A Year in the Life of Sarge's Person (Год из жизни хозяина Сержанта)

- Да, да, хорошо, - в конце концов решился Баки, кивнув. - Мы можем сделать это без рубашки. - Ты уверен? - в последний раз перепроверил Стив. - Да, - снова сказал Баки. - Только не порви её. Это шёлк. - И не помышлял об этом. И вот просто так, всё снова стало легко. Не так отчаянно, как раньше, и не так неуклюже. Стив снова наклонился, чтобы прижаться очередным поцелуем ко лбу Баки, затем к его скуле, а потом и к губам, прежде чем он опять протянул руку и медленно начал расстегивать пуговицы на его рубашке. На этот раз, вместо того, чтобы застыть, Баки помог ему, слегка привстав, чтобы поднять руки и повести плечами, так что с этой последней, безмолвной лаской шёлк соскользнул, и пришёл черед воздуха ласкать кожу Баки. Где-то в самом разгаре всего этого, невзирая на свои лучшие намерения, Баки снова закрыл глаза. Он не осознавал, что это сделал, пока не услышал голос Стива, зовущий его тихим шёпотом. - Баки, - сказал Стив. - Баки, посмотри на меня. Пожалуйста, Баки, открой глаза. Когда он это сделал, то обнаружил Стива в той же самой позе, который всё так же опирался коленями о его бёдра и смотрел не на плечо Баки, а на его лицо. - Ты идиот, - сказал Стив, как только убедился, что завладел вниманием Баки. - Ты по-прежнему великолепен. Это ничуть не изменилось. - Затем Стив протянул руку, ясно показывая свои намерения, и осторожно провел кончиками пальцев по ребристым выступам на внутренней стороне левого плеча Баки. - И это, это, чёрт возьми, ничего в тебе не меняет. Ты это пережил. Я ненавижу, что тебе пришлось пройти через подобное, но ты это пережил. И ты продолжаешь жить, прямо сейчас находишься здесь со мной, и это самая прекрасная вещь в мире. Каждое желание, которое я когда-либо испытывал, каждая молитва, на которую я когда-либо откликался. Так что не смей думать, что я когда-нибудь посчитаю тебя уродливым. Ладно? Сердце Баки, судя по ощущениям, казалось слишком маленьким, чтобы биться, но слишком большим для его груди, и он задавался вопросом, так ли чувствовал себя раньше Стив, когда его тело отказывалось принимать решения о том, чего оно хочет - жить или умереть. И прикосновения Стива, которые одновременно успокаивали и отвлекали, вовсе не помогали, посылая в мозг Баки противоречивые сигналы. - Твою голову всегда посещали какие-то странные мысли, Роджерс. Печально видеть, что это не изменилось. - Сарказм Баки, казалось, наконец, ожил и решился что-то предпринять, даже если Баки всё ещё не мог этого сделать. - Да ладно, это ты пригласил меня сюда, - ухмыльнулся Стив. - Что это о тебе говорит? - Я вроде помню, как ты тащил меня по лестнице, словно грёбаный пещерный человек, - выпалил Баки. – И, если подумать, мне это действительно пришлось по вкусу. Так что мы можем вернуться к этому, пожалуйста? Прежде чем грёбаный рак на горе свистнет. - И ты называешь меня властным, - поддразнил Стив, и Баки едва успел увидеть, как в его глазах вспыхивает огонь и то, как Стив рванулся вперед и пресёк всё, что Баки собирался сказать, соединив их губы. Новое и старое. Забытое и сохранившееся в памяти. Поцелуй на прощание и приветственный поцелуй. Здесь было всё, что должен был вмещать в себе поцелуй. Всё, что нужно. И единственное, что мог сделать Баки - это позволить себя целовать, пытаясь поцеловать Стива в ответ, и под его кожей начали взрываться шипящие пузырьки. А затем Стив сместился, отводя лицо Баки в сторону, чтобы провести кончиком языка прямо у него под ухом, в то время как его ладони скользнули вниз по телу Баки медленным, требовательным движением, всего на секунду сжав его бёдра, прежде чем быстро разобраться с пуговицей и молнией Баки, пробираясь пальцами внутрь. - Ну, привет, - радостно промурлыкал Стив Баки на ухо. - Я тебя помню. Прошло некоторое время, но я думаю, что помню, как танцевать