Неверный путь

В этот день на мостике «Палача» полная боевая готовность, как и в тот день на Беспине. Весь экипаж был на ушах и вместе с тем страшился и томился от поджидающей их в пучине космоса неизвестности — иными словами, готовился к бою. Фирмус Пиетт старался придать себе вид уверенный, но его снедало знакомое ему чувство тревоги, накрепко привитое за всё время, пока он находился под командованием Вейдера. Его ощущения боролись друг с другом: трепет от долгожданной кульминации, которая разыграется над планетой-верфи, и нервозность от возможного провала. А провал недопустим. Вейдер ясно дал понять это. Пиетт попробовал приободрить себя. Самоубийственная атака повстанцев на планету-верфь обернётся для них неизбежным провалом, ибо они столкнутся с силой имперского оружия в генеральном столкновении, их флот будет разгромлен, а самому Альянсу настанет конец. А сам Фирмус командует имперским флагманом, настоящим производственным чудом, кораблём, которого флот ещё не видел. Адмирал Фирмус Пиетт, мелкий замухрышка из мелкодворянского рода, вернётся на Корускант героем. Здесь, на орбите планеты, решается судьба не только Альянса, но и его собственная. На орбите планеты Куат. Фирмус Пиетт не предполагал, что через двадцать стандартных минут он окажется жестоко обманут. Обманут дезинформацией, внедрённой в командование повстанческой агентурой, а проникнуть этой дезинформации поможет сам Император, что окажется злой иронией судьбы. Империя велась на уловку за уловкой, позволяя повстанцам расправить крылья и увериться в своих успехах. Всё шло так, как предвидел Император. Ведь не Куат был целью Альянса, а Фондор. Там концентрировался для удара едва ли не весь флот повстанцев, собранный с освобождённых ими систем или захваченных трофеев. Император знал, что идейный и фактический лидер Альянса, Мон Мотма, рискнёт оказаться у самой передовой, возглавляя войска. Понимая, что для мятежников она являет собой символ, и осознавая, как важна для них победа над Фондором, которая станет переломным моментом всей гражданской войны. И Император знал, что падший джедай, Люк Скайуокер, идёт за ней и всей альянсовой верхушкой по следу. Альянс разменяет победу при Фондоре на жизни их главарей, и это обернётся для них катастрофой. Как и предвидел Император. Находящийся на Палаче Вейдер получит персональный приказ от Сидиуса немедленно явиться на Корускант. И тот поймёт, в чём дело. Он тоже разменная фигура, но уже давно вышедшая из оборота и являющаяся обузой. Император предвидел, что Вейдер явится к нему, как побитый пёс, и примет свою судьбу. Да вот только старый дурак слишком уверился в себе. Вместо смирения, Вейдера охватила холодная решимость — может, Палпатин и заковал его в доспехи, но вытравить дух авантюризма у Энакина Скайуокера не смог. Вейдер не намерен был участвовать в дешёвом спектакле одурманенного безграничной властью старика. Не говоря ни слова адмиралу или его адъютантам, Вейдер уселся в истребитель и отправился с эскортом к императорскому двору. На Корускант Вейдер прибыл уже один. Не желая рисковать, он без труда расправился с сопровождающими его пилотами. Вместо стандартной посадочной платформы, Вейдер избрал окольный путь через трущобы. Во дворце Императора, помимо судьбы Альянса, решится и судьба Вейдера, желающего наконец поквитаться со старым учителем и со своими закостенелыми страхами. *** — Вы уверены, капитан? — Пиетт отчаянно надеялся, что его голос не дрожит. Стоило мятежным кораблям показаться в зоне видимости, как Пиетт тут же отдал приказ «Заградителям» активировать поле и помешать повстанцам уйти в гиперпрыжок в случае чего. Поле касалось и имперских кораблей, отчего на мостике ощущалась лёгкая рябь и гудение. Но вот вышедший им навстречу флот был слишком мал, даже для того, чтобы быть отвлекающим манёвром. — Абсолютно точно, адмирал, — из кокпита СИД-истребителя с ним связался капитан истребительного звена, отправленного на разведку. — Жестянки, каких свет не видел. Даже древнейший артефакт, вроде Z-95. Все на автопилоте, полагаю, управляются дроидами. «Они бросили на нас списанный хлам? Не будет никакой кульминации, финального боя, который впишут в историю Империи?» — адмирал судорожно соображал. Что-то тут определённо не чисто. Зубы непроизвольно выстукивали дробь, горло стискивал знакомый трепет из-за очередного провала, а перед глазами встал образ адмирала Оззеля. «Провал недопустим». Неприятное чувство на уровне живота, словно кишки скручивало в узел. Самый обычный и натуральный страх. — Верфи… Они собирались бомбить верфи. Зачем же ещё им такое количество бомбардировщиков и канонерок. Но они не выступили, а должны, — адмирал расхаживал взад-вперёд по мостику, размышляя и гадая. — Не понимаю… Не могут же они разделять силы. Для мятежников это непосильная задача. — Понимаю… Фондор, — понял он, заметно бледнея. Как и Куат, находящаяся в зоне досягаемости система-верфь. — Курс на Фондор, немедленно! *** — Всем