A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

После этого стало легче. Или, возможно, «легче» - это не то слово, которое стал бы использовать Баки, но как только ему удалось поговорить о Кресле, возникло ощущение, что шлюзы открылись, и из его шкафа хлынули монстры. Но… Но… Теперь он мог встретиться с ними лицом к лицу или, по крайней мере, попытаться. Следующий монстр, вырвавшийся из шкафа, пробился наружу лицом Арнима Золы и уже окровавленной жужжащей пилой, зубцы которой были покрыты кусочками плоти Баки, в то время пока он рассказывал доктору Каллахан, как его руку удалили безо всякого обезболивающего, пока он всё ещё находился в сознании, сначала отрезав то, что осталось от его руки, а затем прикрепив металлическую. В этот раз Баки диссоциировал, придя в себя и обнаружив, что сам лежит на полу, а Сардж улегся на него сверху. И ему потребовалось много, очень много времени, чтобы вернуть себе контроль над дыханием. Но доктор Каллахан сидела рядом с ним, помогая Баки пройти через это благодаря большому количеству дыхательных упражнений, а затем с помощью чая и печенья, ещё раз говоря, что она сожалеет, что ему пришлось пережить подобное. Кошмары в ту ночь были жестокими, и Баки приходилось постоянно смотреть в серую колонку на белой доске, чтобы напомнить себе поесть. И он знал, что были времена, когда его мозг отключался. Но, в конце концов, после ещё нескольких сеансов, он смог сесть и поговорить об этом. Это было непросто и не обошлось без сбившегося дыхания и отчаянного цепляния за Сарджа, но они начали медленно разбираться с этим опытом, чтобы Баки смог его обработать и осмыслить все последствия, которые он оставил в его душе. Третий монстр… Третий монстр очень, очень отличался. Потому что речь шла не о Кресле, не о боли или пиле в его плече, а об отсутствии всего этого, об отсутствии вообще чего-либо, но это было даже ещё более ужасающим, чем предыдущие два монстра. - Раньше – ещё до кресла, они взяли за привычку… взяли за привычку запирать меня в комнате и гасить весь свет на протяжении… я н-не знаю… дней, недель, месяцев за раз, и просто…просто оставляли меня там, в темноте, совершенно одного. К-когда кто бы то ни было наконец отпирал дверь, я бы п-ползком полз к ним на четвереньках и делал бы в-всё, всё что они хотят, если бы это просто означало, что они б-больше не оставят меня т-там одного. Зачем? З-зачем они делали это со мной? Баки снова оказался на полу, но на этот раз не отключился. На сей раз он обвился вокруг Сарджа и рыдал, рыдал, рыдал и рыдал, издавая ужасные надрывные звуки, выплескивая в криках семьдесят лет изоляции, боли и истощения. - Это было формой пытки, Баки, - сказала доктор Каллахан со своего места на полу, сидя не слишком близко к нему, никогда не садясь слишком близко, но и не слишком далеко, когда он, наконец, остановился, невзирая на то, сколько времени это заняло. – Всем людям и большинству млекопитающих нужно прикосновение, чтобы выжить. Отказав тебе в этом, они убрали одну из твоих самых базовых потребностей в попытке лишить тебя человеческого облика. - Это очень охуенно сработало, - шмыгнул носом Баки, стирая с лица сопли и слезы рукавом своей рубашки. – Потому что посмотрите на меня теперешнего. - Да, давай сделаем именно это, давай посмотрим на тебя теперешнего, - мягко сказала она. – Потому что ты всё ещё здесь, Баки. Они пытали тебя, и это ужасно. Но ты выжил. И тебе удалось построить жизнь с интересами, новыми друзьями и собакой, которая без ума от тебя. Они, возможно, что-то у тебя и отняли, но это не значит, что ты не можешь вернуть это обратно. На самом деле, мне кажется, что ты уже начал это делать. Баки потребовалось некоторое время, чтобы обработать её слова и по-настоящему услышать то, что она сейчас сказала, но как только он это сделал, как только он прокрутил их в своей голове и рассмотрел их со всех сторон, он обнаружил, что… доктор Каллахан не ошибалась. Он уже начал заново отстраивать свою жизнь, восстанавливая вещи, которые когда-то были утеряны. Да, со спадами и подъемами, но он это делал. - Ага, - сказал он, отрываясь от Сарджа, чтобы получить возможность откинуться на край дивана. - И в самом деле «ага», - улыбнулась она Баки. – А теперь я собираюсь кое-что у тебя спросить и хочу, чтобы ты помнил, что с твоей стороны абсолютно нормально сказать «нет». - Хорошо. - Баки, могу я тебя обнять? - Зачем? - Затем, что после сегодняшнего дня, я думаю, что тебе это действительно нужно. Но опять же, только если это то, чего ты вправду хочешь. - Да, - согласился Баки через