A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

Когда на этот раз он открыл глаза, то увидел не бесконечную бездонную синеву глаз Стива, а тёплый золотисто-коричневый цвет Сарджа, который облизывал его подбородок, царапая своим длинным языком шероховатость свежей щетины Баки. Его колени согревались теплом, напротив щеки ощущался мех, а воздух был свежим и чистым, а не тяжёлым и затхлым от запахов смерти и разложения. Это было просто воспоминание, его там не было. Это случилось более восьмидесяти лет назад, и он сбежал, Баки, наконец, сбежал и теперь был свободен. Баки пошевелил пальцами рук и ног, а затем уставился на свои руки, ища царапины, ожоги от сигарет и разрезы, которые заживали слишком быстро, и большинство из них исчезло к тому времени, когда Стив его освободил. Тогда обе его руки были сделаны из плоти, и левая - рука, с которой он родился, а не та, состоящая из металла, которую он теперь носил с собой, куда бы ни пошёл. Ему нужно было время, чтобы с этим свыкнуться, вспомнить то, кем он был сейчас. Время и, вероятно, несколько кошмаров, и определенно телефонный звонок доктору Каллахан. Блядь. Следующий сеанс терапии собирался высосать ему яйца. Но это будет потом. Прямо сейчас ему необходимо было сделать несколько глубоких вдохов, и Баки так и поступил, а так же дать понять Сарджу, что тот справился со своей работой. - Всё в порядке, Сардж. - Казалось, что это были первые слова, которые Баки произнес за более чем столетие. Во многом оно, вероятно, так и было. - Я вернулся. Я в порядке. Ты справился со своей задачей. Хороший мальчик, Сардж, хороший мальчик. Иди. Сардж перестал облизывать его подбородок, но не ушёл далеко, устроившись на коленях Баки, таким образом, понимая, что тот по-прежнему в нём нуждался, и что это было частью последующего ухода, который был столь же жизненно важным для восстановления Баки. Он не мог не улыбнуться Сарджу, несмотря на боль в костях и пот, который, судя по ощущениям, капал с кромки его волос. Баки сделал очередной глубокий вдох, а затем ещё один и, наконец, поднял взгляд в поисках Стива. Он нашёл его стоящим там же, где Баки в последний раз на него взглянул. Но если раньше, когда он впервые поцеловал Баки, глаза Стива были наполнены смехом и солнечным светом, то теперь они были широко распахнутыми и почти серыми, а не голубыми. Серыми, словно дверь, в которую прямо сейчас входил Баки, серыми, будто океан, серыми, как всё время и пространство, в которых Баки только что путешествовал, поэтому он смог вернуться сюда с ответами, которые искал. - Стив, - Его голос был хриплым, сухим и скрипучим, как старые кости, покой которых был потревожен. Стив вздрогнул от звука своего имени. - Ты… ты…? - Баки мог видеть, как Стив изо всех сил пытался сформулировать слова, мышцы на его шее перекатывались, как будто у него там были собственные змеи, которых он пытался проглотить. - Они пытали меня, Стив, - начал Баки, зная, что должен вытащить это наружу как можно скорее, прежде чем его подсознание попытается запихнуть именно эту коробку обратно в шкаф. - Что? - спросил Стив, словно был не в курсе и не видел досье Баки. Но опять же, эти воспоминания были о времени предшествующем тому, как он стал Солдатом, и Баки сомневался, что существовали какие-либо записи о том, что он только что вспомнил, ведь Зола был таким же единоличным собственником своих знаний, как и Эрскин. - Они пытали меня, - снова повторил Баки, кивнув. У него болела голова, как и всё тело. Но вдобавок он знал, судя по опыту долгих месяцев, что разговор обо всём этом поможет, ослабит жалящую боль и снимет немного тяжести. По крайней мере, ему это поможет. И, как всегда, Баки мог идти только вперёд. - Когда ты нашёл меня в Аззано, мы с моей ротой находились там не меньше месяца. Но однажды, я не знаю почему, думаю, из-за того, что я ударил одного из охранников, который говорил какую-то мерзость о Гейбе, они привели меня в лабораторию Золы, привязали к столу и начали ставить надо мной эксперименты. Я пробыл там, наверное, неделю, мне кажется, что