Бремя совершенства

Бешеный стук в дверь разбудил Дерка. Вскочив на ноги, он затравленно огляделся по сторонам. Машинально он поднёс руки к лицу, чтобы протереть глаза, и замер. Руки по-прежнему были в крови. Подскочив к полированному медному щиту, Дерк вгляделся в своё отражение. Под глазами залегли тени, борода была всклокочена, но хуже всего - на щеке виднелось пятно засохшей крови. Проклятье! Как она могла брызнуть ему на лицо! Стук повторился. Дерк кинул на дверь злобный взгляд. Кто бы это ни был, он не вовремя. Он бросился к ведру с водой и принялся умываться. Но вода в ведре не розовела, оставалась такой же прозрачной. В полном отчаянии он кинул взгляд на щит. Кровавые пятна с лица и рук никуда не делись. - Дерк! - послышался голос из-за двери. - Это я, Дарда! Я знаю, что ты там! Открывай! Её только не хватало! В каком-то исступлении Дерк схватился за железную щётку, которой полировал изделия, и начал тереть своё лицо. Остановился он, лишь когда уже его собственная кровь смочила бороду и закапала в ведро с водой. - Дерк! - снова позвала Дарда, и молодой гном крикнул в ответ дрожащим от гнева и страха голосом: - Я не могу впустить тебя! Я болен! Уходи! - Открывай, или я буду рубить дверь! Я не шучу! Он знал, что она не шутит. Пришлось открывать. Дарда стояла на пороге. Её щёки покраснели от быстрой ходьбы, глаза сверкали. Но, увидев его, она отшатнулась назад, от лица отхлынула кровь: - Дерк, что с тобой случилось?! - Говорю же, я болен, - прорычал он. - Что тебе нужно? - Впусти меня, - попросила Дарда, справившись с собой. Дерк отступил в сторону. Гномка вошла внутрь, настороженно оглядываясь по сторонам. Дерк поспешно спрятал окровавленную щётку за какой-то сундучок. - Послушай, Дерк, - решительно заговорила Дарда, оборачиваясь к нему, - мы с товарищами волнуемся за тебя. Ты заперся здесь, ни с кем не говоришь, никуда не выходишь. Напустил вокруг себя тайны, как какой-то колдун! Такое не к лицу достойному гному. - Это всё, что ты хотела сказать? - угрюмо спросил Дерк. - Нет, не всё, - ответила гномка, решительно вскинув голову. - Прошло уже шестнадцать месяцев после битвы, в которой погиб твой отец. Гоблины снова начали войну. Но теперь они ведут себя гораздо подлее. Они избегают открытой битвы, прячутся в лесах и пещерах, а по ночам нападают на деревни людей в долине, убивают и сжигают всё на своём пути! - И что? - презрительно спросил Дерк. - С какой стати мы должны беспокоиться о людях? Лицо Дарды вновь побледнело, на сей раз - от гнева. - Как ты можешь так говорить? Мы зависим от этих людей! Город не может существовать без деревень, особенно такой огромный город, как наш! Мы отдаём людям металл для их плугов и топоров, а они за это дают нам муку и овощи, масло и древесину, кожу и сукно! Уду хочет лишить нас провианта, но дело даже не в этом - мы нужны этим людям, мы должны защитить их, иначе какие же мы воины? - Я - не воин, - резко ответил Дерк. - Нет, - сказала Дарда, подходя вплотную к нему, - ты - воин. Так сказал твой отец. - Мой отец был кузнецом и ювелиром, а не воином, - отрубил Дерк. - И всё же он погиб, как воин! - А я так погибать не собираюсь! Я знаю, для чего живу! Анар отметил мою жертву, вы все это видели! Я должен продолжать учиться, и я никуда не уйду, даже если гоблины спалят деревушки этих варваров все до одной! Синие глаза Дарды вспыхнули, словно молнии. Развернувшись так резко, что её длинные косы чуть не хлестнули Дерка по лицу, она бросилась к двери. На пороге она обернулась и выкрикнула: - Твой отец ошибался! Ты - не истинный воин! Истинный воин никогда не бросит в беде тех, кто нуждается в нём! Она исчезла прежде, чем он успел ответить. Дерк запер дверь и опустился в кресло. Его утешало одно: она явно никогда не вернётся. - Ей ещё повезло, что у неё не было вещей моего отца, - подумал он вслух. А вот у её деда, вспомнил он, такая вещь была. Кинжал работы Рогина. Великолепный кинжал из прочной стали, с гибким узким клинком и великолепным изумрудом, украшавшим гарду. - Я заберу всё, что по праву принадлежит мне, - прошептал он. И вновь, непонятно почему, ему вспомнилось перекошенное от ненависти и лицо гоблина Уду. ...Разведчики Дарды сообщили ей о тайном убежище в скалах, где прятались гоблины. Перед самым рассветом, когда ночь темнее всего, она и её всадники ворвались туда, убивая всех на своём пути. Внезапность сыграла им на руку: почти все гоблины погибли, остальные были захвачены в плен. Но сколько Дарда ни искала, она не смогла найти Уду. Вожак снова исчез, как и в предыдущий раз. И всё же гномы торжествовали победу: этот отряд был последним остатком сил Уду, и теперь было ясно, что собрать войско в третий раз ему удастся не скоро. Пленники уверяли, что гоблины устали от войны ничуть не меньше, чем гномы, и собираются выбрать нового вожака. К тому времени, как победители вернулись в Кавем, город уже радостно шумел, готовясь к празднеству. Трудолюбивым гномам редко удаётся оторваться от своей работы и повеселиться, поэтому каждый раз, когда выпадает такая возможность, они радуются от души. А в этот раз и повод был отличный. В самых больших залах Кавема гремел весёлый праздник: скрипки, арфы, волынки играли изо всех