***
Дейрос опередил отряд сопровождения: в небе нет преград и путь всегда прямой. Ночь не мешала ему, и на обратную дорогу до замка ему потребовалось вдвое меньше времени, чем вперёд. С непривычки полёт измотал, и сказывались недавно полученные ранения. Регенерация справилась превосходно, но одержимому требовался отдых. И немного развеяться. Сигнальные чары пропустили его беспрепятственно. Только коснувшись когтистыми лапами замкового балкона — непременного атрибута жилищ князей-одержимых — и вернув себе человеческую форму, он направился к себе в покои, мечтая как можно скорее увидеться с супругой. Ясность человеческого сознания постепенно возвращалась к нему, но мысли о предстоящей войне с князем Дольфом пока были отодвинуты на второй плане. Фариус знал, что если сейчас же не сбросит напряжение, то демон будет рвать его изнутри и думать нормально он не сможет. Лучше всех его успокаивала супруга. Каковó же было его удивление, когда её не пришлось разыскивать по всему замку: она отдыхала у себя в покоях. Дейрос лишь накинул домашний халат и, как был, в крови своей и чужой, завалился в комнату Многоликой. Княгиня возлежала на широкой кровати, утопая в подушках. Её руки безвольно покоились поверх одеяла, волосы были распущены и разметались по подушке. Супруга выглядела измождённой, будто после тяжёлой болезни. Одержимый не помнил, чтобы его жена когда-то проводила позднее утро в постели. Даже после его развлечений. — Что тут произошло? — недавняя трансформация придавала голосу дребезжащие нотки. — Дейрос, ты вернулся… — на него смотрели подёрнутые изморозью очи. Княгиня мысленно простонала: она знала этот шалый блеск в глазах супруга. Князь молниеносно приблизился к кровати и, схватив Многоликую за плечо, притянул к себе. Ногти, будучи заострёнными в силу только закончившейся трансформации, оставили на бледной коже несколько ранок. Но княгиня даже не поморщилась. Усталость после недавней болезни ещё не покинула тело, поэтому она лишь прошептала: — Отпусти… — шелест опадающих листьев. Не таким голосом с ним говорила супруга всегда. От удивления князь разжал хватку. Многоликая плавно опустилась на подушки. — Наберись терпения, и всё расскажу, — тут же добавила она. — В тот же день, когда ты отбыл, меня попытались отравить. Воибор отказался что-то делать, поэтому из Амры был вызван целитель, он и помог мне. — Что? — Дейрос не мог взять в толк, что произошло. Его супруге подмешали яд? Судорожным движением одержимый коснулся собственной шеи, проверяя, на месте ли артефакт. Затем короткий взгляд на руки. Демоническая трансформация лишила его как подвески с определителем ядов, так и княжеского перстня, расплавив их. Дейрос расхохотался. И лишь сейчас в глазах Многоликой мелькнул страх.***
Стражники, нёсшие дежурство на крепостной стене, сообщили Сальве о прилёте к ним в замок демона. Сигнальные заклинания не огласили замок противным воем, так что Реми предположил, что это собственной персоной вернулся князь. Начальник стражи знал, как выглядят одержимые в состоянии трансформации, и факт этого ему не понравился: в подобном виде демоны разгуливали только на поле боя. Дейрос прибыл один, без сопровождения, а потому первым приказом Сальва отправил десяток прочесать ближайшие подступы к замку на предмет врага, а остальным велел быть наготове. Бросив завистливый взгляд на балкон, где приземлился их князь, Сальва быстро сообразил, чьи покои были рядом. Если Эрна был слеп, чтобы увидеть истинную природу отношений между супругами Фариус, то Реми понимал, что здоровье, а может, и жизнь Многоликой снова находится под угрозой. А кто последние месяцы провозгласил себя её негласным защитником? Сальва быстро взбежал по крутой лестнице крайсовой башни, но некромант, который увидел возвращение князя с высоты своей башни, уже спешил навстречу Реми. На маге