этот танец. Стив сжал свои грубые и мозолистые, но всё такие же длинные, и по-прежнему ловкие пальцы, и Баки почувствовал, как он неистово набухает в руке Стива. - Да, вот так. Тепло и давление, шелест ткани, трение кожи о кожу, и Баки почувствовал, что уже начинает уплывать, а его бёдра раскрываются, повинуясь собственной воле. Потому что Баки играл сам с собой после того, как его половое влечение вернулось, иногда часами рьяно и с энтузиазмом исследуя свое тело. Но это никогда не ощущалось так хорошо, как сейчас, с пальцами Стива, пробегающимися вверх и вниз по всей длине его члена медленными и твёрдыми ласками. - По-прежнему такой же чувствительный, как и раньше, - Стив пробормотал эти слова прямо в кожу Баки, сопровождая их мазками языка. - Всегда обожал это в тебе. Самый охуенно быстро заводящийся в мире, и весь только для меня. Это были последние слова, сказанные Стивом в течение какого-то времени, потому что после очередного поцелуя в губы, где он прочертил языком след по уголку рта Баки, Стив медленно начал продвигаться вниз по его телу, используя свой рот и влажные лёгкие нажатия всего лишь с намеком на зубы, чтобы заново пометить и заявить права на всю его плоть. Ямочка на подбородке, выступ кадыка, впадина прямо под его горлом. Внутренняя сторона его правого плеча, шершавая линия шрамов вдоль левого, которому Стив уделил дополнительное время не только своими губами и языком, но и кончиком носа, проведя им по кроваво-красной границе плоти и металла, загудевшему и ожившему под его вниманием. Однако Стив не задержался там надолго, переходя к каждому соску Баки, посасывая оба крошечных комочка, так что, когда он начал продвигаться ещё ниже, они стали тугими и влажными, слегка покалывая из-за внезапной потери тепла. Затем пришёл черед центра груди Баки и внутренних выступов его брюшного пресса, прежде чем Стив позволил своему языку исполнить крошечный танец в его пупке, и в качестве финального шага - небольшой выдох, которого было достаточно, чтобы заставить все волосы на теле Баки встать дыбом, а пальцы ног подогнуться. И всё это время Стив держал правую руку на его члене, сжимая, поглаживая, выдаивая его по всей длине, так что Баки не мог не почувствовать капли своей собственной смазки, скользящей по ладони Стива. Пока, наконец, сделав последний вздох и в последний раз сжав пальцы, Стив не сел на пятки, склонив голову и изучая результаты своих трудов на коже Баки. - Хорошо, посмотри-ка на себя. - Он ухмыльнулся Баки, словно кот, который уже вылакал сливки до последней капли, будучи довольным и удовлетворённым, но жаждущим ещё большего. - А теперь давай-ка возьмёмся за дело по-настоящему. Все знали о Стивене Гранте Роджерсе тот факт, что он был мастером тактики и мог менее чем за мгновение оценить окружающую обстановку и составить шестнадцать различных планов, все из которых были равновероятно успешны. Это означало, что он мог быть одновременно безмолвным и неподвижным, как змей, терпеливо дожидающийся, пока его жертва не окажется в пределах свободной досягаемости, прежде чем он ударит обнажёнными клыками. Но это также означало, что он всегда знал, когда наступал подходящий момент, и как совершить бросок вперёд без какого-либо упорства или подготовки, потому что в его поле зрения находилось именно то, что он хотел, и он собирался это получить, и ничего, абсолютно ничего не встанет у него на пути. Стив всегда был таким; хоть маленьким и слабым, хоть огромным и сильным, и в своём блаженном гнезде из простыней и подушек, с поцелуями, которых было слишком много, но которых никогда не хватало, Баки об этом позабыл. Вот почему всё, что он мог сделать, это ахнуть, когда Стив сорвал с его ног брюки и трусы, а затем рванулся вперед и уткнулся лицом в пах Баки с глубоким жадным вдохом. - Ох блядь! - Стив едва дал Баки возможность прошипеть это, прежде чем его руки оказались