так, вероятно, и было, - Баки передёрнуло. - Время стало забавным. Но они что-то мне вводили, я не знаю, может быть, версию сыворотки Золы. Я был единственным, кто выжил, и тогда они начали проводить на мне все эти тесты. Резать меня и прижигать сигаретами, чтобы посмотреть, как я исцеляюсь. - Что? После этого слова Стив упал на колени, на расстоянии полутора метров и целой вечности от Баки, пока они сидели посреди поляны, где Баки припарковал свой джип, и смотрели друг на друга. - Ты никогда не задавался вопросом, как я смог уйти оттуда, когда ты меня нашёл, после того, как я пробыл там месяц? - сказал Баки, но без неприязни. Откуда Стив мог знать? Его собственное тело было таким болезненным, таким истощённым недугами, а Баки всегда был здоровым, и редко даже простуду подхватывал. Что Стив знал о нормальной выносливости, не считая того, что он отчаянно её жаждал и нуждался в ней в свои худшие дни. - Как я пережил падение с поезда? Уже тогда во мне была сыворотка или, по крайней мере, её часть. - Было больше инъекций, больше анализов, но это произошло позже, намного позже. - Что бы они мне ни дали, оно уже начало менять меня. Но им пришлось провести тесты, много-много тестов, чтобы это доказать. И они это сделали... Эти тесты не были забавными. Баки снова посмотрел на свои руки, ища порезы, шрамы, искривлённые суставы, которые были изогнуты не так, как положено к тому времени, когда Стив его разыскал. Но даже они были не так сильно выкручены, как искривились их со Стивом дорожки с того самого дня. Баки покачал головой и вздохнул, понимая теперь гораздо больше. - Они пытали меня, - снова сказал он, но не для того, чтобы причинить Стиву боль, а чтобы заставить его понять. - И тогда у нас не было слов для обозначения этого, о таких вещах не говорили. - Теперь для этого было много слов, множество слов, которые Баки выучил и осознал. Тяжёлая травма. Подавление. ПТСР. - Но я был до усрачки напуган при мысли о том, что кто-нибудь приблизится ко мне и коснется меня после этого. Ты был таким большим, как те несколько ублюдков, которые надо мной потрудились, и после всего, мне кажется, я был в ужасе от того, что мне снова причинят боль. - Я бы никогда не сделал тебе больно, Баки. И впервые голос Стива прозвучал оскорбленным, как будто эта мысль, сам этот подтекст был наихудшей вещью, которую он когда-либо слышал. - Это не твоя вина. Было важно, чтобы Стив знал об этом. А потом последовала эта фраза, и она была самой сложной, но столь же важной для выздоровления Баки. - Это была и не моя вина тоже. Но тогда я этого не знал, не мог выразить словами, а там шла война, и у тебя была Картер, так что… - закончил Баки, пожав плечами. - Мы с Пегги никогда не… - Я был там, Стив, и видел, как вы друг на друга смотрели, - перебил его Баки. - Ты спрашиваешь меня, любил ли я Пегги? - выпалил Стив, а серость его глаз исчезла под бушующими штормами их обычной синевы. - Да, Баки, я любил. Но это было совсем по-другому. Таких чувств не было никогда. Моя влюблённость в неё больше походила на то, как ты был влюблён в сестру Жозефину во втором классе. Она была учителем, наставником, и мы преследовали общие цели. Я любил её, потому что видел в ней все те качества, которыми мог бы обладать, всё то, кем я хотел быть. Она была моим моральным компасом, Баки, и до сих пор им остаётся во многих смыслах. Но ты... Баки, ты всегда был моим сердцем. Моим домом. Единственным человеком, которого я так любил, и всё ещё люблю подобным образом. И когда ты перестал позволять мне прикасаться к тебе, это меня убило, потому что я никогда не прекращал тебя любить. И я знал, что происходит что-то неправильное, но не догадывался, не понимал, в чём было дело. Я думал, что у нас будет больше времени, что, когда война закончится, мне представится шанс это исправить. На лице Стива были слёзы, прямо как слёзы на лице Баки. Миллион слёз между ними и собака, которая обожала их обоих. - Но потом ты умер, - шёпотом продолжил Стив. - И когда это произошло... когда это произошло, ты забрал с собой моё