A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

Это началось спустя всего несколько дней после его слушания, когда правдоподобность его свободы наконец-то начала доходить до сознания, становясь реальностью, вместо несбыточной мечты. Ночной кошмар с криками, кровью, трупами (всегда, всегда трупами) и отрывающейся от костей плотью. Он проснулся, задыхаясь и будучи в ужасе, не зная, где он и кем он являлся, пока Сардж (и это всегда был Сардж), не вскарабкался ему на грудь, скуля и принимаясь облизывать его подбородок. Это позволило Баки успокоиться, и он остался лежать на месте, глубоко и тяжело дыша и вцепившись руками в мех Сарджа, пока его сердцебиение, в конце концов, не замедлилось, и он не смог вспомнить, где именно находился. «Ужасный, ужасный сон, но это сон, просто сон», - напоминал сам себе Баки, преисполненный надеждой, что он больше никогда не повторится. Но он снова ему приснился. Не следующей ночью, а после неё, а затем и опять. Опять. И опять. И опять. Пока не дошло до того, что Баки боялся ложиться спать и проводил бесконечные часы, гуляя по улицам вместе с Сарджем и страшась трупов, которые увидит, как только закроет глаза (потому что это всегда были трупы, всегда, всегда трупы). Это продолжалось, пока солнце, наконец, не всходило, и они вдвоем возвращались в свою квартиру. Эти сны никогда в точности не повторялись (за исключением трупов, всегда, всегда трупов), но они неизменно сопровождались болью, агонией и криками (чужаков, его жертв, Терезы, Тары, Юны, Энди, Стива, его собственных, он никогда не мог разобрать) и всё стало настолько плохо, что временами, когда Баки просыпался, то всё, что он мог сделать – это вовремя добраться до ванной, где его выворачивало наизнанку. К нему тянулись окровавленные руки. Невидящие глаза сочились гноем и кровью, брызгая на его щеки и попадая на губы, пока он пытался попросить прощения. Лицо Арнима Золы с жестокой улыбочкой напевало колыбельную, пока он вонзал ножовку в грудь Баки, вскрывая его сердце. МакАдамс стоял над ним, пока врачи ЩИТа связывали его и вводили ему в вены ещё больше сыворотки, которая была вовсе не сывороткой, а змеями, зарывающимися глубоко в его плоть, выпускающими свой яд и пожирающими его изнутри. Каждый стул в каждой комнате, в которую он вбегал, пытаясь спастись, оказывался тем самым Креслом, засасывая его обратно, утягивая Баки прямо в него, пока его собственные руки, бесполезные и покрытые кровью, цеплялись за пол в попытке сбежать. Ребёнок плакал в темноте, издавая нескончаемые вопли, и он искал, искал, искал, но так и не мог его найти. Кошмары. Бесконечные, бесконечные кошмары, преследовавшие его каждый раз, когда Баки был достаточно обессилен, чтобы закрыть глаза. И даже ещё хуже, ещё хуже, чем сами кошмары был тот факт, что они начали мешать его повседневной жизни. Впервые за несколько месяцев с тех пор, как он взял Сарджа, Баки обнаружил, что забывает поесть. Он кормил Сарджа, но иногда опускал взгляд и видел свои дрожащие руки, а когда он пытался вспомнить, то не мог восстановить в памяти, когда в последний раз что-нибудь ел. Ему пришлось вернуться к настройке будильников на телефоне, чтобы напоминать себе об этом, но даже в этом случае, Баки время от времени забывал. И на этот раз не было ни голоса, ни Оно, чтобы надоедать ему или огрызаться, заставляя позаботиться о себе. Он сам был этим голосом, всегда им был, и этот голос, как бы то ни было, казалось, влиял на них обоих. Это превратилось в борьбу, непрекращающуюся борьбу, чтобы вспомнить о том, что надо принимать душ, бриться и надевать чистую одежду. Если бы не Сардж, Баки сомневался, что вообще выходил бы из дома. С ним было всё в порядке, когда он находился с Сарджем и со всеми остальными собаками, за которых Баки теперь