Пряничный домик

Блэк очнулся у самой палаты. Видимо, ноги сами принесли его в больницу, и он только порадовался, что еще не успел войти. Ощутил прохладную поверхность дверной ручки и замер в нерешительности. Укомплектованные магией пакеты одежды как будто грели карман изнутри и тянули к земле. Сюрреализм, одним словом — не спать всю ночь из-за Нюниуса, потом нестись в торговый центр за одеждой ему же, и ни разу не спросить себя, какого хрена? И без него нашлись бы милосердные, да хотя бы тот же Люпин. Ну что ему стоит? А для Блэка цена была непомерна. Уродливая трещина в его уютном мирке расползалась все дальше, захватывая новые территории. Как и сегодня — она жалила Блэка в спину на лестнице, подгоняя к выходу, раскровила ему руку и прошлась по лицу Джеймса кривой ухмылкой. За дверью прошуршала бумага. Сириус зажмурился — бежать больше нет смысла. И что я скажу? Как глупо. Это все ужасно глупо. Зачем мы вообще пошли на тот каток? Иногда Блэку очень хотелось вернуться в детство, где можно было наладить все одним лишь «прости» или «я так больше не буду». Тогда подобные слова не казались чем-то сакральным. Он так часто ссорился: с Джеймсом и с Люпином, да даже с неконфликтным Петтигрю, а до этого — с Регулусом. Но раз за разом как-то удавалось расставить все по местам. Он становился старше, держался за своих друзей, и поэтому жертвовал своим самолюбием, извинялся, снова и снова. Снейп не был его другом, и, отчасти поэтому ситуация казалась безвыходной. «А если будешь драться, то я буду кусаться». Сириус слабо улыбнулся. Да, все было гораздо проще. Из проема хорошо просматривалась прикроватная тумбочка с подносом. Еда на нем была нетронута — это еще обед или уже ужин принесли? Сириус толкнул дверь, коротко оглядел фигуру на кровати — словно сфотографировал. Дольше смотреть он пока не решался. Снейп сидел, оперевшись на подушку. Одной рукой придерживал книгу, другой — пропускал прядь волос между пальцами. Он читал принесенного Блэком «Дон Кихота», был крайне поглощен процессом и даже не заметил появления гостя. Гриффиндорец отстраненно подумал, что, будь у него такие раны, как у Снейпа, он бы только лежал и орал благим матом, даже под обезболивающим. А тут ничего — шевелится. Внезапный прилив тошноты заставляет зажмуриться — детально вспоминается, какие там раны. Это он тоже словно бы сфотографировал, и еще никак не мог забыть — кровь между ног слизеринца. Хватит, — мысленно чуть ли не воет Блэк — Хватит об этом думать! Он быстро подходит к стулу возле кровати, садится с размаху, так, что сам чуть ли не бьется лопатками о деревянную спинку. Снейп поднимает на него невидящий взгляд — гриффиндорец различает это движение боковым зрением, все никак не может заставить себя посмотреть прямо. Он ждет, когда его заметят по-настоящему и… и что? Прогонят? Наверное, так. Блэк думал, что вот сейчас, еще чуть-чуть и на него наорут, запустят в него этот самый поднос с едой. Он был готов уйти, сбежать, только искал повод. От этого было особенно мерзко — замечать за собой подобные желания. Но жил же ты как-то до этого, Бродяга? Сириус смотрел на свои руки. Одна — забинтована, и обе — чуть подрагивают. Физически осязаемое молчание клубилось вокруг его головы. Профессор МакГонагалл спрашивает, как трансфигурировать шкатулку в черепаху. Блэк молчит, а она все продолжает — как превратить змею в трость? Подсвечник в медузу? Блэк молчит. Она говорит — как превратить врага в друга? Трусость в мужество? «Я не знаю ответ, профессор». Даже не «Слабо». «Отвратительно». Мягкое шуршание на кровати все-таки заставляет Сириуса поднять взгляд. И ничего. Он-то думал — тут же обратится в камень… Липкая тишина огромным спрутом опутывала палату, опускала щупальца на