воплем. – Хорошо, что вы тут! Нам нужно поговорить с Маркусом. Лина выглядела ничуть не обеспокоенной. Словно знала, что ее итак потрепанные жизнью друзья обязательно вернутся при любых обстоятельствах. – О чем же интересно? – ворчливо поинтересовался Кайн. – Обо всем, – лаконично ответила она и села на скамью за деревянный небольшой столик. Место было довольно уютное. В самом углу, прикрытое деревянной стенкой, так что можно было не бояться, что тебя может кто-то услышать. Самое лучшее место, если ты хочешь обсудить то, что никому другому слышать необязательно. Да и сам столик значительно отличался от других. Чистый, с двумя крепкими скамейками, посередине стояла голубая вазочка с желтыми цветами. Другие довольно громко скрипки под посетителями при любом движении бедрами. Сразу понятно, что разговор предстоит серьезный. Стоило Лине сесть напротив них, Кайн не выдержал. – И где он? – Не здесь, – тут же отозвалась лучница. – В штабе. Вместе с Профессором и нашими двумя оболдуями. – Мы его еще и ждать должны? – с некоторым осуждением и усмешкой в глазах спросил Кайн. Отдаленно он понимал, что Маркус, как единственный посланник между океаном и сушей, завален до этого ненужной работой, конечно же, явится позже обещанного срока, хоть Кайн и очень хотел с ним побеседовать. Наполовину разрушенный город, отсутствие припасов, нападения мутантов, а теперь еще и эта мертвая баррикада, которая никак не выходила у него из головы... Думать и фантазировать кто такой умный, догадливый и, наверняка, зажравшийся сидит по ту сторону целой горы трупов он не желал, да и незачем было. Едва Маркус явится, он сам все выпытает. А пока они сидели молча. Лина с задумчивым взглядом уставилась на поверхность стола, словно на нем было нарисовано что-то интересное, и пальцем выводила только ей ведомые узоры. Макс рассматривал помещение. Девушки-тюлени в чистых костюмах официанток обслуживали гостей с различимыми даже издалека недовольными минами, словно они вовсе не на это подписывались. Лев тут же вспомнил, как еще недавно по радио говорилось о слишком частых нападениях мутантов на женщин и детей. И почему-то в это очень даже верилось. Смотря на это, можно было подметить весьма подавляющее количество мужчин. Все они гости. А женщин, дай Бог, четыре-пять, занимающихся работой. Если это и не выглядело странно, то как минимум несправедливо. – Да им тут ноги должны целовать, что они еще живы, – подхватил его мысль Кайн. – Но, боюсь, что придется им прибавить работенки. – Хочешь что-то заказать? – нахмурилась Лина, после чего он кивнул. – Верно, и это сделает наш бесстрашный лидер. Темперамент развернулся к нему так, что локоть лежал прямо позади его спины. Близко, непривычно. Ощущалось призрачное прикосновение к спине, которого по сути не было. – У меня нет денег, – напомнил ему лев, но сразу же после этих слов ему перед носом помахали кучкой купюр, любезно вытащенной из карманов. –А теперь будь хорошим мальчиком и купи пива. Макс долго разглядывал протянутые деньги, пока до него не дошёл смысл произнесенного. Он округлил глаза, удивленно, или скорее возмущенно, уставившись на Кайна. Лина спохватилась первее: – С каких пор ты это пьешь?! Кайн промолчал, и по взгляду было понятно, что он отвечать сейчас на глупые вопросы и не собирался. Львица на это лишь хмыкнула и повернула голову чуть в сторону, давая понять, что в диалоге больше не заинтересована. Макс сомнительно смотрел то на деньги, то на друга, пока тяжело не вздохнул, заведомо понимая, что отказать он не сможет. Как бы сильно он не хотел покупать алкоголь, агрессивно нападать или лавировать в отмазках не станет. Не поможет. Даже если отшить, Кайн ведь не отстанет. А потом еще припоминать добрым словом будет. Как неприступная стена, которую ни одним стоящим аргументом не пробьешь. Нехотя он забрал деньги и двинулся в сторону бармена, недовольно цыкнув. Едва лев скрылся из виду, Кайн с серьезным взглядом уставился на львицу. Лина не сразу это заметила и спрашивать о подобном неуважительном поведении не стала, а лишь нахмурилась. Вскоре постепенное осознание ситуации, чтобы они остались наедине с Кайфом стала проясняться. – Ты вовсе не за пивом его послал, верно? – Не люблю пиво, – кивнул Кайн. – Значит хочешь поговорить? – спросила Лина, и это было произнесено с такой интонацией, от которой Кайну кровь бросилась в голову. В ней явно ощущалось некое раздражение от явно не лучшего начала разговора, ведь Макса теперь рядом не было. Чуть что она одна не сможет остановить Кайна от "словесного буйства", только их лидер был способен на это. Это заставило акулу замолчать на мгновение, закусить нижнюю губу, подбирая слова. – Помнишь, как еще вначале... этого всего, – прожестикулировал он. – ...Ты якобы утверждала, что он мне нравится. Темперамент мимолетно указал пальцем на льва, давно беседующего с барменом по поводу заказа и, судя по всему, даже разговорившегося с ним. Лина проследила за ним и нахмурилась сильнее. – Да?..– неуверенно произнесла она. – Это так, – вдруг тихо сказал Кайн, хотя изначально и не планировал об этом говорить. Сказал лишь потому что выдался случай наконец признаться в этом хоть кому-то и выпустить накопившиеся эмоции. Хоть и не самому льву, но хотя бы его подруге. Лина нахмурилась, пытаясь прийти в чувство и сосредоточиться, вспомнить... А когда вспомнила, на ее лице появилось выражение, заставившее акулу раскраснеться ни пойми от чего – то ли от смущения, то ли от злости. Она засмеялась. Негромко, чтобы никто не услышал, но искренне. Кайн вопросительно уставился на львицу. – Что ж... Хорошо, – хохотнул она. – Тогда ты должен признаться. – Я надеялся, что ты мне скажешь другое, – рыкнул Кайн, думая о том, что этот разговор ему выходит ещё дороже, чем он рассчитывал. – Не ты ли все это начала? – Да, но... Разве так не честно? – с замешательством в голосе спросила она, отчего у акулы чуть челюсть не свело. Лина вздохнула. – Твои чувства были у тебя на лбу написаны, а мне оставалось только сделать так, чтобы ты это сам понял. Ну да, конечно, у Кайна же все на лбу написано! Имена всех, кто ему нравится и кого на дух не переносит, какую эмоцию переносит в данный момент и почему он сделал то или иное действие без чьего либо согласия. Казалось бы, темпераментная акула, которой на зубы лучше не смотреть, а то сцапает и не заметишь, а обычная львица читает его, как открытую книгу. Кайну на момент показалось, что лучше прекращать этот разговор пока не поздно, но следующие ее слова лишь подбавили огонька в его до этого спокойное самообладание. – Ты должен признаться, иначе эти чувства лишь утянут тебя на дно. Лина сказала это таким сбивающим с толку тоном, что совершенно рассеял прежнее настроение. — Как ты это себе представляешь?! — прямо спросил Кайн у львицы. — Чтобы я зажал в углу мистера «бесстрашного»? Спросил хочет ли он сходить со мной на чашечку чая? Лина, у тебя есть причины на меня злиться, но ты уже точно прикинула сама, почему я ничего ему не говорил. Ты когда-нибудь слышала о такой штуке, как «уместность»? Так вот, признаваться, что меня от нашего короля в жар бросает, вообще-то нифига не уместно. Особенно когда у нас тут едва ли не война намечается. Кайн чувствовал, что разозлился сильнее, чем хотел бы. Да что она вообще понимает, эта львица? Думает, что в жизни всё так просто: подумал — сказал. Как дикарь с острова Пасхи. Никаких сомнений или стыда за свои желания. Никаких тайн. Это же так честно. — Так как ты себе это представляешь? — Нет, конечно, – засмеялась львица в кулак. – Это было бы слишком, и мне пришлось бы точно тебя стукнуть и не раз, — рассудительно заметила лучница, полностью согласная с тем, что приглашение на чай в подобной обстановке – постный абсурд. — Но ты мог сказать ему о своих мыслях по поводу него. — О мыслях? Как это у тебя всё просто, Лина! — всё ещё с ноткой раздражения в голосе отозвался Кайн. — Ты не думай, Кайн. Я всё понимаю. Это требует определённого мужества. Но если ты не можешь сказать об этом ему сейчас, ты рано или