A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

И он таковым не стал. Баки продолжал ходить на собрания в центр ветеранов, где он теперь общался гораздо больше, чем раньше. Он по-прежнему оставался одним из самых тихих членов группы, но Баки чувствовал меньшую потребность обороняться, улыбаясь и больше разговаривая, а так же слушая и предлагая любую поддержку, которую только мог, всякий раз, когда кто-то другой затрагивал проблемы, с которыми им приходилось сталкиваться. И Сардж абсолютно точно обожал ходить на эти собрания, потому что они начинались с того, что он радостно перемещался от человека к человеку, чтобы те могли искупать его в любви и внимании, которые, в понимании Сарджа, он заслуживал, прежде чем верный щенок возвращался к Баки под бок, чтобы встреча могла продолжаться дальше. Из-за того, с каким энтузиазмом каждый из них постоянно приветствовал Сарджа, особенно Тимми, который теперь во время каждой встречи обязательно садился рядом с Баки, тот был почти уверен, что они были более счастливы видеть Сарджа, чем его. Но с этим было всё в порядке; Баки полностью это понимал. Он пока ещё не поднимал руку и не говорил, что ему нужно что-то обсудить. Это не означало, что у Баки не было серых дней или дней, когда он боролся за то, чтобы не потеряться в непреодолимых проблемах, над которыми они работали с доктором Каллахан. И хотя они повторялись уже не так часто, но ужасные сны всё ещё случались. Иногда, когда Баки копал особенно глубоко, изо всех сил стараясь дышать в попытках проработать всё то, о чём он вспоминал, кошмары длились несколько ночей подряд. Это было непросто, но теперь Баки понимал, что это непрерывный процесс, с которым он должен быть терпеливым и который нёс определённые преимущества. Что не означало, что это было просто, у него по-прежнему выдавались ночи, когда он либо выходил гулять, либо, что теперь стало более обычным делом, Баки пёк, пёк, пёк и пёк. Прошедшие выходные были особенно жестокими, и Баки провёл очень много времени на своей кухне (и он действительно не мог дождаться, когда же ему, наконец, выдадут на руки ключи от собственного нового дома) из-за чего повсюду возвышались груды пирожных-брауни. Часть из них он отдал Терезе, часть Энди и Таре, которые чуть не разрыдались от благодарности, и даже часть Юне. Но у него по-прежнему оставалось не менее тридцати штук, и как бы сильно Баки ни любил готовить, будучи в состоянии признать, что на сегодняшний день он был чертовски хорошим пекарем, здесь было слишком много шоколада, чтобы он смог съесть его за день, прежде чем даже такой желудок, как у Баки скажет, что с него довольно. «Да пошло оно к черту», - подумал Баки, заполняя три больших пластиковых контейнера остатками брауни. Это будет лучше, чем те проклятые печенья. А если кто-нибудь пожалуется, он всегда мог оставить их Анне – администратору на ресепшене в центре ветеранов, с которой Баки начал здороваться каждый раз, когда приходил на встречу, и которая, как и все остальные, безумно любила Сарджа. Никто не пожаловался. По правде говоря, сразу после того, как Марко вошёл в комнату и когда все раздали Сарджу привычные ласки и обнимашки, именно Энджи, подойдя к столу, чтобы взять себе стаканчик кофе, была той, кто спросила: - Эй, кто принёс брауни? - Брауни? – немедленно оживился Тимми, вскочив на ноги и ринувшись вперёд. - Когда это нам покупали пирожные? Это была Мэл. - Я думал, что это место – слишком большая помойка, чтобы позволить себе что-то, кроме унылых печенек, купленных по скидке, - пожаловался Шон. - О боже, это печенье на вкус, как камни, - снова отозвалась Мэл. - Я на самом деле ел камни в пустыне, которые были вкуснее, чем то печенье, - вставился Роджер. - Большое спасибо, ребята, - проворчал Марко. - Серьёзно, кто принёс эти брауни? – спросила Мэл, садясь со стаканчиком кофе, и Баки не мог не заметить в её руке два своих пирожных. - Я принёс, - тихо сказал Баки, скромно пожав плечами. - Где ты их купил, потому что, чёрт возьми, они потрясающие! – это был самый громкий возглас из всех, которые он когда-либо слышал от Энджи, и Баки уж точно никогда прежде не слышал от неё ругательств. - Не купил. Я их сам сделал, - признался Баки. - Ты