Werewolf

Единственное, что Питер мог чувствовать — это страх. Дикий, пронизывающий до самых костей и внутренностей страх. Совершенно не такой, какой должен быть у десятилетних детей. Неправильный. Слишком неправильный для этого возраста. За деревом, на небольшом просвете от темных стволов — поляне — где они скрывались, что-то упало, женский, причитающий плач в который раз умолял остановиться, а более грубый, озлобленный голос перерубал с корнем эти просьбы: — А ну прекратила истерить, шлюха! Где ты щенков своих прячешь? Отвечай! — кажется, сильный удар по щеке отпечатался в мозгах тонкой струйкой страха. Питер вздрогнул, судорожно вдыхая мокрый воздух. Желание защитить последних родных людей с каждой минутой становилось все невыносимей; дико хотелось выбраться из колючего куста, закрыть её уверенно своей спиной, обнять худыми руками за шею, и плевать, что будет дальше — плевать, если его заберут, лишь бы не трогали маму и тётю — пожалуйста, не надо... — Нет! Стойте! — крик мамы оборвался. Вдруг кто-то резко ухватил мальчика за плечо, и глаза у него потемнели от страха. Он закричал, цепляясь за тяжёлую грубую руку и пытаясь выбраться. — А ну закрой свою мерзкую пасть, щенок мелкий! — рослый мужчина, пропахший сигаретным дымом и алкоголем, кинул его со всей силы на грязную траву, схватил камень и ударил со всей силы по детской кудрявой голове. Рассудок Питера помутился, он с трудом осознал лежащее тело рядом с собой — и с таким же трудом узнал, кто это. — М-мама... — его дрожащая рука потянулась к её бледной окровавленной ладони, попыталась сжать её. — Очнись... — Твою-то мать, эта сука, походу, откинулась, — откуда-то сзади, будто через толщу ледяной воды, послышался раздосадованный голос. — И что теперь делать? — Забей на неё, все равно старая, неинтересно с ней будет. Бери щенка и ту, которая помоложе. Думаю, босс и таким уловов будет доволен. Несопротивляющегося мальчика грубо подняли, перекинули через плечо, и уши у него жалобно прижались к грязному лохматому затылку. Он заскулил, не в силах сделать что-то большее, слезы потекли по его щекам, раздражая кожу, перед глазами вставал образ улыбающейся матери — только теперь улыбка выглядела мертвенно-бледной, сумасшедшей, а лицо — белым, холодным, словно фарфоровая кукла, и со лба не переставал стекать пот вперемешку с почти чёрной багровой кровью...

***

Питер понял, что закричал, только когда проснулся от собственного крика и подскочил на кровати с бешено колотящимся сердцем. Сколько ему уже не снились такие кошмары? Год? Может, два. Наверно, сказывался переезд к новому хозяину. Всегда что-то случалось — от страха, неизвестности и стресса его могло тошнить целыми днями, или снились кошмары, от которых он просыпался мокрый, испуганный и с высокой температурой. — Мерзкое отродье! Только попробуй ещё раз нарушить мой сон, и я клянусь, тебе будет так больно, как ещё никогда не было! Ты понял меня, тварь? — очередной хозяин держал мальчика двумя пальцами за окровавленный подбородок — он ударил его несколько раз, со всей силы, для профилактики, как он говорил. Нет-нет-нет-нет... Мистер Старк слышал, его разбудил этот вскрик... Все кости Питера заныли от болезненного предвкушения новой боли. А когда где-то в коридоре раздался хлопок, и несильный свет озарил тонкую линию под дверью, его мгновенно накрыла страшная паника. Что он с ним сделает? Как отомстит за потревоженный сон? От дикого страха сердце снова дало знать о своей болезни, начиная бешено колотить по рёбрам, и снова вызывала гадкую тошноту где-то в горле, хотелось избавиться от него, выблевать, вытащить через горло, разрезать живот... ...