20 лет назад, Лонг-Айленд, Нью-Йорк.
Из сна Тони вырвала боль — тупая, пронизывающая боль во всем теле. Он резко вдохнул и тут же болезненно закашлялся. Еле сдержал тошноту в горле, проглотил и, стиснув зубы, приподнялся на локтях. Локти подогнулись от слабости почти сразу, и ему снова пришлось упасть на кровать. Он лежал так, еле дыша, в своей комнате, погружённой в темноту, и прислушиваясь к звукам вокруг, несколько минут. За большими окнами, зашторенными тонкими занавесками, блестел блеклый холодный свет уличных фонарей и редко проезжающих машин. В дальнем углу негромко, как-то угрюмо и тяжело тикали часы, отдавались во всем теле биением, и ритмичность их отпечатывалась с другой стороны черепной коробки. Тони глянул на них грустно, напрягая расфокусированный взгляд, и, приложив почти все свои усилия, сел. Сердце возмущённо стукнуло по болящим рёбрам и рухнуло куда-то в живот, забившись, словно загнанная птица, быстро, тошнотворно и безумно. Рука сама потянулась и чуть погладила ушибленные места, словно стараясь утихомирить ноющую внутри боль. Тони знал, что, надави он сейчас сильнее, она была бы адская. Только спустя несколько минут он услышал какие-то отдаленные негромкие разговоры снизу. И только спустя ещё секунд десять осмысления решился подняться с кровати, удерживаясь за спинку с почти нечеловеческой силой, и, ковыляя, добраться до двери. Голоса стали различимей, интонации — тоже. Говард и Мэри о чём-то энергично переговаривались, шептались, и, только открыв дверь, Тони смог различить суть разговора: — ...Говард, он всего лишь ребёнок! Дети добры! — Нет. Он бы вырос нормальным человеком, если бы ты не лезла! Теперь мне приходиться буквально выбивать из него эту дурь! — Говард, прекрати! — Мэри истерично всхлипнула, и у Тони сердце забилось быстрее и сжалось больно. Плевать, если Говард будет избивать его — он переживет, не сахарный — но не Мэри, только не её. — Ты же... ты же можешь его так убить! — Я всегда рассчитываю силу. Ему ничего, кроме сломанных костей, не угрожает, не волнуйся. Если по-хорошему он не понимает, что делать? Правильно, действовать по-плохому, пора бы ему понять, что спасать щенков в наше время — это моветон. — Г-Говард... — Представь, сын знаменитого Говарда Старка, и спасает каких-то жалких рабов. Немыслимо. Главное, чтоб до прессы не дошло, — Говард по чему-то громко стукнул, ставя точку в разговоре, и дверь в его кабинет спустя несколько секунд хлопнула. Тони дышать даже перестал — от обиды, от горечи, от боли острой, душевной, и боли физической — сглотнул слюну, отдающую металическим привкусом, медленно осел на пол, ноющие рёбра игнорируя. Уткнулся лицом в колени и чуть задрожал, еле удерживая гадкие горячие слезы в глазах.Наши дни
Несмотря на то, что Питер выглядел вполне бодро и даже немного улыбался, когда фильм только начался, к концу он все равно заснул. Сначала Старк, полностью погруженный в происходящее на экране, не заметил этого, только потом, когда уши мальчика забавно сложились к друг другу, а голова начала медленно заваливаться в разные стороны, посмотрел на него. Посмотрел и улыбнулся. Осторожно, чтобы не разбудить, подтолкнул в свою сторону, собираясь подвинуться, но Питер с каким-то сонным доверчивым удовольствием неожиданно устроил свою голову на его коленях. Не дал сдвинуться с места, прижал ноги к животу и тихо засопел, а растерянного Старка снова начал мучать вопрос, как можно причинять вред таким беззащитным, доверчивым существам? «Чёртовы люди!» — зло подумал он и неосознанно положил ладонь на мирно вздымающееся мальчишечье плечо. Убавил громкость на телевизоре, с вымученным вздохом откинулся на спинку дивана. Питер что-то тихо буркнул, но только поерзал и устроился удобнее. Как уснул Старк не понял и помнил смутно, но проснулся точно из-за того, что по коленям вдруг прошёлся неприятный холодок. — Ой... п-простите, м-мистер Старк... — виновато прошептал Питер, поднимая голову с колен и смущенно аллея скулами; на его правой щеке остался красноватый след от долгого сна без движения, кудрявые волосы разметались и почти прикрыли собой виновато прижавшиеся к голове уши. — Я... я не думал... я не хотел вас смещать... Старк, еле проснувшись и ещё не до конца придя в себя, сонно усмехнулся и потрепал мальчика по голове. — Пора стричься. Питер что-то пискнул, от страха глаза округляя, но все же промолчал, понуро опустив голову. — Да шучу я, ребёнок, господи. Не хочешь, не будем. — О, вы проснулись, — Пеппер неожиданно выглянула из кухни и улыбнулась, посмотрев сначала на притихшего Питера, а после — на Старка. Она на секунду исчезла из поля зрения и появилась с телефоном в руке. — Тони, тебе Стив звонил. Говорил, что срочно, и чтоб ты ему перезвонил. — Ох, ладно, — Старк поднялся с дивана, разминая затёкшие мышцы, подошёл к Пеппер и взял у неё телефон. — Опять забываешь его везде, где только можно, — карикатурно-укоризненно улыбнулась она. — Ну прости меня, грешного, я кино с ребёнком смотрел, — Старк с виноватой улыбкой кивнул на мальчика, до сих пор сидящего на диване с сонным выражением лица. — Так, Питер, иди пока завтракай. Я к вам позже присоединюсь. Он дождался неуверенного кивка от Питера и, поднявшись наверх, скрылся в своём кабинете. Набрал Стива и приложил телефон к уху. Гудки шли не долго. — Тони, — выдохнул Стив, будто с облегчением. — Что случилось? — Старк против воли напрягся от такого голоса друга. — Помнишь ту девчонку? Мишель, кажется, зовут. — Ну да, она же решила уйти. — Да... но мои ребята нашли её вчера поздно вечером. К ней какие-то пьяницы пристали. Продали бы, наверно, с радостью, за алкоголь. — Черт, — выругался Старк тихо. — Недолго бегала. Где она сейчас? — У нас. Приезжай, нужно вместе думать, что с ней делать дальше.