сил, но даже музыка не могла заглушить весёлого смеха и песен. Из погребов выкатили бочки с вином и элем, над кострами жарилось мясо, в печах пеклись сладкие пирожки, и не было конца торжеству. Дерк тоже пришёл - к нему явился гонец от Гларта Белобрада с приглашением разделить радость победы. Как зачумлённый, он мрачно толкался среди весёлых гномов, то и дело вздрагивая при мысли о том, что кто-то увидит следы крови на его лице. Он сам продолжал видеть их каждый раз, когда смотрелся в медное зеркало, и только удивлялся тому, что остальные улыбаются ему и беседуют с ним, как ни в чём не бывало. Под конец праздника веселье стало утихать. Пришло время вспомнить тех, кто погиб за свободу Кавема. Гномы стали тихо расходиться по небольшим залам, каждый из которых был предназначен для воинов, или лекарей, или мастеров - для всех тех, кто внёс в победу свой вклад. Дерк остался стоять на месте, не зная, куда ему идти. В этот момент к нему подошёл Гем, золотых дел мастер, который в прежние времена считался в Кавеме вторым после Рогина. Похлопав молодого гнома по плечу, он обратился к нему: - Пойдём со мной. В том зале празднуют мастера. Они захотят вспомнить твоего отца. Дерк молча последовал за ним. Они вошли в небольшую пещеру, и Дерк зажмурился от яркого блеска, ударившего ему по глазам. Когда его зрение немного прояснилось, он пригляделся и замер: из другого конца пещеры на него смотрел его отец. У стены возвышалась статуя Рогина, сына Худдена, отлитая из чистого золота и поражавшая своим сходством с великим мастером. Вокруг неё стояли и сидели одиннадцать гномов, пьющих из высоких кубков. Они встретили появление Дерка радостными возгласами. Один из них поднял кубок и сказал: - Выпьем в память о великом мастере Рогине, погибшем в бою с врагами! - За Рогина! - повторили все остальные. Дерк лишь слегка пригубил свой эль. Горящими глазами он вглядывался в окружающих гномов. Их лица казались ему расплывчатыми, их голоса долетали до него как сквозь пелену: всё, что он видел, были творения его отца. Прочные наручи и тонкие кольчуги, фибулы на плащах и пряжки на поясах. Каждый из них присвоил что-то, что создал его отец, не имея на это никакого права. - Выпьем за Гема, создателя статуи Рогина! - прогремел чей-то голос. Дерк обернулся и увидел Гларта Белобрада, высоко поднявшего свой бокал. Вот как: Гларт решил навестить пирушку мастеров! Тем лучше: он покончит сразу со всеми. - За Гема! - произнёс хор голосов, и двенадцать голов запрокинулись, чтобы выпить вина. Как раз в этот момент Дерк тихо накинул засов на дверь, а потом вытащил кинжал и полоснул по горлу того, кто стоял ближе всех. Никто поначалу ничего не понял, когда молодой мастер рухнул на пол, истекая кровью. Потом клинок поразил второго гнома, и тот, падая рядом с первым, успел лишь прохрипеть: - Измена... Справиться с испуганными, застигнутыми врасплох противниками оказалось проще, чем думал Дерк. Большинство из тех, кто пришёл сюда, были мастерами, а не воинами. В панике они бросились к двери, громко выкрикивая то же слово, которое прозвучало несколькими мгновениями раньше. Рыча от гнева, Дерк схватил за бороду Гема, и уже готов был вновь опустить свой кинжал, как вдруг крепкая рука стиснула его плечо и отбросила его в сторону. - Что ты творишь, Дерк! - прогремел голос Гларта. Приподняв голову, Дерк увидел его лицо и глаза, полные гнева, и в этих глазах - своё отражение. Кровь застыла на его лице. Кровь Нарина... Он убил его - и убьёт их всех. Взревев диким голосом, в котором уже не осталось ничего разумного, Дерк вскочил на ноги - и всё вокруг потонуло в криках и запахе крови. Дерк не запомнил, как убивал. Всё происходящее смешалось для него в одну быструю череду испуганных лиц, ужасных ран, стекленеющих глаз, испускающих последний вздох губ. Замерев на одном месте, тяжело дыша, он осматривался по сторонам, почти не слыша, как кто-то кричит за дверью и колотит в неё изо всех сил. Гларт Белобрад лежал на полу у ног статуи Рогина. Он не надел кольчугу, и удар в живот, который нанёс ему Дерк, был смертельным. Лицо его стало белее, чем его борода; обессилевшие руки тщетно пытались вытащить из-за пояса кинжал. - Почему, Дерк? - тихо спросил он. - Почему?.. В два шага преодолев разделявшее их расстояние, Дерк схватился за его кинжал и вырвал его из ножен. - Это вещи моего отца, - произнёс он безжизненным голосом. - Вы не имели права их взять. Обойдя статую, он изо всех сил толкнул её, и Гларт вскрикнул в последний раз. Дверь затрещала под ударами топора, и в зал ворвалась Дарда. Взгляд её широко раскрытых глаза обвел тела на полу, и остановился на мёртвом градоправителе. Гларт Белобрад лежал, придавленный статуей Рогина, сына Худдена и заострённый молоток, который она держала в руке, вонзился ему в самое сердце. С безумным криком гномка бросилась к телу деда и упала на колени в шаге от него. Обойдя её, Дерк выбежал наружу, расталкивая потрясённых гномов, столпившихся у входа. Он знал, что теперь забрызган кровью с ног до головы, и что все это видят, но теперь ему было наплевать. Гораздо сильнее его огорчало то, что кроме кинжала, он не смог забрать ни одной вещи из тех, что по праву принадлежали его отцу - и ему.