поздно сам скажешь, но в весьма неприятной ситуации, ведь ты знаешь его состояние. Скачущая температура, темное пятно и странное поведение это только начало. В отношениях важно взаимопонимание. Просто будь с ним рядом и помогай ему. Может когда-нибудь он сам все поймет. Она замолчала, едва косо увидела приближающегося Макса. Кайн моментально "смыл" с лица чувство недавнего раздражения. – Заказ скоро принесут, – бодро сказал Макс, словно чувство усталости у него напрочь отсутствовало. Он уселся на скамейку, посмотрев на друзей. – Я ничего не пропустил? Но те проигнорировали вопрос, решив, что предыдущий разговор еще не до конца закончен. Лина кидала короткие взгляды на Макса и косила глаза на темперамента, делая ему явный намек на начало действий. Акула лишь фыркнула и отвернула голову, отчего атмосфера между ними явно накалилась. И лев это почувствовал. – Похоже, пропустил... – Нет, не пропустил, Макс, – проговорила львица, вставая из-за стола. – Я схожу к Маркусу и приведу его сюда, он что-то задержался. Бросив последний взгляд на Кайна, львица скрылась из вида, оставив парней в напрягающей тишине. Макс ерзал на месте и постоянно тянулся к своей шее, словно хотел ее пощупать или почесать, но сразу же, останавливаясь, возвращал руку обратно. В помещении горели лампы, и свет от них в особенно ярко отражался в темных глазах, что немигающе вцепились в Макса прямым взглядом. Чувствуя на себе пристальный взгляд напротив, лев старался не смотреть на Кайна, смотря в другую сторону, делая вид, что стена, как визуальный объект, очень интересная. Краем глаза лев заметил, как акула собиралась что-то сказать, начать разговор, но после этого сразу повернул голову в сторону голоса – их заказ принесли. – Ты глянь-ка! Неужели это сам генерал Кайн? Когда это у тебя ноги отросли?! – ... Какого хрена ты тут делаешь? – негромко спросил Кайн. Макс наконец посмотрел на того, кто к ним подошел. Голос, как и чересчур сладкий запах духов, принадлежал полной, но в меру упитанной молодой даме, тоже тюленю, держащей две больших кружки, до краев налитых алкоголем. Его запах, вперемешку с ее духами, сразу ударил в нос льву, отчего у него едва ли не начались рвотный позывы. Дама, впрочем, была ухожена. Ровно наложенный макияж, который не бросался в глаза, кроме яркой красной помады на пухлых губах, чистый костюм официантки с достаточно глубоким вырезом на спине, который, будто, она сама и сделала, и покрашенные длинные ноготочки. Если другие девушки, разносившие здесь заказы, выглядели уставшими, неухоженными и раздражительными, то такая дама была хоть куда! Она поставила кружки на стол и положила руки на талию, отчего она выглядела куда больше. Своим ровным и заводным голосом она начала речь: – Ты и сам знаешь, что меня у вас, как секретаршу и посланницу, уволили. Ну вот и пришлось вернуться на родину, подрабатывать. Только, как видишь, подработка моя тут затянулась, – хохотнула женщина. – Теперь с оставшимися девчонками приходится то здесь обслуживать, то весь дом драить, то за садом приглядывать. Хоть и работаем мы сейчас за еду, но если нашим мужичкам глазки подстроить, то ух! Можно и деньжата получить! Женщина продолжала свой рассказ, к которому Макс не чувствовал никакого интереса, как слушатель. Лишь таращил глаза каждый раз, когда она намекала на интимные отношения с парнями и сильно краснел, удивляясь, как сам Кайн мог слушать подобное и даже бровью не повести. Видимо, говорила она такое не в первой. Из рассказа он также узнал, что оставшиеся в живых девушки, женщины, старушки обязаны убираться, обслуживать, заботиться о детях и выполнять другую грязную работу, пока мужчины, на которых мутанты нападали реже, выходили на патрули, сражались, пытаясь убивать их и, впрочем, у них это получалось, хоть и не с особым успехом. Впрочем, она заболталась с ним надолго, говоря обо всем, что вспомнит с их последней встречи. Но едва она закончила рассказывать о своих здешних любовных похождениях, как ее взгляд устремился прямо за плечо Кайна, заметив красавца-льва. Красный, смущенный, боится пошевелиться, словно от этого зависела его жизнь, его глаза сузились, едва он заметил на себе ее интересесующийся взгляд. – Батюшки милостливые! Сам король Макс к нам заявился? Она наклонилась над столом так низко, что ее большая грудь мягко легла на поверхность стола. Плавно поставив на нее локти и придерживая ладонями свою голову, она буквально всем весом надавила на стол. Казалось, что еще чуть-чуть и она рухнет на пол вместе с ним. – И что же тут, в нашем захолустье, забыл такой прелестный мальчик? Меня, кстати, зовут Люси. Макс сросся со скамьей, когда она элегантно протянула руку с явным намеком, чтобы ее поцеловали. На ее пальчике в свете ламп на потолке сверкало кольцо с недешевым бриллиантом и узорной гравировкой. Льва сразу заинтересовало подарил ли ей его кто-то или же сама купила, но кольцо было далеко не из дешевых. – Не нужно его трогать, – вмешался Кайн, подметив, как сильно Макс краснеет от разговора с незнакомыми женщинами. – Он слишком мал для тебя. – Я, Кайн, не пойми неправильно, не какая-то там космическая инопланетная субстанция, а хрупкая женщина! Вон, бока уже трещат по швам – рожать пора! А от кого? Все больно заняты, да и всем не до этого. – Уж точно не от него, – хохотнул Кайн, но Максу было видно, что он это сделал вовсе не от приступа смеха, а абсолютно серьезно. – Как ты это себе представляешь? – Не забывай, что он король, – подмигнула она акуле, отчего тот дернул бровью. – Может что-нибудь из денежек бы и перепало. Все это она говорила без стеснения, прямо и откровенно, словно в этом не было никакой доли правды. Макс и сам это понимал. Она просто шутит. Но стоило ему только представить, как девушка просит у него денежку, а он без раздумий бросил свой последний пятак в телескоп у причала, как он чуть сам не засмеялся в полголоса. Макс подметил, что Люси была откровенной, веселой и очень разговорчивой. С такой женщиной любой разговор мог развязаться с легкостью на час и даже больше. Но лев тактично молчал. Хоть Макс и почувствовал себя третьим лишним в данный момент, но было довольно интересно наблюдать за беседой, как он понял, давних знакомых, о которых сам не знал. Парень поймал себя на мысли, что хочет узнать в какой такой момент времени Кайн с ней познакомился, кто она для него и кто вообще такая, ведомый странным чувством, засевшим в груди, которому не мог дать описания. Словно образовавшийся в груди ком, сжавший грудную клетку, не давая сделать и вдох. Такой неприятный, чужой, доставляющий противные ощущения. В какой вообще момент времени он начал о подобном думать? Одновременно он чувствовал, что за последнее время очень сблизился с Кайном и мог смело называть его другом, не побоясь доверить ему свою жизнь, но в то же время их разговоры были лишь о миссии. О том, как им добраться от одной точки до другой, о том, где найти то и се, о том, как себя чувствуют после схваток, ни разу не затрагивая личные вопросы. Он даже не знает сколько Кайну полных лет! С этой женщиной он общается свободно, не боясь затрагивать такие личные темы, как любовные страсти. Дожили, Макс, дожили. Краска на щеках Макса постепенно ушла, стараясь быть более серьезнее, но мысли все равно пчелиным роем кружился в голове, не давая покоя. Им обязательно нужно будет поговорить. Наедине, без всего этого шума. Просто спросить. Макс с этой мыслью глянул на них, сердце бешено забилось. Он отхватил кружку с алкоголем и попытался успокоиться. Прямо рядом с ним стояла еще одна и она принадлежала Кайну, но он так к ней и не прикоснулся. А вторая... Лев у стойки не уточнил сколько именно ему было нужно кружек, но денег хватало ровно на две. Макс смотрел на золотистое пойло в кружке, на взрослый напиток в руках подростка, и думал чем он всем так нравится. Жидкость, плескавшаяся в кружке, вызывала одновременно чувство отвращения и заинтересованности. Напиток, опьяняющий разум, не дающий мыслить здраво, но заставляющий забыться, расслабиться и подумать о