несколько секунд, медленно поднимаясь на ноги. – Да, всё будет в порядке. Думаю, мне бы и вправду это понравилось. Доктор Каллахан была невероятной женщиной, решительной, жёсткой и чрезвычайно умной. Но вдобавок доброй, сострадательной и нежной. И она действительно, действительно дарила прекрасные объятия. *** Это были не только яростные слёзы и стратегии преодоления трудностей. По прошествии нескольких недель Баки с удивлением обнаружил, что временами терапия может быть почти приятной. Как в тот раз, когда он потратил практически целый час, рассказывая о том, как хорошо обучается Сардж в своем нынешнем классе. И о Лиллипоп – собаке, с которой они с Энди работали в приюте, и которая была в плохом состоянии, когда её туда привезли, но в конечном итоге, днем ранее, её взяла по-настоящему милая старушка. Или о том, как он был взволнован домом, за который внес оплату. - Простите, - извинился он, когда осознал, что провел последние пятьдесят минут болтая о том, о сём. - За что ты извиняешься? – спросила она. - Ну, мы вроде как просто впустую потратили этот сеанс, разве не так? - Это было не впустую, - заверила она Баки. - В самом деле? - Да, в самом деле. Ты – это не только всё плохое, что с тобой произошло. У тебя есть и что-то хорошее. И это нормально – говорить о вещах, которые тебя волнуют и делают счастливым. Мне нравится об этом слушать и это даёт мне знать, что есть части твоей жизни, которые идут хорошо. И к тому же мы сможем воспользоваться ими во время сложных сессий, потянуть за все эти ниточки, чтобы помочь тебе восстановить равновесие. - Ага. - И в самом деле «ага». Терапия к тому же могла оказаться очень, очень познавательной. - Вы должны послушать, как Тара всё рассказывает и рассказывает о своей девушке. Я имею в виду, мне всё равно, меня это не беспокоит. Но Иисус Христос, если её услышит не тот человек, она, в конце концов, может погибнуть! - Почему? – спросила доктор Каллахан. - Что значит «почему»? Это дерьмо небезопасно, и если они вас поймают, то вам крупно повезёт, если они просто вас арестуют. А если не повезёт, то они… они… Баки знал всё о том, что значит не оказаться везунчиком. Все были в курсе, что случалось с гомосексуалистами, если тебя обнаружат. Им приходилось быть такими осторожными, такими осмотрительными, потому что, если бы их раскрыли, у него, возможно, и получилось бы выжить, но Стив был таким маленьким и в большинстве случаев таким болезненным, что ему бы никогда этого не удалось. - Но, Баки, хотя, безусловно, всё ещё существуют очаги ненависти и места, где небезопасно раскрываться, права геев прошли долгий путь за последние тридцать лет. И никто больше не попадает за это в тюрьму. - Не… не попадает? – спросил Баки. - Нет, не попадает. По крайней мере, не в Америке, - она сделала паузу, разглядывая Баки. – Почему ты об этом не знаешь? Баки встретился с ней взглядом и, увидев там искреннее любопытство, понял, что Мириам понятия не имела, кем на самом деле был её новый пациент. И может быть, просто может быть, для него пришла пора вынуть эту коробку из своего шкафа, приподнять крышку и показать ей содержимое. - Вы не знаете, не так ли? – спросил он. - Не знаю о чём? - Вы называете меня Баки, и так меня и зовут. Но моё полное имя, имя, с которым я родился – Джеймс Бьюкенен Барнс. И хотя год рождения в моих правах записан как 1991, им пришлось его поменять, чтобы никто не задавал слишком много вопросов. В действительности я родился в 1917. Доктор Каллахан сидела там, хлопая глазами и не говоря ни слова. И впервые Баки задумался о том, считает ли она его и в самом деле сумасшедшим. - Я знаю, что вы мне не верите. Я бы тоже не поверил. Но вы можете посмотреть меня в интернете. Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс из 107-ого и Воющих Коммандос. Старший помощник Капитана Америка. В музее Смитсоновского института даже есть мои фотографии. Я сам их видел. - Сейчас? – спросила она, делая то, чего никогда не делала раньше - потянувшись к своему телефону посреди сеанса. - Да, всё в порядке. Вы можете посмотреть, - сказал он, а затем молча подождал, пока она это сделает. Он увидел этот момент, то самое мгновение, когда до Мириам дошло, что он говорит правду, и её взгляд переместился с картинки на экране на его лицо, а затем вернулся обратно к телефону. - Ага, это я, - кивнул он, когда её глаза снова поднялись, чтобы изучить его лицо. – Капитан Америка был не единственным, кто провёл много времени во льдах. - Как… - она остановилась, чтобы сглотнуть и сделать глубокий вздох, прежде чем продолжить. – Как