Пряничный домик

Боль ослепляет и на краткий миг дарит долгожданное Забытие. Сириус, в голову которого до этого лезли мысли по типу «Снейп-Снейп-Снейп», сейчас думает только о том, как же охуительно болит рука. В целом, эффектом он доволен, но повторять подобное точно не готов. Блэк не кричит только потому, что боится привлечь ненужное внимание. Он чуть ли не падает на снег и наконец дает волю слезам. Это только из-за боли, — оправдывает себя Сириус — Нормальная реакция организма. Он врет самому себе уже в третий раз за сутки, и, по версии Блэка, в этом тоже отчасти виноват Нюниус. Как и в его слезах — что гриффиндорец признать не намерен. Ожог постепенно становится не таким острым, и только сильно ноет, иногда простреливая до самого локтя вспышками боли. Сириус смотрит на неровный выжженный кружочек и почему-то никак не может поверить, что это его рука. Ленивый поток мыслей прерывает подошедшая санитарочка, все та же, что столкнулась с ним на лестнице в Небо. — Все в порядке? — спрашивает она, и Сириус кривится, слыша слова Поттера в ее устах. Санитарка толкует выражение его лица по-своему и неожиданно сильными руками притягивает покалеченную кисть Сириуса к себе. — Боже! Зачем вы так с собой? Пойдемте, я обработаю! Блэк не сопротивляется — в его голове разливается блаженное Ничто. Девушка действует быстро и точно — всего-то нужно обеззаразить и наложить повязку. Сириус следит за сосредоточенным лицом санитарки, как-то отстраненно отмечая, что она очень даже ничего. О санитарке Блэк забывает, как только выходит из здания больницы. И тут же на смену Великой Пустоте в его голове приходят мысли о Снейпе. Сириус останавливается во дворе, в том месте, куда предположительно выходят окна палаты слизеринца. Он не знает, зачем — все равно кричать не собирается, да и глупо это. К тому же рассмотреть хоть что-то в окне третьего этажа фактически невозможно. Однако Блэк может поклясться, что различает темную тень за занавесками. Сириус вдруг вспоминает вот что — со Снейпа срезали одежду. Значит, кроме больничного у него ничего больше нет… Блэк старается прогнать грозящиеся вот-вот вернуться страшные образы из головы. Это, наверное, похоже на хороший поступок — купить одежду для человека, которого ты чуть не убил. Так решает Блэк, и через пять минут уже мчится в душном автобусе к ближайшему торговому центру. Признаться честно, Сириус нечасто ходил по таким местам. У отпрыска Древнейшего и благороднейшего рода попросту не было надобности бродить по маггловским магазинам. Он пристрастился только в этом году, с подачи Лили. Гриффиндорка заверила, что маггловская одежда в сто раз круче мантий, какими бы парадными они не были. И Блэк заболел всеми этими разноцветными футболками, рваными джинсами и кожаными куртками. Все же он не особо понимал, что может подойти Снейпу. Конечно, размер он всегда может подогнать заклинанием, но что насчет цвета и вообще — что обычно носит Нюниус? На ум приходит только вечно короткая мантия, и он отгоняет эту идею. И еще одну — о том, что, вообще-то не обязан тут строить из себя Святую Терезу, и может купить первое, что попадется под руку. Попроще и подешевле. Можно даже не из первых рук. А потом Блэк думает о своем позорном бегстве из палаты — втором неправильном поступке за день. Ему становится как-то стыдно, он знает, что Люпин наверняка уже хоть сколько-то попытался наладить отношения с Врагом, а сам Сириус, виновник торжества, сбежал на улицу в общество сигарет. Еще Блэк представляет, что бы почувствовал Снейп, разворачивая пакеты хорошей и красивой, новой, чистой одежды. Ему нравится это чувство — что-то про Рождество, подарки и запах еловых веток. Витрины пестрят переливающимися гирляндами, распахнутые ловушки дверей манят к себе — зайдешь и исчезнешь на весь день. Стройные манекены, на которых обманчиво-неотразимо смотрится все, что угодно, стоят в невозможных позах за стеклом и улыбаются пластмассовыми ртами. Блэку вдруг вспоминаются стеклянные шары со снегом и фигурками вечно счастливых людей. Парочка таких когда-то украшала его камин — снег в них был заколдованный и сыпал постоянно, фигурки примитивно двигались, и в темноте шары загадочно светились фиолетовым и синим. Интересно, как там сейчас поживает мой дом? Всюду снуют магглы — суетливые, по-праздничному веселые и совсем чуточку нелепые. Они бренчат пакетами с выпивкой и елочными игрушками, переругиваются из-за пустяков и всякий раз поспешно извиняются, нечаянно задевая Блэка увесистыми подарочными коробками. А Сириус все думает — что бы подошло, что бы было уместно, не слишком пошло, и — упаси Боже — не напоминало о той ночи. Грязно-серый свитер, слишком широкие штаны и полуразвалившиеся ботинки. Единственная маггловская одежда, в которой он видел Снейпа. Мимо проплывает витрина небольшого, но ядерно украшенного магазина. Внутри кучкуется такая же вырвиглазная публика. Панки — вспоминает Блэк — Так их называла Лили… Он представляет все эти пестрые вещи на Снейпе и ему становится одновременно и смешно, и интересно. Но Блэк вовремя себя останавливает — подобный выбор легко может сойти за очередное издевательство в глазах слизеринца. Поэтому Сириус останавливается на чем-то нейтральном. Раньше здесь такого магазина не было — Блэк не успел посмотреть название, только краем глаза заметил ярко-зеленые буквы над головой. Всюду красные вывески, возвещающие о рождественских скидках. По правде говоря, Блэка в этот магазин привела музыка. Он верил в знаки и решил, что мягкое бренчание Битлз — самое то, чтобы постараться сделать что-нибудь получше из своей грустной песни. Никакого серого, — напоминает себе Блэк, роясь в бесконечных футболках всех принтов и расцветок. Потом он ныряет в бездонную долину джинсов, брюк и носков, купается в море рождественских свитеров с забавными картинками и проводит ревизию в отделе обуви. В конечном итоге нужно еще и выбрать нижнее белье, о чем Сириус вспоминает в самый последний момент. Гриффиндорец взваливает на себя немилосердную гору одежды и направляется в примерочную — пробовать все это безобразие Блэк решил на себе. Не то чтобы у Сириуса был вкус в одежде, но он хотя бы не был похож на бомжа с помойки. Снейп как раз таки на бомжа похож был, и теперь Блэк всеми силами пытается это исправить. Первая вещь, которая прошла «кастинг» — однотонная футболка, то ли мятная, то ли еще какая — в таких тонкостях Блэк не разбирался — короче говоря, зеленая, как дань уважения Слизерину. И еще черная, потому что подо все. И последняя — фиолетовая. Просто так захотелось. Дальше Сириус заприметил темные джинсы — слегка зауженные, с высокой талией, потому что Блэк любил эксперименты и отчаянно хотел поглядеть на Нюниуса в этом. Вариантов у него все равно не будет — злорадно подумал Блэк, оглядывая себя в зеркало. Дальше по списку — свитер крупной вязки, практически «в дырочку». Бежевый, не потому, что так захотелось. А потому, что перебирая ряд за рядом, Сириус вдруг почувствовал долбанное Прикосновение Бога. Свитер был мягким и теплым, и даже нелюбимый цвет не помешал ему выиграть у прочих подобных элементов одежды. Блэк был готов жить в этом свитере. И когда это он решил, что Снейп достоин носить на себе такую богоподобную одежду?.. Оторвавшись