своем. Чем именно он так приглядеться Кайну? Макс наклонил голову к кружке и сделал первый глоток. Огненные капельки быстро побежали в горле, прожигая ему легкие, и он раскашлялся, с громким стуком поставив кружку обратно. – Дурак! – подорвался Кайн, начиная стучать ему по спине. – Ты о чем думал? Макс хотел было ответить ему, но за спиной Люси он заметил двух шатающихся мужчин, уверенно, большими и размашистыми шагами идущих прямо к ним. – Там... Это... – откашливаясь проговорил Макс, указав ей за спину. Перед ними стояли стоял мужичок в равной темно-красной куртке. Нетвердым шагом он подошел к Люси и попросил: – Люсь, дай стакан. Женщина повернулась, уткнула кулаки в круглые бедра и жизнерадостной и добродушной Люси как след простыл. – Нет уж! А ну иди отсюда! – Ну, Люсь, – промямлил пьяница, – ну жалко что ли? Позади него стоял еще один тюлень, бомжеватого вида, в темно-зеленом плаще и пронзительно голубыми глазами. В них можно было прочитать отчетливое "Не лезь мне в душу, пацан", заставляя льва сразу отвести глаза в другую сторону. – Ну ладно тебе, какой-то стаканчик! – недовольно сказал он. – Чего тебе никак не выпросить, а, Поль? – Так не дает! – А чего это я должна? – взъелась Люси. – В прошлый раз вы разбили, а мне платить! Заказывайте пиво и будет из чего попить! – Так денег у нас нема, – пожаловался Поль. – Ну и ступайте в штаб! Там много таких как вас сидит. Попрошаек! Которые сами ничего не могут сделать, только с нас требуют! – Люсь, дай стакан. Макс и Кайн заметили бутылку с водкой в кармане Поля. Лев, наконец откашлявшись с неприятным комом в горле, скривился, лишь увидел очередной намек на алкоголь, а Кайн хохотнул с явным осуждением в глазах, не очень довольный, что Макс попробовал подобное в тайне от других. – Пошел вон! Из горла хлебайте! – Так у Жана простуда на губе! – возразил Поль. – Заразиться не охота! Ну дай стакан! – Нет, – твердо сказала Люси. Поль огляделся, приметив полную кружку алкоголя перед львом, не узнав в нем короля. – Милостливый, вам это не нужно? Мужичок куда-то ткнул пальцем, но лев не обратил внимания – голова сильно кружилась. Макс с молчаливым отвращением пихнул кружку в его сторону, отчего все были в не мои удивлении. Особенно Жан и Поль. Две пьяницы смотрели на кружку, как на последнее чудо света, с огромной благодарностью пожав руку льву. – Огромное вам спасибо! Чтоб вам Боженька в ноги кланялся! – Это уже чересчур, – милостливо сказал Макс. Едва пьяницы ушли, Люси всплеснула руками. – Ну вы видали?! Жан и Поль, два брата-акробата! – недовольно завоевала она. – Постоянно к нам приходят за стаканчики! Видите ли на водку денег им хватает, а на стаканчик нет! Ребята они хорошие, но из-за них меня ж уволить могут! После этого она посмотрела на льва, которого после даже маленького глотка малость развезло. Он положил голову на предплечья, пытаясь привести разум в порядок и не обращать внимания на излишний шум. – Странно, что ты им отдал целую кружку пива, – заметила женщина с удивлением. – Они же вазочку просили вон ту, с цветами которая. Кайн прыснул от смеха. – Неважно, оставь его, пусть в себя придет. – Ну, как знаешь, – хохотнула женщина. – Я пойду, работать еще надо. А ты пригляди за ним, что-то он неважно выглядит. С этими словами Люси ушла, наконец оставив парней наедине, чему Макс был несказанно рад. Почему-то резко поднялся гул в ушах, любой шорох отдавался болью в голове, и Макс старался ни о чем не думать и привести мозги на место. Кайн не стал в этот раз спрашивать о самочувствии льва – итак было понятно, что хреново. Вспоминая свой первый раз, когда он попробовал алкоголь, живот сводит неприятным чувством подступающей тошноты. Он протянул руку к его лбу и едва коснулся его, как уже поставил вердикт. – У тебя опять температура? – удивленно спросил темперамент, не понимая, каким образом она вернулась вновь. – Нет ее у меня, – раздраженно ответил лев. – Ты сам-то ее чувствуешь?! – возмутился Кайн. – Да ты адски горишь! И только не отмазывайся алкоголем! Макс фыркнул на его высказывания и вздрогнул, когда голова вновь отозвалась болью, когда рядом появилась Бэлла. – Привет, Макс! – радостно крикнула малышка, махнув рукой и подходя к их столику. Вслед за ней пришли и Лина с Маркусом. Бэлла, как всегда, широко улыбалась и выглядела гораздо беззаботнее и энергичнее всех остальных. Лучик света в этом темном, опустошенном и умирающем городе. Она улыбнулась Максу, все так же стараясь оставаться подальше от Кайна, что не ускользнуло от его удивленного взгляда. – Я сразу перейду к делу, – хмуро сказал Маркус, словно Лина насильно вытянула его из решения других проблем и сейчас хотел по-быстрому со всем разобраться и убежать разбираться с другими. Тюлень уселся на скамейку напротив парней вместе с Линой. Бэлла стояла рядом с отцом, разглядывая книгу, которую он принес с собой. Синяя, с золотым корешком и линиями по бокам переплета, которая выглядела довольно старой и поношенной. Макс постарался сесть нормально, чтобы внимательно слушать то, что скажет тюлень. – Вы, должно быть, не до конца понимаете, что из себя представляют мутанты, – предположил Маркус и ребята лишь покачали головой. – Мы сталкиваемся с ними каждый божий день с момента, когда до нас дошла новость о нападении на ваше королевство. Это ужасно, признаю, ведь это дошло и до нас. Мутанты появились здесь как эпидемия. Сначала странный туман. От него нас спасло это помещение, и все, кто тогда спасся, сейчас сидят здесь и в штабе. Едва жертва его вдыхала, она сходила с ума, падала в обморок, а потом сила ее мышц растет. Обычно превращение длится два дня. Финальной стадией считается, когда жертва начинает проявлять свою "суперспособность". Это может быть что угодно, от суперсилы, превышающей обычную физическую силу среднестатистического человека, до, например, невидимости. Что угодно. Ребята слушали Маркуса на одном дыхании, стараясь слушать внимательно, не пропуская ни одной детали, и удивляясь, как много всего узнал тюлений народ по сравнению с ними. Он рассказал, какие у них особенности, какой может быть внешний вид, как их остерегаться и защищаться. Даже Бэлла была заинтересована в его рассказе, и так все прекрасно зная. Лина наконец сложила дважды два, когда вспомнила Хармони и ее странный рассказ о тумане, дурманящим мозг. Картина сложилась. Мастер Теней распространил заразу, прикрываясь обычным туманом, как природным явлением. – Но как вы их убиваете? – поинтересовался Кайн. – Не копьями же? – Нет, было бы глупо, – хохотнул тюлень, после чего продолжил серьезный разговор. – Они как животные. Звери. Ищут жертву понежнее и повкуснее. Именно поэтому они чаще всего нападают на женщин и детей. И именно поэтому они панически боятся огня. – Огня? – удивилась Лина. – Всего лишь? – Все важное всегда находится в простых вещах. Да, они боятся огня. Любого пламени. Бегут, как собаки, поджав хвост. Это наше единственное средство против них, но все, что у нас есть, это факелы. Они помогают, конечно, но не так, как это сделал бы, например, огнемет, которого у нас, к сожалению, нет. Маркус после этого тяжело вздохнул, наконец открыв книгу, все это время лежащую перед ним. Бэлла широко открыла глаза, стараясь успеть прочитать хоть одну строчку, пока отец ищет нужную страницу. – Порывшись в нашей библиотеке, я нашел эту книгу. Она о двух богах, брате и сестре. Апполон и Геката. – Стойте, мы ее читали, – остановила его Лина под удивленные взгляды парней и попыталась объясниться. – Мы нашли эту историю в доме Бена, в одной из книг. Там про то, как Апполон и Геката создали кристаллы, чтобы победить бессмертие и вернуть людям смертность. Маркус нахмурился. – Что? Нет-нет-нет. Тут все по-другому! – возмущенно сказал тюлень. – Вашу книгу, должно быть, написал кто-то, кто чересчур фантазер! Лина удивленно похлопала глазами, вспоминая, что та была лишь детской книжкой, хоть и с такими жестокими словами, как "геноцид", "кровь" и "война", а кристаллы там назывались "камушками". – У историй про богов много копирок, в которых