плечи Сириуса, сжимала горло, не давая вымолвить и слова. Они смотрели друг на друга, глаза-в-глаза, так пронзительно, что Блэка даже замутило. Черные, пугающе пустые провалы, стылые, как у мертвой рыбы, так непохожие на его собственные — отливающие серебром, светлые, чистые. Но Сириус не смел отвести взгляд первым, даже в такой ситуации хотел выйти победителем. Как тогда, на уроке смешливой мадам Трюк, взмыть в небо, оставляя Снейпа на земле. Как и всегда. Нюниус наконец сдался, посмотрел куда-то в пустоту, словно за спиной Блэка стоял кто-то еще. Сириус подавил желание обернуться и стал рассматривать человека, которого этой же ночью видел полностью обнаженным. Смешанные чувства. Блэк держит бледную руку в своей. Зачем — непонятно. Наверняка он знает только одно — Люпин отлучился за провиантом, и значит на всем этаже остался только он. И полумертвый Нюниус. Блэк всматривается в спокойное лицо. Скучно. Это смахивает на безумие, но кое-что не дает ему покоя. Что-то, что непременно нужно проверить. Сейчас, когда эта язва спит. Просто ради эксперимента. Матрас немного прогибается, тихо скрипнув — Сириус опирается на руку, склоняясь. Его темные волосы волнами спадают на лицо Нюниуса. Тот даже морщится немного — значит, точно живой. Блэк больше не может, просто — не может, поэтому он выуживает из общего клубка черную, немытую прядь и подносит к лицу. Пахнет лекарствами — еще бы. Травами, и совсем чуть-чуть — чем-то до одури знакомым. Сомнофилия — первый признак некрофилии, — с усмешкой думает Блэк, но терять ему, в общем-то, нечего. Тело, нет, человек перед ним — нескладная, калечная марионетка. Дерни за ниточку — и она рассыпется, лишь бы не танцевать. Блэк очерчивает скулу слизеринца кончиками пальцев и выходит из палаты. Нюниус выглядит не очень — темные круги под глазами проступают особенно четко, весь он привычно бледный, и словно бы похудел еще, хотя, куда уж больше? Но, к достоинству Блэка и Люпина, такой Снейп кажется куда более живым, чем то, что они обнаружили в реанимации. Сириус мог различить его судорожно сведенные колени, неровно вздымающуюся грудную клетку. Вот именно, что клетку — хрупкие прутья, обтянутые кожей. Синяки и ссадины, пара ребер пугающе неправильной формы - вот что он увидел тогда, в палате. Он и сейчас почти физически ощущал, насколько осторожно дышит слизеринец — через раз, чтобы не тревожить раны. Сириус скользнул взглядом ниже, на руки Нюниуса, до побелевших костяшек сжимающие краешек одеяла — словно оно могло обратиться железным щитом — и подумал, что, вместо Визжащей хижины, теперь ему веки вечные будет сниться вот это. Молчание уже стало каким-то до одури неприличным, они поняли это одновременно и одновременно же заговорили. Никто ничего не услышал друг от друга. Снейп натянул одеяло выше, а Сириус почувствовал слабый расползающийся по щекам румянец. Что это со мной? Они заговорили еще раз, с тем же результатом — это стало напоминать очень плохую комедию, и Блэк, сам не ожидавший от себя подобного, рассмеялся. Он не знал, что с собой делать — просто ему вдруг стало очень, очень и очень неловко. И еще смешно. О да, до истерики смешно. Лицо напротив сначала удивленно вытянулось, потом нахмурилось и стало по-знакомому ядовитым. — Охереть как весело, — Снейп вложил в эти три слова столько презрения, что, будь оно материальным, Блэка бы тут же прибило к стенке. Его и прибило — морально. По крайней мере он больше не смеялся. — Выметайся отсюда. — Нет. Отрезать все пути отступления. Создавалось впечатление, что Нюниус своими колючими глазами его препарирует. Он бродил по фигуре Блэка, словно ища, за что бы зацепиться. И зацепился-таки — взгляд замер на перебинтованной руке. В уголках губ Снейпа что-то дрогнуло, и