от трогания свитера, Блэк продолжил примерку. Следующим пунктом он выбрал широкое черное пальто, теплый полосатый шарф, шапку с нелепым, но крайне милым помпоном и перчатки. Позволить слизеринцу замерзнуть еще раз он не мог. Как бонус он добавил ко всему прочему легкую черную рубашку с крохотным вышитым созвездием Медведицы в районе сердца, которая, по скромному мнению Блэка, выглядела как лучшая рубашка на планете Земля. Несмотря на то, что из Астрономии Сириус уяснил только форму этой самой Большой Медведицы и то, что даже натянутое «удовлетворительно» ему не светит. Блэк сначала хочет оставить рубашку себе, но потом все же передумывает, ведь это вполне себе достойный рождественский подарок. Он вспоминает о пестрых коробках для Ремуса, Джеймса, Питера и Лили, дожидающихся своего часа в его сумке, в укомплектованном магией виде, и глупо улыбается. В общем, весь процесс примерки оказался каким-то странно-личным, потому что он слишком зацикливался на своих мыслях о Снейпе. Он представляет руки Снейпа в рукавах мягкого свитера, его ноги в новеньких ботинках. Смотрел в зеркало, пытаясь представить его реакцию на весь этот маскарад. Волновался, что ничего не выйдет, и втайне надеялся хоть на какое-то кривое-корявое подобие перемирия. Блэк вышел из магазина уставшим, но очень довольным собой. Пакеты все с теми же ярко-зелеными буквами эмблемы магазина тянули вниз, и Сириус позволил себе небольшую вольность — зайти в местный фудкорт и чего-нибудь поесть. Только сидя за скругленным столиком, раскладывая пакеты под ногами, Блэк понял, что за день брал в рот только пресловутые сигареты. Он придвинул тарелку с внушительным куском пиццы к себе, вдохнул запах горячего кофе в бумажном стаканчике и приступил к трапезе. Долго трапезничать, как часто это бывает, не удалось. — Ого! А ты, я смотрю, время даром не терял, — на стул напротив плюхнулся Джеймс Поттер собственной персоной, — Куда ты пропал? А Лунатик? Мы же условились — в одиннадцать, у моего дома. А сейчас сколько — знаешь? Сириус мотнул головой. И правда — он совсем не знал. Просто выпал из реальности прошлым вечером и до сих пор не оклемался. — Ты что, заболел? Что с тобой? Выглядишь паршиво… ты спал вообще? Сириус опять неопределенно мотнул головой. — Да что случилось-то?! — Снейп… — Сириус наконец справился со ступором. — Что, прости? — Северус Снейп. Случился. Ты что, не помнишь? Как он лежал там, у катка… — Блэк уставился на друга, как на полного кретина. Мог ли он не знать? Вполне возможно, — говорил внутренний адвокат, — Может, только ты услышал Люпина, а Поттер и Петтигрю — нет? Может, поэтому их не было в больнице? Они потеряли вас в общей суматохе или решили, что вы их догоните по пути домой? Но все предположения разбились от поттерского: — Помню. А потом стало как-то тяжело, потому что Джеймс небрежно добавил: — И что такого? — «И что такого»? — тупо повторил Блэк, понимая, что откровенно пялится на Поттера. — Да, Сири. Земля вызывает Бродягу! Эй, ну чего с тобой? — «Что такого» в умирающем человеке, Джеймс? — вкрадчиво начал Блэк, понимая, что если разгонится, попросту наорет на друга. Но ему было, в общем-то, плевать. — И правда — «что такого» в убийстве, а? — Да брось ты. Знаешь, что я думаю? — Поттер подался вперед. — Да лучше бы он там сдох. Хлопот было бы меньше… — Как ты можешь говорить такое? — Сириус и удивился, и испугался одновременно. Поттер имел свойство высказывать то, что думает, и Блэк сейчас очень надеялся, что именно эти слова — исключение. -… Сказал человек, самолично отправивший Нюниуса на смерть. Вот ты и попался, трусливый рыцарь. — А, — не