A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

Следующие две недели прошли по большей части одинаково. Джеймс два раза в неделю ходил на сеансы с МакАдамсом, который, очевидно, был расстроен тем, что Сардж по-прежнему там присутствовал, но делал вид, что их предыдущий разговор никогда не состоялся. Джеймс был рад, что Сарджу разрешили остаться, и проводил эти сеансы, делая то, чем обычно и занимался – вполуха слушал болтовню капитана, чтобы всегда знать, когда от него требовался автоматический ответ, но в то же время действительно следя за тем, чтобы его щенок активно получал знаки внимания и почесывания по загривку, на которые он явно имел право. Остававшуюся часть своего времени Джеймс проводил так же, как и раньше: следил за тем, чтобы Сардж получал все, что ему было необходимо, чтобы все так же расти невредимым, здоровым и счастливым. Вечера понедельника и среды проходили в Petco, где Сардж продолжал играть со всеми остальными своими друзьями-щенками (кроме Франклина, который по-прежнему оставался кусачим маленьким ублюдком), в то время как Джеймс всеми силами старался избегать Лизы (которая, по ощущениям Джеймса, тоже хотела его покусать). Занятия были рассчитаны на восьминедельный курс, и они скоро подойдут к концу, но Джеймс уже записал Сарджа на следующую ступень, которая будет посвящена дополнительным тренировкам и более сложным командам, так что Сардж по-прежнему сможет видеться со своими друзьями. В любом случае, Джеймс всегда старался приходить в эти вечера пораньше, чтобы они могли поздороваться с Тарой и она могла искупать его собаку во всей похвале и симпатии, которую как всем было известно, заслуживал Сардж. На последнем осмотре щенок весил сорок восемь фунтов, поэтому его немного трудно было удержать на руках. Они пошли на компромисс с Тарой, которая опускалась на колени на пол, а Сардж становился на задние лапы, чтобы она могла обхватить щенка руками, пока тот облизывал ее лицо, отчего Тара смеялась, смеялась и снова смеялась, а Джеймс, наблюдая за ними, изображал что-то, что могло сойти за улыбку. (Но только в течение первых пяти минут, потому что, серьезно, Сардж все еще был его собакой). Сардж ежедневно гулял в парке, даже несколько раз на протяжении дня и продолжал приучаться к туалету. Он стал намного лучше в этом вопросе, но все-таки он был щенком, а у щенков бывали несчастные случаи. Они над этим работали. Джеймс также следил за тем, чтобы брать Сарджа на все собачьи площадки разных парков в окрестностях Манхэттена, где тот, разумеется, постоянно заводил друзей среди остальных собак. (У него действительно была лучшая в мире собака). Кроме того, были постоянные визиты к доктору Патни, чтобы иметь возможность следить за здоровьем и ростом Сарджа, и Джеймс мог задавать любые вопросы, которые у него возникали. (В их предпоследний визит Сарджа кастрировали, что не было счастливым днем для них обоих. Но это было необходимо, и Сардж довольно быстро выздоровел). И, кроме того, в жизни Джеймса случались и другие события по мере того, как температура постепенно повышалась, и становилось очевидно, что весна уже на подходе. Он ел и непринужденно болтал с Терезой, которая отпускала комментарии по поводу роста Сарджа каждый раз, когда его видела. Джеймс вдобавок следил за тем, чтобы продолжать свои кулинарные уроки. Сейчас он редко, если вообще когда-нибудь забывал поесть, но ему все еще нужно было контролировать свой бюджет. По мере того, как увеличивался список его личных рецептов, Джеймс обнаружил, что его собственные навыки тоже улучшились, и теперь он мог готовить еще большее разнообразие блюд, которые были не только сытными, но и интересными. (И ладно, однажды ему пришлось отключать пожарную сигнализацию, но это случилось только один-единственный раз, и точно так же, как Сардж с его приучением к туалету, Джеймс стал намного лучше в этом плане). Вдобавок, он следил за тем, чтобы содержать свою квартиру в чистоте так же, как и новую одежду. Джеймс потратил на нее много денег, и он откуда-то знал, что никогда не был расточительным. У него появилась привычка делать это по собственной