сам их сделал? – недоверчиво спросила Мэл. - Ты сделал такое? – уставился на него Роджер. - Что? Я умею готовить, - снова пожал плечами Баки, чувствуя, как они сутулятся. Потому что существовала причина, по которой он испек так много пирожных, и причина, по которой Баки чувствовал себя маленьким, слабым и беспомощным. Но, и здесь Баки перевёл дух и заставил себя вспомнить, что это была группа поддержки, а эти люди являлись, своего рода, друзьями. Может быть, просто может быть, они бы поняли. - И это помогает, - тихо добавил он. - Помогает с чем? Была причина, по которой Марко был тем человеком, который проводил эти встречи; он не только прошёл обучение, но и обладал достаточным опытом и интуицией, чтобы услышать то, что не было сказано. Он так же знал, как подбодрить и направить, предлагая свою поддержку без осуждения таким способом, который заставлял всех в этой комнате ему доверять. Поэтому его голос был мягким и любопытным, знающим, но не властным, когда он задал свой вопрос. И это была группа поддержки. Предположительно, Баки для этого здесь и находился. Он выслушивал других, слышал их страхи и разочарования, смотрел, как они одновременно борются сами с собой и уважительно принимают борьбу остальных. Возможно… возможно пришёл его черед немного поделиться тем, через что он прошёл и рассказать некоторую правду, которая привела его сюда. Поэтому Баки глубоко вздохнул и решил проявить немного честности. - Кошмары, - наконец, признался он. - Временами они у меня действительно скверные, и я не могу спать, когда они мне снятся. Иногда я беру Сарджа, и мы выходим на улицу и гуляем. А иногда, ну, иногда я пеку, - закончил Баки, пожав плечами. - Тяжелые выдались выходные, Баки? – снова заговорил Марко. Баки сглотнул и кивнул. - Мда, довольно плохие. - Я пиздецки ненавижу ночные кошмары, - сказал Роджер. - Я тоже, - согласился Шон. Мэл посмотрела на брауни в своей руке, прежде чем поднять взгляд к лицу Баки, и в её глазах не было написано ничего, кроме сочувствия и понимания. - Я убираюсь, - сказала она с небольшой улыбкой. – Обычно в ванной или на кухне. Я просто встаю на четвереньки и начинаю чистить и чистить до тех пор, пока Трина с детьми не встанут, чтобы собраться в школу. Баки знал, что Трина была двоюродной сестрой Мэл, в свободной спальне которой она и жила, пока снова не встанет на ноги. - Трина говорит, что чувствует вину, потому что ненавидит, что у меня кошмары, но ей нравится, что её дом такой чистый. Мы иногда шутим на эту тему. Это не смешно, мы обе об этом знаем, но это помогает - иметь возможность посмеяться над этим. - Это нормально, иногда посмеяться над этим, - вставил замечание Марко. – Временами, это всё, что ты можешь сделать. - Восемьдесят гребаных брауни, - проворчал Баки. - Ну, если это поможет, они восхитительны, - тихо сказала Энджи, подарив ему нежную улыбку, полную понимания и собственных секретов, которые не были столь уж секретными в этой маленькой комнате в сегодняшний вечер понедельника. И это помогло. Как и остальная часть этого сеанса. Никто не просил Баки рассказать, о чём были его кошмары, хотя они бы выслушали, если бы он захотел о них поговорить. Вместо этого, они все обсуждали способы с ними справиться, которые каждый нашёл для себя. - Я выхожу и катаюсь на машине. Это был способ Роджера. - Я вяжу, - сказал Шон с самоуничижительным смехом и пожатием плеч, но никто не смеялся над ним из-за этого. - Я упорядочиваю свои книжные полки. Так поступала Энджи. - Мне нравятся книжки-раскраски, - сказал Тимми, впервые заговорив. В кои-то веки большую часть собрания он провёл в тишине, поедая пирожное за пирожным, одновременно поворачивая голову, чтобы лучше расслышать разговор. - Хотя мне нужны новые карандаши. Они начинают заканчиваться. Это был дар, который они преподнесли Баки. Не критикуя и не предлагая его исправить, но давая ему знать, что они понимали, что они все разделяли друг с другом нечто подобное. И, возможно, это было горько, возможно, это было болезненно, но это делало их, своего рода, братьями и сёстрами, объединенными их пониманием боли, но они были не слабее и не менее значимы из-за этого. Это помогло. Это очень помогло. Настолько помогло, что