на внутренней стороне чужих бёдер, ещё больше раздвигая их в стороны, в то время как он сделал еще один глубокий вдох, прежде чем начать водить щеками вверх и вниз по члену Баки, размазывая его предъэякулят по всему лицу, отчего его кожа начала блестеть доказательством возбуждения Баки. Стив всегда был восторженным любовником, даже когда его тело было слабым и маленьким, и он знал, как максимально использовать то, чем он обладал, и как растянуть это ещё дольше, пока они оба не сходили с ума. И он любил заниматься сексом с Баки, любил ту силу, которую он ему давал, а также, пусть и кратковременную, но свободу от недомоганий и болей, которые ему постоянно приходилось терпеть. И Баки любил быть тем, кто мог ему это подарить. Единственным человеком, который мог дать ему покой и умиротворение, просто позволив Стиву проявить себя в этом единственном аспекте их жизни, который они не могли разделить ни с кем другим. И никогда не хотели. Как же легко было его отдать, когда Баки преодолел свои страхи. Подарок, возвращавшийся обратно более миллиона раз, который, как думал Баки, был навсегда потерян. Но Стив, каким бы властным и требовательным он временами себя не проявлял, никогда не был эгоистом и всегда относился к дару Баки как к чему-то священному и ценному, как к тому, что надо беречь и холить, и возвращать с такой же огромной щедростью. Поэтому, после того, как он насытился ароматом и теплом, сочившимся между бёдрами Баки, он отстранился, чтобы облизнуть губы, только один-единственный раз, прежде чем снова наклониться и захватить член Баки в жар своего рта, медленно вбирая его в бесконечную горячую и влажную тесноту, которая ждала его в глубине горла Стива. Когда его кости превратились в желе, а то, что осталось от кожи, казалось, растаяло, Баки посетила скоротечная мысль обо всех тех историках, которые изучали Стива и его жизнь, все его акты мужества и храбрости, и знали ли они, каким жадным маленьким хуесосом на самом-то деле был Стив. Потому что Стив мог сосать член, как чемпион, преисполненный энтузиазмом и всегда жаждавший большего. Но опять же, он был в этом не одинок, и Баки гадал, когда придёт его черёд, прежде чем Стив издал рычание, и все мысли Баки вылетели прочь. Это были не только вибрации горла Стива вокруг головки его члена. Это были руки Стива, пробегавшиеся вверх-вниз по внутренней стороне бёдер Баки. Ширина его плеч под коленями Баки. Кончики его волос, касающиеся собственных курчавых завитков Баки. Стив был везде; сверху и снизу него, внутри и снаружи. И всё, что Баки мог сделать, единственный выбор, который ему оставался - это отпустить и позволить паутине, сотканной из самого себя, растянуться и расшириться, чтобы Стив мог влиться в промежутки между ней, как он делал это всегда, поэтому Баки не в силах был ничего сделать, кроме как позволить ему это, выплескивая своё освобождение в ожидающий рот Стива, чтобы им обоим хватило места под кожей Баки. - Ох блядь. - На этот раз эти слова были сказаны на выдохе, когда Баки, наконец, снова смог заговорить. Ему нужно было моргнуть, а затем сглотнуть, а затем ещё раз сделать и то, и другое, прежде чем Баки смог взглянуть вниз, обнаруживая, что Стив всё ещё сидел между его ног и смотрел на него с очень самодовольной улыбкой на лице. - Ты всё ещё в порядке или тебе нужен перерыв? - спросил его Стив. Это вопрос, который Стив задавал в былые времена всякий раз, когда у них была такая близость. Баки раньше считал это несправедливым. У него всегда было очень здоровое половое влечение, более сильное, чем у большинства, судя по его пониманию, и он мог кончать несколько раз за ночь. Ограниченные пределы тела Стива означали, что Баки часто испытывал два, а иногда и три оргазма, тогда как Стив всего один, но он всегда настаивал, что не возражает. На самом деле Стиву это нравилось, потому что означало, что Баки никогда не