тот или иной факт меняют или обыгрывают, но эта книга – самая настоящая, – он слабо похлопал рукой по страницам, словно говоря, что гордится подобной находкой и тем, что такая реликвия оказалась именно в библиотеке на тюленьем острове. – Если говорить кратко, здесь история о том, как боги по неведомой причине лишились своей бессмертности, когда Геката и Апполон были еще детьми. И когда они остались одни, то уже не справлялись со всем в одиночку. Народ получал недостаточно урожая, на их молитвы никто не отзывался, приходили плохие сны, да и сами они стали злые и вечно недовольные. Именно поэтому Апполон создал из части своей души кристалл, полный света и жизни, в надежде вернуть богов. Но у него не вышло. И когда Апполон был в ярости от безысходности, он вызвал народ на войну. Его сестра, Геката, понимая, что не может спасти брата от самого себя, создала кристалл, полный тьмы, разрушений и смерти, чтобы остановить его. С помощью него она заточила Апполона в Ад, откуда он никогда не сможет выбраться. А сама умерла следом. Львица и акула нахмурились после краткого рассказа, а Макс, который до этого в полуха слушал его, наконец попытался включиться в разговор. – Кто написал эту книгу? – спросил он, прикрыв глаза. – На обороте написана лишь буква "Л", – пожал Маркус плечами. – Это может значить что угодно. Я сразу заприметил эту историю, когда прочитал, на что способен кристалл, созданный Гекатой. Вот, послушайте. "... создание природного явления, несущего в себе любой спектр разрушения, независимо от цели его направления". Замечательное применение тумана, как раз под такое условие. А еще... Пока Маркус рассказывал о всем, что успел прочитать, Лина взяла в руки книгу. Это была не печатная книга, а полностью расписания вручную летопись с заметками, рисунками и набросками, историями с мнением автора и пометками на старом пергаменте, которые в их время ценятся очень дорого. Профессор за такую книгу выщипал бы себе все перья на своем теле, но получил бы ее. Наброски, вложенные между пергаментом, были нарисованы чернилами тонкими, изящным линиями. Они не были каким-то произведением искуства, которые обязательно надо поместить в рамку в каком-нибудь музее под особой охраной. На одном нарисовано дерево, на другом цветок, на третьем поле с облаками. Листая их, Лина настолько заворожилась их простотой, но при этом изумительной точностью, что чуть не пролистала первый набросок с не просто природой и ее чудесами, а живое существо. Мягко улыбающаяся красивая волчица с темной шерсткой и черными, как смоль, прямыми волосами. Одежда на ней едва прикрывала ее плечи, но выглядела на ней, как дополнение, без которого та изящность уже пропадала. Ее взгляд был счастливым снаружи, но пустым внутри, словно ее что-то обидело или даже огорчило. На шее висел кулончик с шариком. Видно, что у автора были при себе только перо и чернила, но он так хотел выделить эту маленькую, мало заметную деталь, что подписал над кулончиком маленькими буковками "голубой", словно цвет имеет такое огромное значение. Будучи завороженной простотой и одновременно гениальностью наброска, она смутно понимала, что уже где-то ее видела. Во снах, которые не изменялись с самого дня, когда Макс получил ранение. Она, прикованная к одному месту, без возможности пошевелиться, вдохнуть, что-то сказать, смотрит, как вдали виднеется женский силуэт, очень похожий на этот, на эту волчицу. Этот сон повторяется каждую ночь и каждое утро она думает, что все это значит. Женщина просто стоит и смотрит вдаль, ничего не говоря и словно не моргая. Её бело-синие длинные одеяния в темном окружении развивались на ветру, а черные волосы казались качающейся кроной деревьев в ночи. В конце сна она переводила свой пронзительный взгляд на Лину и он обрывался, оставляя смутные и тяжелые ощущения после увиденного. Волчица словно хотела что-то сказать, достучаться, но каждый раз ее прерывали. Лина отложила книгу, посмотрев на впереди сидящего Макса. Он все так же плохо вслушивался в разговор, прикрывал глаза и потирал висок. – Может попьешь воды? – обратилась она к нему ласково. – Бэлла тебе покажет где это. – Да! Я покажу! – отозвалась малышка, услышав разговор. Макс сначала неуклюже повертел головой, провел несколько раз по голове и только после встал и подошел к Бэлле. – Хорошо, веди, – несмотря на свое состояние, он искренне улыбнулся ей, встав перед ней на одной колено, чтобы быть с ней на одном уровне. – Угу! Она хотела было взять льва за руку, но тут же, вскрикнув, отскочила с большими испуганными глазами. Под удивленные взгляды она медленно попятилась от него назад, прижимая ласты к груди. Ее губы задрожали, словно пыталась что-то сказать, но тут же прикусила их зубами. – Что такое, Бэлла? – спросил ее отец, подталкивая ее к разговору. – З... Зар... – попыталась произнести она, испуганно смотря на Макса, но вместо этого лишь захныкала и указала на него дрожащим пальцем. Макс остолбенел, не понимая, что происходит, и попытался встать с колен, но они тут же подкосились. Жар охватил тело, а голова резко закружилась. Когда вместе с этим зрение помутнилось, он с тяжелым вздохом рухнул обратно на колени. – В-ваше Величество, вы в порядке? – вскрикнул Маркус. – Папа! – закричала Бэлла, заставляя всех присутствующих в помещении обратить внимание на происходящее. – Зараженный! Кайн и Лина переглянулись и бросились к Максу, едва ли не снося с ног остолбеневшего Маркуса, в глазах которого читался чистый страх. Бэлла отбежала от Макса как можно дальше и остолбенела у ног отца. – Что вы сказали? Зараженный?! – вскрикнул кто-то в толпе народа. Некоторые посетители от одного слова начали судорожно покидать помещение чуть ли не бегом, но особо любопытные все же оставались, наблюдая за тем, как акула пытается вступить со львом в словесный контакт. – Макс! Скажи что-нибудь, черт возьми! – едва ли не крича, темперамент тряс льва за плечи, беспокоясь за его нестабильное состояние. Он даже через одежду чувствовал жар, исходящий от него, чувствовал, как льва мелко трясет и то, как постепенно он слабеет. – Я... – прошептал Макс и окончательно потерял сознание, падая в руки Кайна. Кайн выругался, осмотрев помещение. Посетители быстро уходили из бара –помощи можно было от них не ждать, на осмотр помещения в поисках аптечки не было времени, а позади стоит, словно до смерти, перепуганный Маркус, прижимал к себе тихо плачущую Бэллу. Не дождавшись никакого предложения помощи, он обратился к Лине, которая все это время молчала, даже не притронувшись к Максу. – Лина! Сделай уже хоть что-нибудь! – попытался он достучаться до нее. – Он же умрет от такой температуры! – Шея... – вдруг прошептала лучница, не отводя взгляд от потерявшего сознание льва, словно загипнотизированная. Кайн мгновенно понял, что дело нечистое. Он одним быстрым движением задрал его рубашку вверх. Неизвестно, кто из них двоих был шокирован больше. На плече Макса было все то же черное пятно, полученное от Мастера Теней. Профессор когда-то предположил, что это ранение магического характера, очень темной и могущественной силы. Утром оно было на все правое плечо, закрывая его своим смольным цветом. Но теперь пятно разрослось, дойдя до самой шеи меньше, чем за день. Вьющиеся линии дошли почти до подбородка, отчего были видны даже за воротником рубашки. Такое легко бросается в глаза. Теперь им уже его постоянная смена состояния не казалась такой странной. Кайн с мольбой о помощи посмотрел на Маркуса, закрывающего собой дочь, но тот лишь хмуро смотрел на них, задумываясь. Бэлла, дернула его за пояс на жилете. – Он наш друг, – грустно произнесла она, не переставая лить слезы то ли от страха, то ли от переживаний за друга. – Папочка, пожалуйста, несмотря на то, что он опасен, помоги ему! Маркус посмотрел сначала на дочь, на перепуганных посетителей и только потом уже на друзей. Макс словно совсем не подавал признаков жизни, а с черным пятном на пол тела и вовсе казался мертвецом с бледной кожей и, видимо, начавшейся лихорадкой. Его начало трясти, а для здоровья без должной помощи это был серьезный звоночек. Тюлень тяжело вздохнул и грузно кивнул головой. – Только ради тебя.❖
