Werewolf

Старк появился в коттедже спустя ещё двадцать минут напряжённого молчания. Питер боялся даже взгляд поднять, боялся чем-то не понравиться — помнил про то, что Дэркс обещал сделать с ним, если от него откажутся потенциальные покупатели. Перед глазами маячил только ковёр, на котором пришлось сидеть. Он был красивым — белый, мягкий, словно мех, пушистый. Такой же, как уши Лиз — девушки, которую какое-то время держали в соседней клетке. Они общались, поддерживали друг друга, и Питер тогда впервые испытал тёплое чувство влюбленности. Оно такое приятное, колющее восторгом где-то в груди. Единственное хорошее, что произошло с ним за последнее время — оно било этим удовольствием прямо в голову, в мозг, будто электрический заряд, как какой-то наркотик или алкоголь. Они поцеловались один раз, и это было самое прекрасное ощущение, которое только можно было испытать. А утром её куда-то забрали. Питер не знал, куда, ему ничего не говорили, но следующей ночью пришли трое. Его били и насиловали почти до рассвета. Сквозь узкое тюремное окошко скромно проник лучик солнца, когда его, наконец, оставили одного — с синяками по всему телу, с кровоподтеками и кровотечением слизистой, с засосами и багровыми отметинами. Со слезами и диким страхом. Это был слишком очевидный урок, чтобы Питер не уяснил его. — Здравствуйте. Мистер Дэркс? — Старк улыбнулся формальной холодной улыбкой и пожал вставшему мужчине руку. — Именно. А Вы, как я понял, мистер Старк? — Дэркс улыбнулся точно так же — видимо, формальная улыбка для всех одна и та же. Питер боязливо поднял взгляд на Старка, их глаза встретились, и он тут же испуганно опустил голову обратно, только ещё ниже, почти касаясь подбородком груди. Что-то в его лице показалось смутно знакомым, но нормально подумать об этом ему не дали — Дэркс неожиданно схватил за худое предплечье и поставил перед Старком. — Рабу на данный момент пятнадцать лет. Готов выполнять любую работу, какую только дадите. Уши, — он грубо схватил мальчика за кудрявую макушку и чуть наклонил, показывая Старку уши, — леопардовые. Ничем не болен. Только проблемы с сердцем... — Что с сердцем? — Старк тут же взволнованно встрепенулся. — Ничего такого, мистер Старк. Аритмия. Но Вы просто не обращайте на это внимание. Он и с этой болячкой выполняет все, что скажите. — Гарантия, что он не умрет от этого? — Там все не настолько серьёзно, не переживайте. Старк обошёл мальчика вокруг со сосредоточенным выражением лица, задумался о чём-то, нахмурив брови. — Ах, да, ещё. Недавно он сбежал. Вы аккуратней будьте. Чтоб Ваши деньги не слились в унитаз, — Дэркс продемонстрировал поводок и ошейник. Глаза Старка осветились какой-то холодной потаённой злостью, налились такой тяжестью, от какой даже Питер испугался, сердце у него заколотилось с ещё большей скоростью, уши прижались жалобно, и сам он сжался, будто повинный во всех смертных грехах. — Сколько? — голос был тихим, злым. — Двадцать, мистер Старк, — отчеканил Дэркс, сразу же надевая на себя серьёзность. — Пеппер, — Старк посмотрел на девушку, стоящую поодаль от всего этого действия. — Принеси, пожалуйста, кейс с подготовленными деньгами. Пеппер кивнула и удалилась. — Я хочу сказать, что Вы сделали правильный выбор, купив именно этого раба. Он послушный и, главное, тихий. — Мистер Дэркс, все, я его беру, так что нахваливать уже необязательно, — немного раздраженно перебил Старк. Дэркс тут же замолчал, и до прихода Пеппер в комнате царила напряженная тишина — прерывалась она только тиканьем настенных часов, и этот ритмичный звук то успокаивал, то вызывал неприятное чувство тошноты. — Тони, — Пеппер подошла к Старку тихо, тронула его за плечо, и Старк взял кейс из её рук, снова поворачиваясь к Дэрксу. — Значит, тут ровно тридцать тысяч. Кейс тоже недешёвый, можете продать. Но! — видя, как загорелись его глаза, поспешил добавить: — Я добавляю сверху ещё десять не просто так. Вы больше не появляетесь в жизни этого мальчика. Не задаёте лишних вопросов и не пытаетесь докопаться до информации о его дальнейшей судьбе. — К-конечно, мистер Старк, меня не волнует, что вы будете делать с рабом после покупки, — от волнения — аж руки дрожали — затараторил Дэркс, мигом теряя всю свою напущенную уверенность и холодность. — Вот и славно, — усмехнулся Старк, протягивая кейс. — Пойдемте, я вас провожу. Когда они ушли, Питер чуть расслабился — плечи опустились, руки перестали сжиматься в напряженные белеющие кулаки, и дыхание выровнялось. Рядом с этой девушкой было спокойно — она вселяла какое-то тепло, материнское чувство безопасности под рёбрами. Раньше такого никогда не было. Женщины-хозяева зачастую оказывались намного беспощадней и бесчеловечней, чем