придется поглядывать куда-то на сторону, чтобы удовлетворить свои потребности. Как будто именно в этом и заключалась любовь. Как будто Баки охотно не обошёлся бы и без этого, как будто Баки в конце долгого дня хотел оказаться в чьих-то других руках. - Ты меня разыгрываешь? – засмеялся он, вместо того, чтобы высказать всё это. - Ты же знаешь, мне никогда не хватало одного раза. Ты был тем, кому приходилось беспокоиться о том, чтобы не надорвать спину. - Да ладно, сейчас всё по-другому, - усмехнулся в ответ Стив. - И нам больше не нужно беспокоиться о моей спине. Или о том, что у меня случится приступ астмы. - Тогда почему бы тебе не пойти сюда и не доказать это, - сказал Баки, потянувшись к нему. - И поцелуй меня, пока ты этим занимаешься. Ты же знаешь, мне всегда нравился собственный вкус на твоих хорошеньких губах. И сними остальную одежду, ладно? Потому что сейчас на тебе всерьёз чересчур много одежды. Не заставляй меня срывать её с тебя. - Как скажешь, Бак, - улыбнулся Стив, а затем прополз по всему телу Баки и заключил его в объятия. Их рты встретились, и Баки действительно ощутил на губах Стива собственный вкус, горький и соленый, но почему-то в сочетании с сущностью Стива он был слаще капли мёда. Затем Баки стал тем, кто потерял терпение, тем, кому нужно было ощущать, видеть, исследовать. Поэтому он потянулся и нашёл применение своим рукам - одной из плоти, а другой из металла, чтобы разорвать рубашку Стива. - Ох, не порви мне рубашку, Стив. Это шёлк, Стив, - посетовал Стив между поцелуями, когда его пуговицы со стуком ударились об пол. - Заткнись, Стив, - парировал Баки между пощипыванием рта Стива, прежде чем сжать руками необъятную ширину плеч и притянуть его ещё ближе. Возможно, именно Стив научился играть с его телом, словно на скрипке, но Баки никогда не был пассивным любовником. Осторожным, да, из-за здоровья Стива, но никогда не пассивным. И ему так же сильно нравилось ласкать, как и быть обласканным, он так же сильно любил целовать сам, как и когда целовали его, а ещё Баки любил знать, что он был тем единственным, кто умел разгадывать все изгибы тела Стива, чтобы у него тоже была возможность долго и томно вытянуться, будучи расслабленным и открытым. Они были словно два кота, которые лежат вместе на солнышке, и при этом один чистит шёрстку другого, а другой мурлычет в ответ. Поэтому Баки тянулся, гладил и ласкал, запуская пальцы в волосы Стива, путешествуя руками вдоль его теперь уже совершенно прямой спины, и обхватывая ногами сужающиеся к низу бёдра. На этот раз это было медленнее, но не менее жарко, поскольку они лизали, целовали и пили дыхание друг друга между приглушенными стонами и дрожащими вздохами. Новое тело Стива, которое Баки никогда не имел возможности исследовать, и едва даже видел без одежды, прежде чем их оторвали друг от друга, стало для него страной чудес. Кожа Стива по-прежнему была такой же чувствительной, как и прежде, но теперь её было гораздо больше, чтобы Баки мог с ней поиграть. Что он и делал, пока их бёдра не вскинулись навстречу друг другу, и спина Стива не начала дрожать так, что Баки понял, что тот находился в отчаянии, близко подобравшись к краю, и ему необходимо было заявить о своём последнем требовании. - Баки, я собираюсь… я собираюсь, можно мне, Баки? - неистовый шепот Стива ему на ухо менее чем через секунду подтвердил эту мысль. - Да. Да, можно. Пожалуйста, Стиви, пожалуйста, - прошептал в ответ Баки. Стив был не единственным, кто находился в отчаянии, и всё тело Баки изнывало от желания быть наполненным. - У тебя есть смазка? - Ага, в правой тумбочке. К тому моменту, как Баки закончил произносить фразу, Стив уже тянулся к тумбочке, а сильное давящее ощущение его возбужденного члена, упирающегося в нижнюю часть живота, дразнило Баки намеками на то, что ещё предстояло впереди. Пальцы ног Баки в предвкушении поджимались, ведь