была одета пребывающая в беспорядке мантия, волосы стояли дыбом, будто он только что встал с постели. — Господин Эрна, князь вернулся! — не успел Реми добавить что-то ещё, как маг перебил его в попытке обогнуть: — Я знаю! Сейчас он у княгини! Я боюсь, как бы он ей на навредил! — глаза некроманта были огромные, как блюдца. После вчерашнего он заметно приободрился. — Стойте-стойте! — Сальва ухватил его за плечо, с силой вжимая в стену. — Я-то всё понимаю, но что может сделать князь, если узнает, КАК вы на самом деле относитесь к его жене? Не думаете ли вы, что она пострадает от этого сильнее? — О чём ты толкуешь? — рванулся из хватки некромант, но магия не давала силы физической, и он проиграл тому, в чьих венах текла половина крови одержимого. — Только слепой не увидит, что вы влюблены в княгиню! Но она — женщина замужняя, — втолковывал Реми. — Разве это важно сейчас? Дейрос её может покалечить! — И что вы хотите сделать? Броситься на него с кулаками? — Я… — Эрна попытался глубоко вздохнуть. За последние два дня ему два раза говорили одно и то же, что он был неосторожен и его чувства стали заметны стороннему наблюдателя. А самой Многоликой? Она вела себя, будто ничего не видит. Некромант прикрыл глаза, обмякая в тисках Сальвы. Глаза мёртвой мыши, которую он с утра запустил в покои княгини, показывали, что она ещё жива. Но не одна. — Что вы предлагаете? — Сейчас мы вдвоём, спокойно — я повторяю: спокойно — идём в покои княгини и интересуемся её самочувствием и новостями, которые явно принёс наш господин. Если нужно — я повторяю: если будет нужно — вы оказываете помощь Многоликой. Но упаси вас Тёмная Хозяйка, так пялиться на княгиню! — Хорошо, я понял, — погасил колдовской взгляд Эрна. Он чувствовал себя опустошённым, не зная, как в этот момент мысленно ругает себя Сальва, что согласился на эту должность. Он получил больше проблем, чем выгоды.***
Сальва и Эрна в княжеские покои прибыли, когда Дейрос уже оставил жену в покое и расхаживал туда-сюда по собственной комнате. К ненависти к синему, который царил в комнате супруги, у него выработалось ещё и отвращение к зелёному. Реми пришлось силком тащить некроманта к князю, не позволив слишком долго задерживаться в комнатах Многоликой. Сначала их ждал отчёт. Князь приказал найти Воибора и, кратко переговорив с супругой, отправился в кабинет. Он уже успел переодеться, но от него несло серой. Его порочная красота будто подёрнулась дымкой. Демоническая трансформация огрубляла черты его изящного лица, прибавляла возраста. Под одеждой князя скрывался подавитель. Демон вздыхал где-то глубоко, почти не мешая мыслить и думать. Слуги подали напитки и обед, сначала попробовав его в присутствии собравшихся господ. Когда никто из прислуги сразу не умер, мужчины приступили к трапезе и обсуждению сложившейся ситуации. Первым отчитался Сальва. По его словам выходило, что в отсутствие князя на Многоликую было совершено нападение, было решено отправить за целителем в Амру. Из троих гонцов вернулся с нужным человеком только один, второй сгинул, а третий (одержимый) вернулся в замок с пустыми руками. Услышав последнее, Дейрос нахмурился: только князья-одержимые могли приказывать низшим напрямую (но держали это в секрете), но этот воин послушал повеления Сальвы. Фаруис пригляделся к начальнику стражи повнимательнее, но демона в нём не заметил. Подобными кадрами разбрасывать не стоило: может стать козырем в предстоящей войне. Вторым заговорил Воибор. В начале всё было то же: отравление, целитель и улучшение состояния Многоликой. На вопрос, почему Воибор не вылечил княгиню лично, он с поклоном прокряхтел, что на всё воля Тёмной Хозяйки. Раз госпожа оказалась достойна её милости, то здоровью Многоликой ничего и не угрожало. На резонный вопрос, будь это не так, Воибор отбрехался, что он и не сомневался в покровительстве