Любовь, похожая на сон

      В Годриковой впадине мне стало дурно.       Кашель разошелся. И моя гусиная кожа выдала мою простуду с потрохами. Поэтому тетя Бэгшот любезно мне предоставила странный артефакт — шляпу.       Она заявила, что головной убор был заговорен от врагов. А в данном случае мою простуду она списала как аллергию на врага — «жуткого клювокрыла». Так она выразилась. Страшно была зла этим передвижением. Даже при гостье не стеснялась в выражении чувств.       — Я, конечно, ждала свои книги. Но не ценой собственного племянника! — отчитала она учителя Сильвануса Кеттлберна.       Имя его я запомнил ни сразу.       Он водил ногой, опустив глаза. Это при том, что с его двухметровым ростом и деревянной конечностью вместо руки он напоминал скорее преступника, чем жертву.       Гостья с чадрой на голове, и со звенящими браслетами на руках, прикрыла рот. Явно не желая выдать то, что ситуация ее очень рассмешила.       Тем не менее после выговора посылать нас на поезд тетя не стала. Видимо решила, что проверить «артефакт» — шляпу в действии, будет более интересным экспериментом. Я согласился — хотя не считал клювокрыла врагом.       Мне хотелось как можно скорее приехать в школу. А особенно к нашим проискам — пирогам. Для полного комплекта хлебобулочных нам не хватало только подобия вишнёвого пирога. Но плащ-невидимку я не имел понятия как искать.       Но я уже затеял прибыльную стратегию без братьев и кодовых словечек. Через старых знакомых и парочки секретных писем, я узнал, что и как можно было сбыть на черном рынке магов. Думаю, в Лютном переулке возможно продать все.       Лютный переулок был буквально примкнут к известному Косому. Он был меньше площадью, но ничем не хуже по содержанию. Кривая серая улочка с лавками, в которых продавались жутковатые артефакты и ингредиенты для тёмной магии. Порой среди товаров на витрине виднелись на пару секунд то оранжевые, то красные юркие глаза неведомого существа. Появлялись они вовсе без тела, замирали на пару секунд и снова — растворялись. Будто их и не было.       Я проходил туда благодаря сворованному летучему порошку через каминные сети. И оказывался в камине самой знаменитой лавки — «Горбин и Бэркес». Волшебники не любили афишировать это место. Но сколько всего там было интересного!       Мне не хотелось продавать там реликвию за бесценок. Да и камень мне мог понадобится самому. Продать его — значит отдать также исследовательскую ценность. А вот шляпа, подаренная тетей, была бы кстати. Наверняка она имеет магическую силу.       Еще я думал, что нам удастся найти камни, подобные яблочному. Но литературы по поискам не хватало. Именно поэтому я уговорил Бэгшот одолжить пару книг про всякие тайники в старых зданиях. Я еще кое-что читал, помимо истории артефактов. Так об обскуре я прочёл прямо здесь — в Годриковой Впадине. Но мало, что нашел. Если не считать бутылки запирающей сущности.       Ну не то, чтобы нашел… Этот древний артефакт был сперт из секретного чемоданчика таинственной гостьи с чадрой. Вряд ли она выгоняла демонов из людей в свободное время. Поэтому он мне был нужнее.       Тетя рассказала, что гостья что-то типа гида-историка из дальних стран. То есть занималась тем, что откапывала всякое старье. А женщина поспешила мне показать «новую» находку — «бутылку джина» — так она ее называла.       Все это хорошо совпадало с моим планом захватить одну маленькую сущность.       Мне было сложно не догадаться, что в Ариане все это время был обскур. По описаниям мало что я нашел. Но я прям ощущал при сестре Дамблдора нечто. Нечто вроде большой сдерживающейся силы. Ему об этом я не говорил. И эта бутылка, которую я украл, была словно знаком проверить эту теорию. Я верил в интуицию больше, чем учениям в школе.       