A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

Она по-прежнему оставалась его любимой соседкой, самой тихой и неприметной на этаже. И она продолжала улыбаться и кивать ему всякий раз, когда их пути пересекались. Она заметила Сарджа, конечно же, она его заметила - Джеймс никуда без него не выходил - и начала улыбаться и ему тоже. Джеймс не сказал бы, что она ему нравится, но если бы его прижали к стенке, он бы с легкостью признал, что она довольно славная. Все изменилось в один прекрасный день в середине февраля, когда Джеймс, возвращаясь домой во вторник, после своего сеанса с МакАдамсом, увидел, что она стоит перед лифтом. Он был один-единственный, который обслуживал все здание, и помимо того, что в нем неизменно пахло рвотой, мочой и марихуаной, лифт к тому же довольно часто выходил из строя. Для Джеймса это обстоятельство никогда не имело значения; вместо лифта он всегда поднимался по лестнице. Но когда он вошел в здание, смахивая несколько снежных хлопьев, осевших на мех Сарджа, он увидел свою соседку с четырьмя большими сумками продуктов, сложенными у ее ног. Женщина сыпала проклятьями, многократно нажимая на кнопку вызова, несмотря на четкое объявление «Не работает», приклеенное к его дверям. - Он не работает, - сказала соседка, поворачиваясь на звук закрывающейся за Джеймсом двери и закатывая глаза. Джеймс взглянул на объявление, а затем снова посмотрел на соседку, потому что ему казалось совершенно очевидным, что лифт не работал. - Да, я знаю, - фыркнула она. – Но у меня все эти продукты, которые нужно положить в холодильник, прежде чем они испортятся, и как, черт возьми, я должна поднять их по этим дурацким ступенькам, чтобы они не протухли, если этот дурацкий лифт не работает. Она глотала звуки в словах, выговаривая их с легким акцентом, который приятно журчал, словно песня, усиливаясь в конце каждого слова. Он полагал, что это был испанский или какая-то его разновидность. И Джеймс, безусловно, понимал, как важно не позволить любой еде пропасть даром. Поэтому, даже без понуканий Оно, Джеймс шагнул вперед, протягивая руку. - Если хотите, я могу вам их донести, - предложил он тихим голосом. – Если вы считаете, что сами сможете подняться по лестнице, то я пойду. - Ох, смотрите-ка, он заговорил, - сказала она, но в ее словах не было грубости. Во всяком случае, она всем своим видом выражала скорее удивление, чем какие-то другие эмоции. – И да, я могу сама подняться по лестнице. Знаешь, я не такая уж и старая. Просто сумки тяжелые. - Я никогда такого не говорил, - Джеймс убедился, что ясно высказал свое мнение, уже наклонившись, чтобы взять три сумки в левую руку, а оставшуюся – в правую. - Будь осторожен, - предупредила она. – В этой сумке яйца. - Хорошо, - согласился Джеймс. А затем, поскольку он знал, что Оно скажет ему произнести эти слова, если он этого не сделает, Джеймс кивнул в сторону лестницы и сказал: - Дамы вперед. Это заняло немного больше времени, чем если бы они с Сарджем просто поднимались сами по себе. Но его щенок был терпеливым и радостным, каким он был всегда, свернувшись в тепле между толстовкой и грудью Джеймса и, в конце концов, они преодолели все три лестничных пролета до ее двери. - Спасибо, - сказала она, протягивая руку к своей дамской сумочке – большой фиолетовой штуковине, в которой ей пришлось копаться в течение нескольких мгновений, прежде чем найти свои ключи. Отыскав их, она повернулась, чтобы одарить их с Сарджем теперь уже знакомой улыбкой. Но вместо ее обычного кивка на этот раз она потянулась свободной рукой к щенку, чтобы почесать его за ушами, не спрашивая разрешения. Это было большое «ни-ни», по крайней мере, в понимании Джеймса, но Сардж, похоже, не возражал, и его язык высунулся наружу, пока он счастливо пыхтел от ее действий. - Такой хорошенький маленький перрито*, - продолжила она, не прекращая почесывания. – Приятно видеть, что у тебя наконец-то появилась какая-то компания. Джеймс не знал, как на это отреагировать, поэтому в ответ сказал первое, что пришло ему в голову: - Вы много готовите. - Что? – спросила она, опуская руку, чтобы взглянуть на Джеймса. - Вы много