когда встреча закончилась, Баки не чувствовал стыда или колебаний, возвращаясь к Нэнси, где они оставили его в покое, но не бросили в одиночестве. И этого было достаточно, этого было более, чем достаточно, и Баки мог бы добавить ещё один пункт к своему постоянно растущему списку вещей, за которые он был благодарен. Как и тот факт, что Тимми с радостью забрал с собой оставшиеся брауни. После того, как провёл некоторое время, купая в любви его собаку. *** К тому же они помогали друг другу и иными способами. И не всегда вечерами понедельников и сред. По прошествии нескольких недель, Баки, проводя с ними всё больше и больше времени, понял, что хотя никто из них больше не служил, они сформировали своё собственное подразделение, не по воле случая, а по собственному выбору, просто потому, что могли это сделать. На встрече, которая состоялась после той, где Баки признался, что ему снятся кошмары, как только они радостно поприветствовали Сарджа и осмотрели подношения, лежащие на столе (куда Баки поставил огромный контейнер, наполненный шоколадом и маффинами с шоколадной крошкой, вынужденный заверить их, что это не из-за того, что у него было ещё больше кошмаров, а просто потому, что он обнаружил новый рецепт и захотел его опробовать), Роджер бросил на колени Тимми пакет. Когда тот его открыл, внутри оказалась совершенно новая коробка с шестьюдесятью четырьмя карандашами. Тимми провёл всё собрание, прижимая к себе эту коробку и держа в руках, по меньшей мере, два маффина Баки. Когда Мэл пожаловалась на то, что её машина сломалась, Шон рассказал ей о своём двоюродном брате, который был механиком и о том, что позвонит ему и сообщит, что она заедет, так что Мэл получит семейную скидку, потому она была его подругой. (Баки в тот день принёс с собой бисквитный торт). На следующей неделе, после того, как все совершили набег на стол за кексами, Баки решил попробовать это сделать, жалуясь на свои волосы, кончики которых всё ещё были посечёнными и тусклыми, несмотря на то, как хорошо он теперь о них заботился, и получил в ответ несколько фырканий. Баки сделал глубокий, успокаивающий вздох, сжал мех Сарджа и объяснил, что ему трудно иметь дело не только с кем-то находящимся у него за спиной, но и особенно с тем, у кого есть нож или какой-то острый предмет. Баки жаловался на то, что это было такое незатейливое действие, нечто такое, что люди делали каждый день, но он просто не мог этого вынести. Это сводило его с ума (и он знал, что доктор Каллахан не будет довольна его выбором слов, но, тем не менее, это так и было), потому что каждый раз, когда Баки смотрел в зеркало, он чувствовал бессилие. После этого ни единый человек не фыркнул на Баки, делясь другими повседневными задачами, которые, по их мнению, остальные воспринимали, как должное, и с которыми каждый из них боролся. Перед тем, как встреча подошла к концу, Мэл повернулась к Баки и сказала, что её кузина, с которой она жила, была парикмахером. И не только это, Трина вдобавок каждую субботу месяца занималась благотворительностью в женском приюте, помогая женщинам, которые подвергались насилию и были лишены большинства своих базовых прав снова почувствовать себя красивыми или подготавливая их к намечающимся собеседованиям по трудоустройству. Мэл была уверена, что если она спросит, Трина будет более, чем рада приехать в квартиру Баки и поработать с его волосами в обстановке, где он почувствует себя комфортно и в безопасности. Мэл даже зашла так далеко, что предложила присоединиться к Трине, если Баки будет легче от того, что там будет кто-то ещё, кого он знает. Когда Баки поблагодарил её за это, Мэл просто отмахнулась от него и сказала: - Просто принеси на следующую встречу несколько брауни со сливочным сыром, и мы в расчёте. Две недели спустя, после того как Трина и Мэл покинули его квартиру, волосы Баки были гладкими и блестящими. Мало того, что Трина позаботилась обо всех его неровных, секущихся кончиках, будучи тихой и нежной, когда на каждом шагу объясняла ему, что собирается делать дальше, она вдобавок сделала «каскад», который обрамлял его лицо таким образом, что даже Баки должен был признать, что выглядит чертовски хорошо. Это было облегчением, и ещё