У меня уже все было готово к этому дню. Я подобрал специальную бутылку «джинов» из чемоданчика и прочитал арабское заклинание — оно не давало выйти наружу сущностям. И было приклеено сзади бутылки с переводом — корявым почерком со странными загагульками. Ей богу, и кто так пишет?       После этого, я уверенный в своих силах, пошел к сестре Дамблдора. А еще я взял подарок-обманку — сделал браслет. Я не хотел показывать лечащий камень, и мы договорились с Альбусом, если что-то останется — мы это оставим в секрете. Другую половину камня никто бы не искал. Мы думали спрятать ее в самом скучном месте или коробке в Хогвартсе. Например, в комнате старост был целый отдел для хобби, который мало кто изучал.       Я приготовил обманку — обычную красную ленту и натянул деревянных бусин. По легенде на каждую бусину загадывались желания. Но вряд ли Ариана смогла бы их сформулировать. Но чем глупее я представлялся, тем легче было манипулировать мнением.       В ее комнате пахло яблоней. Дерево стояло прямо перед окном. Оно потихоньку увядало желтым пёстрым цветом. Немного проскальзывали и красные оттенки, будто художник в спешке забыл об этом контрасте и наконец вспомнил.       По окну бил дождь. Отчего вид из окна еще больше напоминал импрессионистскую картину. Не будь я волшебником — воровал бы и сбывал на чёрном рынке картины знаменитых художников. А в моем большом загородном доме парочка таких висело бы в длинном тёмном подвале с другими безделушками. Кстати, о безделушках…       С улыбкой я протянул браслет в руки девочки. Вместе с камнем. Глаза ее полные печали обратили на меня внимание. Я преждевременно достал бутылку для джина. Она заботливо положила браслет на разложенную простыню, сжав камушек в руке. Тот неистово засветился зеленым!       — Один белый как день, другой темный как ночь, — прошептала она. Я не сразу понял, о чем она говорит. Но в ее странных словах всегда был разумный ответ. Я решил, что она заметила мои глаза.       — Да — один карий, другой голубой. Тебя это пугает?       — Нет. Не все всегда имеет один цвет.       Она зажала камушек в руке и потупила взгляд. Я уж думал, что на этом все. Но не тут-то было… Вдруг она выхватила бутылку из моих рук. Бутылку с запирающим заклинанием!       — Домик? — подняла она вопросительно бровь.       — Да, домик, — пожал я плечами со страхом смотря на ее детское лицо. Что-то было в нем неестественное для ребёнка. Взрослое. Осознанная боль. И я побоялся, что она разобьет «домик» для джина.       Мои опасения оправдались. Ариана кинула ею в меня!       Бутылка пролетела неожиданно, я успел увернуться. Я уже схватился за сердце, думая, что она разобьется. Невесть что обо мне бы подумали! И отправили бы вон из Хогвартса за новые огрехи. Горели бы все мои планы…       Но нет. Мне повезло. Злосчастный «домик» завис в воздухе прямо перед стенкой деревянного шкафа. Я подошел к нему и захлопнул бутылку пробкой, повторив еще раз запирающее заклинание. Внутри него резко засветилась какая-то жидкость синего цвета.       Обскур! Я смог его поймать! Я чуть пританцовывать не начал.       Тетина шляпа была как раз кстати. Если он выберется при летучей перевозке у меня будет попытка отбить атаку. Ведь она защищает от врагов, а не от безобидных клювокрылов. Я быстро спрятал светящийся бутылёк за пазуху. Но мое счастье выпирало изнутри. И я посмотрел победно на Ариану.       Ее лицо озарилось. Словно лучи солнца упали на него после долгого и беспробудного дождя. Взрослость на миг спала с осунутых плеч. Я быстренько взял с ее рук остаток камня.       Мне на редкость везло! Все шло по плану, хоть и с огрехами. Но с волшебством так всегда бывает.       Неожиданно встав, Ариана пролепетала.       — Что было? Я долго спала?       Ее осознанный голос убедил меня, что она в порядке! Но тут скрипнула дверь в комнату.       — Что здесь было у вас?! — прибежала ее мать, будто почуяв неладное, — о боже, Ариана? — она застыла перед дочерью, словно статуя в подвале Хогвартса.       Ей хватило пары секунд понять, что дочь осознано смотрит на мир. Хоть, и не понимая, что происходило с ней, мать рванула к ребёнку, сжав ее руки.       — Геллерт… Что ты сделал! Как?!       — Мама, где я была? И почему на мне эта одежда? Она такая странная. Большая, — она оглянулась на свои руки и ноги, — и похоже я тоже.       Мама рассмеялась. То ли от счастья, чувствуя, как дочь возвращается к жизни, то ли от стресса. Улыбнувшись, она попросила меня выйти.       Я думал, что легко отделался, следя за бутыльком «джина» за пазухой. Но после этого я попал в пучину выяснений и шока присутствующих.       — Что ты сделал с ней? — меня задавали это вопрос целый день по кругу.       — Я подарил ей браслет. Древняя кельтская традиции с загадыванием желаний на каждую деревянную бусину. У меня он не сработал. Если честно я хотел просто развеселить ее. Как братья, дав ту палочкой из бузины. Они меня надоумили вставить туда камень, что мы нашли… мы раскрошили его и сделали из него бусины для браслета. Ничего даже и не осталось.       Несмотря на один и тот же ответ, эти расспросы не кончались. То от матери Арианы — Кендры. То от тети и приезжих врачей из больницы Святого Мунго. Их решились позвать, только сейчас — после очевидного излечения. Как рассказывал в летних письмах Альбус — они боялись, что ее запрут в больнице. «Словно принцессу в башне». Ну или «как отца в Азкабане».       Я подслушал их вердикт обо мне. Из их разговоров я понял, что мне поверили. Браслет забрали к себе — проверить его ценность.       Среди разговоров в пять минут свободного времени я успел заглянуть в прощелину двери сестры Дамблдора, прежде чем улететь из Долины.       Арина быстро приходила в себя. Но брови были сдвинуты, губы жестко сомкнуты. Она держала маленькое зеркало в руке, разглядывая его вверх-вниз. Думаю, ее пугало собственное отражение. Ведь она заметно повзрослела! Она дотронулась легко своего лица — будто смотря в чужое. Тут меня окликнули и мне пришлось снова спрятаться.       Подглядывать — было единственным средством доставать достоверную информацию. Но я и сам не хотел ее тревожить.       Еще кучка врачей действовало на ее нервы — это я узнал от обеспокоенной, но счастливой матери из разговора с тетей. И меня же к ней больше не допустили.       Не потому, что боялись моего урона, а скорее, чтобы дать врачам ее обследовать как следует. Они всерьез решили отдать ее на обучение в Хогвартс в следующем году!       Кажется, мать мечтала об этом уже давно. Все это было похоже на быстро реализующийся план.       Позже мне передали, что Ариана очень меня благодарит. Даже сделала подарок. И дали странную красную нитку с украшением — птичкой.       Никогда я не был сентиментальным, но я даже обрадовался. И тут же ее одел. Меня посетило чувство гордости. По правде говоря, меня удивило, что подарок был только адресован мне. А не ее братьям. Камень мы все-таки нашли вместе с Альбусом. Но не стал говорить о «несправедливости», раз уж никто не удосужился ей рассказать.       Вместо этого я пошел писать весть в школу. Мать Дамблдоров забыла о существовании сыновей, как только увидела осознанный взгляд дочери. Я ее понимаю.       Радостное письмо тут же было прицеплено к сове. Она вспорхнула из окна и вальяжно взлетела ввысь.       Дамблдора было трудно обмануть, поэтому я ему рассказал часть правды. Про то что увидел, что повергло в шок. А часть про сохранение обскура решил пока утаить.       С письма прошло два дня.       День проходил за изучением разных артефактов и моих сомнений насчет «джина» в бутылке. Я изо всех сил делал беспристрастное лицо глупца с довольной горделивой улыбкой. За это время сова успела уже вернуться с радостным ответом.       