мысли оборвались ровно в тот момент, когда дверь резко открылась и тут же закрылась снова. Питер сжался, уши его мелко подрагивали. — Извините... г-господин... я не х-хотел тревожить в-вас... п-пожалуйста, не надо... не б-бейте... я в-все сделаю... Старк дышал тяжело. И молчал. Питер опасливо глянул на него одним расфокусированным глазом из-под бледных рук. Лица разглядеть не удалось, так же, как и выражение лица. Вдруг силуэт в темноте двинулся в его сторону и заставил тут же снова закрыться. — Хэй, ребёнок, ну чего ты? Я тебя не трону... — охрипшим ото сна, сбитым с толку голосом пробормотал Старк, неуверенно кладя ладонь на горячее предплечье мальчика. Питер еле сдержался, чтобы не выдернуть руку. — Кошмар? — Д-да... — мальчик снова сжался, будто все ожидая удара или хотя бы осуждения. От такого сердце больно защемило. Старку пришлось видеть многих таких мальчишек, все сломленные, напуганные и недоверчивые, словно загнанные в ловушку зверьки. Наверно, этот путь к хрупкому доверию ребёнка проходят все, кто берет таких к себе. — Давно? И как часто? — Ничего серьёзного, господин... я... все нормально... извините, такое больше... не повториться... — голос Питера не был уверенным — он был ломающимся, испуганным, сухим и мокрым одновременно, его грудь мелко подрагивала, и Старк неожиданно понял, почему. — У тебя приступ? Сердце? — Все хорошо. Вам не нужно беспокоиться о таких мелочах... Это «все хорошо» встало поперёк горла, как кость с острыми концами — видимо, их всех так запугивают, с самого детства, внушают, что никому нет дела до их страхов, фобий и болезней. По-другому объяснить причину, по которой Питер так упорно убеждал и себя, и его в своём здравии, не получалось. — Сердце — это не шутки. Мы обязательно навестим врача по этому поводу, — строго сказал Старк и неожиданно, даже для себя, прижал мальчика к себе. Тот сначала дернулся испуганно, чисто на подсознательных инстинктах, после всхлипнул и сжался, ответить на объятия даже побоялся, и от этого снова стало больно и обидно где-то глубоко внутри. Его сердце успокоилось спустя двадцать минут, Старк почувствовал это своей грудью, прижатой к груди мальчика. Спустя ещё несколько минут Питер полностью расслабился в объятиях — и почему-то казалось, что это только стресс и переутомление, не доверие, далеко не оно — и заснул. Чуть посапывал, жмурился и сжимал руки в кулаки, во сне выглядел ещё более беззащитным, уязвимым — как все дети. И как над ними можно издеваться? «Гнилое общество» — подумал Старк прежде, чем осторожно переложить мальчика с себя на кровать, укутать, как следует, в тёплое одеяло и выйти из комнаты, тихо прикрыв дверь. Следующим утром Старк проснулся раньше обычного — то ли из-за ночного инцидента, то ли из-за сбившегося режима сна, точную причину узнать было бы слишком сложно. В любом случае, рабочих он застал ещё не начавшими ремонт в комнате Питера, и тут же поблагодарил бога за это. Не хотелось будить мальчика громкими звуками, присущими любому строительству — дрели, разговоров, возможно, смеха, и неприятного скрипа мебели по линолеуму — пусть поспит. Попросив рабочих приехать попозже и заплатив им сверху за неудобства, Старк спустился вниз, где возле плиты что-то готовила Пеппер. — Зачем ты так рано проснулась? — сонно улыбнулся он, целуя её в губы. — Хотела завтрак тебе и Питеру приготовить, — она пожала плечами. — Как он, кстати? — Даже не знаю, — настроение тут же упало ниже плинтуса при одном только воспоминании об испуганном дрожащем ребёнке. — Вроде успокоился, вроде заснул. Но с этим надо что-то делать. Он же не доверяет людям и делает это, надо заметить, вполне разумно. Даже я им не доверяю. — Тони, — Пеппер