кораблям перегруппироваться у шестой верфи, занять оговоренные позиции и ожидать гостей, — гаркнул адмирал Акбар. Флотоводец откинулся в кресле и повернулся к женщине в белом. — Мы прикроем высадку, госпожа Мотма. Мот Мотма, сменившая белоснежное платье на белую броню, которую носили древние чандрильские воины в незапамятные времена, завершала свою подготовку и не прекращала отвечать на опасения офицеров Альянса. — Мы с вами в одной лодке, госпожа, и за вами хоть в пекло, — серьёзно говорил один из них. Акбар, увы, плохо различал человеческие лица. — Но вы подвергаете вашу жизнь риску. Стоит ли оно того…? — Наши солдаты подвергают свою жизнь риску, — елейно отвечала Мотма, — гибнут, калечатся. Несправедливо будет оставить их одних. К тому же, я не собираюсь на передовую. Достаточно занять своё место где-нибудь в тылу, в импровизированном штабе. — Может, в космосе мы и отбросили имперцев сравнительно легко, но на планете сейчас царит ад. Имперский гарнизон сражается ожесточённее, чем мы предполагали. Даже с поддержкой местных мы продвигаемся семимильными шагами, а ведь к ним ещё подтянутся подкрепления. Сражение может измениться кардинальным образом, положение нестабильно! У нас может не быть шанса отступить с поверхности. Адмирал Акбар мог подтвердить это. Бой за орбиту Фондора дался легко, имперские корабли сдерживания рассеялись и отступили кто куда, в основном в соседние системы, подконтрольные Империи. А те, кто остался на поверхности, оказались заблокированы. Им ничего не остаётся, кроме как сражаться с остервенением, применяя бластеры, руки, ноги, зубы. — Вы ещё не поняли, генерал? Отступать нам больше некуда, судьба Альянса решается здесь. — Технически и стратегически отступить мы можем, — заявил другой офицер, имперский перебежчик. Акбар не питал любви к имперцам, пусть и к бывшим. — Вернуться к нашей старой стратегии рейдов и подполья. Само собой, мы утратим некоторую долю поддержки, но… — На этой «некоторой доли» и зиждется Альянс, — голос Мотмы оставался мягким, но Акбар улавливал стальные нотки нетерпения к дальнейшим прениям. — Только сейчас галактика перестала верить в несокрушимость Империи. Если мы проиграем Фондор, мы проиграем всё. Пусть это звучит несколько романтично и нелепо, но помимо судеб Альянса, тут решаются и наши судьбы. Погибнем мы — Альянс погибнет с нами. А значит, провал недопустим. Больше спорить никто не рискнул. *** Фондор хоть и занимал ключевую позицию в имперском кораблестроении, наряду с Куатом и Кореллией, но планета являла собой пустыни и пустоши с россыпью крупных городов — промышленных центров — раскиданных друг от друга на приличные расстояния. Блокированный на поверхности имперский гарнизон собрался в единый кулак и отражал атаки повстанческих корпусов и антиимперского ополчения. Едва разведывательные корветы вышли из гиперпространства, по городам и прилегающим к ним районам пронеслись стихийные столкновения вооружённых местных и имперцев. Это не случайность. Отряды фондорского про-альянсового ополчения давно снабжались филиалом повстанческой агентуры. Первые десантные корабли с солдатами и техникой Альянса хлынули на поверхность, не дожидаясь разгрома космических сил. Имперцы бросали базы, города, укрепления и рассеивались в пустошах, только для того, чтобы объединившись, вернуться и попробовать выбить повстанцев с занятых позиций. И временами с успехом. В руках у имперцев были платформы с зенитными установками. Слишком далеко, чтобы мешать высадке повстанцев, но достаточно удобно расположены, чтобы защищаться от налётов бомбардировщиков или десанту в тыл. Наличие зениток и контроль ключевых узлов снабжения, а также свирепость имперцев, ставило ситуацию на Фондоре в пат. Среди бойцов Альянса улетучивался тот самый азарт и возбуждение, с которым они начали битву за Фондор. Они несли потери каждый час боёв, а вражеское подкрепление неумолимо приближалось. В то время имперцы наоборот, всё больше уверялись в своем успехе. Но чашу весов переменило появление одного известного кореллианского фрахтовика. Тысячелетний Сокол, как бы издеваясь над зенитками, вальяжно планировал вдоль нейтральной полосы, разделяющей фронт Альянса и Империи, и приземлился где-то в повстанческом тылу. Имперские солдаты, обслуживающие платформы, клялись, что именно их зенитная установка бы сбила ненавистный фрахтовик, а повстанцы приветствовали Сокол, пролетающий у них над головами. *** Мон Мотма тепло улыбнулась — искренне и легко, наверное, впервые за последнее время — и шагнула навстречу Лее Органе. Наплевав на всякий церемониал и пренебрегая банальным приличием, обе женщины шли друг к дружке с вытянутыми руками, а позже заключили крепкие дружеские объятия. Обе женщины, одетые в совсем не свойственные им наряды, встретились тут, в системе, где разгоралась жестокая битва. И обе продолжительное время молчали — сейчас слова не требовались. Мотма заметила на поясе у принцессы цилиндрический