les chances de l'amour

      Леон Кеннеди успешно два года работает детективом, не уступая начальству ни в чем, да и чаще замечая похвалу, чем ошибки, которые обычно указывают так, будто ты какая-то дворняжка, случайно насолившая хозяину.       Он любит крепкий кофе в кафе на соседней авеню по утрам с ежевичным джемом и маслом на тосте; копошиться в собранных уликах и отчетах, заполняя в протоколах раскрытые дела и сверяясь с ними, чтобы найти возможную связь (потому что Кеннеди рассуждает иначе, в отличие от своего напарника, мистера Барлоу, который находит больше выгоды в засадах с прямым подтекстом – нелепо, но порой эффективно, как считает сам Леон); улавливать взгляды привлекательных девушек, угощая их чем-то до ужаса банальным: какая-нибудь Маргарита из дешевой — чаще всего — текилы (от мистера Кеннеди ничего не укрывается) или Пина Колада, за которую каждая вторая после нескольких бокалов готова трахнуться в дико грязном туалете в самой изощренной позе (Леон Кеннеди пользуется этим изредка: чаще всего тогда, когда накипает, в другом случае он отдает своему напарнику этот шанс секса за два доллара, не больше).       Ему двадцать три, и он до сих пор не решил проблему с мафией Раккун-сити.       Каждый в отделе подтвердит факт следующего о том, что повязать такое серьезное дело на какого-то удачливого криминалиста, который проработал всего лишь два года, — настоящее безумство и пиздецки настоящая фортуна удачи: ни разу не лишиться какой-нибудь конечности или получить серьезное повреждение — успех с непостижимо великим процентом, зная вооружение мафии. Леон Кеннеди отмахивается от них рукой, мягко улыбаясь во все тридцать два девушке на ресепшне, что таит от одного лишь его взгляда и передает очередную папку от судмедэкспертизы с очередной кровавой бойни без узнаваемости лиц — в целом тел — три дня назад, произошедшей в резиденции влиятельного чиновника на окраине города.       Ему бесполезны данные обо всех погибших членах очередной элиты, называющей себя «Уэст Икс». Ему нужны мотивы и ясные причины, которые он может добыть только у одного человека со сладким запахом яблока на нежных губах и ледяным взглядом безразличия и остережения.

***

      В пятничный вечер они сидят в самом менее примечательном кафе недалеко от центра города — в нескольких километрах от скрытого здания одной из групп мафий и в паре кварталов от детективного отделения в департаменте полиции Раккун-сити. Неоновая вывеска «Лиа» рукописным шрифтом всегда созывала в это место тех, кто хотел больше всего уединения и уюта, ведь не зря владелица назвала это помещение в честь своей дочери. А за витринами кафе как раз шел проливной дождь после засушливой недели конца лета.       Он только после работы, о чем свидетельствует строгий костюм темно-серого оттенка и пара расстегнутых пуговиц сверху на идеально выглаженной белой рубашке; она — вечно погруженная в работу, даже находясь вне штаба — черные слаксы по щиколотку, полупрозрачная горчичная рубашка свободного кроя с закатанными рукавами по локоть и излюбленные лакированные туфли-лодочки бордового цвета, от которых ноги к концу дня готовы быть ампутированными без всякой чувствительности. Настолько излюбленные, что она готова натирать ими мозоли на идеально мягкой коже, с хрустом ломая фаланги врагам одним лишь изящным каблуком и уверенно шагая по их литрам бордовой жидкости с едким железным запахом — крови, проще говоря. Ведь не зря эти туфли по цвету схожи на кровь, следы которой были на обуви больше двадцати раз — счастливое напоминание для нее в хмурый день.       Она выглядит элегантно и богато, пока он по-деловому наряжается, скрывая свою обыденность в её тени, когда они вместе.       Пятый столик от входа, расположенный близко к окну с цветущей фиалкой, — их любимое и привычное место. Обычно занято ими по вечерам.       И они встречаются раз в несколько недель. Даст Бог — три раза за неделю.       Клэр Редфилд ненавидит кофе, постоянно заказывая себе зеленый чай с жасмином и мятой, если же есть настроение — дополняет кусочком венского штруделя; Леон Кеннеди пьет крепкий кофе без сахара.       Леон Кеннеди постоянно наблюдает за её движениями, не отдавая ясного отчета в своих действиях — все происходит словно на автопилоте, который включается сразу же, как она появляется на горизонте, как яркое пятно, отчетливо кричащее: «Лучше бы ты проследил, чтобы нас никто не заметил». Она не беспокоится о себе или о нем, просто не хочется устранять «ненужных» в её четко составленном списке.       — Как твое плечо, Леон? — рыжеволосая отпивает не спеша, вскоре поднимая на него свой холодный взгляд, который, как ему кажется, присущ на всю оставшуюся жизнь.       