A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

Следующие несколько дней прошли по большей части так же, как и предыдущие. Джеймс продолжал кормить, стимулировать дефекацию и чистить Сарджа, а тот продолжал свои решительные усилия научиться ходить и стоять. С каждым последующим днем он чуть больше в этом преуспевал и становился все увереннее в себе, хотя это все еще больше походило на волочение всех четырех ног по полу. Но с каждой попыткой у него получалось идти все дальше и дальше, а его лапки хоть и оставались по-прежнему неуклюжими, были немного лучше скоординированы. Джеймс всегда поощрял и хвалил его за попытки, в конце каждого усилия почесывая щенка за ушами, а затем целовал его в нос или в живот, на которых теперь было гораздо меньше грязи. На сегодняшний день Сардж был у Джеймса уже чуть больше недели, хотя он явно не чувствовал, что прошел такой долгий срок. Но время шло, и назначенная ему терапия возобновлялась уже завтра. И в первый раз после того, как их пути пересеклись, Джеймсу придется оставить Сарджа одного. С учетом времени, затраченного на дорогу, это займет всего лишь два с половиной часа, но на данный момент это будет самый долгий срок, на который они с Сарджем когда-либо разлучались, и Джеймс решил, что ему нужно устроить тестовое испытание, чтобы убедиться, что все прошло гладко. Вдобавок, несмотря на то, что Джеймс был дотошным и настолько аккуратным, насколько было возможно, забота о щенке была грязным занятием, и теперь вся его одежда была выпачкана смесью для щенков, слюной и различными другими веществами, которые, как он знал, будут оскорбительными для его попутчиков в поезде, а также вдохновят капитана МакАдамса на очередную лекцию о надлежащем внешнем виде. Ему нужно было снова отправиться в прачечную. Поэтому Джеймс накормил Сарджа, а затем посадил щенка в его маленький вольер, убедившись, что электрогрелка была включена, а также разложив множество мягких теплых одеялец, чтобы Сардж мог там прикорнуть, а потом снова собрал свою одежду в наволочки и вышел из дома впервые практически за восемь дней. Понадобилось менее двух часов, чтобы выстирать и высушить всю его одежду, но к тому времени, когда Джеймс вернулся в квартиру, сразу же стало очевидно, что что-то было очень, очень неправильно. Сарджа не было в вольере, где он его оставил; фактически вольер был перевернут, а все аккуратно расстеленные одеяльца разбросаны по полу. Рядом с лежанкой Сарджа была небольшая лужица мочи, но самым худшим и абсолютно точно самым страшным из всего было то, что он мог услышать жалобный, тихий скулеж страдающего щенка, который втиснулся между стеной и книжной полкой. - О нет, о нет, о нет, Сардж, в чем дело? Что случилось? Джеймс очутился там менее, чем через секунду, а его белье осталось забытым на полу возле двери. - Пожалуйста, будь в порядке, пожалуйста, будь в порядке. Дрожащими руками он потянулся к щенку и очень осторожно обхватил его ладонями, приподнимая Сарджа, чтобы получить возможность осмотреть щенка. Во всяком случае, он, по-видимому, не пострадал; не было ни крови, ни ран, которые он мог бы обнаружить. У щенка во рту не было ничего, чем он мог бы подавиться, и его дыхание, казалось, было в порядке. Он был немного холодным, но не сильно, так как, к счастью, в квартире загудели батареи. Но Сардж все еще дрожал и не переставал скулить, и этот ужасный, отвратительный звук врезался в сердце Джеймса хуже, чем ножи. Казалось, он продолжался целую вечность, но на самом деле всего лишь несколько секунд, пока Джеймс не прижал его ближе, прислоняя к своей груди, чтобы Сардж мог почувствовать постоянную спокойную частоту его сердцебиения. И только тогда этот плач прекратился, и Сардж с последним душераздирающим хныканьем притерся еще ближе к груди Джеймса. - Что случилось, а? Почему ты это сделал? Я уходил меньше, чем на два часа. Что с тобой? Почему ты так расстроился? – спросил он, осторожно массируя кончики ушей Сарджа, его макушку и бесконечный, бесконечный бархатный пушок на меховой спинке щенка. *Я не думаю, что ему нравится оставаться одному.