инициативе, и кроме того, ежедневно мыться и бриться, попутно экспериментируя со своими волосами. Сейчас Джеймс мог сделать с ними гораздо больше, когда они больше не путались и не свисали с плеч. Он мог сделать пробор на одну или другую сторону, или даже посередине. Собрать их сзади в хвост или закрепить в пучок на макушке. Он мог заплетать или зачесывать волосы, и к тому же существовали даже заколки и ободки, которые Джеймс мог использовать, чтобы удержать волосы на месте. (Он еще не пробовал ничего подобного, но все-таки такая возможность существовала, и Джеймс удивлялся, почему гораздо больше мужчин не отпускали волосы, потому что в таком случае и вправду можно было делать большее разнообразие причесок, когда приходилось больше с ними экспериментировать). Но на самом деле это в основном были только они с Сарджем. Они вместе проводили большую часть своего времени на улице; у Сарджа была густая шубка, так что холод уже не был для него проблемой, а квартира Джеймса действительно была маленькой, и там было не столь много вещей, которые могли развлечь кого-либо из них. Теперь квартира была еще более загромождена всеми необходимыми приспособлениями для ухода за Сарджем. Да, Джеймс все еще любил читать, но он так же легко мог это делать, пока сидел на скамейке в парке, а Сардж с удовольствием грыз палку или другую игрушку, успокаиваясь и отдыхая после недавних игр, и это было приятным способом скоротать день. И все это время Оно по-прежнему было тут как тут. Но теперь Оно вело себя по-другому. Оно вернулось к тому, чтобы в основном помалкивать, за исключением редких комментариев или наблюдений. И все же Джеймс знал, что Оно никогда не уходило. Джеймс мог почувствовать, как Оно подбирается все ближе и ближе, чем когда-либо, неизменно затаившись, но все еще оставаясь вне поля его зрения. За исключением редких моментов, когда Джеймс мог почувствовать чье-то присутствие за плечом или ощутить дыхание в спину, чтобы отвести взгляд от книги, которую читал, и не увидеть там никого. Но он знал, он знал, что Оно было близко, близко, очень близко, что всегда подтверждалось смехом, который Джеймс начинал слышать всякий раз, когда случалось что-то, что заставляло его подскакивать и реагировать на присутствие Оно. Казалось, что Оно выдерживало паузу, довольствуясь текущим положением дел, но чего-то выжидая. За исключением того, что Джеймс понятия не имел, что это может быть, а потом Сардж делал что-то, что требовало его внимания, и Оно ускользало от него, но не слишком далеко, пока Джеймс переключался на свою собаку. Тяжесть в груди, бремя, давящее на плечи, незнакомая вязкость в крови. Но Джеймс переживал и худшее, гораздо худшее, поэтому, пока все оставалось, как есть, он считал такую ситуацию приемлемой. Так что момент, когда все изменилось, был неминуем. Начало его конца и конец его начала. И, конечно же, конечно же, во всем был виноват МакАдамс. *** - Итак, с момента нашего последнего сеанса я проводил некоторые исследования, - сразу же начал МакАдамс в самом начале их третьей мартовской встречи в четверг. – И я думаю, что нашел несколько жизнеспособных вариантов, как мы можем включить Сарджа, что является хорошей кличкой для животного, в программу вашего восстановления. *Ладно, это что-то новенькое. Интересно, какие козыри у старого пердуна в рукаве на сей раз.* Это был первый раз за долгое время, когда Джеймс услышал голос Оно, но он решил проигнорировать Оно, или, по крайней мере, вторую половину того, что сказало Оно. Потому что это было новостью, и Джеймсу нужно было сосредоточиться, поскольку, судя по всему, МакАдамс снова обратил свое внимание на его собаку. - А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, но Сардж – кавказская овчарка, да? Джеймсу хотелось бы знать, откуда ему об этом известно; большинство людей даже не слышали об этой породе и смотрели на него в полном недоумении, когда он об этом говорил. С другой стороны, у МакАдамса был доступ ко всем ресурсам ЩИТа, и Джеймс бы не удивился, если бы кто-то из них каким-то образом получил доступ к файлам доктора Патни и результатам анализа