Макс начал ощущать хоть что-то нескоро, этого времени было достаточно, чтобы понять, что он многое пропустил. Он слышал гул в ушах вперемешку с довольно громким, бьющим по барабанной перепонке, разговором. Лев слышал злой голос Кайна и Маркуса, они о чем-то спорили. А после начал ощущать покалывание в районе руки и он постарался открыть глаза, чтобы узнать причину боли. За мутной пеленой проглядывалась игла, воткнутая в его предплечье, и вывод напрашивался сам собой – капельница. – Что это? – вяло проговорил Макс, заставляя громкие голоса резко замолкнуть. Лев услышал приближающиеся шаги и постарался привести зрение в порядок. Сбоку от него, на колене, стоял Кайн и беспокойным взглядом рассматривал его с ног до головы. – Как себя чувствуешь? Он спросил это тревожным голосом, от которого все у Макса жалостно сжалось, но вместо слов просто покачал головой, давая понять, что с ним все в порядке – по крайней мере он так чувствовал. В его узкое поле зрения наконец попали его друзья. Все присутствующие сидели за большим деревянным столом, как и он. На таком можно было устроить полноценный пир, будь здесь гостей побольше. Только Маркус стоял поодаль, рядом с исписаной мелом доской. Он смотрел на Макса хмуро и задумчиво. – Если бы вы не были нашим другом и королём, то вы бы уже были убиты, – неожиданно для Макса сказал он, отчего у него округлились глаза. – Но сейчас мы должны поговорить об этой проблеме, если не возражаете. Макс неуверенно кивнул, соглашаясь на любые их условия. Кайн поднялся с места и сел на стул рядом с ним. Напротив были Лина и Профессор, так же обеспокоенно смотрящих на него, из-за чего лидер явно чувствовал себя, как не в своей тарелке. Как не член команды, а какой-нибудь тюремный заключенный, которого обвиняли в ложных показаниях. Макс поздно заметил Бэллу, которая в этом разговоре не учавствовала вовсе. Её отвлекали Твич и Спайк своими вопросами и рассказами, сидя в другой стороне небольшой комнаты, словно они не хотели слушать то, чего им не надо. – Где мы? – спросил Макс. – В штабе, – ответил Маркус, подходя чуть ближе. – Он небольшой, но здесь находится большинство наших солдат. – А это? – он дернул рукой, указывая на капельницу. – Обычные лекарства, – отмахнулся он от подробного ответа, вновь становясь серьезнее. – А теперь, Ваше Величество, ответьте пожалуйста. Обычно зараженные бредят во сне, словно разговаривают с кем-то. Вам сегодня ничего подобного не снилось? Макс хотел было ответить ложью, что он вовсе не видел ночью Мастера Теней с его убедительными угрозами, как Кайн вмешался в разговор. – Это что еще за вопросы такие?! – Кайн резко встал и навис над Маркусом большой неприступной горой. – Вы обещали задавать простые и понятные! – Кайн, Макс не тронулся головой, он все понял, – попыталась успокоить его Лина и лев согласно кивнул, но Кайна это не останавливало. – Он не ответил еще ни на один мой вопрос, пока сам заваливает его своими! В чем тогда справедливость уговора?! Едва они начали кричать Макс схватился за голову – она сильно запульсировала нахлынувшей болью, но и так же резко закончилась, оставляя непродолжительные волны неприятного давления на виски. Капельница, все время стоявшая рядом, от резких взмахов рукой покачнулась, едва не упав, заставив Лину и Профессора обратить на себя внимание. – Мальчик мой, ты в порядке? – взволнованно спохватился филин напротив него. От одного его заботливого голоса Макса изнутри вывернуло наизнанку, заставив резко распахнуть на него глаза. Янтарные, почти медовые, радужки вцепились в его силуэт злобным взглядом, заставляя филина тут же замолкнуть и слиться со стулом. Только Макс от него отвернулся, он тут же задался вопросом, зачем он это сделал. Ведомый странными, почти злыми эмоциями, его тело само отреагировало на его желания, скрытые далеко в закромах его мозга. За Маркусом он заметил зеркало, в котором его отражение выглядело как жëваная жвачка – кривое, расплывающееся, неестественное, но он отчетливо разглядел темное пятно на своей шее. Некрасивыми угольными контурами они слабо переливались отблеском от ламп, расставленных в комнате практически повсюду. Макс вздохнул, моментально забывая все произошедшее буквально минуту назад и постарался не смотреть более в зеркало. Ничерта он не в порядке и Профессор это понимает, ему не нужно даже отвечать. – Хорошо! – неожиданно крикнул на Кайна Маркус, тут же попытавшись успокоиться продолжительным вздохом. – Что ты хочешь спросить? – Что за целую гору трупов мы видели тогда у причала? Она перекрывала всю улицу! Не ваших это рук дело?! Маркус тут же помрачнел. – Значит вы все-таки ее увидели... – Что значит "все-таки"? – хохотнул темперамент. – Её, мать вашу, было бы видно за километр, не будь тогда тумана! Маркус, не обратив внимания на нападки акулы, двинулся к недалеко стоящему, забитому всяким хламом, шкафу. Друзья проследили за его действиями, явно не ожидая, что после непродолжительного рысканья по ящикам он достанет пистолет. Все в комнате тут же напряглись, едва ли не вставая в боевую стойку. – Спокойно-спокойно, – он приподнял руки, показывая, что абсолютно безобидный, и положил пистолет на стол. – Этот пистолет необычный. Он хоть и заряжен, но на спусковой крючок никак не нажать. Нечего пугаться. – С чего вы взяли? – хмуро произнес Кайн, все еще с недоверием косясь на тюленя. Тот вздохнул, ожидая такую реакцию. Все в комнате навострили уши, чтобы впитывать каждое слово, произнесенное Маркусом, лишь иногда размеренно задавая вопросы. – Наш город и до начала всех этих мутаций был поделен на две улицы. Та, что находится за "оградой" из мутантов называется Кроунфорд, самый богато обустроенный район во всем городе. Там все, что только нужно для выживания. – Почему вы сразу не пошли туда за помощью после случившегося? – подала голос Лина. – Мы обратились к ним за помощью, – Маркус нахмурился, кивнув. – Вот только они посчитали, что их способы выживания координально отличаются от наших, поэтому решили доказать это, выстроив эту мертвую ограду, через которую никак не перелезть. – И чем же ваши способы отличаются? – все еще пытаясь казаться отстраненным от разговора, спросил Кайн. – Во-первых, кроунфордцы изначально были неприятными по общению: огрызались на нас, называли не благоустроенными, ставя себя выше всех. Но с началом мутации им словно снесло крышу. Они отдалились от нас, создав свои правила, при которых способны выживать только самые сильные, а стариков, детей, слабых и больных они попросту убивают от ненадобности тратить на них свои припасы. В комнате повисла недолгая тишина, в которой каждый пытался унять свои нахлынувшие огромным потоком мысли. Твич, Спайк и Бэлла старательно пытались не слышать их разговор, занимаясь своими делами по другую сторону комнаты и лишь изредка отвлекаясь на взрослых, когда ребята начинали говорить громче, чем нужно. Но едва отец начал говорить про кроунфордцев Бэлла навострила уши. – А вы кто? – Вритфордцы, – ответил Лине Маркус. – Хоть нас и больше, чем их, но... – Тогда нападите на них! И возьмите то, что нужно! – не церемонясь и не желая вновь слушать пустую болтовню, вспыхивают Кайн. – Нельзя, – твердо произнес тюлень, отчего у всех по телу пробежали мурашки. – У них есть оружие. У них там все, что душа пожелает, а мы каждый день блуждаем по пустому городу в надежде найти хоть что-нибудь из еды или деталей для генераторов. И это, кстати, один из примеров их оружия. Он указал на пистолет, лежащий посередине стола, словно так и ожидая своего звездного часа. Все покосились на него, рассматривая лишь издалека, словно этот предмет не с их планеты. На вид обычный черный пистолет, ничем не отличающийся от других таких же. Макс заинтересованно вглядывался в каждую его деталь, пытаясь найти хоть что-необычное, но так и не нашел. – К нам поступила информация, что они совершенствуют свои оружия. Но это самый обычный пистолет, все