металлический корпус чего-то, похожего на световой меч, который она встречала у джедаев прошлой эпохи и совсем недавно у Люка Скайуокера, но вопросы оставила на потом. Странное оружие привлекло внимание не только Мотмы — позади обнимающихся женщин раздавались шепотки и тихие переговоры. Но Мотма не обращала на них внимания. — С возвращением, Лея, — Мон отступила от девушки, та практически не изменилась: всё та же заплетённая вокруг головы коса, тот же зимний комбинезон с Хота, разве что потрёпанный и засаленный, с пятнами болотного цвета, тот же азарт и холодная решимость в тёмных глазах. Мотма, признаться, скучала по своей коллеге-руководительнице Альянса. — Вижу, скитания потрепали тебя и твоих спутников, — продолжала вождь восстания.  — Безумно рада, что ты добралась до нас благополучно. — Мне пришлось столкнуться с кое-чем странным и трудно объяснимым, верно. Но… Это, скажем, долгая история. Я не смогу всего объяснить, — Лея улыбнулась и коснулась меча (теперь вблизи Мотма разглядела, что это), но улыбка со временем скрылась с её уст. — Но, госпожа Мотма, вы в броне и прямо в пяти километрах от линии фронта. Вы же так рискуете… — О, прошу, мне и до тебя пришлось это выслушать добрую сотню раз. И потом, мы на войне. Сейчас нигде не безопасно. — Мотма отпустила руки Леи и сделал ещё шажок назад, наконец обращая внимание на спутников принцессы: вуки Чубакку и дроидов она знала, а вот темнокожего мужчину, расплывающегося в обаятельной улыбке, видела впервые. — А это… — Лэндо Калриссиан, госпожа, — не давая сказать слова принцессе, выступил вперёд мужчина и почтительно поклонился. — Администратор Облачного города на Беспине. Кхм, бывший. — Понимаю. Наслышана о ситуации на Беспине. Когда война закончится, уверяю вас, вы вернёте утраченное. — Лэндо — искусный пилот и также хорошо владеет Соколом как…. предыдущий капитан, — объяснила Лея. Вуки негромко фыркнул. — И он же спас нас от имперского плена. Уверяю, он с радостью присоединится к сражению. Лея и Лэндо переглянулись. А женским нутром Мотма ощущала, что между ними двумя что-то есть. «Он покладистее Хана Соло, — размышляла Мотма, критически оглядывая Калриссиана. — Нехорошо так думать, право дело, но сейчас мы в таком положении, когда ненадёжные элементы с заскоками могут стать фатальными для нашего дела». — Что ж, пусть присоединится к Разбойничьей эскадрильи. Пилотам предстоит одна рисковая задача, Сокол под управление грамотного экипажа станет неоценимым подспорьем. Проводи господина Калриссина и Чубакку, Лея, а позже присоединись ко мне. Мотма оставила их наедине и отошла прочь. Офицеры и гвардейцы двинулись следом. *** Боба Фетт не нуждался в сопровождении, но сейчас исключительный случай. Он следовал за угрюмым капитаном с подбитым оранжевым наплечником, служившим обозначением его звания. У них с Феттом было кое-что общее — любовь к тишине, потому они и весь их отряд следовали в напряжённом молчании, и только их шаги шуршали по гальке и в отдалении гремели звуки войны. Боба огляделся и остановился. Шедший впереди штурмовик-капитан, которого представили Фетту как Гарлес Монн, тоже притормозил и махнул рукой — штурмовики разбрелись и заняли круговую оборону. — Ну-у? — не скрывая раздражения, протянул Гарлес. Но Боба Фетт молчал. Это уже не в первый раз, когда они внезапно совершают остановку посреди пустыря. И это на нейтральной полосе — линии, разделяющей позиции имперцев и повстанцев. — Послушай, наймит. Чем дальше мы вышагиваем — тем больше риск нарваться на партизан или ещё кого. Хочешь помереть, почём зря? — А Боба Фетт продолжал молчать. Наёмник огляделся: пустырь окружали удобные скалы, позади был глубокий обрыв, а войти сюда можно только по узкой тропе. Идеальное место для засады, попавший в ловушку будет тут же отрезан от ходов отступления, острые и скалистые выступы не дадут сбежать, а сигать вниз навстречу судьбе едва ли кому хочется. Боба кивнул своим мыслям и повернулся к Мону. — Займите позицию здесь, капитан. Я приведу Органа в западню, — Фетт осведомлён, что капитан прекрасно знает, кто их цель: Лея Органа — одна из ключевых лиц Альянса. — Возможно, приведу хвост — перебейте их всех, но ни волоска с головы объекта. — Приказ есть приказ, хотя я бы этой стерве голову лично отвинтил, — отозвался Монн рычащим голосом, коснувшись рукой наплечника. — За ней ещё должок. Теперь солдаты расселись по местам и спрятались в силу возможностей. Гарлес оценил позиции каждого бойца и сам укрылся за скалой, подавая Фетту сигнал к готовности. Дальше Боба Фетт направился один. Ему доводилось видеть джедаев раньше. и теперь он не допустит оплошности, какую допустил другой человек из прошлой жизни, когда-то совсем давно, на Джеонозисе. *** — Ну что же, вот и всё. Нас сейчас раскидает по разным уголкам битвы, — внезапный пессимистический порыв Лэндо вызвал у Леи совсем неуместную улыбку. — Не драматизируй. — Говоришь, словно мы сейчас не отправимся на бойню. — Почему-то