ДНК Сарджа. - И двадцать пять процентов лабрадора, - счел необходимым добавить Джеймс. Во всяком случае, эта информация заставила ухмылку МакАдамса растянуться еще шире. - Отлично, рабочая порода с обеих сторон, - кивнул он, как будто Джеймсу с Сарджем нужно было его одобрение. – Судя по тому, что вы говорили на наших предыдущих сеансах, вы уже записали Сарджа на занятия по дрессуре, верно? - Да. - Итак, вы уже начали развивать навыки, необходимые для того, чтобы стать опытным куратором*… Мозг Джеймса заклинило на слове «куратор» (куратор… куратор… куратор), но только на секунду, потому что он готов был поклясться, что почувствовал, как Оно щелкнуло у него над ухом, напоминая ему сосредоточить внимание. - Почему вы спрашиваете меня об этом? - Потому что, видите ли, сержант Барнс, как я только что отметил, Сардж – рабочая собака. А рабочие собаки должны быть заняты делом и из них получаются отличные служебные собаки. И благодаря надлежащему обучению, которое вы уже начали, я уверен, что мы сможем найти способ, чтобы вы с Сарджем могли работать вместе в качестве команды здесь, в ЩИТе, продолжая следовать нашим общим целям - сделать мир более безопасным. - И чем именно заниматься? Теперь голос Джеймса сделался резким, и он напоминал самому себе о необходимости сохранять контроль, и что любое проявление слабости просто-напросто покажет, где были бреши, чтобы МакАдамс мог вонзить туда пальцы. - Ну, видите ли, у нас есть множество доступных вариантов. МакАдамс откинулся на спинку кресла с самодовольной улыбкой. - Например? - Теперь запоминайте, все эти навыки потребуют дополнительной подготовки, конечно же, под надлежащим контролем, но после окончания вы с Сарджем станете отличным дополнением либо к поисково-спасательной команде, либо к команде по обнаружению наркотиков или даже бомб… - Вы хотите подвергнуть Сарджа опасности взрывчатых веществ? Джеймс не мог поверить в то, что слышал. - Это очень важная задача, которая может спасти тысячи жизней, - возразил МакАдамс. Когда единственным ответом Джеймса стал пристальный взгляд, МакАдамс просто пожал плечами и продолжил: - Есть, конечно, и другие варианты. Учитывая его потенциальный размер, с некоторой сноровкой и обучением, его можно использовать, чтобы помогать задерживать подозреваемых. Также существует возможность выдрессировать Сарджа, чтобы он стал собакой, разыскивающей трупы. Это трудная работа, но, безусловно, очень ценная. - Вы хотите, чтобы я использовал Сарджа для выкапывания трупов? - Это ценный навык, сержант Барнс, и, к сожалению, в наши дни мы пользуемся им чаще, чем когда-либо прежде… Голос МакАдамса приглушился, и его заменил бешеный стук собственного сердцебиения Джеймса, разум которого оказался в ловушке ящика Пандоры со словом «труп». Они хотят, чтобы он выкапывал трупы. Трупы. Трупы. Они хотели, чтобы он использовал свою собаку для раскапывания трупов. Мертвых тел. Счастливый, здоровый, добродушный и беззаботный Сардж, который любил сидеть у него на ноге и облизывать подбородок, будет выкапывать трупы. Это уничтожило бы его и лишило всей его радости. Потому что Джеймс знал, знал каково это – быть окруженным трупами. Лежащими у его ног. В собственных руках. Окопы, заполненные трупами, некоторые не взрослее мальчишек, которые смеялись меньше пяти минут назад. Специально отведенные места, куда их уносили, где тела мужчин, женщин и детей складывали как… как книги на полки в бесконечном лабиринте окровавленных корешков-спин и пустых глаз. Так много смерти, слишком много смерти, без конца и края, без конца и края, без конца и края… И это его убьет. Джеймса убьет возвращение ко всему этому, на этот раз вместе с его собакой, которую он поклялся держать в безопасности. Джеймс понятия не имел, сколько времени провел в ловушке этой библиотеки смерти, его собственное лицо снова отражало ему невидящие глаза мертвецов, в то время как на заднем плане МакАдамс продолжал что-то говорить о том «какая это была жизненно важная работа сразу же после того, как Читаури напали на Нью-Йорк несколько лет назад». «Мда, хорошо, приятель, я скажу тебе кое-что прямо