это всегда была его любимая часть, пока Стив копался в содержимом его ящика, застыв на середине движения, словно находясь в шоке. - Что случилось? Не можешь найти? Я знаю, что у меня она там есть, - пропыхтел Баки, недоумевая, почему у Стива такое выражение лица. - Это… это они самые? От вопроса, заданного Стивом, Баки внезапно вспомнил, что ещё было в его прикроватной тумбочке, помимо бутылочки со смазкой. - Ага, - сказал Баки. А если серьёзно, Стив что, жил в пещере с тех пор, как его вытащили изо льда, если такой была его реакция на коллекцию секс-игрушек Баки. - Это просто… - рука Стива снова начала двигаться, шаря вокруг. – Здесь их четыре, Бак. - И что с того? - рявкнул Баки, потому что, конечно же, этот идиот предпочел бы сейчас начать задавать вопросы, когда ему нужно было заняться кое-чем другим, а именно Баки. - У тебя проблемы с вибраторами, Стиви? - Один из них фиолетовый. - Ох, да ёб же твою мать! Ты просто возьмешь проклятую смазку и забудешь обо всём остальном, или я выкину тебя в грёбаное окно и закончу сам! Используя тот фиолетовый! В конце концов, фиолетовый был его любимым, и Баки справился бы со своей задачей, поскольку у Стива была концентрация внимания, словно у цыпленка, когда существовали другие дела, на которых ему необходимо было сосредоточиться. - Да, да, хорошо, - наконец-то вышел из ступора Стив, и его мысли вернулись в нужное русло. Но что-то в нём изменилось или, наконец, щёлкнуло, потому что, как только Стив нашёл смазку и тихонько закрыл ящик, и когда он снова посмотрел на Баки, в его глазах было нечто такое, что напомнило Баки, что разум Стива был и всегда оставался самой опасной его чертой. - Но мы обязательно к ним вернемся, потому что мне кажется, это то, что я действительно хочу увидеть. И пальцы Баки снова поджались. - Ладно, хорошо, но не сейчас. Прямо сейчас мне действительно нужно, чтобы ты меня трахнул, Стиви, и я не думаю, что смогу ждать дольше. - Даах, - голос Стива был низким и глубоким, полным удовлетворения и обещания всех грядущих действий. - Я думаю, что ты прав. Ты отчаянно в этом нуждаешься, не так ли? Но все в порядке, я о тебе позабочусь. Стив снова опустился на колени, устроившись между бёдер Баки, и щелкнул большим пальцем по крышке бутылочки со смазкой, открывая её. - А теперь, сладкий, раздвинь для меня ноги, красиво и широко, вот и всё, вот так, потому что мне нужно тебя подготовить, и это займет у меня немного времени. Я больше, чем был раньше, и хочу убедиться, что ты всё это примешь, потому что ты этого хочешь, ведь так? Вобрать меня целиком? - Да, да, да, - начал скандировать Баки, ещё больше раздвигая ноги. - Скорее, Стиви, скорее. - Не волнуйся, сладкий, - заверил его Стив, выливая на пальцы щедрую порцию смазки. - Мы доберемся туда, я тебе обещаю. Но это всегда было одной из моих любимых частей - ты на моих пальцах, так что позволь мне этим насладиться. А теперь глубоко вдохни и расслабься. Это займет какое-то время. А затем Стив просунул руку между ног Баки и скользкими и смазанными пальцами начал играть с его задницей. Если бы у Баки осталось хоть немного воздуха, он назвал бы Стива ублюдком, потому что этот уёбок с наслаждением тянул грёбанное время. Но, верный своему слову, Стив всегда с наслаждением проделывал это с Баки, и у него чертовски хорошо получалось. И пальцами, которые кружили и ласкали, прижимались и успокаивали, и медленно, ох-как-медленно скользили в его тело, Стив напомнил Баки, насколько сильно он этим наслаждался. Но это не всё, что он делал. В конце концов, у Стива было две руки, и он использовал левую, чтобы обхватить яйца Баки, нежно их покачивая, поглаживая чувствительную мягкую кожу внутренней стороны бёдер и легонько касаясь волосков у основания паха Баки. К тому же были его губы, выцеловавшие верхнюю часть голени Баки, внутреннюю сторону колена и изгиб его бедра. Один, два, а