я уверена, что всё будет хорошо, — Лея приблизилась к Лэндо и закинула руки ему на шею, ловко целуя в заросшую щетиной щёку. — Считай это как предвидение будущего посредством джедайского искусства. — Ох, опять эта ваша Сила. Так себе аргумент, но выбирать не приходится. Лея рассмеялась и вновь прильнула к Лэндо с пылким поцелуем, на мгновение возвращаясь к спокойствию и миру, словно они не в пяти шагах от настоящей войны. Сладостное мгновение, которое принцессе хотелось бы растянуть на вечную-вечность. Она потеряла ощущение реальности и забыла про дроидов рядом, про Чуи, который недовольно ворчал что-то себе под нос. Словно через толщу воды она расслышала скрип сервомоторов Трипио и безошибочно угадала в этом звуке жест дроида: протокольщик всплеснул руками. — О, Создатель! Это же капитан Соло! Капитан Соло живой и невредимый, воистину чудо! До Леи не сразу дошло сказанное дроидом. Лея и Лэндо отстранились друг от друга с глазами-блюдцами, и оба, с дико колотящимися сердцами, повернулись в сторону двух мужчин. Один казался весьма озадаченным, а вот лицо второго излучало откровенное недоумение, перетекающее в раскалённую ярость и искажаясь в злобе. — Хан? — воскликнули одновременно и Лея и Лэндо, отступая друг от друга на шаг. Чуи рыкнул с неопределённым чувством: некая смесь радости и тревоги. Мужчину рядом с Ханом она узнала — Вейдж Антиллес, коммандер Разбойничьей эскадрильи. Вейдж предусмотрительно положил руку на плечо Хана, но тот резким движением сбросил её и стремительно зашагал в их сторону, грозно тыча пальцем в сторону Лэндо. — Ах ты редкостный гадёныш, Калриссиан! Руки прочь от неё! Да я тебя…! Быстро сокращая расстояние, он уже бежал в их сторону. Ни рычания Чуи, ни уговоры Вейджа за спиной и причитания Лэндо не остановили бы его. Это сделала Лея. Сама не ведая, что творит, она заслонила собой Лэндо и вытянула руку. Хан столкнулся с невидимым препятствием и отлетел на метр назад. Когда он поднялся, весь взъерошенный и в пыли, он изумлённо смотрел на Лею. Все смотрели. — Что это было? — Назад, Хан, — гаркнула Лея. Больше слов не находилось. — О, вот как, — Хан отряхивался и метал взгляды-молнии в парочку Органа-Калриссиан. — Лучше бы ко мне не возвращалось зрение. И сколько вы уже лобзаетесь, пока я торчал у слизняка Хатта? Если ты забыла, принцессочка, это он — этот картёжник продал нас имперцам с потрохами! — Я же объяснял, у меня не было выбора, — оправдывался Лэндо, указывая на принцессу и вуки с дроидами. — Мне пришлось пойти на эту сделку, чтобы спасти их. — Без засовывания меня в карбонит никак нельзя было обойтись, я полагаю, — съязвил Соло. — Хорош спасатель. Их стычка уже собирала зрителей среди немногочисленных военных, оставленных в тылу. Лея, к своему стыду, раскраснелась как девчонка. — Понимаю, не буду мешать вашему счастью, — Хан беспощадно продолжал давить. — Правильно, забудьте старину Соло, этот гадкий контрабандюга заслужил такую незавидную участь, как же! — Прости, Хан, — Лея, наконец, решилась хоть что-то ответить. Ситуация невероятно глупа и неуместна, они ведь почти что в гуще сражения. — Всё… сложно. Это нельзя просто вот так объяснить с наскока. Ты не поймёшь. — Ну куда уж мне. Конечно, сложно. Хотелось бы знать, как ты научилась таким штучкам. — Да прекрати ты вести себя как ребёнок! — крикнула Лея, не выдержав внезапного порыва. Кроме того, её чутьё просто разрывалось, крича о какой-то опасности, но Лея не понимала, откуда ей ждать угрозы. Давление от всего этого было просто невыносимым. — И попробуй выслушать меня! Я говорю: это очень трудно объяснить. Но я всё тебе расскажу, сейчас не время. Пожалуйста, Хан. Я думала ты навсегда потерян для меня… — И правильно думала. Потому что теперь я навсегда исчезну из вашей жизни. Ну ты понимаешь, чтобы не мешаться под ногами. Идём, Чуи. Прогреваем Сокол и уматываем отсюда. — Он повернулся к Вейджу и положил ему руку на плечо, грозно поглядывая на Лею. — Спасибо за всё, приятель. По гроб жизни обязан. Всё же я «по детской» наивности думал, что за мной придут другие. Ну, ты понимаешь. Вейдж понимающе кивнул. А Лея молчала. Зеваки-солдаты разошлись по боевым постам, осталась только кучка пилотов, знакомая принцессе — те самые разбойники. А чувство опасности усиливалось. Лее становилось необъяснимо тревожно. — Ты приспособленка, Лея. Типичная черта политика. Отправлюсь-ка я на окраины галактики, прочь от вас двоих и… — Привет, Вейдж, — бесцеремонно влезла в разговор бойкая молодая девушка, нёсшая шлем на сгибе локтя. Лея сумела заметить, что на шлеме были отметки командира.  — Капитан Соло, боюсь, это невозможно. Соколу уже отведена роль в нашем налете на зенитные платформы имперцев вон там. Некий Лэндо Калриссиан назначен капитаном судна, а не ты. — А, здорово. Ещё и корабль мой спереть хотите, — язвил Хан, недобро улыбаясь. — Думаешь, я тебе так его и отдам? — Ну, тебе придётся, Соло. Лея поняла, что чувство тревоги не в перебранке пилотов и Хана. Лея рывком обернулась и как раз вовремя, потому что спустя пару мгновений раздался шквальный огонь. Лея среагировала молниеносно: она раскинула руки в стороны и все — пилоты, Хан, Лэндо, вуки и дроиды — сорвались с места и разлетелись в стороны, грязно ругаясь, но спасаясь от попаданий. Лея изумлённо поняла, что осталась цела: себя спасти она бы не смогла, но цель обстрела была и не она вовсе. Наёмник в мандалорской броне был ей хорошо известен. Лея бросилась к нему с активированным мечом, стремительно сокращая расстояние и не давая ему возможности перестрелять всех на незащищённом пустыре. Она не осознавала, что двигается вдвое быстрее обычной скорости. Позади неё что-то прорычал разъярённый Чуи. А Хан недоумевающе вопрошал: — Боба Фетт? Где Боба Фетт? *** Теперь Фетт стрелял в неё. Отводить от себя выстрелы было титанически трудно, но она успела заметить, что наёмник целится ей в руки или в ноги, собираясь или выбить из раненной руки меч, или остановить. С другой стороны, Лея даже была рада появлению наёмника. По-крайней мере, у них появился весомый повод соскочить с неприятных тем. Наёмник взлетал на своём реактивном ранце, каждый раз отдаляясь от принцессы, стоило ей его достигнуть, а Лея металась из стороны в сторону и махала клинком, отбивая от себя выстрелы. Когда ей показалось, что она уже достигла его, из-под запястья Фетта выскочила стремительно разворачивающаяся и увеличивающаяся в размерах сеть. Лея перерубила её и едва успела увернуться, избегая попаданий. На сей раз из другого запястья хлынул поток огня из спрятанного огнемёта. И под страхом смерти Лея не сможет объяснить откуда, но почему-то ей было известно про секретное оружие наёмника. За мгновение до того, как поток прожорливого пламени хлынул на неё, Лея вновь вытянула руку привычным жестом, и огонь, не повинуясь никаким законам природы, направился обратно, обжигая наёмника и вынуждая его снова спасаться коротким полётом на ранце. На броне появились опалины, а охваченный огнём плащ был сброшен, но к чести наёмника, стоит признать, что он даже не крикнул. — Нельзя тебя просто так упускать, Фетт, — проворчала Лея, переводя дыхание. Она видела, как Боба Фетт перемахнул через нагромождение скал, вставших удачным полукругом. Удачным, потому что из окружения скал было только два выхода: один будет перекрыт Леей, а второй ведёт в пропасть. С преждевременным торжеством, приободрившись, Лея, игнорируя всякие предостерегающие сигналы Силы, шмыгнула следом за Феттом в полукруг и тут же осознала свою ошибку. Полукольцо скал было идеальным местом для засады, и она не заставила себя долго ждать. Стоявший на краю пропасти Фетт внезапно наклонился, и из-за спины вылетела ракета, подорвавшаяся столь удачно, что выход засыпало, отрезая Лею от внешнего мира. А все возможные участки, где можно было выбраться по скалам, были перекрыты вооружёнными имперцами. — Не стрелять, — донёсся до неё хриплый командирский голос. — Она одна. Брать живой! Лея услышала характерные щелчки — бластеры переключаются в режим «оглушения», уже знакомый ей. А потом последовали выстрелы. Лея уклонялась, металась, орудовала клинком. Подбираясь достаточно близко, она била: попадала по оружию, по рукам, по ногам. Она не знала, скольких искалечила, ранила, или обезоружила. Иной раз призывала на помощь силу и отталкивала с пути штурмовика, но старалась быть максимально сконцентрированной, не позволить пылу битвы поглотить её. Она сосредоточиться на Фетте — отчего-то ей казалось, что он ключ к успеху. И он тоже нужен ей живой. Кто-то старался задержать её голыми руками, кто-то хватался за камни с земли. Лея уворачивалась от всех, но чувствовала, что безумно устала. Не позволяла слабости брать вверх, хотя это становилось труднее с каждым разом. И только Фетт не церемонился. Он по-прежнему палил, целясь всё туда же. Нейтрализованных штурмовиков становилось всё больше, из целых и готовых к бою оставалось двое: командир отряда и сам Фетт. Когда Лея добралась до Бобы Фетта, тот уже не стал убегать от неё. Несмотря на массивную броню, он ловко уклонился от её атаки и прикладом попал ей по рукам, выбивая меч. Удар толкнул её к стоявшему за спиной командиру штурмовиков, тот схватил принцессу, и они повалились в пыль, борясь друг с другом. Командир был тяжелее, выше и сильнее, а Лея ужасно выдохлась и устала. Ощущение собственной слабости подстегнули её и направили текущую в ней Силу неверным путём. Лею внезапно охватил порыв жгучей ненависти к незнакомому ей штурмовику, и принцесса обрушила на него закипающую злобу. *** Гарлес Монн внезапно не смог дышать. Горло словно перехватило, хотя лежащая под ним принцесса никак не смогла бы этого сделать. С него на сегодня хватило и того удивительного факта, что его объект мести, оказывается, был приверженцем тех полу-легендарных колдунов, про которых он слышал в сказках. Вот только сейчас она не была похожа на них. Гарлес видел, как некоторые