сейчас. Если очередная кучка пришельцев решит напасть на Нью-Йорк, я хватаю свою собаку и сваливаю отсюда к чертовой матери». Это заставило их обоих задуматься. Потому что Джеймс знал, что он не произносил этих слов вслух, но они звучали точно так же, как если бы их сказало Оно. - Простите? – МакАдамс откинулся на спинку стула, выглядя оскорбленным. – Что вы только что сказали мне, сержант? - Нет. Джеймс встряхнул головой, приходя в себя и осознавая, что его пальцы вцепились в мех Сарджа. Щенок уселся ему на колени и облизывал подбородок. И, возможно, Джеймс и не произнес этих слов, но это не означало, что он был с ними не согласен. Если на Нью-Йорк снова нападут инопланетяне, он собирался схватить Сарджа (и хорошо, Терезу, конечно, тоже. И, возможно, Тару, если он найдет способ вовремя до нее добраться), и определенно смоется отсюда ко всем чертям. - Нет? – повторил МакАдамс. - Нет. Я не буду этого делать, - подтвердил Джеймс. – И я не буду подвергать Сарджа ни одному из подобных рисков. - Послушайте, сержант, - МакАдамс снова наклонился вперед, сложив сцепленные руки перед собой на стол. Джеймс давно заметил, как любил МакАдамс использовать собственный стол в качестве инструмента для проявления своей власти. Огромное чудовище из красного дерева, и капитан ни разу не сдвинулся из-за своего кичливого щита, который, как предполагал Джеймс, предоставляли ему на время всех их сеансов. Стол, к тому же, позволял МакАдамсу возвышаться над Джеймсом, который был вынужден сидеть на единственном жестком и неудобном стуле прямо перед ним, как будто это гарантировало капитану немедленное послушание ото всех, кто был вынужден с ним встречаться. - Вам нужно заново пересмотреть варианты, которые я только что вам предоставил. Потому что на данный момент у вас их осталось не так уж много. – Когда Джеймс ничего не сказал по этому поводу, он продолжил: - И вам нужно помнить, в каком тоне вы со мной разговариваете. Помните, что я выше вас по званию, сержант, и вы будете обращаться ко мне со всем уважением, которое это за собой влечет. Я ясно выражаюсь? Хотя его сердце все еще колотилось, а руки дрожали, стискивая мех Сарджа, который все так же облизывал его подбородок, Джеймсу каким-то образом удалось сохранить свой голос ровным и спокойным, когда он встретился взглядом с МакАдамсом и сказал: - Как бы то ни было, капитан, мой ответ все еще нет. *И ты можешь идти на хуй, свиноеб с червивыми мозгами.* Каким-то образом Джеймсу удалось оставить это мнение при себе. *** Как бы он ни старался, Джеймс совершенно не мог вспомнить, каким образом ему удалось добраться до дома, как только его сеанс с МакАдамсом закончился. Не было никаких неприятностей, которые он должен был убрать, поэтому Джеймс, должно быть, взял Сарджа на прогулку, и щенок не подталкивал к нему свою миску, значит он, по-видимому, его накормил. И все же, Джеймс не мог восстановить в памяти, как делал все это. Его разум по-прежнему был в ловушке, кружась в вихре слов МакАдамса и всех тех способов, которыми, по его мнению, они могли использовать Сарджа, чтобы сделать из него оружие, а из Джеймса того, кто отвечает за это оружие – его куратора. Они хотели превратить его щенка в военную собаку, инструмент, оружие разрушения и смерти, и они хотели, чтобы Джеймс был одним из тех, кто это сотворил. Чтобы он стал тем, кто сформирует, подгонит под определенный шаблон и натаскает щенка, чтобы он не сопротивлялся и помогал им в их смертельных кампаниях. И тогда больше не будет занятий с Энди, на которых Сардж будет играть со своими друзьями-щенками. Или визитов к Таре, которая всегда улыбалась им обоим и называла его хозяином Сарджа. Не будет больше марафонов сериалов с Терезой, когда во время рекламы она рассказывала Джеймсу, что у ее мужа был сегодня хороший день, и он узнал ее, когда она вошла. Не будет больше прогулок в парке, когда Джеймс находил просто идеальную палку, чтобы Сардж ее погрыз, и которые заканчивались тем, что он садился на скамейку, ощущая резкие, но свежие укусы ветра на лице, пока заканчивал свою последнюю книгу, а довольный Сардж лежал у его ног. Как