детали и механизмы исправны, вот только стрелять не хочет. Сколько не жали на курок – без толку. В чем его особенность и что они там такого улучшили, черт его знает! Слова Маркуса сильнее зажгли любопытство льва и он протянул руку, взяв пистолет в руку, когда Маркус разрешил это кивком головы. Оружие было увесистое, хотя такого по первому взгляду и не скажешь. По виду совершенно обычный, никаких дополнительных кнопочек, винтиков или пружинок. На мгновение все кроме Макса отвлеклись от рассматривания "чудо-оружия", когда Кайн деловито произнес: – Так в чем проблема заявиться к ним в гости? Договориться с ними, взять что нужно и уйти. Вы живете в одном городе в конце концов! Весьма дерзкое предложение Кайна лишь раздражительно сказались на Маркусе, который пытался придумать что угодно, чтобы решить ситуацию пока они еще здесь. – Ты, Кайн, не знаешь кроунфордцев, – начал он медленно, приговаривая каждое слово так, словно прямо сейчас взорвется от злости. – Они сначала силой заберут у тебя все, что есть, а потом будут решать оставить тебя в живых или нет. – Как насчет канализации? Девичий голос Бэллы заставил всех обратить на себя внимание. Она переминалась с ноги на ногу, неуверенно сжимала свои ласты при виде большого количества взрослых. Твич и Спайк же, сидя в стороне и подслушивая разговор, отвлеклись от своих дел и смотрели на Бэллу. – Папа, ты знаешь пути канализации лучше всех, – решившись и сформулировав свою идею, начала малышка. – Мы можем незаметно пробраться к ним и взять то, что нужно: топливо, еду, лекарства, может даже узнаем больше о болезни Макса! Маркус сперва неодобрительно нахмурился, собираясь выразить свое явно негативное мнение своей дочери, но вовремя заткнул рот, когда был прерван акулой. – Вот эта идея мне уже нравится! – улыбнувшись, кивнул Кайн. – Молодец! Бэлла, смутившись, повернула голову в сторону от акулы, пытаясь спрятать от него свои эмоции, но все равно была ему признательна на свое же удивление. – Это слишком опасно... – это было сказано без тени упрёка, но с растерянным удивлением в голосе, что Бэлла способна придумать что-то настолько безрассудное, но при этом гениальное. – Это наш единственный шанс, папа! И теперь, вместе с нашими друзьями, у нас появился шанс взять то, что принадлежит нам! И я пойду с вами! Наверное, у многих бы дрогнуло сердце при виде такого наивного детского непонимания всего происходящего, как работает эта кровожадная группа по ту сторону города и как опасно ей будет, едва там окажется, но Бэлла еще с младенчества была девочка-кремень. Ее с ее мировозрением и наивностью даже самому терпеливому мужчине было не переубедить. Уже давно Маркус понял, что на всех жалелки не хватит, а на свою дочь это правило горохом об стенку – не работает. Отказать – все равно прибежит. Запереть – найдет способ открыть. Оставить под чей-нибудь осмотр – состроит глазки и сбежит. Именно по этой причине Маркус все еще молчал, не зная что сказать. Но его молчание прервал громкий выстрел, заставивший даже Профессора выругаться, а Кайна выхватить свое оружие. Бэлла вскрикнула, попятившись назад к Твичу и Спайку, испуганно сжавшимся в угол. – Это что?! – удивленно выкрикнул Маркус, поворачиваясь к друзьям, боясь увидеть того, больше всего боялся увидеть. Но Макс испуганно отбросил из рук пистолет. Тот с грохотом упал обратно на середину стола, пока сверху, на потолке, красовался маленький круглый кратер от пули. – Оно само! Я не нажимал на курок! – начал объясняться Макс, испуганно смотря на пистолет. – Удивительно... Вместо того, чтобы отругать его за неосторожность, Маркус взял пистолет в ласты, начиная заинтересованно разглядывать каждую деталь, чтобы подметить изменения. Магазин пистолета теперь пуст, поэтому, не боясь, он нажал на спуск, но даже характерного щелчка не послышалось. – На что ты нажал? – Ни на что, я же говорю, – уверял лев, стараясь не казаться при виде всех провинившимся мальчиком, забывшим дома дневник, которого тут же начали отчитывать за это. Напротив, вместо каких-либо дальнейших расспросов, Маркус продолжать рассматривать пистолет, словно у ставился в одну точку, задумавшись о своем. Кайн убрал оружие и остальные успокоились после произошедшего, но вопросы все же оставались как к Максу, так и к изрядно притихшему тюленю. Балла осторожно подошла к отцу, дернув того за жилет. Позвав его, он отреагировал не сразу, положил оружие обратно на стол и медленно повернулся к остальным. – Мы должны разделиться. Одна команда со мной, мы пробираемся к ним на склад, берем что надо и уходим. Вторая – с Бэллой узнает все об этом оружии. Это раз, – он загнул палец. Остальные кивнули, глядя в рот тюленю, как прилежные ученики на лекции. На остальные «два», «три» «и так далее» в изложении Маркуса они кивали, не задавая лишних вопросов. Но когда он изложил и без того известные подробности дела, Профессор Хига поинтересовался: – То есть Макс тоже идет? – уточнил филин и все лишь озадаченно переглянулись. Маркус не знал как ответить, кидая вопросительные взгляды на Макса, которого подобная выходка не то, что удивила, даже разозлила. Если раньше к подобному он относился спокойно и скептически, то сейчас в нем словно разгорелся очаг, который впервые разгорелся так, что сам лев не мог потушить его даже если сильно хотел. – Что значит "то есть"? – состроив настороженный и напряженный взгляд, направленный на филина, спросил Макс. – Ох, елки... – простонал Твич, понимая, чем это все закончится. Стоило только вспомнить их ссору в доме Бэна, как мурашки бежали по спине большими табунами. – То есть ты не в состоянии идти туда, Макс, – начал объясняться Хига. – Посмотри на себя, ты бледный, под капельницей, еще собираешься идти в логово их врагов? Лина шепотом постаралась успокоить их двоих, пока не стало худо. С одной стороны, Максу следовало остановиться уже здесь. Согласиться, остаться в безопасном месте, не переживая о том, в который раз он грохнется в обморок, но что-то в его голове щелкнуло, заставило вспомнить то, из-за чего он вообще сидит здесь, на этом стуле, с иглой в вене, буквально чувствуя внутри себя холодное, медленно ползущее лекарство, вперемешку с жгучими покалываниями в районе шеи. Там, где было это чертово пятно, с его уродливыми черными линиями и узорами. Он чувствовал, что внутри него что-то раскололось, образуя пустоту, бездну, и именно она заставляет его против воли вести себя так, как не хочет, и говорить то, что никогда бы не сказал, ведомый злыми, агрессивными чувствами на душе. Все, что копилось за все это время, внезапно вырвалось. – Я что-то не припомню, с каких это пор я обязан слушать ваши приказы, Профессор, – тактично произнес Макс рычащим голосом, заставив всех в комнате надолго заткнуться и внимать всем словам. Но филина даже внезапная агрессия не пошатнула в следующих предъявах: – Мастер Теней должен как-то управлять мутантами и отдавать им приказы. Ты – единственный, у кого мы сейчас можем узнать, сказал ли он тебе хоть что-нибудь перед приездом сюда или нет. – Пфф, – Макс напыщенно фыркнул, давая понять, что ничего подобного не было, хоть и нагло врал. – Ну хоть что-нибудь? – уже с мольбой в голосе сказал Профессор. Лев не видел испуганных лиц Твича и Спайка в этот момент, пытающуюся успокоить филина Лину и весьма остолбеневшего на месте Кайна, озирающегося то на него, то на внезапно притихшего Макса. Он чувствовал все эмоции друзей вокруг себя, они скопились в одну большую пургу, нависшую над ним. Но весьма отчетливо сейчас он чувствовал агрессию со стороны Профессора, что заставило шрам на его плече зажечься новой волной боли. Макс, слегка шатаясь, встал со стула. – Я говорил, что та идея изначально была провальной, но вы меня не послушали, Профессор, – дрожащим от злости и усталости голосом начал лев, дергая иглу капельницы у себя на руке. – Вы посчитали, что лучше пробраться к злодею и выведать у него все, чем спокойно обсудить нормальный план. И теперь мы здесь. Он демонстративно поднял руки, обводя ими все помещение, показывая, куда их привела идея профессора, и наконец резко свернул иглу капельницы из вены, почувствовав, что даже дышать стало легче, хоть и резко пошатнулся на месте. – Макс! – прикрикнул на него Кайн, быстро оказавшись рядом с ним и вытянув руки, боясь, что лев вот-вот вновь упадет в обморок. Макс, опираясь о поверхность стола, обошел его и вплотную подошел к филину, максимально сжавшемуся в стул, боясь и вдох сделать перед весьма агрессивно настроенным львом. Стоило сказать, что недостаточное количество лекарства в его крови плохо скажется как на его физическом состоянии, так и на его психике, которая уже начала отклоняться, но голос дрожал, засевший ком в горле не давал сказать это наставление, но Макс в любом случае его перебил. – Вы думаете, что у меня есть какая-то информация, координаты, стратегия, но у меня ничего нет. Вообще ничего. Доверия – тоже, – весьма с несвойственным ему рыком продолжил Макс. – Мастер Теней лишь прижал нас к стенке без единого способа вырулить из ситуации. Теперь мы загнаны сюда, с зараженным мной, который, как вы наверняка все думаете, может прибить одного из вас ночью, пока все будут мирно спать. А я даже этого не замечу. – Это не так, Макс...