готовите, - повторил он. – Иногда я чувствую запахи. Они приятные. Мне нравится. - Ох, а ты? – снова усмехнулась она. Джеймсу нравилось, как она смотрелась с этим выражением. - Но вы живете одна и постоянно готовите, - он взглянул на сумки, лежащие у их ног. – И покупаете много продуктов. Ее улыбка полностью не исчезла, но стала натянутой и вымученной, как будто на нее давила какая-то тяжесть. - Я делаю это для своего мужа, - в конце концов, сказала она. - Вы замужем? - Да, сорок два года. - Я никогда не видел вашего мужа. На данный момент это официально был самый длинный разговор, который состоялся у Джеймса с кем-либо, кроме Сарджа и Тары. - Он больше здесь не живет, - пояснила она с тяжким вздохом. – Он поселился в учреждении «Как дома» на Брод-стрит. У него слабоумие, которое стало таким серьезным, что я больше не смогла самостоятельно о нем заботиться. Он мало что помнит, но все еще любит есть мою стряпню, поэтому я готовлю для него и стараюсь почти каждый день приносить ему что-нибудь поесть. - Ох, - это было все, что мог сказать Джеймс. Как он должен был реагировать на нечто подобное? – Мне жаль. - Это не твоя вина, - мягко сказала она Джеймсу. – И я с этим справилась. Иногда это все, что мы можем сделать, верно? - Да. Конечно, он знал, что иногда все, что ты можешь сделать – это просто принять ситуацию. - Как бы то ни было, молодой человек, у тебя есть имя? – спросила она. - Джеймс. - Очень приятно наконец-то с тобой познакомиться, Джеймс. Меня зовут Тереза. Спасибо за твою сегодняшнюю помощь, - она кивнула на сумки с продуктами. – И если тебе нравятся запахи моей готовки, я сделаю для тебя нечто особенное, чтобы поблагодарить за то, что ты поднял мои продукты по лестнице. - Вы не обязаны этого делать. Он поступил так не потому, что ожидал получить что-то взамен. На тот момент это просто казалось правильным решением. - Не будь смешным, - выбранила она, но ее голос вновь стал ласковым. – Доброе дело заслуживает награды. И я люблю готовить, а ты выглядишь так, словно тебя нужно чуток откормить. - Я не такой уж худой, - проворчал он, роясь в кармане в поисках собственных ключей. - Нет, теперь уже нет, - посмеялась она над Джеймсом. – Но любой женщине нравится мужчина, у которого есть немного мяса на костях. А затем она открыла свою дверь, взяла продукты и вошла внутрь, как раз в тот момент, когда Сардж согласно тявкнул. Предатель. *** На следующий день, когда Джеймс вернулся со своей третьей за сегодня прогулки с Сарджем (приучение к туалету все еще оставалось задачей, над которой они работали), в его дверь постучали. Джеймс удивленно дернулся, потому что никто, ни разу с тех пор, как он сюда вселился, не стучал в его дверь. Хотя это, казалось, не имело никакого значения для Сарджа, потому что он бросился к двери и принялся лаять. - Сардж, к ноге, - сказал Джеймс. На этот раз Сардж подчинился, и как только он сел, Джеймс щелкнул кликером, которым начал пользоваться, чтобы подкрепить желаемое поведение, сунул Сарджу угощение и потрепал его по голове, приговаривая «Хороший мальчик» (потому что некоторые аспекты их тренировок определенно шли лучше, чем убеждения Сарджа в том, что ему нужно «выйти» на улицу, и Джеймс знал, что должен был поощрять желаемые результаты положительным подкреплением), когда стук снова повторился. - Стоять, - скомандовал на этот раз Джеймс, еще раз щелкнув кликером и дав щенку очередное угощение, прежде чем заглянуть в темный глазок и увидеть Терезу, которая стояла в коридоре, держа в руках миску, покрытую фольгой. - Здравствуйте, Тереза, - сказал он, открывая дверь, а затем быстро наклонился, хватая Сарджа за ошейник, прежде чем он выбежит в коридор. Когда он поднял голову, Тереза рассмеялась над ними обоими. - Он определенно шкодник, не так ли? - Он всего лишь щенок, - признался Джеймс. – И я только начал его дрессировать. Но даже он мог признать, что в его голосе самую малость сквозило что-то вроде нежности. - Да, в конце концов, на это нужно время, - согласилась Тереза. – И совершенно ясно, что он просто без ума от тебя. Когда Джеймс опустил взгляд, Сардж действительно смотрел на него во все глаза, шумно дыша