то восклицание, не то стон. Сириус почувствовал, как вся кровь отхлынула от лица. Голова шла кругом. Конечно, Снейп мог рассказать все Люпину, но… Откуда Джеймс мог знать про его позорное бегство? Тонкая темная прядь упала на лицо гриффиндорца, и тот заправил ее за ухо, отмечая, что тремор рук до сих пор не прошел. — Уже забыл старую добрую Визжащую хижину? О. Так он об этом. «Эй, Нюнчик. Там ты найдешь кое-что интересное». И сразу потом — запах меди в больничном крыле, бледное лицо и «Я вам отомщу» — менее цензурное, но схожее по смыслу. Чувство торжества вперемешку с виной, когда им все сходит с рук. Молчаливый Ремус Люпин на задней парте, отдельно. Укоризненный взгляд Поттера. Но, как больной сон, преследующий по пятам многие месяцы — тонкие дрожащие руки, сжимающие край больничного одеяла, словно бы оно могло обратиться железным щитом. Сириус отпил подостывший кофе, пытаясь скрыть от Джеймса выражение своего лица. — Сейчас двадцать минут четвертого. Если тебе все еще интересно, — как ни в чем не бывало продолжил Поттер. — И, знаешь, что сегодня? Рождество! Долбанное Рождество, которое мы хотели отметить все вместе! К тому же… — Я не могу, — резко перебил Блэк. Он и правда не мог. Не после того, что видел и пережил. Просто — не мог. Признаться честно, он даже забыл. Какой там дух Рождества, когда ты всю ночь спасал своего Врага, а на твоей руке красуется кругленький ожог-защита от страшных мыслей? — Не можешь? — Мне нужно вернуться в больницу. Там… Ремус и… Да, а почему ты не поехал с нами за «скорой»? — Что? — Джеймс криво усмехнулся и посмотрел как-то странно. Блэку почудился собственный взгляд, увиденный сегодня в отражении больничного окна. — Ты поэтому не пришел? Держал Нюнчика за ручку в больнице всю ночь? — Ему эту «ручку» чуть не оттяпали, Джеймс, ты понимаешь?! — Сириус сделал над собой усилие и понизил голос — на них уже стали оборачиваться. — Если бы не Ремус, если бы не я! Я не знаю, что бы… как бы я после этого мог спокойно спать, зная, что… — Блэк схватился за голову. Мысли, которые он так усердно запирал внутри, прорывались наружу. Самое страшное для него — что, если бы Нюниус не умер? И все из-за него — из-за Сириуса. — И пусть бы оттяпали ему руку. Он заслужил. С каждым словом Джеймса стол между ними будто бы становился длиннее, унося друга на противоположную сторону баррикад. Еще чуть-чуть — и не услышишь вовсе. — Джеймс! — Сириус. Ты ради этой слизеринской дряни готов предать нашу дружбу? — Не драматизируй. Ты же мой лучший друг… — И все же? Может, шляпа ошиблась, и по тебе плачет Змеиный дом? Носишься с этим уродом, как… — Это не про вражду между факультетами, Джеймс! — горячо зашептал Сириус, пытаясь хоть как-то вразумить друга. Очень хотелось подраться. — Это про жизнь и смерть! Немного не та категория, если ты не разбираешься. Хорошо, что он не знает, кому вся эта одежда. — А может, — в голосе Поттера прозвучали угрожающие нотки. Сириус знал, что тот заводится очень быстро, и напрягся. — Может, ты в него втюрился? — ЧТО, БЛЯТЬ?! — - взревел Блэк, и тут же поймал парочку неодобрительных взглядов магглов, да и Джеймс зашипел на него, мол, не ори. — Ты в своем уме, Сохатый?! — А что? Хорошая бы из вас вышла парочка! — Джеймс! — тут Бродяга лающе засмеялся. Нервы сдавали, выплескивая в голову фонтан противоречивых эмоций. Ему было больно — от слов Джеймса, страшно — от собственных мыслей и холодно. И еще — очень смешно. Неясно, почему. Поттера его реакция, кажется, встревожила. Или Джеймс только сделал вид, однако заговорил он уже более миролюбиво. — Ну ладно. Предположим, ты у нас Святая