из его бойцов падали, хватаясь за отрубленные конечности. Он видел, как лишившиеся оружия или получившие незначительные раны штурмовики, теряли волю к сражению и сейчас занимались тяжело раненными или отстранённо и безучастно наблюдали за схваткой. «И это армия? И это имперская армия?!» — подумал тогда Монн. А сейчас они могли видеть, как схватившийся за горло командир сползает с принцессы на землю. Гарлес видел её глаза: карие радужки превратилась в нечто, похожее на цвет раскалённого железа, и её взгляд лишал духа сильнее, чем внезапный приступ удушья. Горло освободилось от тисков так же внезапно, как было захвачено. Теперь внимание Органы было переключено на Фетта, который не спеша шёл к ней с подобранным у раненного штурмовика бластером, переведённым на «оглушалку». Гарлес не хотел прерывать столь драматичную и пафосную сцену, но он бы с отборной бранью поторопил Фетта, совершенно не стесняясь присутствия дамы. Принцесса вскинула руку, и первый выстрел улетел в пустоту, второй словно отрикошетил от Органы прямо в случайного штурмовика. Не веря своим глазам, Монн видел, как оружие Фетта погнулось и вылетело из его рук, а сам наёмник неестественно отлетел от них, словно кто-то тянул его верёвочкой за расхваленный реактивный ранец. Боба Фетт с нездоровым хрустом налетел спиной на скалу. Ранец взвизгнул и вспыхнул пламенем. Внезапно для всех — и, скорее всего, для наёмника тоже — ранец сработал и потерял управление, швыряя Бобу Фетта о скалы, а позже унёс вверх и сбросил прямо в обрыв. — О, Сила, что я наделала? — капитан услышал судорожный полушёпот принцессы. На мгновение их взгляды встретились, и глаза Органы приобрели уже привычный карий цвет. И Лея, и Гарлес Монн, забывая друг про друга, бросились к краю уступа, ожидая увидеть на дне пропасти нечто ужасное, но к удивлению обоих, они не нашли никаких следов Фетта. Капитан слышал, что завал разгребается, и на подмогу принцессе идёт, скорее всего, добрый десяток бойцов. Все планы полетели к чертям, и Гарлес утратил веру в то, что ему удастся сегодня выбраться из скалистого полукольца. Он заметил поблёскивающую тусклым металлом рукоять меча, оброненного принцессой, и надеялся, что хотя бы одно доброе дело для Империи сумеет сделать. Он почти добрался до клинка, как вдруг меч прыгнул с земли и влетел в распростёртую ладонь Органы. — Не стрелять! — командирски приказала принцесса. — Всех взять в плен. Солдаты Альянса спорить не стали. Они валили штурмовиков на землю и связывали им руки. Гарлес и Лея переглянулись. Подстреленный принцессой когда-то давно на Беспине наплечник давно слетел и валялся где-то тут. Гарлес знал, что имперским командирам в повстанческом плену особенно не поздоровиться — в отличии от простых солдат, их участь куда тяжелее. Но Органа не сказала ни слова про его звание. Когда пришла очередь уже бывшего капитана, тот без каких-либо пререканий позволил себя связать и увести. Выходя из полукольца скал, Гарлес оглядел своих бойцов. Все они выглядели идентично — безликие, в белой, потасканной и помятой броне. «Что ж, парни, вот мы и отсражались своё, — подумал «капитан». — Кто бы не выиграл эту чёртову войну, одно ясно точно — для нас она закончилась сегодня.» *** Лея не смогла защитить всех, хотя пыталась. Чуи, к великому несчастью, нахватался бластерных зарядов, и сейчас над ним корпели мед. дроиды, а сам вуки предостерегающе рычал на них. Лея вздохнула с облегчением, когда узнала, что все остальные в порядке. Чуи и Трипио спорили друг с другом, также спорили Лэндо, Хан и разбойники с Вейджем. — Нет, Чубакка, подумай своей косматой пустой головой ещё раз, — занудно отвечал Трипио на недовольное рычание вуки. — Ну какое тебе сражение, скажи на милость? Лечись и не ворчи. И не надо мне угрожать! Убедившись, что с вуки всё будет хорошо, хотя боец из него, увы, неважный на данный момент, Лея отправилась к пилотам. Их спор как раз принимал острую фазу. — А мне абсолютно параллельно! — кричала новая коммандер эскадрильи. — У вас ранен второй пилот, так смени его, Соло. — Во-первых, милочка, речь идёт про мой корабль, и я там основной пилот, а не какой-то там Калриссиан. Во-вторых, только я, повторяю, я решаю судьбу этого фрахтовика и куда он отправится! — Но так нельзя… — Лея! — отреагировал Лэндо. Спор утих, и всё внимание переключилось на неё. — Ты в порядке? — В полном. Но вот Фетт… сбежал, — но конкретно она не знала, что с ним. — Нам нужно быть предельно осторожными. — Госпожа, — взмолилась девушка-коммандер, — ну скажите ему, чтобы перестал упрямиться! Сроки горят, пока мы выясняем отношения. Нас же имперцы в пыль сотрут, если получат подкрепления. — Пусть говорит, что хочет. У вашей принцессы нет на меня никакого влияния, — злорадная ухмылочка сменилась на серьёзное выражение лица. — Кстати, рад, что ты жива и невредима, Лея. — Благодарю, ценю вашу заботу, капитан Соло, — холодно ответила Лея. — Но не хотите слушать меня — послушайте голос