Так не должно быть, но он не способен её переубедить. Пока.       — Раз я не нахожусь у местного патологоанатома, то все прекрасно, — отшучивается детектив, буквально на секунду — ему продолжается казаться — замечая в этих голубых глазах искру беспокойства и его безрассудности. — Побаливает, но жить смогу.       — Шутки шутками, Кеннеди, но ты прекрасно знаешь, как это опасно, — отчеканивает Редфилд, отставляя свою чашку чая и скрещивая пальцы изящных рук перед собой — её серьёзный жест, который он выучил практически сразу. — Какого черта тебя вообще понесло в мой штаб? Я тебя не раз предупреждала, что мои ребята настолько сильно хотят тебя истребить с этого света, что готовы подорвать этот город напрочь.       — Они перешли границу. И мне срочно надо было увидеться с тобой, — он прерывается, замечая официанта, который принес кусочек венского штруделя и поставил перед Клэр Редфилд. Видимо, у кое-кого есть настроение. А кокетливая улыбка в сторону этого парня, на вид которому лет восемнадцать, — ещё одна подсказка.       Не зря же мистер Кеннеди работает криминалистом с отличной репутацией и чувствует какой-то странный укол в самое сердце — намного не лучше пули, прошедшей насквозь через плечо.       Ему кажется, что она способна улыбаться всем, кроме него. Мисс Редфилд однажды отмалчивается от этого разговора, ловко меняя тему и тем самым добавляя ещё один вопрос в его огромную копилку с названием «либо добьешься ответа, либо умрешь от её руки».       — Ты всегда можешь мне написать, — Редфилд вновь возвращает ему внимание, отламывая кусочек этого восхитительного яблочного десерта, — в любой момент. Ведь я не обязана назначать встречи с тобой после того, как узнаю о твоих похождениях в мой штаб.       — Может, мне стоит разузнать номер твоего подручного и ему написать о просьбе назначить встречу с Клэр Редфилд? — срывается с языка настолько быстро, что Леон не успевает уловить суть предложения, замечая приподнятые брови собеседницы с застывшими приоткрытыми губами, что не успели дотронуться до ложечки с кусочком лакомства.       Лишь глаза.       Лишь они продолжаются оставаться такими холодными, как настоящий снегопад в июльский день, от которого промерзают все конечности за одно мгновение, чем от мороза в пять градусов по фаренгейту* где-то в середине декабря.       Леон Кеннеди гадает, засиживаясь часто в одиночестве и стараясь отвлечь себя — чаще в баре с пятницы на субботу или — как привык его безрассудный коллега - наполовину француз — с веселого воскресенья на затуманенный понедельник: от кого у неё такой цвет глаз: мать или отец? И чьи они: этого глупца Стива, за которого она высечет на руке свои инициалы прописными буквами и самым ржавым скальпелем, что найдется в недрах штабной лаборатории, или (не) его? Определенно, (не) его.       Ему кажется, что если она заплачет, то из её глаз посыплются хрустальные и очень острые льдинки вместо бесцветной жидкости соленого привкуса.       Но она никогда не плачет — не позволит и не допустит себе этого.       — Чего ты хочешь, Кеннеди? — фамилия срывается с её языка настолько остро, что даже самый острый перец чили не сравнится, а губы придают оттенок яблочного сидра, который состоит на самом деле из блеска для губ и венского штруделя от самой хозяйки кафе.       Одурманивающее ощущение — лучше всяких «легких» сигарет Мальборо с ментоловым привкусом, которые Клэр Редфилд всем сердцем (зашитым практически полностью) и душой, если таковая имеется, ненавидит; бросает ему после них пачку мятных драже и добавляет непринужденно жестко-холодно-твердым тоном: «Зажуй свой никотин со смолой, которые обернутся тебе раковой опухолью к тридцати годам». Он приподнимает уголок губ, качая слабо головой и закидывая пару драже в рот не потому, что она сказала — просто хочется больше свежести и отморожения ротовой полости, когда в горле пересыхает.       Кеннеди согласен: сигареты — дерьмовый вариант смерти.       — Узнать причины, мисс Редфилд, — спокойно отчеканивает детектив и допивает свой остывший кофе — ничуть не холоднее её взгляда и проливного дождя за окном, — засматриваясь на длинные ресницы, на которых идеально бы смотрелись снежинки. — Какие цели у вас?       — О чем ты? — рыжеволосая приподнимает бровь, отставляя наполовину съеденный десерт с яблочно-коричным сиропом поверх и облизывая губы, чтобы собрать остатки сладкой жидкости. И, вероятно, сбить с толку Леона Кеннеди, который привык внимательно наблюдать за ней.       Ай-ай, стоит отучаться, детектив, если не хотите угодить туда, откуда выбраться будет невозможно.       — Несколько дней назад произошло убийство в резиденции чиновника…       И легкий, но такой иронично-саркастичный смех перебивает его, пока девушка даже откидывается на спинку стула, резко осознавая о чем шла речь — понимая, что Леону Кеннеди необходима её помощь.       — Ты про банду мафии «Уэст Икс» и чиновника Льюиса? — буквально через пару секунд Клэр успокаивается, слегка наклоняя голову набок с острой усмешкой и замечая лишь слабый кивок от детектива, — слышала я об этой бойне, но это не имеет никакого отношения ко мне или моим ребятам.       — В каком смысле? — Леон недоверчиво смотрит на то, как она закатывает глаза и закидывает аккуратно ногу на ногу (чертова элегантность; будь она проклята во всей своей красе).       У Клэр Редфилд давно составлен список того, чем она восхищается и что люто ненавидит — желает истребить с этого света навсегда, будто бы этого никогда и не существовало. И детектив прекрасно знает, что одним из этих пунктов является понимание её слов до автоматизма, ведь мисс Редфилд не любит долго разъяснять и терять время попусту, потому что его катастрофически мало.       Единственное, что неизвестно, — её преувеличение нехватки времени. По крайней мере, Кеннеди до сих пор не ясны до конца причины, или он слеп, вечно под носом не находя то, что укажет верный путь — напоминает раз через раз Редфилд, разворачиваясь на одних каблуках и исчезая за горизонтом, как восходящее солнце, не способное ещё согреть.       — Мне это не нужно, Леон, — Редфилд хмыкает и смотрит напрямую в его анализирующие глаза, которые всегда цепляют ярко-серой радужкой с отливом голубизны (будто бы она его заразила — ввела свой собственный вирус внутривенно, чтобы протестировать). — На тот момент я была в Нью-Йорке на встрече со своим давним другом, поэтому в городе меня в помине не было; руководил всем Стив, — сладостно тянет она единственную гласную в его имени и самодовольно замечает чуть ли не дернувшиеся желваки на лице криминалиста: Клэр Редфилд любит играть на нервах, без сомнения, и на всепоглощающей неприязни, — он не имеет права отдавать такие указы без моего согласия или согласия советника. — Заканчивает она говорить тише, качая головой и продолжая безразлично смотреть: так, будто её совсем не интересует произошедшее.       — Ты настолько сильно доверяешь своим людям, Клэр? — Стиву, который не займет твое место никак — не добавляет Леон, хмыкая от дрогнувших уголков губ, которыми она ни за что не улыбнется ему.       — Да, даже если это доверие обернется мне пулей из кольта сорок пятого калибра прямо в затылок, — ядовито — как настоящая змея (такая же холодная и недоступная) — отзывается девушка и приподнимает голову, — кроме того, с «Уэст Икс» мы заключили договор о мире три года назад, в девяносто седьмом. Он гласил, что обе стороны не трогают друг друга, пока одна из них не нарушает свои условия, но дозволяется убить или ранить кого-то, если есть риск жизни, который впоследствии можно вполне обоснованно доказать, — твердо произносит Редфилд, меняя позу и допивая свой остывший чай. — Как видишь, «Уэст Икс» не пересекали своей черты, а межгрупповые войны мне не сделали бы выгоды.       — Но с кем тогда у них была стычка? — Кеннеди отводит от неё взгляд, хмурясь из-за нескладывающейся информации, потому что он не понаслышке знал, что у этих банд были достаточно личностные конфликты уже давно. Но и причин не верить Редфилд у него не было — она всегда излагала так, как хотела; говорила то, что и имела в виду, да и собиралась сделать. Из её слов всегда была лишь пара несостыковок: во-первых, когда она хотела соврать во благо чему-либо, во-вторых, когда не уточняла свою информацию. Однако даже это не давало ему повода сомневаться в Клэр до конца.       — Чувствую, намечается веселый вечер у нас двоих, — рыжеволосая резко поднимается на ноги, разминая затекшую шею и выуживая из кармана собственного пиджака кошелек, чтобы следом оставить несколько купюр за обоих, — доставайте ключи от машины, детектив Кеннеди, мы отправляемся в резиденцию. Не могу же я вас оставить ни с чем, да и раз уж вы вытянули меня из штаба, — Редфилд накидывает себе на плечи черный пиджак и подмигивает ему, грациозно разворачиваясь на каблуках своих любимых туфель и направляясь к выходу.       А Леон Кеннеди быстро поднимается за ней и смотрит вслед, задумываясь над её игривым настроением: неужели дождь настолько сильно повлиял?       Клэр Редфилд впервые расплачивается за них (не учитывая пару случаев в баре) вместо Леона Кеннеди.       Клэр Редфилд впервые самостоятельно предлагает свою помощь вместо просьб Леона Кеннеди.