Тереза. Но что тебе стоит бросить его там и пойти праздновать? Рождество в одиночестве — это худшее Рождество! — Я буду не один, — упрямо заверил Блэк. — Ну да, хуже. Ты будешь с Нюниусом. — Там еще Лунатик. — Да ладно тебе, Нюниус не хрустальный, потерпит. Так почему бы не оставить его там? — Ты сам сказал. — Чего? — Потому, что Рождество в одиночестве — это худшее Рождество. К тому же, я ему обязан. — Это чем, прости? — рассмеялся Поттер. — Ты, судя по всему, жизнь ему спас. Ну, вы с Ремусом. — Я… я не… — тут Сириус понял, что совершенно не хочет говорить другу о своей трусости. Это было ужасное чувство — он как будто подставлял Снейпа, рисовался в глазах других этаким героем-альтруистом. — Ну вот, что и требовалось доказать. — Я от своих слов не откажусь. Прости, — Сириус уронил голову на руки. Он так устал объяснять всю эту ситуацию, все эти чувства самому себе, что попросту не мог уделить внимание еще и Джеймсу. Блэк должен был успокоить Поттера, вернуть его, пока не поздно. Потому, что стол между ними все удлиннялся и удлиннялся, они почти что не слышали друг друга. Еще — он должен был выбросить из головы все мысли о Снейпе. И как-то… спасти его, что ли? Ну нет, с какой это стати! И, в конечном итоге, нужно было еще и себя привести в порядок, свой разбитый, ссыпавшийся в фарфоровую крошку мир Снежного шара, где все улыбаются и празднуют под стеклом. А снаружи — мир Реальный, где вместо безбашенных разбойников правят доблестные рыцари. Мир взрослых людей, пугающий, новый мир. Блэку совсем не казалось, что ноша эта неподъемна для запутавшегося в себе подростка — еще одна ошибка взвалившего на себя тяжелый крест гриффиндорца. — Эй, Сири, — на плечо опустилась теплая рука. — Кажется, ты и правда заболел. Блэк поднял лицо. Джеймс смотрел на него сверху вниз с нечитаемым выражением. Руку он так и не убрал. Сириусу иногда очень сильно нехватало таких молчаливых жестов. Люпин, конечно, тоже умел поддерживать. Словами. Это совсем чуточку утомляло. Петтигрю тоже особым тактом не отличался, а у Лили пока не представилась возможность проявить себя. Но Джеймс… Стоило ему неловко улыбнуться, взять руку Блэка в свои или вот так положить на плечо теплую ладонь, Сириус тут же понимал — все обязательно будет хорошо. Это то, для чего нужны друзья — вот так смотреть, вот так поддерживать. Джеймс был хорошим, нет, лучшим в Мире. Блэку стало стыдно за свою истерику — за внутреннюю и внешнюю тоже. Он хотел было высказать свои извинения, но его опередили. — Послушай, Сириус. Я не могу судить объективно, и, кажется, я наговорил херни. Если для тебя это так важно — оставайся. И черт с ним, с Нюниусом, хотя я этого вообще не понимаю. Но ты мой друг и я просто… я… — тут Джеймс немного подвис. Он разомкнул губы, хотел продолжить, но не смог. Дернул рукой, пытаясь описать что-то, в чем сам не очень-то хорошо разбирался, и снова даже как-то смущенно сдался. — Кажется, я тебя понял, — устало улыбнулся Сириус. Увесистая горочка песка ссыпалась с его сердца, но основная масса тяжести осталась. — Ну, Счастливого Рождества, Джеймс? — он улыбнулся уже смелее. — Счастливого Рождества. — Постой! — Блэк закопался в сумке, подгоняемый вопросительным взглядом карих глаз. — Э, где оно… вот, кажется… вот! — он вынул крохотный сверток и протянул Джеймсу. — Расколдуешь под самое Рождество, о’кей? — О… спасибо… — Поттер выглядел слегка пристыженно, и Сириус успокаивающе произнес: — Мой шикарный приз потом отдашь, я не в обиде. — Хорошо. Спасибо, Бродяга. Смотри, не помри там со скуки! — Ну уж нет, — Сириус сжал кулак и ощутил под пальцами плотную ткань бинта.