Сириус уже подумал, что сейчас, вот сейчас он привычно ухмыльнется и отпустит какую-нибудь колкость. Но Нюниус молчал, и это бесило куда больше. И беспокоило. Совсем чуть-чуть. — Я только хотел сказать… — начал Сириус и осекся. А что он хотел сказать? Что он мог себе позволить сказать? «Мне очень жаль»? «Прости»? «Я виноват»? «Хорошо, что ты жив»? Все это звучало из рук вон плохо, поэтому Блэк подался вперед — Снейп судорожно вжался в спинку кровати, совсем не контролируя себя. Чуть ли не свалился, в такой он был панике. Это, во-первых, польстило, во-вторых, взрезало грудь ржавым гвоздем. И в-третьих — было привычно и так знакомо. А потом Сириус со всей серьезностью, что когда-либо была ему присуща, раздельно, практически по слогам произнес: — Ударь меня. Снейп моргнул и уставился на него, как на умалишенного. Его бледные руки дрожали, кажется, он весь дрожал. Он опустил взгляд и закусил губу. Больно? — Давай. Садани мне по лицу со всей дури. Ты хочешь — я знаю. Сам Блэк мысленно себя уже избил до полусмерти. Вот Поттер бы поржал с него сейчас! Предлагать такое Нюниусу? Планета сходит с орбиты. Но Блэк был упертым бараном, и, раз уж сказал бить, то… — Я не стану. Нюниус, справившись с неясным приступом, поднял внезапно трезвый взгляд. Голос его, однако, не был таким же твердым. — Что, не хочешь? — практически прошептал Сириус. Снейп придвинулся к нему с видом превозмогателя Девяти кругов ада. Он даже склонился ближе, и теперь их лица разделяли жалкие дюймы. — Хочу. Хотя это и нельзя было назвать «непозволительной близостью», для Блэка любой контакт с Нюнчиком был непозволителен. — Ну, так… — Ты с ума сошел! — простуженный голос подвел Снейпа, он хотел было сказать что-то еще, но лишь невразумительно хрипнул. Болезненно скривился, потянул руку к горлу, но тут же отдернул, словно разозлился на себя за эту минутную слабость. Он откинулся обратно на спинку кровати, болезненно сглотнул и скосил взгляд. Господибоже, хватит на меня так смотреть — хотел высказаться Блэк, но вместо этого рванулся с места, чем вызвал очередной приступ паники у Нюниуса. Блэк взял с подноса стакан молока и молча протянул врагу. Холодное — заметил на автомате. — Как долго ты не ел? Сириус поймал себя на неуместных воспоминаниях — как он, раз за разом, оборачивался на зелено-серебряный стол. Искал что-то, скользил взглядом по этим «мерзким физиономиям», по красивому лицу брата, грубым чертам Эйвери и еще того, огромного и рыжеватого, Лестрейнджа вроде. И всякий раз задерживался на болезненном Снейпе. И никогда — вообще никогда, если задуматься — Блэк не видел, как тот что-либо ел. Он скорее играл с едой — разрезал на мелкие кусочки, и на этом трапеза заканчивалась. Нюниус пренебрегал всеми земными благами. Блэка выбешивало и это в том числе. Он и выглядит всегда так — подумал Сириус. — Как будто не ест. Это казалось неправильным — думать об этом гаде, искать среди прочих и, найдя, отводить взгляд. Люпин бы назвал это лунным обострением. Поттер — ебаным пиздецом или, упаси Мерлин, влюбленностью. Сириус пока не определился, как бы назвал это он сам. Снейп, настоящий Снейп из плоти и крови, а не паршивых воспоминаний, посмотрел Блэку в лицо, потом перевел подозрительный взгляд на стакан, словно там плескалась какая-то отрава. Он всегда смотрел так — оценивающе, с немалой долей недоверия. Даже на него, на Сириуса, но тогда в его глазах отражалась еще одна эмоция, не похожая на страх, презрение или отвращение. Этот взгляд был только для него. Рука гриффиндорца чуть дрожала, пуская по гладкой поверхности молока круги. Стакан неприятно холодил кожу даже через жесткий бинт. Тишина давила на нервы. Сириус вдруг почувствовал, что сейчас решится нечто очень важное.