чувствовал ответственность. Они были молчаливыми, понимающими и не осуждали его. И он никогда не пропускал ни одной из своих волонтерских смен или занятий Сарджа. Но даже тогда временами казалось, что Баки только успевал глазом моргнуть, как оказывался рядом с Сарджем, вылизывающим его подбородок, и осознавал, что он либо едет в поезде, либо стоит возле Petco и не помнит, как там очутился. Сарджа, да и остальных собак, за которыми он ухаживал, возможно, это и не заботило, но люди, участвующие в его жизни, люди, которых Баки каким-то образом сумел собрать вокруг себя, безусловно, заметили. И им было не всё равно, они начали расспрашивать Баки, всё ли у него в порядке каждый раз, когда его видели. - Ты опять похудел, Джеймс, - сказала Тереза, пока он спускался по лестнице, чтобы помочь ей донести продукты. – В чём дело? Почему ты не ешь? - Я ем, - ответил он, наклоняясь, чтобы взять у неё сумки, которые ощущались тяжелее, чем когда-либо прежде. - Ну, значит недостаточно, - заявила она, следуя за ним по ступенькам. – Ты пойдешь со мной в мою квартиру и будешь там сидеть, пока я приготовлю нам немного позоле. Я взяла хороший, сочный кусок свинины. Ты будешь от него без ума. - Ладно, - только и мог ответить Баки. - Хорошо, ты знаешь, как сильно нравишься мне в красном, потому что у тебя сливочная кожа и всё такое, но сегодня ты смотришься в нем очень блёкло. И я знаю твой размер, поэтому эти штаны должны идеально на тебя сесть, но в действительности они на тебе висят, - настала очередь Юны. – Уверен, что у тебя всё в порядке? Ты выглядишь не очень хорошо. - У меня всё хорошо, - солгал Баки, после чего заставил себя улыбнуться. – Думаю, сегодня просто не красный день, да? - Ты в порядке, Джеймс? – пришёл черед Энди через пару дней. – Сегодня ты казался каким-то странным, и я никогда не видел, чтобы Сардж так себя вёл. - Он хороший пёс, - быстро встал на защиту Баки. Потому что так оно и было. Он был самой лучшей собакой, единственным, что заставляло Баки дышать. - Он отличный пёс, - тотчас же согласился Энди. – Я имел в виду, что он провёл всё время рядом с тобой. Он даже не был заинтересован в том, чтобы поиграть с кем-то из своих друзей, а Тутси была сегодня здесь. Ты же знаешь, что на сегодняшний день, именно она его маленькая подружка. Сардж провёл большую часть занятия, не желая отступать дальше, чем на полметра от Баки. И он неизменно возвращался, чтобы встать на задние лапы и положить передние прямо на плечи Баки, вылизывая его подбородок. - Мы в порядке, - снова солгал Баки. – У нас просто выдалась парочка тяжёлых дней. Это были недели, но Энди не нужно было об этом знать. - Ну, как скажешь, - Энди не выглядел убеждённым. – А теперь иди и дай Сарджу угощение. Сегодня он действительно был хорошей собакой и заслужил его. По крайней мере, в этом вопросе, они могли согласиться. А потом, а потом… - Итак, Мэган взбрело в голову, что теперь мы должны очищать организм этой дрянью из бананов. В смысле, я люблю её, ты сам знаешь, я целиком и полностью её люблю, но мне так настохуели эти бананы и диарея. Я просто хочу немного проклятого бекона, неужели я так много прошу? – пожаловалась Тара, прежде чем протянуть руку, чтобы постучать Баки по плечу. Баки вздрогнул и пригнулся, словно в руках у Тары был пистолет, а не фраппучино, которое он купил для неё, как обычно. Она замерла, испугавшись точно так же, как и Баки и немедленно опустила руку. - Баки… Баки, ты в порядке? – тихо спросила Тара, а её глаза расширились от шока. И нет, нет и нет, он не был в порядке. Потому что это была Тара, а Тара была первым человеком, который за всё время проявил доброту к нему и к Сарджу, когда Баки понадобилась помощь. Баки обожал её саму и её добродушный характер, откровенное чувство юмора и красивую