рассудка. Чуи ранен и нуждается в помощи. Капитан Соло, неужто вы готовы увезти своего друга прочь от доступной медицины? — От места, которое в любой миг могут разбомбить имперцы? Да с радостью! Я уже однажды рисковал, Лея, уж прости, но если эти ребята хотят самоубиться, то я нет. Я пожить ещё хочу. — И где ты будешь жить? Вернёшься к имперцам или к хаттам? — Лея попала в точку, потому что Хан заметно побледнел. — Я в курсе, какой ты меркантильный, Хан. Уверяю тебя, за риск ты будешь щедро награждён. Чуи поставят на ноги и тебе вернут Сокол. Сможешь или вернуться к нам, или улетать восвояси — мне плевать. Но сейчас у тебя выбора немного: или примкнуть к нам, или улететь отсюда одному и на том, что найдёшь. Хан молчал. Молчание затягивалось, а Лея тем временем снова ощущала неприятные уколы плохого предчувствия. И исходящие не от Хана или разъярённых бесплодным спором пилотов. Намечается что-то страшное. — Хорошо, чтоб вас хатты побрали. Я сделаю это, но основной пилот я! Ты со мной, Калриссиан, так уж и быть. — Не прошло и года, — проворчала коммандер. — Ребят, по машинам! — Да прибудет с вами Сила, — сказала Лея. Внезапно, она увидела, от кого исходила эта угроза. Кто-то случайно открылся Силе и был совсем рядом с сердцем Альянса. Лея сама побледнела как мел, когда осознала и расшифровала свои видения. — Мон Мотма! Люк! *** Люк неотступной тенью крался за делегацией вожаков Альянса с самого начала, выжидая удобный момент для нападения. Мотма и её генералы с телохранителями сейчас окружали голопроектор, откуда они оперативно получали сводки с фронта. Из своего укрытия Люк отчётливо слышал слова адмирала Акбара: — Именно так, госпожа. «Палач» тоже вышел в абсолютном одиночестве из гиперпространства. Подкрепления поступают хаотично, без какого-либо порядка. Сминать их нет никакой трудности. Кажется, их командование вообще в панике. — Тем лучше для нас. Палач — имперский флагман. И сейчас, без прикрытия, идеальный момент, чтобы покончить с гигантом имперского флота. Тот самый удобный момент подбирался. Находясь прямо над лидерами Альянса, в нише над потолком, он был в самой удачной позиции для атаки. Но гвардейцев было слишком много. Люк и эту проблему решил. Нащупав в узком пространстве детонатор, Скайуокер коснулся пальцем кнопки и услышал ожидаемый взрыв. По стенам здания, ставшим импровизированным штабом, прошла рябь. Несущие стены натужно заскрипели, и постройка несколько покосилась. Повстанцы под ним занервничали. Но взрыв был только вишенкой на торте. Люк закрыл глаза и сосредоточился. Он коснулся Силой бластеров в коридорах, которых сам и раскидал. Одним усилием мысли он нажал на спусковой крючок и создал видимость перестрелки. Внизу послышались команды и предположение одного из офицеров, мол, это пробрался особо бойкий отряд имперских диверсантов. Командир гвардейцев передал своим бойцам приказы, и они двинули на подмогу, оставляя половину бойцов и вооружённых офицеров и вожаков с Мотмой. Люк едва сдерживал неуютную дрожь: момент настал самый наиблагоприятнейший. Теперь пути назад для него нет. Он выскочил из ниши прямо перед дезорганизованными повстанцами и одним взмахом порубил уже троих. Раж битвы постепенно захлёстывал его. Он питался их страхом, их ненавистью к нему — из тех, кто успел узнать Люка — их отчаянной борьбой. Но им было не выстоять. Люк метался молнией между повстанцами, и вожаки с гвардейцами падали одни за другими. Он видел, как Мотма в белоснежней броне вжалась в запертую дверь, а загораживающие её офицеры гибли. Он нанёс страшную рану Гарму Бел Иблис, с которым встречался на Рейнделе и который за время их последней встречи успел поправиться. Теперь не успеет. Он узнал и перебежчика, бывшего имперца — он лишился руки, а позже слёг с ужасной раной на груди. Агрессивный генерал, известный своими жестким взглядом на войну, лишился головы. Теперь, кроме их двоих никого не осталось. Он слышал далёкие шаги за собой — скоро тут будет подкрепление, но слишком поздно. Люк уже замахнулся на беззащитную Мон Мотму, но, сам не понимая почему, замешкался. Он видел её: одетую в не подходящую ей громоздкую броню, сковывающую всю грацию этой утончённой женщины, зажавшуюся, в безотчётном жесте перекрывающей рукой лицо. Теперь ни величественности при ней, ни гордости, ни силы и несгибаемости духа. Перед Люком была совершенно простая женщина и, к тому же, безоружная. Люк только сейчас осознал, что всех, кого он убил — сейчас, на Рейнделле, неважно, где — все, кого он сразил мечом, были с оружием в руках и с намерением остановить Люка. Осознание того, что он не способен на такой поступок, как хладнокровное убийство, пробуждало в нём ледяной страх за своё будущее. Кто же он тогда? Не ошибся ли вообще? Не идёт ли неверным путём? Шаги усиливались. Половина гвардейцев возвращалась, а Люк всё мешкал. Мотма уже убрала руки от лица и, прижавшись спиной к стене, осторожно уходила прочь. Закопавшись в своих мыслях, Люк