от радости, даже если и плюхнулся задницей ему на ногу. - Глупый пес, - пробормотал он. Сардж залаял в ответ. – Я могу чем-то вам помочь, Тереза? – Джеймс снова обратил свое внимание на соседку. - Нет, - покачала головой она. – Я просто хотела угостить тебя этим в качестве благодарности за вчерашнее. Она протянула ему миску. - Я говорил вам, что в этом нет необходимости. - Знаю, что ты это говорил. Но я же сказала, что все равно собираюсь это сделать. А теперь поторопись и съешь это, пока все еще горячее, и дай мне знать, что ты об этом думаешь. Она сунула ему миску, вынуждая взять ее в руки, а затем развернулась и пошла обратно в свою квартиру, оставляя Джеймса стоять на месте, держа теплую миску с супом, пока все это время у него на ноге сидела собака весом в двадцать пять фунтов. *** Пятнадцать минут спустя, после того, как Джеймс вылизал свою миску дочиста, настала его очередь постучать в дверь Терезы с Сарждем подмышкой и вымытой посудиной в свободной руке. - Что это было? – спросил он сразу же, как только Тереза открыла дверь. - Тебе понравилось? – с улыбкой ответила она. - Это было лучшим, что я когда-либо ел, - признался он. - Я рада, - Тереза снова засмеялась над ним. – И это называется позоле. - Позоле? – он тщательно повторил это слово, стараясь соответствовать ее произношению. - Да. Это тушеная свинина с мамалыгой. Очень популярное в Мексике блюдо. - Вы можете научить меня, как его готовить? – спросил он. - Джеймс. – Ее голос, так же, как и взгляд внезапно стали очень резкими. – Ты очень славный молодой человек и хороший, тихий сосед. Но ты не можешь просто взять и попросить кого-то выдать тебе секретный рецепт их семьи. Ох. Джеймс не мог скрыть своего разочарования. Он полагал, что Тереза была права, и был уверен, что если поищет, то сможет найти рецепт где-нибудь на YouTube. В чем он не был уверен, так это в том, будет ли этот рецепт так же хорош. - Ох, - сказал он, на сей раз вслух. – Я прошу прощения. Он отступил на шаг и направился к своей квартире. - А теперь погоди-ка минутку, - сказала ему Тереза. Когда Джеймс оглянулся, она выпятила бедро и облокотилась на дверной проем. – Как насчет того, чтобы я заключила с тобой сделку? - Да? - Если ты будешь помогать мне носить по лестнице продукты, поскольку этот дурацкий лифт, похоже, больше никогда не заработает, взамен я буду готовить тебе что-нибудь поесть. Как это звучит? - Восхитительно, - выпалил Джеймс, прежде чем смог себя остановить. Это заставило Терезу рассмеяться. - Хорошо, - кивнула она и отошла от двери. – А теперь заходи-ка сюда, у меня осталось немного излишков, а ты по-прежнему слишком худой. Да и следующая серия «Альма де ля Тигра»** вот-вот начнется. Мы можем вместе ее посмотреть, пока ты ешь. - Альма де ля Тигра? – переспросил он, чувствуя, как на лбу образуется складка. - Мой телесериал, - сказала она, взмахнув рукой. - Телесериал? Джеймс знал, что означало это слово, или считал, что знал. Но на данный момент в его сознании это было просто словом, и он не мог понять, почему Тереза казалась такой увлеченной при его упоминании. - Он идет каждый день в половине десятого. И сегодня мы наконец-то должны выяснить, кто из этих ублюдочных близнецов приходится настоящим отцом ребенка Амелии, - продолжила объяснения Тереза, пока вела его в свою гостиную. - А это важно? - Это очень важно. Мы несколько недель ждали, чтобы узнать, кто все-таки отец! – настаивала она, указывая на диван. - Ладно… - Не волнуйся, ты сам все увидишь, - сказала она Джеймсу, разворачиваясь и направляясь на кухню. – Давай я принесу тебе еще одну миску позоле, а потом все тебе объясню, пока мы будем смотреть. Решив поверить ей на слово, Джеймс сел. Потому что независимо от того, что думали по этому поводу капитан МакАдамс или даже Оно, Джеймс был не так уж глуп. *** Позже, той же ночью, когда Джеймс лежал в постели, обернувшись вокруг Сарджа, в его животе было тепло и сытно от свинины с мамалыгой, и ему было любопытно, что дальше предпримет Филипп, поскольку тот не был отцом ребенка Амелии, и как только его глаза окончательно закрылись, появилась едва уловимая дымка запаха, который всегда щекотал его нос – запаха сигаретного дыма, а теперь и чего-то еще, чего-то такого, что не ощущалось раньше, аромат немного отдавал ветивером***, немного мускусом, когда Джеймс услышал голос Оно: *Говорил же тебе, что она милая пожилая леди.