то и миллион раз Стив оставлял поцелуй на кончике его члена, изгибая язык, чтобы прижаться им к щели, прежде чем проглотить скопившуюся там капельку влаги со злобной улыбкой. И все это время он осыпал Баки и его тело похвалой, называя его «Красивым», «Любимым», «Сексуальным», «Великолепным» и «Сокровищем»... «Сокровищем»... «Сокровищем»… до тех пор, пока Баки не лишился дара речи, и стал ничем иным, как длинной и бесконечной гранью нужды, дрожащей и отчаянной, не способной выдержать ни секунды больше. - Пожалуйста, Стиви, сейчас, сейчас, сейчас! - взмолился Баки, когда его контроль наконец сломался, сжимая запястье Стива пальцами левой руки. Когда Баки поднял взгляд, то увидел, что он не единственный находился в таком состоянии. Зрачки Стива были огромными, его обычный синий цвет глаз представлял собой почти невидимый ободок вокруг черноты, и, несмотря на всю его сдержанность и решительность, он тяжело дышал почти так же сильно, как Баки. - Я готов, готов. Давай же. Ты мне нужен. Ты мне нужен. - Да, да, хорошо, - согласился Стив, в последний раз потянувшись за смазкой и покрывая ей свой член, который твёрдо и гордо поднимался из собственного гнезда тёмно-золотистых завитков, прежде чем взять бедра Баки в свои руки и поменять позу, идеально пристраиваясь сверху, и прошептал: - А теперь сделай для меня еще один глубокий вдох, сладкий. Это будет ощущаться иначе, чем раньше. Но, кроме того, это должно чувствоваться намного лучше. А затем медленно и уверенно надавил, начиная проталкиваться внутрь. Это вызвало боль и жжение, а ещё бесконечное, бесконечное чувство растяжения. Но это также зажгло каждый нерв в теле Баки, от кончиков пальцев ног до основания позвоночника, выплескиваясь из сердца восхитительным приливом, от которого у Баки возникло ощущение, что он сделан из шампанского. Пузырьки, покалывание и искры за его глазами струились по крови и стекали с его губ. Если бы Баки мог, он бы рассмеялся. Но Стив был повсюду, внутри него и снаружи, и всё, что он мог сделать, это обвить руками его плечи, притягивая ближе, вжимая в себя, и поделиться со Стивом вкусом своей радости, в то время как бёдра Баки начали раскачиваться, подчиняясь собственной воле, побуждая Стива вколачиваться в его тело, и сближая их ещё теснее. Издав собственный стон, Стив был более чем счастлив подчиниться. Всегда существовали слова для обозначения секса и оргазма, а теперь их стало даже больше. Баки слышал и читал так много из них в своём неустанном изучении этого нового мира. Термины наподобие «волны, разбивающиеся о берег», «взрывы и вспышки звёздного света», «финишировать» и «кончать», «оседлать волну» и «маленькая смерть». Для Баки в ту ночь случилось всё и ничего из этого. Он отпускал и сдерживался. Ограничение и свобода. Это был страх и смелость. Капитуляция и победа. Возвращение домой после долгого дня и прыжок в машину, чтобы отправиться в новое приключение. Это было ощущение крыльев, о которых он и не подозревал, которые Баки наконец-то распахнул, и корней, уходящих в самую глубокую и тёмную почву, где они питались и могли расти. Это было всё, и ничего из этого. И это был Стив и любовь, любовь и Стив, снова и снова возникающие в его сознании, это была молитва, надежда, падающая звезда, к которой ему не нужно было тянуться, потому что Стив вложил её прямо ему в ладони, чтобы Баки смог обернуть вокруг неё пальцы и сберечь. И Стив и любовь, любовь и Стив, и ничего, ничего больше. Так продолжалось до тех пор, пока всё не закончилось, и тело Баки снова не стало ему принадлежать, как раз к тому времени, когда он вложил в руки Стива собственные звёзды, чтобы получить возможность свободно держать Стива рядом, пока тот парил и прижимался лицом к шее Баки с последним стоном, вонзая зубы в его кожу, что безо всяческих слов говорило Баки снова, снова и снова о том, как сильно Стив его любит. *** Было