– вступила в спор Лина, попытавшись успокоить их обоих. Макс шумно и тяжело вздохнул, его теплое дыхание заставило перышки на голове Профессора слегка всколыхнуться. Лев старался унять свой гнев, прийти в себя и извиниться наконец за произошедшее перед тем, кто практически воспитал его с самого рождения, но шрам зудел не прекращаясь, побуждая к более агрессивным действиям, нежели к примирению. Даже не смотря на друзей, он чувствовал – его боятся. Бэлла прижалась к ноге отца; Твич и Спайк, боясь и слова пискнуть, чтобы не ухудшить ситуацию, вжались в угол комнаты; Кайн стоял прямо за ним, держа руки на готове, едва Макс сорвется с места и даст филину по заслугам. Но тут и давать-то нечему. Хоть он и начал, а Макс подхватил по дурости. Из-за этого тупого шрама, хорошо прижившегося на его плече, и чувствуя себя просто замечательно. – Едва встретите Мастера Теней – прячьтесь, – раздраженно бросил Макс перед тем, как быстро ретироваться из комнаты, случайно в спешке толкнув Кайна плечом. Помещение, будучи до этого, наверное, громче, чем бар, неожиданно стих. Каждый словно забыл, что произошло минуту назад, лишь молча старался переварить что-то у себя в мозгу. Лина успокаивающе хлопала Профессора по плечу, да и Твич с Спайком наконец вынырнули из тени угла и только Кайн раздражительно цыкнул. – Этого ещё не хватало... — испытывая странное волнение, пробурчал темперамент, пытаясь держать в себя в руках и ловя себя на идиотской предательской мысли, что этот придурошный, не получив достаточного количества лекарств, на эмоциях мог что-нибудь натворить. – Я его приведу.❖
Макс быстро, с чувством досады и раздражения вышел из здания на улицу. Он решил остудить свой пыл, а потому по пути много раз останавливался на лестнице. Преодолевать ее было сложнее, чем он думал из-за помутненности перед глазами, еле поднимающихся ног и головы, готовой вот-вот взорваться. Но стоило ему оказаться в саду и вдохнуть свежий ночной воздух полной грудью, как все это отошло на задний план. Он облокотился о стену здания, глядя на темный, некогда поистине великолепный ночной город. Поднимая взгляд ввысь, Макс смотрел в тёмно-синее, звёздное небо, чувствуя, как постепенно успокаивается. Бескрайние небесные просторы всегда действовали на него отрезвляюще, и юноша часто словно замирал, любуясь звёздами чужого ему неба. Вот, закроешь глаза и уже сидишь на ветке самого высокого дерева в джунглях, любуясь небесным красотами. Тогда, в детстве, все было так спокойно, безопасно и невинно... Да, в джунглях были свои опасности, но это никак не сравнится с тем, что происходит с ними сейчас. Пейзаж был умиротворяющим, чистым и искрящимся; из-за плотных сизых облаков наконец проглянула неяркая луна самой поздней осени. Макс намеренно долго смотрел на нее, уже не замечая как скоро перестал считать время. «Стоять бы так долго-долго и никуда не уходить. Оказаться дома и смотреть на небо...или где-нибудь. Но не тут», — мелькнуло у него в голове, и он вспомнил все детали их внезапного путешествия. Только бесконечная лента черной полосы, что их сопровождала все время, ни разу не побелев. Одни неудачи, провалы и потери. Каждый мелькнувший момент перед глазами – один сплошной позор. — Макс? Лев, которого резко вывели из неприятных мыслей, встрепенулся, хоть уже и знал кто будет в итоге перед ним. — Да, Кайн? — мягко отозвался Макс. — Это ведь был не ты? А лишь то, что сидит у тебя в голове, говорило за тебя? — Макс чуть не поперхнулся от неожиданности. — Чего-чего?! — Профессору ты бы никогда ничего подобного не сказал. Да и сам ты по поведению был как... – Не говори, – грубо прервал его лев, зная, чье имя он скажет. Отдаленно он понимал это, но признавать это – все равно, что резко, без объяснений перейти на сторону зла. – Перед тем, как поставить тебе капельницу, Маркус решил померить тебе температуру, – напористо продолжил Кайн, не прекращая заваливать его фактами. – Но до тебя было не дотронуться, а градусник лопнул на отметке больше сорока двух градусов! Ты всё ещё отрицаешь, что меняешься под напором мутации? Кайн долго говорил. Настолько долго, что Макс уже через минуту перестал слушать его и лишь кивал или шатал головой из стороны в сторону, когда он задавал вопросы, не углубляться в их смысл. Макс ожидал, что друг ещё долго будет что-то там рассчитывать, размышляя, как Максу следовало поступить, считая его действия некорректными, решения ошибочными, а переговоры с Маркусом провальными и наверняка из-за его поведения лишь больше его напугал. Таких самоедов, как Макс, надо было ещё поискать. И Кайн был к этому готов, поэтому он решил, что первым делом стоило искать его на улице, как и всегда, любующимся ночным небом. Но Макс на следующие предъявления просто махнул рукой и пропустил мимо ушей, посчитав, что стоит просто создать вокруг себя воображаемый прозрачный купол, через который не было бы слышно, что он или кто-то там в его дурной голове оплошал. — Я иногда выхожу на улицу посмотреть на небо. Знаешь, туда, где поменьше народу, когда мне хочется успокоиться и подумать, — начал Макс совершенно с другого конца и, увидев недоверчивый взгляд, сварливо заметил: — Да-да, Кайн, представь себе, иногда я могу быть таким сентиментальный и тебе иногда не помешает! Кайн не поднимал взгляд на небо, посчитав это излишним в данный момент, а лишь продолжал сверлить Макса взглядом. Тот выглядел вполне успокоившимся. Макс спрятал руки под мышки и по своей странной привычке как будто приобнял сам себя, будто ему было зябко. Он всегда так делал, если на улице было холодно. Раньше Кайну казалось, что это обыденный способ согреть себя, но сейчас в этом движении присутствовала некоторая нервозность. — Ну как? — неопределённо спросил Макс. – Я не думаю, что красивый вид как-то изменит нашу ситуацию. — Ситуацию не изменит, — напомнил Макс, — зато твоё отношение к ней может изменить. Кайн помолчал, а потом, как-то странно и некрасиво скривив губы, выдохнул сквозь зубы, постаравшись не продолжать этот разговор и отвлечься. Темперамент заметил, как Макс поплотнее запахнул жилетку: влажный промозглый воздух пустых улиц начинал пробирать его до костей. Но уходить пока совсем не хотелось. Он подумал о страшных мыслях, которые маячили перед Максом, а значит и перед ним. Нехорошо. Куда-то вкривь и вкось всё это идет. Но ничего. Они вдвоём. Они на одной стороне, а значит точно с друзьями что-нибудь придумают. «На крайний случай, если ему еще раз так башку сорвет, то Маркус близко: упакую Макса в рюкзак и оставлю здесь, пускай попробует вякнуть. Скажу, что надо отсидеться, а потом, с новыми силами, пусть бегает за своими кристаллами. Пусть та же самая Люси за ним присмотритесь, она поймет. Это не так уж сложно. Сложнее будет объяснить ему, зачем я это делаю...» — Хочешь расскажу, как я впервые понял, что смотря