долго ты был военнопленным? - Около семидесяти лет. Русские нашли меня вскоре после того, как я упал с поезда. - Это… это чертовски долго. - И не говорите, - согласился Баки. – Так что да, сейчас всё немного по-другому, чем было в мои времена. Потому что тогда не было такого понятия, как права геев. И если кто-нибудь узнает, что ты гомик, тебя убьют. Доктор Каллахан была умной женщиной с обострёнными инстинктами, которая всегда быстро адаптировалась, когда ей предоставляли новую информацию. И она, казалось, неизменно знала, когда было что-то, чего Баки не говорил, и о чём им нужно было побеседовать. - Это было чем-то, что ты был вынужден тогда скрывать? - осторожно спросила она. - Мне нравятся и девушки тоже, правда нравятся. Они красивые и мягкие и сладко пахнут, - он остановился, чтобы сделать глубокий судорожный вдох, прежде чем продолжить. – Но, когда я рос, там был тот мальчик, и я… я очень его любил. Всем своим сердцем. И он тоже меня любил. По крайней мере, я думаю, что он это чувствовал. Но, да… мы должны были быть очень осторожными, и мы всегда боялись, что кто-нибудь нас раскроет, - шепотом закончил Баки. И если Мириам и поняла, если и догадалась, о ком он говорил, то ничего не сказала. Вместо этого её шестерёнки быстро завращались, и она только разок кивнула самой себе, прежде чем встретиться с ним взглядом и сказать: - Ну тогда, похоже, у нас есть немало вещей, которые нам нужно обсудить. Потому что времена изменились, Баки, и это то, что, как мне кажется, тебе будет приятно узнать. *** В тот день доктор Каллахан отправила его домой со стопкой из трех книг, которые она достала с полок, попросив Баки просмотреть их и вернуться к ней с любыми возникшими у него вопросами. Баки провёл следующие несколько дней, читая и перечитывая эти книги от корки до корки, будучи потрясённым и немного шокированным их содержанием. Потому что они не только предоставляли информацию, но вдобавок содержали изображения, более графические, чем все те, которые ему когда-либо удавалось раздобыть в период взросления. - Так значит, я не болен? – было первым, о чём он спросил её в начале их следующего сеанса. - Нет, Баки, ты не болен, - легко ответила она, устроившись в своём кресле. - В самом деле? Баки с трудом в это верил, ведь всё, что он слышал в юности, говорило ему, что это было неправильным, что он сам был неправильным, испытывая подобные чувства. - В самом деле. Независимо от того, кем ты себя считаешь – натуралом, геем, бисексуалом, асексуалом, трансом, никем из вышеперечисленного или некой комбинацией – это только то, из чего ты слеплен. И в этом нет абсолютно ничего плохого. - И они не могут посадить меня за это? Баки нужно было знать. - Нет, - покачала головой Мириам. – Несмотря на то, что есть некоторые люди, которые всё ещё пытаются убедить тебя, что с тобой что-то не так, наука просто-напросто их не поддерживает. И вне зависимости от того, что они говорят, они больше не могут посадить тебя за это в тюрьму. Теперь геи могут даже пожениться. - Правда? - Правда. - Ага. - И в самом деле «ага», - улыбнулась ему Мириам. – А теперь, у тебя есть какие-нибудь вопросы касательно книг, которые я дала тебе почитать? У него они возникали постоянно. Но он ещё не был уверен, что готов с ней поговорить об этом. Некоторые темы просто были личными. Похоже, она это поняла, и в конце этого сеанса предоставила ему список сайтов и магазинов, которые он мог посетить самостоятельно, где персонал был очень хорошо осведомлен и осмотрителен, сказав ему: - Поверь мне, Баки. Они видели всё. Они не собираются судить тебя за любые вопросы обо всём том, что, возможно, вызовет у тебя интерес. Ему понадобилась неделя, чтобы набраться смелости и действительно посетить один из магазинов, которые посоветовала доктор Каллахан. Конечно, существовали интернет-сайты, но просто некоторые вещи человеку нужно было увидеть собственными глазами, прежде чем он примет решение. Но эта часть его тела, часть его самого снова медленно начала просыпаться, и Баки пришлось признать, что ему было любопытно. Так что с Сарджем под боком, он направился в один из магазинов, которые доктор Каллахан включила в свой список. Через два часа он вернулся домой вместе с вещицами, которые приобрел, предусмотрительно спрятанными в простой бумажный пакет, предоставленный магазином. Спустя три часа и несколько грязных простыней, Баки должен был признать, что жизнь в двадцать первом веке, безусловно, несла с собой некоторые преимущества. И что ему определённо нужно будет начать запасать больше батареек.