улыбку, которая заставляла её морщить нос и щурить глаза. Она была в числе его любимейших в мире людей и никогда не делала ничего, чтобы причинить ему боль. Поэтому Баки не в состоянии был понять, почему он испугался и мог чувствовать только благодарность за то, что не набросился на неё, не нанёс ответный удар в попытках защитить себя. Потому что он ранил бы её, а это была Тара, и Баки перерезал бы себе горло, прежде чем сделать что-то, что умышленно причинило бы ей вред. В конце смены он провожал её до проклятого поезда, потому что очень хотел, чтобы она оставалась в безопасности. Почему он так на неё отреагировал? - Я… я… - это всё, что он смог выдавить, заикаясь. Тара больше не тянулась к нему, но не отступала, потому что она была смелой и сильной и вмещала в себе всё хорошее, что было в новой жизни Баки. - В чём дело, Баки? – её голос всё ещё оставался тихим, но был нежным и ласковым, таким же, как и она сама. – Ты выглядишь не слишком хорошо. - Не слишком? – удалось переспросить Баки. - Нет, - покачала головой она. – Ты белее простыни, и у тебя под глазами огромные черные мешки. Я никогда не видела, чтобы ты так выглядел, даже когда ты впервые начал сюда приходить. Что с тобой происходит? - Мне кажется… - сглотнул Баки, протягивая руку, чтобы погладить Сарджа, который крутился возле его ног и скулил. – Мне кажется, я заболел. - Ты ходил к врачу? - Нет. - Почему нет? У тебя нет страховки? - Есть. Полная медицинская страховка была ещё одной льготой, прописанной в его пакете, хотя было сомнительно, что она когда-нибудь ему понадобится. - Тогда почему нет? - Потому что я ненавижу врачей. - Баки, не будь идиотом, - сказала она. И на этот раз Тара сделала шаг вперёд, прижимая ладонь к его щеке. – Если ты заболел, тебе нужно обратиться к врачу. Как будто это было так просто. *** Но её слова не оставляли Баки. До самого окончания той ночи и на следующий день после неё. Происходило что-то очень, очень неправильное, это было очевидно. Он понятия не имел, в чём здесь дело. Это не было связано с его телом; по собственному опыту Баки знал, что до тех пор, пока он потребляет достаточное количество калорий, сыворотка делает его практически неуязвимым. Но он не ел как следует и терял вес. Простейшие задачи его утомляли, а руки, казалось, никогда не переставали дрожать. Баки всё время мёрз, хотя июль выдался ужасно жарким. И он чувствовал, что малейшего пустяка окажется более чем достаточно, чтобы его сломать. Но где во всем белом свете, он смог бы найти врача, который бы всё это понял. Который был готов ему помочь, не требуя, чтобы Баки прошёл очередную вереницу тестов, где они выкачивали его кровь, резко светили ему в глаза и проверяли его реакцию на внешние раздражители и боль. Когда он лежал в своей кровати, свернувшись калачиком вокруг Сарджа – единственного существа тепла которого хватало, чтобы помочь Баки не чувствовать холода, то вспомнил чужие слова, сказанные всего лишь несколько недель назад. Произнесённые в очередном разговоре за чашкой кофе, когда Баки был слишком подозрительным и ошеломленным, чтобы действительно услышать сказанное. Тебе понадобится помощь… Долгий стаж работы с ветеранами… Никоим образом не связана ни со ЩИТом, ни с военными… И я могу тебе сказать, исходя из личного опыта, что она отличный психотерапевт и действительно знает, что делает... Конверт скользнул по столу, двигаясь в его сторону. Исходя от того, кто был по-своему добр к Баки. Сэм Уилсон – тот, кому явно доверял Стив, кто разыскал его по собственной воле, по-видимому, не руководствуясь никакими скрытыми мотивами. Так может быть, просто может быть… Когда Баки вытащил кожаный портфель из своего схрона под матрасом, конверт всё ещё лежал там, где он его и оставил, засунутый в угол, прямо за паспортом.