* ** И таким образом, в жизни Джеймса началась новая глава. Раз или два в неделю он помогал Терезе поднимать ее продукты по лестнице, и один или два раза в неделю она вознаграждала его за труды едой, если он соглашался смотреть вместе с ней сериалы. Вкусные, сытные домашние блюда отличались от всего, что он когда-либо пробовал, и были намного лучше его собственных усилий, несмотря на то, что эти попытки становились более удачными. Но Джеймс должен был признать, что сериалы были так же хороши. Там всегда был кто-то, кто придумывал безумный план завладеть ранчо, украсть семейное состояние или скрыть истинное происхождение неизменно тайного ребенка. В этих сериалах хоть и перегибали палку, но они все равно странно затягивали, и Джеймс обнаружил, что с нетерпением ждет каждой серии, а также резких комментариев Терезы относительно действий всех и каждого на экране. Она была немного требовательной, но не раздражающей, и Джеймс, несомненно, в прошлом сталкивался с теми, кто был гораздо хуже. И, кроме того, никто из его предыдущих обработчиков никогда не кормил Джеймса после того, как он выполнял те задачи, которые они на него возлагали, при этом скрежеща зубами от всего того, что творил Умберто в сегодняшней серии. После того первого раза, Тереза больше никогда не относила ему миски с едой. Вместо этого она настаивала, чтобы он следовал за ней в квартиру и садился на диван перед телевизором, чтобы они могли вместе поесть и посмотреть ее сериалы. Ее квартира была больше, чем у него; отдельная спальня, а не просто студия, но она была более загроможденной. Квартира была заполнена множеством мелких безделушек и старинных вещиц, собранных в течение жизни. Но ему казалось, что это подходит Терезе, и она никогда не жаловалась на то, что когда он к ней присоединялся, то постоянно брал Сарджа с собой. По правде, она, казалось, находила их взаимодействие забавным, всегда снисходительно улыбаясь, когда Джеймс пытался закрепить любую новую команду, которую вводил в их репертуар. У нее даже был свой собственный питомец – черепаха по имени Чико, которая свободно разгуливала по квартире. Джеймс думал, что держать ее в качестве домашнего любимца было самым странным решением, но Сардж был ею очарован, следуя за черепахой из комнаты в комнату, всякий раз, когда они там оказывались. (Или, по крайней мере, так продолжалось до тех пор, пока однажды Сардж не подошел слишком близко или не стал слишком надоедливым, и в отместку Чико укусила его за нос. Сардж завизжал от боли, мотая головой из стороны в сторону, в то время как в нее вцепилась Чико. К счастью, обошлось без крови, даже если Джеймсу хотелось вышвырнуть эту проклятую черепаху в ближайшее окно, пока Тереза смеялась так, словно это была самая забавная вещь, которую она когда-либо видела. После этого всякий раз, когда они находились у нее в квартире, Сардж оставался на месте, свернувшись калачиком у ног Джеймса, а Чико выглядела очень самодовольной). Но в целом Джеймс полагал, что Тереза была достаточно приятной компанией, даже если у него было очень мало вариантов для сравнения. И она никогда не давила слишком сильно и не пыталась вторгнуться в его личную жизнь. В какой-то момент она спросила, есть ли у Джеймса какая-нибудь семья, и все, что он мог сделать - это тихо ответить «Нет», и Тереза оставила эту тему. Но, по-видимому, она тоже не хотела распространяться о своей собственной истории, за исключением случайного упоминания о ее муже Педро. Джеймс предположил, что у нее тоже есть свои секреты, ошибки или бремя, которыми она не горела желанием делиться. И это было хорошо; он, конечно же, мог это понять, и, таким образом, желание каждого из них иметь свою личную жизнь было чем-то, что их объединяло. Вместо этого они разговаривали на другие темы во время рекламы, пока совместно трапезничали: обычно о приходах и уходах своих соседей. Может, Тереза и была относительно