слишком поздно уловил, что не всех он сразил алым клинком. Он уже почувствовал своей спиной выстрел и успел, разве что, сгруппироваться. Из последних сил, Гарм Бел Иблис выстрелил в Люка, но попал в плечо. Люка с зажжённым мечом кинуло вперёд, и сквозь красную пелену боли и собственный вскрик Люк вполне ясно уловил и крик полный страдания Мотмы, а также то, что меч достигнул цели. В комнату уже ворвались гвардейцы, и Люк бросился от них, не разбирая дороги. Он заранее просчитал пути отступления и сейчас нёсся к спасению со всех ног. С проваленным заданием, но ничего не остаётся, кроме как вернуться на Корускант. Плечо адски болело, Люк крушил перед собой любое препятствие: стены, балки, опоры, мебель. Мечом или Силой. Он уже был готов пулей влететь в ангар, как его окликнул знакомый голос. *** — Люк! — Лея находилась довольно далеко от него, но даже отсюда разглядела, что он подстрелен и готовилась к худшему. «Что бы он не натворил сейчас, я уверена, в нём есть светлое, — лихорадочно размышляла Лея, скорее, чтобы убедить себя. — Он не как наш отец. Он не такой.» Люк обернулся и взглянул на неё, а потом продолжил бежать. «К ангарам, » — поняла Лея. Она знала, куда он должен направиться после миссии — на поклон к Императору. Лея позволила ему бежать, ведь их встреча ещё состоится, совсем скоро. Сейчас гораздо важнее узнать, что Люк успел наделать. *** Она в немом шоке перешагивала через трупы знакомых ей мужчин и женщин — вожаков, командиров, элитных гвардейцев. Вся верхушка Альянса погибла в счёты. Почти вся. Те, кто был на орбите или на передовой, тем повезло уцелеть. Металлические стены усеивали прожжённые отметины от бластерных попаданий, промахов или отражённых мечом выстрелов. Импровизированный штаб понёс серьёзные повреждения и был готов рухнуть. Особенно, с учётом того, что над полем битвы разгорелась схватка истребителей, и любой из них мог угодить и в без того хлипкое строение. Мотму она нашла в другой комнате, пострадавшей от недавнего взрыва. За раскуроченным широким столом на коленях стояла женщина в белоснежной броне. Мотма сотрясалась от боли в окружении гвардейцев. Лидер Альянса повернула к ней лицо и Лея не смогла сдержать судорожного вздоха. На глазах у Мон Мотмы была повязка, а через марлю отчётливо виднелся след, оставленный световым мечом. Из комнаты, где была бойня, активировался голопроектор, и ликующий голос адмирала Акбара огласил: — Госпожа Мотма! Во имя Силы, вы должны это увидеть! *** Не дождавшись ответа на рапорт, Акбар прервал связь и повернул кресло к смотровому иллюминатору. Охваченный пламенем «Палач» величественно разваливался на огромные секции. Носовая часть вместе с капитанским мостиком, потеряв управление, неслась прямо на верфи и имперские корабли, занявшие около неё позиции — вскоре часть Палача беспощадно протаранила их всех. Обломки кораблей и куски верфей направлялись на поверхность планеты. Акбар наблюдал, как заворожённый. Палач являл собой символ имперской военной машины, и теперь этот символ, поверженный, погребал за собой и других имперских слуг. Палач погибал, как скверный знак и предвестник гибели Империи. Пиетт отказался покидать судно вместе с другими и искренне не понимал спасавшихся. Он знал, что их, а в особенности его, ничего хорошее не ждёт. Желая, как можно скорее взять ситуацию под контроль, Пиетт усугубил её донельзя. Или в повстанческом плене, или попадись он в лапы Вейдера — ему одинаково конец. Конец его карьере. Доверенному ему флагману Империи. А также и ему самому. Держась за стойки и задыхаясь от пожаров и отказавшей системы жизнеобеспечения, Пиетт вместе с носовой частью летел прямиком к верфи, прямо навстречу судьбе. На планете офицеры, так ожидавшие победы, схватились за голову и беспомощно наблюдали, как хитрым манёвром Крестокрылы во главе с Соколом и с поддержкой бомбардировщиков вышибали одну зенитную платформу за другой, а вскоре целый рой истребителей громил десантные корабли с пехотой, техникой, припасами и боезапасом. Штурмовики не выдержали натиска повстанцев и ополчения, которых уже вовсю поддерживала авиация, бежали и бросали свои позиции. Повстанцы их окружали, и кому повезло — те попадали в плен. А кому не везло… Положение было безвыходным, и штурмовики вместе с офицерами массово сдавались в плен и сдавали свою уцелевшую технику повстанцам. Сейчас каждый понимал, повстанец или имперец, рядовой или офицер: Фондор потерян для Империи, и победу в первом крупномасштабном сражении за планету, столь близкую к Ядру, одержал Альянс. Но и Альянс был ужасно ослаблен потерями в руководстве. Победа, так или иначе, даст новый виток гражданской войне в галактике. Всем становится очевидно, что инициативу перехватили мятежники. Палпатин разыграл свой гамбит и теперь предвкушал развязку. Вот только он не догадывался, что здесь, на Фондоре, решалась судьба не только разрушительной гражданской войны, но и его собственная. Этого он предвидеть не сумел.