***

Люпин оказался хорошим не-врагом. Заходил достаточно часто — не настолько, чтобы надоесть, но достаточно, чтобы Снейп мог почувствовать себя с кем-то. Он даже проникся каким-то особенным чувством юмора Ремуса. Позволил себе пару раз с ним разговориться — пока воспаленное горло не напомнило о болезни приступами кашля. Люпин был теплым человеком, который умел улыбаться так, что с сердца пропадали все тяжелые гири. Это подкупало. Очень. И еще Снейпу нравилась его манера держаться отстраненно — такие люди обычно утешают словами, а не жестами. Все это делало образ Ремуса в голове слизеринца больше походящим на «плюс», чем «минус». Медсестра сказала, что до выписки ему, как до Луны. Снейп разглядывал созвездия на потолке и думал, что не очень-то это и далеко — «до Луны». Время от времени он пытался самостоятельно ходить взад-вперед по палате. Ходилось с переменным успехом. В одну из попыток он таки добрался до ванной — приспичило. Над раковиной висело небольшое, чуть надтреснутое зеркало. Северус никогда не считал себя красивым, но то, что он увидел в отражении, было уже слишком. Как будто кто-то выкрутил на максимум все ненавистные ему черты — и эти дурацкие круги под глазами и пугающую худобу. Ага, и нос стал больше, — тупо съязвил Снейп, даже не ухмыльнувшись. О волосах он и думать не стал. Неприглядности добавляла больничная одежда — белая в желтизну рубашка. Подол в зеркале он уже не видел, но догадывался, как нелепо сейчас смотрятся его тощие ноги. Снейп забыл об отражении достаточно быстро — как только добрался до кровати. Но неприятный осадок все же остался, и изредка мучил его, уже забывшего, что еще могло его расстроить, помимо всей этой гребаной ситуации. Стрелка на часах вот-вот должна была коснуться отметки «четыре», когда Северус нашел на прикроватной тумбочке «Дон Кихота». Он не заметил книгу раньше только потому, что прямо на нее невнимательная санитарка поставила поднос с обедом. Или это был ужин? Книга казалась старой и зачитанной, а на внутренней стороне обложки, где обычно подписывают учебники, Северус обнаружил маленький рисунок собаки. Или волка, или вообще чего угодно — автор явно не был знаком с простейшими азами анатомии. Но Снейп твердо решил, что это волк, когда сделал закономерный вывод, что книга принадлежит Ремусу. Кое-где на страницах виднелись карандашные росчерки — как будто кто-то выписывал цитаты и небольшие фрагменты повествования. Или, что было совсем странно — вырванные из контекста фразы и просто отдельные слова. Северус уже мысленно сражался с ветряными мельницами, когда заметил, что в палате появился кто-то еще. Люпин — отстраненно подумал он, откладывая книгу. Гость неловко уселся на стул и придвинулся ближе. От жалобного скрипа прострелило висок. Снейп поморщился. А потом взгляд его прояснился. Нет, — парень с нарастающей тревогой узнал напротив Блэка — Нет, только не он… Гриффиндорец выглядел каким-то пришибленным, больным. На красивом лице явственно проступали следы бессонной ночи, скулы словно бы очертились резче, да и темные волосы, торчащие из-под шапки, привычным блеском не отличались. Снейп полуосознанно сжал одеяло, ему очень хотелось прикрыться, потому что Блэк смотрел… странно. Нужно было что-то сказать, непременно, сию же минуту. Он почувствовал это, но собственное «что ты здесь забыл» потонуло в блэковском «дай мне объяснить». Снейп смутился — он не любил подобные совпадения. И попытался сказать еще хоть что-то. Снова безрезультатно. Его сорванный голос встречал на полпути такой же больной голос гриффиндорца. Слова разбивались, уступая место молчанию. Враг внезапно рассмеялся. Это резануло не хуже вчерашнего мороза, и было почти так же мерзко, как удары пьяного отца. Но и в половину не так отвратительно, как то, что последовало после отцовского избиения. Снейп закусил щеку изнутри, потому что короткое воспоминание пронеслось, подобно искре. Он притянул одеяло ближе и сжал ноги. — Охереть как весело, — Северус произнес это, только чтобы прошел озноб и ощущение пустоты. Пусть Блэк хотя бы побесится — будет, на что посмотреть.Чем себя заполнить. — Выметайся отсюда. Он почти не был готов услышать категоричное: — Нет. Почти — потому что знал природу этих благородных рыцарей-гриффиндорцев. Или думал, что знает. До вчерашнего вечера. Северус по кусочкам собирал привычный образ Блэка — волнистые волосы, серые глаза, новенькая куртка и желание всегда и во всем быть первым. Он пробежался взглядом по змейке-молнии, минуя мягкие края шарфа и остановился на руке Блэка. Перевязанной руке. Той подрагивающей руке, за которую он сам схватился в момент своей почти-смерти. Неужели я сжал так сильно?  — глупо подумал он, и потом, еще глупее. — Мои прикосновения настолько ядовиты? По телу поползла легкая судорога — остановилась где-то под ребрами, тяжело перевернулась и ухнула вниз. Северус неотрывно смотрел на белоснежный бинт. Все еще простуженное сознание подкидывало параллель с Белым флагом, и он с трудом гасил в себе ощущение того, что Блэк пришел сдаваться. Ну неужели сегодня будет подписано очередное перемирие? Это было бы верхом глупости — ожидать чего-то подобного. Так рассудил Снейп, и решил — чем снова напороться на острые глаза, на острые слова гриффиндорца, лучше сразу его прогнать. Не получилось — Я только хотел сказать… — Сириус Блэк замялся, и это было охренеть, как странно. Раньше у него всегда находилось, что сказать. Да так, чтобы припечатать слова намертво, вбить под кожу обидное, прилипшее намертво прозвище, или какое-нибудь ругательство, которое непременно всковырнет только-только подсохшие швы. Блэк угрожающе подался вперед. Северус среагировал моментально — отшатнулся, врезаясь в жесткую спинку кровати. Перед глазами на миг потемнело. Он был один на один с Мародером. В беспомощном положении. Без палочки, без ничего. Снейп уже хотел позорно попросить, чтобы его не трогали, когда гриффиндорец предельно четко произнес: — Ударь меня. Что? Это какая-то игра? Северус сглотнул подступившую к горлу горечь. Но Блэк, как истинный гриффиндорец, отступать не привык: — Давай. Садани мне по лицу со всей дури. Ты хочешь — я знаю. Он хотел ударить Блэка? Наверное, да. О, да, черт возьми, да, конечно хотел. И рука прямо-таки чесалась хорошенько залепить в эту наглую физиономию. Но… он толком не мог ухватить эту мысль, причину, по которой с пересохших губ сорвалось сдавленное: — Я не стану. Чего он добивается? Стоп. Ему… ему что, стыдно? За свой побег или… за что-то еще? Волнами накатывала смелость. Он даже почти не вздрогнул, когда Блэк зашептал: — Что, не хочешь? — Хочу. Северус принял правила игры и, стараясь не обращать внимание на вновь занывшие раны, медленно склонился вперед. Сальные волосы качнулись — вперед-назад — и замерли. Черт возьми. Как близко. — Ну, так… Сириус Блэк, ненавистный Блэк, ублюдок-Блэк… но он так близко, что… Северус ненарочно и очень коротко опустил взгляд на его губы. Красиво. — Ты с ума сошел! — горло сорвало, в который раз за день. Он, в общем-то, обращался больше к себе, нежели к Блэку. Всегда, при любых обстоятельствах Снейп проигрывает. А Сириус побеждает. Вот и сейчас — не смешно, совсем. Как можно было подумать о таком? Целовать Сириуса Блэка. Снейп с нарастающей паникой ощутил дыхание того мужчины у себя на шее. Рука дернулась к горлу — проверить, все ли в порядке. Этот жест был слишком личным, и не предназначался никому. Особенно врагам. Не к месту вспомнилось отражение в ванной. Судорога, пронзившая до низа живота, поползла выше и застряла в горле свинцовым комом. Снейп попытался его сглотнуть — не получилось. Рядом зашевелился Блэк, и Снейп привычно отшатнулся — мало ли, что. Он тупо пялился на стакан в руке гриффиндорца, не совсем понимая, что… Что происходит? Рука Сириуса дрожала, почему-то это было важно. И еще — Снейп боялся посмотреть в его глаза и различить… жалость? Он все видел, — ужасная мысль, похуже дурацких поцелуев. — Он все видел и знает об… этом. Ком давил на горло, не давая вздохнуть. Боже, как плохо. Северус уставился на Блэка, все еще протягивающего стакан. Картинка смазывалась. Он не понимал, почему, пока не поднес руку к лицу — Сириус в этот момент дернулся, думал, сейчас у него примут стакан. На пальцах осталась влага. Глаза Блэка стали ближе, и в них Снейп различил собственное лицо. Смотри, — еще одно отражение, еще один ты. — Смотри, какой уродливый. Северус опустил взгляд. По щекам стекали слезы. Только не при нем… Он зарылся руками в свои грязные волосы. Нужно было как-то остановить приступ. Обнаженные нервы все натягивались, точно струны. — Эй, Снейп? — тихо-тихо позвал Сириус и осторожно коснулся его плеча. Этого хватило. Северус рванулся в сторону, попутно нечаянно выбив стакан из рук Блэка. Звон стекла отдался болью в висках. — Какого хрена ты творишь?! — взорвался Сириус, отскакивая в сторону. Кажется, Снейп не один был на пределе, потому что Блэк, чуть ли не сдирая с себя испачканную куртку, швыряя ее на пол, выплескивал все свое негодование руганью: — Ты ебанутый, или как?! Я не понимаю! И чего ты ревешь?! Давай, плачь, только плакать и умеешь! И еще: Дел натворил, и ревешь. И потом, клеймом под кожей: Заткнись и терпи. Блэк хотел было сказать что-то еще, но только прохрустел осколками стакана к выходу из палаты. Сквозь пелену слез Северус мельком различил бледное лицо Люпина в дверном проеме.