* - Но я же уходил ненадолго! – ответил он, продолжая все это время постоянно поглаживать мех Сарджа. *Два часа, два года, пять, десять.* В голосе Оно звучали необычные интонации. Этот голос был безжизненным, наполненным опаской и странным, странным, непрошеным пониманием. *Разве в действительности есть какая-то разница? Нет ничего страшнее чувства, что тебя бросил тот, кто постоянно обещал, что никогда тебя не оставит.* Горло Джеймса внезапно стало суше, чем асфальт в самый жаркий летний день, а его язык обожгло. Поскольку это чувство было ему знакомо, так сильно знакомо, но Джеймс не думал, что еще кто-либо или что-либо его поймет, особенно какая-то программа, которую использовала ГИДРА в попытке заставить его вернуться. - Как… как ты об этом узнало? Оно не ответило на его вопрос, вместо этого заметив: *Тебе придется разобраться с кое-чем другим, потому что это никогда не сработает, пока ты этого не сделаешь.* А затем Оно исчезло так же быстро и так же безмолвно, как и пришло. Что вообще-то было хорошо, потому что Оно было право. Его затея не сработала, и Джеймсу нужно было что-то придумать и притом быстро, потому что его следующий сеанс с МакАдамсом запланирован на 13.30 завтрашнего дня, и он знал, что если он его пропустит, то чертовски дорого за это заплатит. Но Джеймс так же знал, что сделает все, что в его силах, чтобы Сардж больше никогда не издавал таких звуков. *** - Ну привет, Сардж, и его хозяин, - поздоровалась с ними обоими Тара, поднимаясь на ноги с того места, где снова присела на корточки, пополняя товары на полках. Но на этот раз ее улыбка была живой и непринужденной, когда она шагнула вперед. – Как у вас двоих сегодня дела? - Мы оба в порядке, спасибо, что поинтересовались, - ответил он, едва подавляя жгучее желание отступить, когда ее руки потянулись к Сарджу. Но Тара была добра к нему, она все еще оставалась добра по отношению к нему, и она помогла Джеймсу в прошлый раз. Это вселяло в него надежду, что она продолжит в том же духе и сегодня, поэтому Джеймс позволил ей взять щенка у него из рук, тщательно отслеживая каждое ее движение, пока она подняла Сарджа к самому лицу, чтобы поцеловать его в нос. - Посмотри-ка на себя. Ты уже стал больше. И чувствуется, что с последнего раза ты немного прибавил в весе, - заметила она, прежде чем снова обратить свое внимание на Джеймса. – Вы хорошо потрудились. - Он уже начинает учиться ходить… ну, на самом деле, ковылять. Но, тем не менее, он продолжает предпринимать попытки, и он очень настойчив. - Ну, конечно же, так и есть, - сказала она, укладывая Сарджа на предплечье, чтобы почесать его живот. – Потому что ты просто самый умненький маленький Сардж, не так ли? - Да-да, он такой, - услышал Джеймс свое собственное гордое признание. Тара снова ему улыбнулась, на этот раз еще шире, настолько широко, что в уголках ее глаз собрались морщинки. И он вспомнил и это тоже. Именно так проявлялась ее доброта. Она демонстрировала ее точно так же и в прошлый раз. Так что Джеймс глубоко вздохнул и положился на удачу. - И мне жаль вас беспокоить, но мне снова нужна ваша помощь. - Да? – спросила она, как будто ждала этой просьбы все это время. - У вас есть, гм… у вас есть куртки для щенков подходящего для Сарджа размера? – наконец, спросил он. – Может быть, в розовом цвете, чтобы соответствовать его ошейнику? На этот раз, когда Тара улыбнулась, ее улыбка была настолько широкой, что на щеках появились ямочки. *** - Что это, черт возьми, такое? – прорычал на следующий день капитан МакАдамс ровно в 13.32, когда Джеймс появился на приеме. - Это щенок. Джеймс находился в замешательстве; он думал, это было совершенно очевидным. - Что он здесь делает? – продолжал капитан МакАдамс тем же самым тоном. Джеймс опустил взгляд на Сарджа, который снова оказался в своей любимой позе, свернувшись калачиком на груди Джеймса, с головой, выглядывающей из верхней части его распахнутой куртки. - Спит. Совсем неподалеку Джеймс услышал фырканье Оно. - Я это вижу. Что вы с ним делаете? - Держу его. И