Почерк Дамблдора стал каким-то невменяемым — вместо идеального ровного и с красивыми завитушками он стал прыгать и бегать по строкам, напоминая почерк той женщины с чадрой. Видимо от переполненных эмоций. Я даже заметил потемнения от слез на бумаге!       Тут тетя пришла ко мне. Мой вид за письменном столом впечатлил ее.       — Ох, какой же ты взрослый! И Какой ты молодец! — она прихлопнула в ладоши и села рядом, — ты знаешь, Геллерт, все обошлось. Все врачи подтвердили излечение. При должной подготовке, будь уверен, она поедет в Хогвартс! Я уж об этом позабочусь… Эх, у меня самый замечательный племянник! — она встала, подошла ко мне и с усердием обняла.       — Ну что ты, тетя. Вгоняешь в краску. Эта древняя кельтская практика с бусинами видимо идет на пользу больше девчонкам, — усмехнулся я.       Тут же я ощутил легкое покалывание на руке — браслет Арианы с птичкой будто бы мстил за то, что я назвал украшения девчачьим. Если честно я не любил подобные стереотипы, но они действовали успокаивающе на любых неугомонных взрослых.       Благодаря моей глуповатой скучной маске, никто — ни мать Арины, ни тетя не подумали, что я всерьёз видел обскура. И что-то могу таить. Тетя, однако, знала про лечащий камень от учителя, что нас спалил. Я выдал глупое лицо, — мол я вставил его в браслет весь. И ничего не осталось.       Тетя разозлилась, что я не оставил часть себе, ведь я простужен. А тем временем прошло уже четыре дня как я находился в Годриковой впадине, а все еще кашлял. Наконец, меня напоили теплым молоком. И отправили нас с учителем обратно в школу.       Также Кендра в последний момент передала странное письмо братьям — вроде кричалку, а вроде и нет. Ведь их незачем ругать?       Меня очень тепло одели. Я натянул ту самую подаренную шляпу, защищающую от врагов, прямо на шапку. Глупое зрелище, но иначе меня не пускали. Я почувствовал, как она сжалась на моем затылке — словно вторая кожа. Это напомнило мне говорящую шляпу в Хогвартсе. Однако вместо удушающе долгого размышления она просто сжимала виски.       Я вообще не понимал, почему распределяющая шляпа размышляла: не отправить ли меня в Равенкло, то в Гриффиндор. Как она выразилась — я «слишком» хочу быть со своим другом. Да уж, хорошо, что не вслух! Думаю, смущение Альбуса выделилось бы из толпы. Некоторых детей мне рассказывали она и правда подводила, говоря все раздумья вслух.       Именно об этом и ее волшебстве я думал в полете на клювокрыле. Забавно, как изменилось отношение тети к учителю. Она его заботливо собирала в путь, также найдя более теплые вещи. Даже подарила вязаный жёлтый свитер. Видимо оценила быстроту его транспорта, которая помогла излечить Ариану сразу же после нахождения яблочного пирога.       И вот состоялся день полета. Учитель, думая, что я боюсь сильнее простудится, смотрел на меня понимающим взглядом. И хорошо, что он, почувствовав мое напряжение, так ошибся.       — Не бойся… дождя не будет. Я проверял. К тому же у тебя есть эта дурацкая шляпа — похлопал он по ее краям.       Но я боялся конечно же не клювокрыла или дождя. А обскура, запечатленного в стеклянную клетку. Что если я неправильно произнес заклинание? Хороша ли клетка — бутылка? А что, если она повредится в полете?       И особенно меня пугала сама его сущность…       Что это? Кто это?       Я не знал. И никто не мог ответить мне. Насколько оно опасно? По правде говоря, я ничего толком так и не увидел, ни призрака, ни дыма… кроме той синей жидкости. Которую я надежно обернул, чтобы никто не заметил то таинственное свечение из забранных тетиных книжек.       Мой обскур словно в заговоре со мной, перестал сильно светиться. Он ловко прятался в бутылке за толстыми обложками книг.