***

— Ты до слез его довел?! — Ремус еще раз заглянул Блэку за плечо, но дверь уже захлопнулась. — Что это было?! — Я? Нет. Нет! Он… он сам довелся… — Что значит «сам»?! — такого лица у Ремуса Блэк еще не видел. Разве что — после Визжащей хижины. Вспоминать подобное сейчас было особенно мерзко. — То и значит! Он вдруг ни с того ни с сего расплакался! — И? — Ну… — М? — И я наорал на него… — Сириус! — Люпин выглядел, как чертов волк в полнолуние, разве что в человеческом обличье. — Ну, я растерялся… — Сириус Блэк! Ты зайдешь в эту палату и извинишься! Сейчас же! —  Накося выкуси, Лунатик! — Ты пойдешь, или… или ты мне больше не друг! — Что-о-о?! — Ты придурок, вот что! — Я? Это я-то? А чего он ревет на пустом месте?! — Посмотрел бы я на тебя в его положении… — это Люпин произнес на порядок тише. — Ох черт! — он, спохватившись, рванулся в палату. Оглушенный Блэк застыл в коридоре. Люпин был прав. Как и всегда. В палате уже вовсю проходили успокоительные процедуры. Сириус быстро прошагал мимо отпихнутой в сторону куртки и замер в нерешительности. — Ну чего ты… — жутко потерянный Люпин сидел прямо на кровати Снейпа, слишком близко, по мнению Блэка. — Может, тебе воды? Слизеринец кивнул, и Ремус коротко глянул на Блэка. Тому два раза повторять не нужно было, и он помчался к ближайшему кулеру. Руки дрожали, хотя, чего уж там — никто не умирал, и ничего бы не случилось, опоздай он на минуту-другую. Но Блэк спешил. Он влетел обратно, передал воду Люпину. Тот помог все еще плачущему Северусу сесть поудобнее. — Можно тебя обнять? — неловко спросил Ремус и, получив неуверенный кивок, осторожно приобнял Снейпа за плечи. Стакан он ему полностью не доверил — так, слегка придерживал. — Дыши. Все хорошо. Теперь все… хорошо, — он слегка запнулся, неясно только, отчего. Может, потому что это не помогало. Сириус почувствовал себя лишним. Он неловко пристроился рядом с Люпином, на самом краешке кровати. — Я пойду, поищу метлу, — неестественным тоном произнес Люпин. Снейп перевел застланные слезами глаза на него. Всхлипнул, зажал рот рукой и судорожно закивал, мол, иди. Блэк ощутил легкую панику, но решил, что собственные загоны подождут. — Что мне сделать? — он вспомнил, как вел себя Люпин, и, помедлив, спросил: — Можно я ближе сяду? — Да… — выдавил Снейп и закашлялся. — О Мерлин, держись, — Блэк подал стакан, но слизеринец отвел его руку в сторону. Его уже душил новый приступ истерики. — Я просто… не могу… — Снейп стер набежавшие слезы, прерывисто вздохнул. — Не получается… остановиться… — Пиздец какой, Северус, — Блэк осторожно, как это сделал Люпин, приобнял Снейпа, слегка поглаживая по спине. Тот внезапно очень беззащитным жестом уткнулся ему в плечо. Блэк отстраненно удивился, что это не вызывало отторжения. Совсем. — Извини, сейчас я… — Снейп, видимо, очень сильно смутился, и Блэк вовремя его перебил: — Все в порядке, — он позволил себе безнаказанно вдыхать травяной запах волос слизеринца. Осторожно погладил его по плечу. — Все хорошо… я… я мудак, зря сорвался. Просто… все это так… — он не смог подобрать нужные слова и смолк. Не время и не место