мужчины. Они делали такие вещи, о которых вспоминать не хотелось — тошнило — от которых сосало под ложечкой и дрожало все тело. Но от этой девушки не хотелось бежать, не хотелось, тем более, приравнивать её к тем, с кем Питеру приходилось жить. Хотелось странно обнять её, но страх — закоренелый, ледяной страх — мешал даже с места сдвинуться. — Ох, как же тяжело притворяться богатеньким ублюдком, — Старк появился в комнате так неожиданно, что Питер вздрогнул, тут же отгоняя от себя мысли — помни! Помни своё место! Ты — раб! Ты не имеешь права даже думать о таком! — У тебя это получилось очень хорошо, — улыбнулась Пеппер. — Уж спасибо, Поттс, — Питер не хотел, но все равно дернулся, почувствовав у себя на шее чужие руки. — Хэй, ребёнок, не бойся. Я просто хочу снять это. Его голос из бодрого и веселого неожиданно превратился в мягкий и какой-то... заботливый что ли. Последний раз такой голос был у тёти — у умирающей тети. От воспоминаний, от противоречивости и противоестественности — с рабом не могут так обращаться! — у Питера закружилась голова. Ошейник больно сдавливал горло, и вдруг неожиданно стало легче дышать, раздражённую кожу на шее приятно обдуло прохладным воздухом. Старк осторожно обхватил мальчика вокруг плеч, легонько подтолкнул, посадил на диван и сел напротив, стараясь поймать отрешённый напуганный взгляд. Пеппер тоже подошла и тоже села, только чуть дальше, с тёплой улыбкой на лице. — Как тебя зовут? — спросил Старк тихо, отмечая, как вздрогнул Питер от его голоса. — К-как... как угодно, господин... — тихо промямлил мальчик и тут же сжался — нет! Говори четко! Никому не нравится бубнение себе под нос. — А как тебя назвали родители при рождении? — Старк знал. Знал почти все о нем — и как его зовут, и как зовут всех его предыдущих хозяев, и что ему приходилось переживать за все свои пятнадцать лет. Руки сжимались сами собой от злобы, как такое можно вытворять с маленьким ребёнком? — но этот вопрос, крошечный шажочек к доверию мальчика. — П-Питер, господин, — прошептал — хрипло, почти беззвучно, как старая кассета. — Хорошо. Питер, я хочу сказать, что здесь ты в полной безопасности. Тебя никто не тронет. И не будет принуждать к чему-то, чего ты не хочешь. Понял? Питер голову поднял, будто его ударили — в глазах мелькнул стыд, испуг и полное неверие. Стало больно от этих слов, захотелось снова в клетку. Нет-нет-нет! Не надо... такие люди тоже были, и не раз. Сначала они казались добрыми, светлыми, помочь постоянно рвались, а потом что-то надламывалось — у всех, как у одного. И они брали доверившегося Питер грубо, жестоко и больно, били почти до потери сознания и оставляли на холодном полу. Верить в доброту людей после такого не хотелось, не хотелось потом, лёжа в густой, уже покрывающейся прозрачной пленкой крови, снова плакать и снова ненавидеть себя каждой клеточкой мозга за излишнюю доверчивость. Сил на неё просто больше не осталось. И Питер решил, что будет проще, будет не так больно, если он не начнёт верить им с самого начала. — Ладно, — Старк тишину не выдержал первым — слишком уж много в ней висело опасности. — Ты хочешь есть? — Н-нет, господин, — сказал Питер отстранённо, и живот обиженно заурчал. Его не кормили уже почти два дня — два дня, когда желудок уже переставал чувствовать себя. — Хорошо. Спать? — Нет. — А чего ты хочешь, карапуз? Ответить на этот вопрос Питер не решился. Ему хотелось убежать отсюда, хотелось покончить с собой, лишь бы больше не быть здесь, хотелось не чувствовать боль, хотелось забыть, что слезы на вкус соленые. — Малыш, — вклинилась в беседу Пеппер мягким ласковым голосом, и грудь Питера снова обдало приятным материнским теплом. — Не бойся, здесь тебя никто не тронет. А ещё ему хотелось верить этим словам. — Ладно, я понимаю, что тебе нужно привыкнуть, — Старк ободряюще улыбнулся. — Пока твоя комната не доделана, поспишь в гостевой. Хорошо? Обещаю, уже завтра к вечеру переберёшься в свою. Питер посмотрел на него так, что снова стало больно — столько недоверия и страха было в этих детских глазах. Старку почему-то вспомнились дети — те самые, обычные дети, которые играют на детских площадках в войнушку и лепят из мокрого песка куличики. Те, которые обзаводятся вторыми половинками, ходят в кино и веселятся с друзьями, готовятся к экзаменам и поступают в престижные университеты. От мыслей этих снова стало обидно. Дети — абсолютно любые дети — должны чувствовать боль только от несерьёзного расставания и страх — только от экзаменов и контрольных. Старк поднялся, поднял за собой Питера и осторожно повёл его наверх — в гостевую комнату, стараясь игнорировать то напряжение, которое проходилось по телу мальчика от любого лишнего прикосновения.