одним шагом в его выздоровлении, и в качестве благодарности Баки не только сделал для Мэл её брауни, которые, как он знал, в конечном итоге разделит между собой остальная часть группы, но и испек малиновый чизкейк, чтобы Мэл забрала его домой, и они разделили его с кузиной. По всей видимости, в Мэл было что-то от Тары, потому что она натурально рычала на любого, кто подходил слишком близко к форме для выпечки, которую она всё время держала на коленях. Вскоре после этого настал черед Баки оказывать помощь. Сардж всегда сопровождал Баки, когда тот приходил на встречу за встречей, и все постоянно его приветствовали, как только они появлялись в тот день, ещё до начала сеанса. Но, как правило, случались дни, когда кому-то приходилось несладко, когда кто-то боролся, и ему действительно нужно было высказаться. Сардж был служебной собакой Баки, но он быстро осознал, что присутствие щенка было желанным дополнением к их группе, которое обеспечивало дополнительный уровень поддержки и комфорта, которого раньше не было. Поэтому Баки никогда не жаловался, когда кто-то спрашивал, могут ли они погладить или обнять Сарджа, когда у них выдавался плохой день или они с боем подбирали слова, чтобы выразить себя. Он знал, что было проще найти эти слова, когда рядом с тобой был кто-то теплый и утешительный, кто никогда тебя не осудит и любит тебя просто потому, что ты его ласкаешь. Так что Баки делился Сарджем, делая это с радостью, легко и будучи благодарным за то, что он мог сделать для кого-то другого хотя бы это. И все в группе ценили это настолько, что спустя несколько недель после того, как Баки впервые наладил контакт с Роджером, Марко отвёл его в сторону, чтобы лично поблагодарить за то, что он так щедр. - Я знаю, что он твой служебный пёс, Баки, и тебе не нужно позволять другим использовать его для поддержки во время групповых встреч, но это много значит, и я просто хотел поблагодарить тебя за это, - сказал ему Марко. - Я рад, что он может помочь, - отмахнулся от него Баки. – И ты видел его, он любит это делать. - Он – отличный пёс, - согласился Марко. – Но должен сказать, мне кажется, что многое здесь зависит от его владельца. Баки крякнул в ответ, и они никогда больше об этом не говорили, но всё же это было правдой. Нет ничего плохого в том, чтобы позволить этим людям, хорошим людям, получить немного дополнительной поддержки, когда они в ней нуждались. Он всё время был рядом с Сарджем, он мог бы им и поделиться. Совсем немного. Это было бы справедливо (но только совсем немного). Так что Сардж быстро стал не только талисманом их группы, но и животным для поддержки. Баки частенько хотелось, чтобы он мог сделать больше, но у него было также достаточно осведомленности и опыта, чтобы понимать, что иногда единственное, что ты можешь сделать – это сидеть там и слушать, давая говорящему человеку знать, что он не один. До тех пор, пока в одну из сред Энджи не подняла руку и не сказала, что хотела бы кое о чём поговорить. Она была самой молчаливой из них и редко, если вообще когда-нибудь говорила от своего имени. Теперь Баки знал, что это было связано с тем, что Энджи боролась с социофобией, которая иногда могла быть выматывающей. Она была в порядке, пока находилась в небольшой, хорошо знакомой ей группе, но новые ситуации, особенно те, где было много людей, которых она не знала, пугали Энджи. Но она пообещала своему младшему брату, что придёт на его свадьбу, и Энджи приводило в ужас не только это обстоятельство, но и то, что ей даже пока что не удалось купить что-нибудь, что можно туда надеть. Именно тогда Баки поднял руку и сказал: - Я знаю великолепный магазин, где есть не только вся эта потрясающая одежда, но и одна из тамошних женщин просто удивительная и действительно знает своё дело. Я был бы рад тебя туда отвести, если ты считаешь, что тебе так будет легче? - Ты готов взять с собой Энджи, чтобы купить что-то, что можно надеть на свадьбу её брата? – недоверчиво спросил Роджер. - Ну да, - пожал плечами Баки. Он не мог понять, в чём проблема. – И, кроме того, ты меня видел? Баки указал на себя; сегодня он был одет в серые льняные брюки-шаровары со складками, низко сидевшие на его бедрах и тонкую облегающую