сердце. Это я был виноват… - Что? Баки внезапно стало холодно, но не из-за ледяной стужи оврага, в котором должны были быть похоронены его кости, и не из-за мороза криокамеры, где в конечном итоге оказалось его тело. - И я понимал, что мне никогда не выпадет этого шанса, и я не мог с этим жить. Поэтому я поступил так, как должен был поступить, чтобы убедиться, что мир в безопасности. Но если в нём не было тебя, то это был не тот мир, в котором мне хотелось бы жить, поэтому я попрощался и молился о том, чтобы ты всё ещё любил меня достаточно сильно, чтобы ждать у ворот Святого Петра. - Что? И холод, бесконечный, жестокий холод в костях Баки внезапно сменился обжигающей горячей яростью, более жаркой, чем солнце, достаточно раскалённой, чтобы на его душе, в его жилах, на металле его левой руки образовались волдыри, когда он спихнул Сарджа со своих колен, несмотря на его протесты. - Ой, да прекрати, Баки. Не смотри на меня так, - сказал Стив, как будто это было очевидно, как будто Баки был идиотом, сидящим посреди участка для парковки. - Я нарушил приказ, отправившись тебя разыскивать, когда узнал, что твоё подразделение было захвачено в плен. Я бросил вызов Филипсу и рисковал попасть в тюрьму, когда вернулся, потому что так отчаянно пытался найти тебя. Настаивал на том, что ты мне нужен как часть моей команды, когда СНР захотел вернуть тебя на допрос. Ты был единственным, кто делал эту грёбанную войну терпимой, а потом ты ушёл, и у меня не осталось ничего, и… - Ты ёбанный идиот! - Баки не осознавал, что рванулся вперед, пока Стив не оказался лежащим под ним на спине, а руки Баки трясли его за плечи. – Какого хуя с тобой не так? Проклятый уёбищный идиот! Что за дерьмо выходит из твоего рта! Не осталось ничего, ради чего стоит жить? Какого хуя ты несёшь! - Господи Иисусе, Баки! Прекрати, брось это! - закричал из-под него Стив, пытаясь вывернуться. Но Стив был не единственным суперсолдатом, и хотя в наши дни у него, возможно, был дюйм и, по меньшей мере, двадцать фунтов преимущества над Баки, у того была металлическая рука, и он знал все слабые места Стива. И Баки хотелось ему врезать, действительно хотелось. Пока Стив брызгал слюной и ругался под ним, пытаясь оттолкнуть Баки, тому хотелось сжать левую руку в кулак и вдолбить немного здравого смысла в лицо этого тупого уёбка. Но он никогда не поднимал руку на Стива, ни разу в жизни; по крайней мере, когда он контролировал свой разум и свой выбор. И он никогда, никогда не поступит так снова, когда теперь ему предоставлен был выбор. Вместо этого Баки схватил самое близкое, до чего мог дотянуться - кучу листьев, собранную шиной Марлен, и ткнул её Стиву в лицо. - Ты идиот! - Пригоршня травы. - Засранец! - Кучка веток. - Ублюдок, выебанный мулом! Что, чёрт возьми, с тобой не так? Я оставляю тебя одного на пять блядских минут, а ты творишь такое дерьмо! Следом была грязь, щедрая жменя, которую Баки размазал по лицу Стива и по его волосам. - Стоп! Остановись, Баки! Выбрось это! Отстань от меня! - Нет! – взревел Баки. - Нет, пока я не всуну немного здравого смысла в твой свиноёбский промаринованный мозг! Ничего не осталось? Ничего не осталось? Ты стоишь десятка, таких как я! Сотни! И всегда стоил! И я отворачиваюсь от тебя на одну проклятую минуту, и какого хуя ты творишь? Я скажу тебе какого! Ты делаешь что-то настолько чертовски глупое, как врезаться своим блядским самолётом в проклятый лёд, потому что у тебя нет и того здравого смысла, которым бог наделил грёбанную блоху! Черт возьми, Роджерс! Какого хуя? Какого. Хуя! Пока Баки продолжал нападать и орать, Сардж начал танцевать вокруг них, пытаясь втиснуть нос между ними обоими. Там были ветки, были листья, и уровень энергии Баки вернулся к норме, что в понимании Сарджа означало, что настало время для игр. И, что хуже всего, хуже всего остального, Стив под ним каким-то образом сумел перевернуться на бок, и вместо того, чтобы съежиться или попытаться защитить свое лицо от грязевой атаки Баки, этот ублюдок, этот ёбанный ублюдок, которого Баки хотел столкнуть с