ещё темно, когда Баки, наконец, открыл глаза, а небо, которое он мог видеть через окно, было серым и затянутым тучами. Стив лежал длинной полоской тепла у его спины, и в какой-то момент, когда они, наконец, закончили, Сардж, должно быть, решил, что устал от ожидания, и направился в спальню Баки, где растянулся поверх их ступней у изножья кровати Баки. Шёл дождь, и этот звук был бы успокаивающим, если бы его бесконечное капанье в закрытые окна не заставило Баки понять, что ему действительно нужно отлить. Ему не хотелось покидать тепло своей постели, но его мочевой пузырь становился все более и более настойчивым, поэтому с тихим стоном Баки выскользнул из обнимающих рук Стива, похожих на щупальца, и, скользнув в свои тапочки, тихо направился в ванную. Закончив, он посмотрел на себя в зеркало и вынужден был подавить смех. Его волосы растрепались, по всей длине шеи тянулись отметины, да и остальная часть его тела была немногим лучше. Но секс всегда был грязным делом, особенно самый лучший, и это была одна из лучших ночей, которые Баки мог припомнить. Пока Баки совершал поспешные водные процедуры, его желудок решил вмешаться и с урчанием напомнил ему, что съеденный им рибай, хотя и был восхитительным, но уже стал далеким воспоминанием, и, поскольку у него выдался очень насыщенный вечер, можно ему теперь, пожалуйста, получить что-нибудь ещё? Зная, что он никогда не сможет заснуть, пока что-нибудь не съест (будь проклята сыворотка и то, как она ускорила его метаболизм), Баки прокрался обратно в спальню, обнаружив свои боксеры на полу, и направился вниз по лестнице. Сардж, который проснулся как только Баки сдвинулся с места, подождал его за дверью ванной и тихонько побрёл вслед за ним, когда Баки зашёл на кухню, пытаясь решить, что именно съесть. Баки обдумывал варианты, заглядывая в холодильник, полагая, что мог бы что-нибудь испечь. Но это займет слишком много времени, а он действительно был в настроении съесть проклятый протеин. Но тут ему на глаза попалась пачка сырых креветок, и на Баки снизошло вдохновение. Десять минут, пачка креветок, фунт лингвини, немного измельченного чеснока и нарезанного лука, тонко нашинкованный лук-порей, горсть шалфея, щепотка соли и перца, оливковое масло, сливочное масло, щёдро плеснуть белого вина и чуть позже добавить немного тёртого пармезана, и вот Баки сидит за своим столом с вилкой в одной руке и сковородкой в другой, которую он использовал, чтобы соединить всё вместе. Он даже не стал возиться с тарелкой; он всё равно собирался всё это съесть, так зачем же пачкать посуду? Это была чертовски хорошая еда, даже Баки должен был это признать, особенно для той, которую так быстро состряпали, и он планировал не торопиться и насладиться ею, прежде чем вернуться в постель. Так что, конечно же, сразу после второго укуса на кухню притащился совершенно голый Стив, выглядя не намного лучше, чем он, щурясь от света в поисках Баки. - Мы сейчас едим? - проскрипел его смущенный голос, когда он бросил взгляд на Баки, сидящего за столом, и на стоящую перед ним сковородку, полную креветок и пасты, а также на Сарджа, удовлетворенно растянувшегося у ног Баки и грызущего лосиный рог. - Я ничего не знаю насчёт этого «мы», - прохрипел в ответ Баки, прежде чем затолкать в рот еще одну полную вилку лингвини. - Ты… ты готовил? - И у Стива хватило наглости назвать его зомби, прежде чем он выпил свои первые три чашки кофе. Баки проигнорировал его, предпочтя вместо этого откусить кусочек креветки. - Серьёзно, Бак, - продолжил Стив, шагнув вперед, - ты встал посреди ночи, чтобы приготовить… макароны? Он даже не удосужился ответить; если Стив собирался задавать глупые вопросы, Баки не понимал, зачем ему отвечать. Особенно, когда ему нужно было сосредоточиться на креветках и лингвини. - И ты не собираешься поделиться? В самом деле? - продолжал настаивать Стив, внезапно