он мог когда-либо снова взглянуть на мордашку Сарджа, который высовывал язык, пока счастливо пыхтел, глядя на Джеймса, как делал это прямо сейчас, и знать, что он добился всего этого только для того, чтобы у него это отняли? Он знал, на что это похоже – иметь что-то свое – даже если это была сущая мелочь, личная и такая же драгоценная и чудесная вещь как сидящая на пальце бабочка, а потом лишиться этого, лишиться вообще всего. Не помнить даже того, что ты этим обладал, лишь только знать, что чего-то не хватало, что-то всегда отсутствовало, несмотря на то, что они пытались отнять даже это знание, ярким светом, болью и ремнями удерживая тебя, независимо от того, как сильно ты боролся. Боль в груди теперь стала практически невыносимой, вдобавок к головной боли: бесконечной, беспощадной, слишком сильной в слишком маленьком пространстве, и эта боль была не тем испытанием, которое мог выдержать хоть кто-нибудь, даже Солдат. Так что, должно быть, именно поэтому Сардж ткнулся ему в пальцы и бросил в руку Джеймса свой любимый мячик. Джеймс отвлекся и отреагировал автоматически, бросая мяч куда придется, отчего он приземлился на книжную полку. И поэтому, когда Сардж бросился за мячом, запрыгивая наверх всем своим внушительным и якобы здоровым весом, полка треснула и вместе со щенком завалилась на пол, обрушивая вокруг него каскад книг и деревянных панелей. - Сардж! Джеймс резко позабыл обо всем остальном, когда пронесся через всю комнату к куче, под которой услышал скулеж Сарджа. «О боже, о боже, пусть он будет в порядке», - было единственной мыслью Джеймса, когда он с легкостью отбросил в сторону книги и обломки полки, не обращая внимания на беспорядок, пока искал свою собаку. Прошло меньше секунды, но, казалось, миновала целая вечность, прежде чем Джеймс смог поднять Сарджа на руки, а его левая ладонь уже ощупывала, ласкала и пальпировала, отыскивая раны. Но Сардж не пострадал; он был немного шокирован и напуган, но каким-то образом, благодаря какому-то чуду, оказался в полном порядке и тихонько залаял, уткнувшись в шею Джеймса, который прижал его ближе к себе. Но Джеймс не был в порядке. По собственной глупости, по собственной небрежности, он снова потерпел неудачу, как и много раз прежде. Единственное обещание, которое он дал, единственная правильная вещь, которую он когда-либо сделал в своей жизни – сохранить Сарджа в безопасности, и он снова облажался, он облажался, он в который раз облажался. И вдруг это стало слишком. Все это было уже чересчур. Просмотр телевизора с Терезой, счастливое лицо Тары, когда они к ней заходят, безграничное терпение Энди к его нескончаемым вопросам, который при этом улыбался не только Сарджу, но и ему самому. Ветер в его волосах, который теперь дул легко и свободно, и солнечный свет на щеках, который он, наконец-то, мог почувствовать. Бодрящие укусы зимнего холода и бесконечное, бесконечное тепло Сарджа. Это не предназначалось для таких, как он. Чучело на шесте, на котором сидели вороны, дожидаясь, чтобы выклевать глаза тех, кто погиб на их полях. Призрак, а у призраков не должно быть имен. Времена года сменяли друг друга, но призраки никогда не менялись, просто становились все бледнее и бледнее и постепенно исчезали, пока никто даже не мог вспомнить, что они вообще там были. Это было слишком. Слишком много, чтобы он мог выдержать, и он не был создан для этого, для этой лжи, для этой жизни. И это его сломало. Размозжило ему череп и разорвало его сердце на части, не оставив ничего, кроме одного из тех трупов, которые он должен был находить по желанию МакАдамса. Он дрожал и корчился на полу, в то время как свет вокруг него начал меркнуть. А потом… А потом… Длинная тень. Шорох шагов. Подходивших все ближе, ближе и ближе, пока ему ничего больше не оставалось, кроме как лечь и дожидаться своей судьбы. *Ну что ж*, - голос Оно был тихим в темноте, и его журчание вовсе не было отголоском, это был шелест сплетаемой пауком паутины. – *Наконец-то, время пришло.* А затем все погрузилось в черноту. P.S. * Здесь МакАдамс использует слово «handler», применимое к обработчикам/кураторам Солдата.