хлопковую футболку желтого цвета с длинными рукавами, которая, как он должен был признать, отлично справлялась с тем, чтобы подчеркнуть его силуэт. В сочетании с его более послушной причёской и подходящими жёлтыми конверсами, не говоря уже о жёлто-сером поводке для Сарджа, Баки знал, что он чертовски хорошо выглядит. - Ты можешь только мечтать о том, чтобы так хорошо выглядеть. - Знаешь, а он прав, - вмешалась Мэл с певучими интонациями, прежде чем Роджер смог ответить. - Похоже, Анна определённо так и посчитала, если то, как она ему сегодня улыбалась, является каким-то показателем, - решил присоединиться Шон, скорее, чтобы раззадорить Роджера, чем дать какой-то комментарий о внешности Баки. - Это просто потому, что она любит его печенье, - возразил Роджер. - И мои булки, - ухмыльнулся Баки, из-за чего Тимми, который одной рукой тянулся к принесённым Баки булочкам с корицей, пока другой гладил Сарджа, фыркнул и поперхнулся. - Но в любом случае, - продолжил Баки, как только они убедились, что с Тимми всё в порядке. – У моей подруги, Юны, хорошо намётан глаз, и она любит помогать людям находить идеальные вещи, чтобы куда-то их надеть. И я не против взять тебя с собой. Во всяком случае, я бываю там практически каждую неделю. - Ни хрена себе. Но, несмотря на добродушное ворчание Роджера, Энджи приняла предложение Баки. Днём следующей пятницы Баки отвёз Энджи и Мэл, которая тоже согласилась поехать, во «Второй шанс», где Юна с радостью их поприветствовала. Баки заранее позвонил, чтобы сообщить ей, что они зайдут что-нибудь подыскать, и что одна из его подруг была немного застенчивой. Юна с ходу всё поняла, как и многие женщины в его теперешней жизни, и в течение часа подобрала для Энджи идеальное жёлтое платье с завышенной талией, которое подчёркивало достоинства её несколько объёмной фигуры и дополняло темный оттенок её кожи, а так же подходящие балетки. Все они честно признали, что в этом платье она выглядела красивой, и по её застенчивой улыбке было очевидно, что Энджи осталась довольна результатом. А потом, поскольку Энджи тихо его об этом попросила, после того, как они втроём расположились в соседней кондитерской, чтобы выпить кофе, празднуя успешный день, Баки согласился присоединиться к ней на свадьбе в качестве плюс один. Энджи ясно дала понять, что это не свидание, а просто в качестве поддержки. Баки это понял; у него не было проблем с толпой, как у Энджи, но существовала причина, по которой они с Джейком работали над тем, чтобы научить Сарджа не позволять другим людям подходить слишком близко, когда Баки было некомфортно. Поэтому несколько недель спустя, Баки надел новый костюм (также купленный с помощью Юны) и сопроводил Энджи на свадьбу её брата в Нью-Джерси (тьфу-ты, Джерси), где провел достаточно приятную пару часов, спокойно сидя вместе с ней, а брат Энджи, Мигель, получил возможность разделить со своей сестрой один из самых счастливых дней в его жизни. *** Итак, помощь. Как давать, так и получать. Ужины с людьми, которые были ему знакомы, и которые ему нравились по вечерам понедельников и сред. Баки не знал, считает ли их друзьями, пока ещё нет. Но, несомненно, чувствовалось, что к этому всё идет. Иногда, в самые мрачные моменты, которые он до сих пор переживал, поздней ночью, когда они с Сарджем оставались только вдвоём, и Баки не мог уснуть, он задавался вопросом, а не находился ли он по-прежнему где-то в криокамере и не снилось ли ему всё происходящее. Потому что Солдат был приспособлением, инструментом, оружием, и у него не было друзей. Это была мимолётная мысль, но она резала по живому, будучи порождённой семьюдесятью годами изоляции и одиночества. Ощущение, что тебя раз за разом забывали и бросали, которому не видно было конца. Но тогда Сардж начинал облизывать его подбородок, скуля, как будто боль Баки была его собственной, а Баки вспоминал, что никоим образом не мог придумать Сарджа, и это помогало ему легче дышать. Но дурные предчувствия по-прежнему оставались. Или, по крайней мере, они оставались до второй недели августа, когда Баки подписал последний лист документов, и в его руку вложили набор ключей. Потому что Баки наконец-то, наконец-то стал хозяином дома своей мечты.