обрыва, заливался смехом. - Думаешь, это смешно? Думаешь, я здесь шуточки шучу, засранец? Что, блядь, с тобой не так? - Баки толкнул его на спину, размышляя, стоит ли ему или не стоит по-настоящему пустить в ход кулаки, когда внезапно, словно выстрел снайпера, так же быстро, как удар скорпиона, Стив протянул руку и схватил запястья Баки, неподвижно их удерживая. Он задыхался, они оба задыхались, Стив прерывисто дышал от смеха, и Баки от затяжных вспышек гнева. Но когда Баки взглянул на лицо Стива, то увидел в его глазах слёзы и блестящие дорожки, которые они оставили в грязи, которой Баки измазал его лицо. - Что? Что теперь-то? - рявкнул Баки. - Просто… просто… - начал Стив, когда его взгляд наполнился нежностью, наполнился грустью, наполнился благодарностью. - Ты опять на меня кричишь. Ты был единственным человеком, который когда-либо так на меня орал, когда я делал что-то, что тебе казалось глупым. Ты никогда не боялся на меня кричать, даже после того, как я стал Капитаном Америка. Ты был единственным, и именно поэтому я знал, что ты меня любишь. Потому что ты на меня кричал. Никогда не думал, что снова это услышу. И всё же... Вот ты и снова на меня кричишь. Эти слова застали Баки врасплох, в тот же миг заманив его в ловушку, словно насекомое в янтарь. Потому что они оба проебались во многих случаях, слишком во многих, чтобы их сосчитать. Но такими уж они были, это то, кем они были всегда, и Баки каким-то извращенным путем пришёл к осознанию, что каждый из них был подарком, который достался другому. И все же Баки не мог так просто отпустить Стива, какими бы красивыми ни были его голубые глаза. Поэтому Баки высвободил руки и скрестил их, откинувшись назад, чтобы перенести вес на живот Стива, где он оседлал его, находясь в ярости. - У тебя в этой голове какие-то странные блядские мысли, Роджерс, - проворчал он, глядя в сторону. - Я знаю, - тихо рассмеялся Стив, кивнув и вытянув руки по бокам, оставаясь беспомощным и уязвимым, почти в точности как тогда, когда Баки вытащил его тело к берегам Потомака. – Но это не значит, что они не являются истинными. - Тсс, - покачал головой Баки. – Я должен покричать на тебя еще немного. Не то, чтобы это когда-нибудь срабатывало в прошлом. Несмотря на все дерьмо, которое исправила сыворотка, не думаю, что она как-то повлияла на твои проклятые уши, потому что, Бог свидетель, ты никогда не слушал ни слова из того, о чём я говорю. - Пожалуйста, покричи, - снова рассмеялся Стив, как будто не ожидал ничего меньшего. Или, может быть, потому, что каким-то запутанным образом он получил всё, чего хотел, и кричащий на него Баки только подтвердил его точку зрения и исполнил самое заветное его желание. А Баки устал, он действительно вымотался. Его поцеловали, когда он меньше всего этого ожидал, заставили раскрыть свои секреты, расправиться с одним из самых первых призраков из его шкафа, а затем бороться со Стивом. Это был действительно долгий и утомительный день, и им все ещё нужно было ехать обратно в Бруклин. Баки подумал, что, может быть, просто может быть, всё будет в порядке, если он опустит несколько из своих последних оставшихся щитов, и откроет правду. Поэтому он разжал руки и встряхнул головой, прежде чем опуститься настолько, чтобы упереться лбом в грудь Стива. - Пожалуйста, никогда больше не делай ничего настолько же глупого, Стиви, никогда больше, - пробормотал он, а руки Стива тут же обвились вокруг него, прижимая к груди, к сердцу, которое было больше, чем самая высокая гора, и теплее тысячи солнц. - Я люблю тебя, засранец. И я только что вернулся. Ты должен дать мне, нам, шанс. Может быть, на этот раз мы всё сделаем правильно. - Как же я могу? - сказал Стив так же мягко, с такой же надеждой и безысходностью. - Ты просто-напросто опять на меня накричишь, если я так поступлю. - Чертовски верно, - теперь настала очередь Баки фыркнуть. Потому что, действительно, какой еще ответ он мог дать. - И я тебя тоже люблю. Я никогда не переставал. Даже если твоя пятисотфунтовая собака боится черепах. Он был таким засранцем.