на небо думается легче? — вдруг спросил Макс. Ему сегодня действительно хотелось сказать Кайну что-то такое, чем он ни с кем никогда не делился, что его уже давно гложет в глубине души. Кайн молча кивнул, и Макс, немного подумав, стоит ли это того, начал рассказ: – Мне было вроде десять и я тогда жил в джунглях с приемным родителями. Я тогда хоть и был, как я считал, довольно проворным и прыгал высоко, но недостаточно смелым, мог сильно испугаться от одного только шороха листьев. Неподалеку от меня жил мальчишка чуть младше меня, пантера, – он сделал паузу, словно вспоминая, как юный Макс, еще маленький по росту, пугливый, наивный, но энергичный растяпа, который учился быстро бегать, прячась от других сверстников, слушая какой он плохой, злой, единственный во всех джунглях изгой. Хоть позже он и стал другом многим из них, но все равно оставались задиры, нервирующие одним своим видом. – Странный он был... Он был единственным, кто нормально ко мне относился. Молчал правда постоянно. Только на мои вопросы отвечал "да" или "нет" и все. Даже толком имени у него спросить не мог. Только когда его взрослые о чем-то спрашивали, он отвечал более развернуто. Не сильно его за это любили. Ну кому такой неразговорчивый может понравится? Кайн молча слушал, повернув лицо на Макса. И за терпеливость, когда он делал долгие паузы, словно подбирая нужные слова, лев был ему благодарен. Он не знал, говорить ли ему следующие события и подробности, но, решивших, произнес: – Сам не знаю, как это вышло, но понравился он мне. У Кайна в этот момент лицо слегка вытянулось и он в темноте старался разглядеть его эмоции. И он не ошибся. Макс слегка улыбался. – Да, Кайн. Я еще не знал, что такое симпатия и как это все вообще работает, но ни девочки, ни другие мальчики со мной не общались тогда. Только он. И то в арсенале у него было несколько слов. Но стоило мне его увидеть неподалеку от дома, как тепло было на душе. Как берет книгу со своего шкафчика, как садится под деревом, поправляя свою одежду, чтобы не испачкалась, как тихо наклоняется на ней, когда читает... Я не знал, что это все значило и какое этому чувству дать название, но только спустя несколько лет понял. Кайн весь рассказ не задавал вопросов, лишь молча хмурил брови, словно все время хотел его перебить, но смиренно слушал. И только сейчас подал голос. — Он был чем-то похож на Лину? — неожиданно и как-то резковато спросил Кайн, воспользовавшись паузой. Он смотрел строго, без улыбки. — Что? — удивился Макс, но тут же сообразил: — А, ты думаешь, что мне нравилась Лина и поэтому я это все начал? Боже, Кайн, нет! Только вначале Лина и правда была для меня больше, чем друг, но это была лишь дружеская симпатия. Тот мальчик и правда по характеру был немного похож на Лину, но, нет, он был самым обычным. Не ярким, не выделяющимся, обыкновенным. Только глаза у него были грустные... Почти всегда. Не знаю, что у него там творилось в жизни, но точно не веселое. Макс сделал достаточно долгую паузу перед тем, как закончить наконец этот рассказ, да только сам не знал, стоит ли копаться в уже давних воспоминаниях, которые, отчего-то, начали всплывать только недавно. – Вот, однажды, я возвращался домой и услышал крик. Лазать по деревьям я тогда не умел, но думал, что смогу чем-то помочь или хотя бы спросить что случилось. Это был он, в тисках анаконды, – Макс сделал паузу, тяжело выдохнув. – Я тогда замер, боялся двинуться навстречу. Хотелось просто сбежать с ним, спрятать и не отпускать больше никуда. Но стоило мне прыгнуть навстречу к нему, как я упал на землю. К тому времени, как я очнулся, она уже давно уползла вместе с ним. – И что ты чувствовал тогда? – очень тихо, почти прошептал Кайн, а Макс прикрыл глаза дрожащими веками и вдруг с удивлением понял, что не может вспомнить, что он тогда чувствовал – маленький еще был. Те чувства для него уже были сухие, безжизненные. – Наверное, боль. Не только от падения, но и на душе было неспокойно. Я думал, что я еще успею его спасти, или кто-то другой уже спас, но стоило мне вернуться тогда домой и постучать к соседям, как они мне уже рассказали, что тело его так и не нашли. Я надеялся, что это шутка и я все неправильно понял, но только после того, как мне перевязали голову, осознал, что действительно опоздал. Я тогда вышел из дома, пока родители спали, сел и сидел всю ночь, один, до тошноты. Сильно замерз, осень была как сейчас, холодная. И на звезды смотрел, как загипнотизированный, чувствовал, что только так легче становится, потому что глядя на них, словно мозг отключается, не думаешь обо всем этом, как о чем-то ужасном. Словно так и должно было случиться. — Он до сих пор нравится тебе? — голос Кайна показался Максу слегка дерганным и чересчур резким. — Что? — переспросил лев, не сразу поняв, о чём он его спросил после своей долгой речи. – Ну... Тот пантера... Ты его... — Боже, Кайн! Я даже имени его не знаю! — Макс уставился на Кайна как на сумасшедшего. — Я после того дня его никогда не видел. Даже у его родителей спрашивать, жив он все же или нет, со стороны казалось бы мерзко. Макс и сам понимал, что выглядел довольно глупо. А любопытный взгляд Кайна, который уже и думать забыл о тех переговорах с Маркусом, что было несомненным успехом, заставлял щёки краснеть, а в животе что-то сладко сжималось, будто Макс мчался в вагонетке вертикально вниз на безумных американских горках. Пора было заканчивать сеанс психотерапии. Пока терапия не понадобилась ему. Поэтому он постарался его отвлечь, да и себя тоже: – Ну а ты? – Я? – переспросил темперамент. – Кто та Люси, которая подала нам пиво? Я так и не понял. – Ааа, – с готовностью протянул Кайн, хотя ему, судя по виду, чертовски сильно не хотелось начинать этот разговор. – Маркус сейчас является посланником между сушей и океаном. Но раньше это была Люси. Правда отработала она недолго. Её все наши парни знали, оттого и уволили ее, что постоянно приставала к ним. "Вот как... " – последнее, что после этого протянул Макс, прежде чем они оба погрузились в долгую тишину, лишь изредка сопровождавшуюся сверчками и воем ветра поздней осени. Макс смотрел на небо, довольно тихо сопя носом, а Кайн довольно часто посматривал то на него, то на то, куда он смотрит. В глазах льва виделись отражения звезд, которые в такую тихую погоду виднелись весьма отчетливо на темном омуте ночного неба, а в его таких темных радужках и вовсе казались его копией. Так бы стоял и смотрел, если бы Макс не отвлекался на частые шорохи в кустах, боясь, что в любой момент кто-то может выскочить. Ну как щенок, ей богу. Кайн непроизвольно потянулся к щеке Макса, чтобы потрепать её по-дружески, опомнился, и рука на секунду зависла в воздухе. Он мгновенно осознал, как странно это выглядит. И тут же решился прикоснуться к прохладной, очень приятной на ощупь коже. Макс вздрогнул, посмотрел на Кейна широкими глазами. Но не убирал его руку. Макс сделал шаг к нему навстречу, чтобы ещё острее ощутить горячую тяжесть большой ладони, которая прижималась к его лицу. Это было очень странно, очень неестественно, но хотелось больше. Более интенсивное касание. Более выраженный контакт. И он наклонил голову немного вбок, будто потираясь о гладкую, едва грубоватую акулью кожу. Получилась какая-то кошачья ласка, и едва Кайн это понял, сразу отдернул руку, будто его ошпарили кипятком. «Пора валить», — твёрдо сказал себе Кайн. Он развернулся и пошёл обратно в здание, где их наверняка заждались друзья с их окончательным решением насчет их завтрашнего задания. Шёл, спрятав руки, и изо всех сил сжимал ладонь в кулак, пытаясь раздавить это фантомное ощущение, оставленное в его тактильной памяти. Макс, слегка ошеломленный поведением друга, все равно побрёл за ним и тоже что-то напряжённо обдумывал, помаргивая янтарно-медовыми глазами. – Как думаешь, Маркус нас отчитает за то, что мы так внезапно удрали? – заходя внутрь, спросил Макс. – Оо, еще как, — мрачно предсказал Кайн. – Но выслушать план этого балбеса-командира мы все равно обязаны. – И не поспоришь...