взбодрившись гораздо больше, чем секунду назад. Взгляд Баки должен был сказать ему всё, о чём ему нужно было знать. Но Стив никогда не знал, когда отступить и, очевидно, по прошествии более чем восьмидесяти лет, это по-прежнему не изменилось. - Серьёзно, Бак? В самом деле? - он пытался использовать свой голос «Я-Капитан-Америка-И-Я-Очень-Разочарован-В-Тебе». По-видимому, Стив и не подозревал, что это намного менее действенно, когда его голое хозяйство болталось у самого вашего лица. - Если я дам тебе кусочек, ты заткнешься и дашь мне спокойно поесть? - наконец проворчал Баки, просто для того, чтобы ему больше не пришлось смотреть на причиндалы Стива; они висели и покачивались, отвлекая Баки от еды. Стив в ответ выгнул бровь, поэтому Баки со вздохом намотал на вилку лингвини с креветками, макнул её в соус, после чего передал Стиву. Тот взял вилку и осторожно понюхал, прежде чем откусить с гораздо меньшей осторожностью. - Эй… Эй! - воскликнул Стив, а его глаза расширились. - Это действительно, действительно здорово. - Да, я знаю. - Баки выхватил вилку обратно. – А теперь уйди отсюда. Я занят. - Ага-ага, - хмыкнул Стив, направляясь к ящику, где, как он знал, Баки хранил столовые принадлежности, вытащил вилку, после чего вернулся к столу и сел своей голой задницей на стул рядом с Баки. – А теперь делись. Я знаю, твоя мама воспитывала тебя лучше. Баки снова вздохнул, недоумевая, как Стив не отморозил свои орешки, и переместил сковородку на одинаковое расстояние между ними. Но, по крайней мере, еды хватило, чтобы Стив замолчал, а Баки приготовил с избытком. И это действительно был не такой уж плохой способ провести следующие двадцать минут, деля трапезу с тем, с кем он только что поделился своим телом, и кто одинаково ценил и то, и другое. Особенно ближе к концу, когда Баки встал, подошёл к своей хлебнице (теперь у него была чертова хлебница) и вытащил остатки багета, который он испек накануне, разломив его пополам и протянув один из кусочков Стиву, чтобы они могли использовать его, вымакивая остатки соуса со сковороды. - О, Господи Иисусе, - простонал Стив, когда у него закончился последний кусочек хлеба. – Это может остаться в силе? Это может быть тем, чем мы сейчас займёмся? Секс, а потом макароны? - Конечно. Если ты горишь желанием их приготовить. - Что, если я помою потом посуду? - У меня есть посудомоечная машина. Это не в счёт. - А что, если я пообещаю компенсировать это тебе, когда мы вернемся наверх? - Ты просто хочешь, чтобы я приготовил завтрак. - Ой, я тебя умоляю. Разве ты не собирался вставать меньше чем через два часа, чтобы подготовиться к нашему походу. - Не знаю, заметил ли ты это, Роджерс, но на улице идёт дождь. Может, тебе и нравится выходить на улицу в холодную и сырую погоду, но у нас с Сарджем есть способы получше провести субботу. - Ха, ты прав. Так и есть, - сказал Стив, впервые заметив погоду, когда выглянул в окошко задней двери Баки. - Так каковы же тогда наши планы на день? - Не знаю, каковы твои планы, но я собираюсь вернуться в постель. Баки поднялся из-за стола, взял с собой сковородку и быстро сполоснул её, прежде чем положить в посудомоечную машину. - Спать? - Это был план, да. - Баки оглянулся через плечо. - А что? И он знал, он знал, к чему всё это идет. - Потому что я не знаю как насчёт тебя, - сказал Стив, вставая со стула. - Но сыворотка дала мне очень быстрое время восстановления и намного большую выносливость, чем была у меня раньше. И осталось несколько поз и тех штучек в твоём ящике, которые мы ещё не пробовали. Прошло какое-то время, и я думаю, что нам с тобой много чего нужно наверстать. Значит, это была его суббота. - Дай мне проверить, нужно ли Сарджу выйти, а потом встретимся наверху. - Ага, я так и думал, что ты это скажешь, - заметил Стив, проходя мимо Баки, улыбаясь и проводя пальцами по его плечу. - Не заставляй меня ждать.