для выяснения отношений. Если они начнут, все снова скатится в скандал. — Прости, я… совсем не умею успокаивать… — Блэк тяжело вздохнул. — Вот Люпин, он другое дело… а я… — Заткнись, — судя по голосу, Снейп слегка пришел в себя. Он все еще всхлипывал, но уже реже. — Просто помолчи хотя бы один гребаный раз. И Сириус повиновался. По ощущениям прошло полчаса, когда до жути смущенный Снейп отстранился и отвернул лицо. Сириус почувствовал странное почти что разочарование. Он посмотрел на сиротливо лежащую на полу куртку и спохватился: — Я забыл! Северус с деланным безразличием перевел взгляд на Блэка. — Черт, хоть бы не промокло! — Беспокоишься о сохранности своей драгоценной куртки? — голос Снейпа был практически ровным. И не скажешь, что он не так давно задыхался от истерики. — Не угадал, — гриффиндорец зашарил по карманам. — Где же… ага… так, нет… о! — Блэк победно вскинул руку с миниатюрным, в ладонь шириной, пакетом. — И что это? — боже, Сириус всякий раз поражался, как быстро из человека-невозмутимости Снейп превращался в человека-любопытство. Гриффиндорец незаметно спрятал в карман джинс аккуратную уменьшенную коробочку с Большой Медведицей. Пусть потерпит до Рождественской ночи. — Эта тыква сейчас превратится в Золушку, — глубокомысленно изрек Сириус, имея в виду не то пакетик, не то самого Снейпа. — Позволишь? — Валяй. Блэк извлек из кармана палочку и невербально — чтобы повыпендриваться — расколдовал пакет и положил возле слизеринца. — И что это? — повторил Снейп, теперь уже с сомнением в голосе. — Открой и узнаешь. И нет, это не очередной тупой подкол. Все серьезно. Ну, давай. Северус осторожно взял в руки пакет и достал содержимое. — О. Это мне? — Ага. — У меня нет с собой денег, — Северус исподлобья глянул на Блэка. — Совсем нет. — Я знаю, — пожал плечами Сириус. — Это называется подарок. Слышал о таком? В качестве… э… моральной компенсации, да. И материальной. Магглы тебе всю одежду изрезали. — Это слишком много. И дорого, — Северус разложил все добро на кровати. — Для подарка. Сколько с меня? Я… могу потом отдать. — Комплимент от заведения. За красивые глаза, — Блэк облокотился о стену. — Дают — бери, как говорится. — Бьют — беги, — пробормотал Снейп, разворачивая свитер. — И все же, сколько? — Секрет фирмы, — Блэк подмигнул. — Ладно-ладно. С тебя… м… спокойный разговор, когда-нибудь потом. Такая цена сойдет? — Я не могу это взять, — нахмурился Снейп. — Мне… не нужны подачки, — он помедлил, и добавил чуть тише: — Не от тебя. — Ты уже взял, — Сириус оторвался от стены, наклонился, подхватывая свою бедную испачканную куртку с пола. — И вообще, это неприлично — возвращать подарки. Последние слова слизеринца он тактично опустил. — И у тебя, вообще-то, выбор только между этим и… ничем. Или тебе не нравится? — Нравится, — честно ответил Снейп, — но… — Вот и славно. Ну, я тут больше не нужен? — Нет, но… — Что-то Ремус там застрял, пойду… поспособствую поискам метлы, — Блэк улыбнулся и был готов поспорить, что получил ответную слабую усмешку. — Спасибо, — тихо, смущенно произнес Снейп, когда дверь уже захлопнулась. Но Сириус услышал.