тихой, но это не значит, что она была ненаблюдательной или не делала собственных выводов. - Они снова ругались в 3В прошлой ночью. - Барри и Люсинда, эти двое всегда ругаются, - сказала Тереза, возвращаясь с кухни, где сложила их миски в раковину. - Он снова напился. - Он алкоголик. - Не понимаю, почему она просто не переедет к своей сестре на Лонг-Айленд? - Потому что у нее ситуация не лучше, чем у Люсинды. Я думаю, она разведена, но живет с тремя собственными детьми в еще меньшей квартире. Эта затея не сработает. - Она могла бы переехать куда-нибудь еще. - Куда? У нее нет работы, а арендная плата в этом городе слишком высока. Она не может себе этого позволить. Джеймс ничего не мог возразить по этому поводу, он и сам открыл для себя эту истину. - Как ты думаешь, он ее бьет? – поинтересовался он вслух, откуда-то вспоминая, что иногда происходили вещи, о которых все знали, но никто или, ладно, почти никто ничего не говорил. - Я так не думаю, - покачала головой Тереза, положив на колени подушку. – Я не слышала ничего подобного. Но для издевательств не обязательно нужен кулак. Это тоже было правдой, и Джеймс не мог не задаться вопросом, что было хуже и сможет ли он еще что-нибудь сказать по этому поводу. Однако не все их разговоры были удручающими. Тереза любила задавать вопросы о Сардже, на которые Джеймс был более чем счастлив отвечать. И она любила поболтать о своих сериалах. Дело дошло до того, что они даже обменялись номерами мобильных телефонов, и ее номер теперь стал одним из немногих, которые хранились в его не-ЩИТовом телефоне, поэтому она могла писать ему сообщения всякий раз, когда возвращалась из магазина с сумкой продуктов, чтобы он мог встретить ее в подъезде. Она была рада время от времени делиться с ним едой, если Джеймс соглашался посидеть с ней и посмотреть телевизор, и он был более чем счастлив ей это предоставить. По его мнению, это был абсолютно честный обмен. К тому же, спустя несколько недель после того, как все это началось, Джеймс обнаружил, что иметь компанию было действительно приятно. Даже если только дважды в неделю, все равно было нечто утешительное в том, чтобы знать, что есть кто-то, с кем он собирался поговорить. Это чувство было… знакомым. Не как воспоминание само по себе, а скорее как старое пальто или любимый свитер, которые вновь нашлись долгое время спустя, но все еще остались таким же удобными, как и прежде. Это было правильно; Тереза действительно была милой леди. Но все же, Джеймс ничего не мог с этим поделать, но иногда задавался вопросом, не нужно ли ему начать беспокоиться. Потому что теперь у него была компания и разговоры, и он старался изо всех сил питаться так регулярно, как только было возможно (даже если временами ему по-прежнему нужны были напоминания на телефоне). И, конечно же, был Сардж – катализатор всего этого, самая главная и важная часть его теперешней жизни. Но иногда, время от времени, особенно поздней ночью, когда все было тихо и Сардж спал, уложив голову и лапы на грудь Джеймса, если он лежал очень-очень неподвижно и перенаправлял все свое внимание внутрь себя, ему казалось, что там в ожидании затаились тени Оно, уже каким-то образом обнаружив способ проникнуть в его тело, вплоть до самого сердца, где они обосновались, сворачивались клубком, ползали и переплетались, утяжеляя и замедляя его пульс. Мощные и плотные, они росли все больше с каждым днем. И голос Оно, постоянный голос Оно, никогда не заходившего так далеко до сих пор, но теперь, как будто так и надо, терпеливо дожидавшегося подходящего момента, когда глаза Джеймса уже могли снова открыться, прежде чем Оно горячо, мощно и очень-очень жадно шептало ему в ухо: *Теперь уже осталось не так долго, дорогуша. Еще нет, но уже совсем скоро. Очень, очень скоро.* – Пауза перед взведением курка, снаряд загружается в патронник, цель обнаружена, время на завершение. – *И я с нетерпением этого жду.* P.S. * перрито – щенок с испанского ** Альма де ля Тигра – «Душа Тигра» с испанского *** (сама не знала, что такое «ветивер»). Растение сем. Злаковых, масло из его корней используется в парфюмерии и классифицируется, как древесный аромат.