отвлеклась от плиты и ласково улыбнулась. — Ты же понимаешь, что Питер начнёт верить тебе только со временем. Не все сразу. — Конечно, я понимаю. Просто невозможно уже, я чувствую себя ублюдком из-за того, что какие-то другие ублюдки внушили ему, что все люди — моральные уроды, — фыркнул Старк недовольно, сведя брови к переносице. — Все Оборотни сейчас такие, — грустно заметила Пеппер. — Тони, я хотела ещё вчера сказать. Надо бы Питера показать нашему психологу. После всего пережитого... — Да, понятное дело. У меня ещё есть дела сегодня, но я постараюсь вернуться к обеду. Отвезу ребёнка в торговой центр — нужно купить ему нормальную одежду, а не эти лохмотья, — Старк с вымученным вздохом включил кофе-машину, обернулся и встретился взглядом с робким взглядом мальчика; Питер стоял в дверях, бледный, напуганный. Его руки, вцепившиеся в потрёпанную дырявую рубашку, дрожали. — О, привет, карапуз. Как спалось? — Х-хорошо, господин, — неуверенно шепнул он, бегая глазами по чистому полу. — Это хорошо, — Старк улыбнулся, еле давя в себе желание задать вопрос о самочувствии ребёнка — понятно же, что он не скажет правду, так толк? — Хочешь поесть? — О, маленькая шлюшка хочет кушать? — хозяин издевательски потряс куском мяса перед голодными глазами мальчика. — Д-да, господин, пожалуйста... — Ха, ты правда думал, что я тебе хоть что-то дам, щенок?! Ты жалок! — Н-нет, господин... — Питер потупил взгляд ещё больше, обнимая себя за плечи, и этот жест был настолько беззащитным, что в груди снова защемило. — Так, понятно, — Старк тяжело вздохнул, подошёл к мальчику, осторожно положил руку на его напряженное плечо и посадил за стол. Пеппер спустя несколько минут разделила яичницу на две части, переложила их со сковороды на тарелки — одну поставила Старку, другую — Питеру. Мальчик недоверчиво вскинул голову. Ему никогда не давали нормальной еды — только какие-то остатки, крошки, чтобы просто от голода не умер. — Я... я м-могу поесть какие-то остатки... вам необязательно на меня тратиться, господин... — тихо сказал, не решаясь взять вилку. — Так, Питер, послушай меня, — Старк тронул его за руку, привлекая внимание. — Во-первых, называй меня Тони или, если хочешь, мистер Старк. Но не господин. Я чувствую себя ужасно от этого. Во-вторых, ты ничего не ел со вчерашнего дня. В лучшем случае, со вчерашнего. Так что, ешь. Если захочешь добавки, мы найдём что-нибудь в холодильнике. Питер смотрел на яичницу голодными боязливыми глазами несколько долгих минут, а после все же взял дрожащей рукой вилку и нацепил на неё кусочек бекона. В этот момент Старк вспомнил про кофе и, наверно, слишком резко встал — мальчик испугался и сжался, думая, что все же это была просто гнусная шутка, и что сейчас у него заберут еду и посмеются в лицо. Старк заметил это, тихо чертыхнулся, но промолчал. Подошёл к кофеварке и спросил через плечо: — Что там дети в наше время любят? Кофе? Какао? Чай? — Питер вздрогнул от голоса, сжал вилку в руке сильнее, но промолчал. — Что будешь, Питер? — Думаю, какао и кофе не очень подойдут, — Пеппер кинула недвусмысленный взгляд на ребёнка. — Да, ты права, значит, чай. Старк поставил чайник и доделал себе кофе. Сел обратно, закрыл глаза и втянул приятный аромат чёрного кофе. Вдруг в памяти всплыли рабочие и ещё недоделанная комната Питера. Черт, надо бы уже с этим разобраться. Он вытащил из кармана телефон, которой в ту же секунду оказался у Пеппер. — Так, поешь нормально, а потом уже работай. — Ладно-ладно, мам, — усмехнулся Старк, поднимая руки в знак капитуляции и все же послушно принимаясь за завтрак. То, что уголки губ Питера чуть дрогнули в слабое подобие улыбки, осталось незамеченным.