опять же, Джеймс подумал, что это было очевидно. Но с другой стороны, он никогда не считал капитана МакАдамса самым умным человеком, и его нынешняя тактика получения информации ни в малейшей степени не изменила восприятия Джеймса. - Зачем? – настаивал капитан МакАдамс, на этот раз стиснув челюсть. - Чтобы держать его в тепле. - Сержант Барнс, - кулаки МакАдамса сжались в дополнение к стиснутым челюстям, и Джеймс был уверен, что мог видеть, как его глазные яблоки начинают пульсировать. – Возможно, мне следует уточнить вопрос. Что вы делаете здесь с этим животным… - Это щенок. - И зачем вы принесли его в мой кабинет? – закончил возвышающийся над ним МакАдамс. Ох, так вот что он хотел знать. И опять же, это казалось очевидным для Джеймса, но он предположил, что должен объяснить. - Я взял себе щенка. - Вы взяли его? - Да. - Когда? - На прошлой неделе. - На прошлой неделе? - Да. Похоже, что именно с этого места капитан МакАдамс решил, что ему нужно поменять свою стратегию. Разжав челюсти и кулаки, он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, на несколько секунд задержал дыхание, а затем тяжело выдохнул. *Ну началось* - Должен сказать, сержант Барнс, я крайне в вас разочарован, - начал он, качая головой. – Когда я согласился на перерыв в наших сеансах на праздники, я думал, это будет для вас неплохим опытом и возможностью определить, насколько хорошо вы в состоянии справляться самостоятельно. Я подумал, что это даст вам возможность обрести некоторую независимость… *А потом приползти обратно, выпрашивая внимания.* - … а также потратить некоторое время на размышления о том, какими будут ваши дальнейшие цели. И пока что, к сожалению, я разочарован, но не могу сказать, что удивлен. Несмотря на то, что казалось… - Почему? – спросил Джеймс, делая то, чего никогда не совершал раньше – перебивая капитана МакАдамса в середине одной из его обличительных речей. - Простите? - Почему вы разочарованы? – настаивал Джеймс, удивляясь, почему ему постоянно приходится повторять очевидные вещи. Насколько ему было известно, у капитана МакАдамса не было никаких проблем со слухом. - Потому что совершенно ясно, что у вас нет никакого самоконтроля, особенно если вы остаетесь без надзора в течение длительного периода времени. - Этого нет в списке. - В списке? - В списке запрещенных видов деятельности. Я проверил. Существовал целый перечень вещей, которыми Джеймсу было запрещено заниматься, и который он был вынужден подписать в начале своего испытательного срока. В нем было более трех сотен пунктов, запрещавших ему выезжать за пределы города, приобретать собственный автомобиль без предварительного согласования, инициировать контакт с любым членом ГИДРы (*ага, разбежался*), и даже доходило до того, что Джеймсу не позволялось вступать в романтические отношения без первоочередной проверки на безопасность всех потенциальных кандидатов. Но нигде, нигде в этом списке (а Джеймс дважды его проверил) не было сказано, что он не может завести себе питомца. - На самом деле, учитывая все предоставленные вами рекомендации, это казалось логичным выбором. - В самом деле? Почему же? – усмехнулся МакАдамс. - Повышение ответственности, поддержание установленного режима, чтобы развивать чувство уверенности. Физическая активность, которая помогает обеспечивать максимальную результативность, а также взаимодействие с тем, кто послужит стимулом к общению для улучшения общей когнитивной функции. Джеймс посмотрел на Сарджа, на его макушку, которая походила на мягкий шарик теплого коричнево-черного меха, торчащий из щели между его толстовкой и грудью, и осторожно начал поглаживать его уши. - Плюс ко всему, он милый. - Он… милый, - бесцветно повторил МакАдамс. - Да. Очень, - согласился Джеймс. - И все же, сержант Барнс, если вы рассматривали возможность завести себе животное, нам нужно было сначала это обсудить, чтобы мы могли разработать план и следовать соответствующим протоколам… - Этого не было в списке, - снова сказал Джеймс. - Да, мне об этом известно. Но все же… - Поэтому я оставляю щенка.