богини. Поведение старого целителя показалось Дейросу странным, но он привык доверять тому, кто нянчился с ним с пелёнок и был передан ему в наследство от отца. На груди целителя горело клеймо принадлежности князьям Фариус. Кланяясь, Воибор причитал, что слушать приказы других равно предательству его господина. Только повеление самого князя — путеводный маяк для него. Оставался Эрна. Казалось, что некромант сидел, как на иголках, его взгляд беспорядочно метался по кабинету, говорил он рвано, словно придушенно, но вполне по делу. Его умений для помощи Многоликой оказалось недостаточно. Послали за целителем в Амру, тот помог и уже отбыл. Как и Сальва, маг уверял, что за лекарем наблюдали, никуда тот не ходил и ничего не вынюхивал. — А о чём вы тогда с ним шептались? — по-лисьи протянул Воибор, обращаясь в Эрне. — Он давал мне указания по дальнейшему уходу за княгиней, — некромант уже немного успокоился, — ведь замкового целителя с момента отравления госпожи никто не мог найти. — Плохо искали, кех-кех, значит, — скрыл за кашлем напряжение Воибор. — Я обычно всегда у себя, если не занимаюсь хозяйственными вопросами. — Довольно об этом! — князь встал из-за стола. Он оглядел собравшихся. Эти трое принесли ему вассальную клятву, обязательным условием которой являлось наличие магии у обеих сторон, и предательство ударило бы по ним. — Больше ничего не хотите мне сообщить? — одержимый впился взглядом в Сальву как ответственного за безопасность в замке. Но ответил некромант: — Вчера вечером я почувствовал в крыле прислуги отблески магии, схожие с заклинаниями для дистанционной передачи информации через артефакты, и я сразу же сообщил о подозрительной активности начальнику стражи, — Эрна умолчал о способе получения знаний, но не о сути увиденного. Услышав это, Воибор еле сдержал судорожный вздох. Некромант оказался не так уж и слаб, как он думал, раз на расстоянии умел определять разновидность применённого заклинания. — А уж я взял на себя смелость возобновить допросы. Сейчас в темницах дожидаются своего часа наиболее подозрительные слуги, вам остаётся лишь… — но Сальву перебили. — Вот это добрая весть! Мы сейчас же займёмся этим, — в глазах Дейроса вспыхнул огонёк предвкушения. Некромант оказался не так уж и бесполезен. Незамутнённое демоном сознание князя посчитало, что всех троих следует сохранить для предстоящей войны. Ах да, война… — А теперь внимательно выслушайте меня. Князь Горио Дольф, когда я гостил у него в замке, совершил на меня вероломное нападение, поэтому, — одержимый пристально оглядел собравшихся, — нужно готовиться к войне. Тут Воибор закряхтел громче обычного. Война — это плохо, это неразбериха и необходимость выполнять свои обязанности — лечить. Как было хорошо, пока объекта для вражды у князя не было. Но затем Воибор приободрился: война — это смерти. Всякое может случиться… Сальва нахмурился: если он не умрёт от рук князя, то есть шанс подохнуть на поле боя. Управлять войском — ещё большая ответственность и труд, чем просто охранять замок. Зачем он согласился на эту должность?! Тем более, у него есть обязанность ещё и обучать княжну. С этим точно затягивать не стоило. Эрна забеспокоился: а вдруг войска неприятеля ворвутся в замок? Что тогда ждёт княгиню? А её дочь? Он чувствовал, что, если он хочет их защитить, ему придётся обратиться к тем знаниям, что передал ему учитель, ещё неоднократно. Живо вспомнился жар подземелий и шершавая рукоять жертвенного клиника, зажатая в руке. Тьма, замешанная на боли, страхе и страданиях, оплетала его подобно сотне лент, когда кинжал обагрялся кровью, а к потолку взлетал придушенный толстыми стенами крик одного из слуг. Где-то рядом крутился Сальва, но не мешал. Наполнявшееся магией тело позволило вспомнить о Многоликой. Она сделала правильный выбор, возвысив Реми: он не путался под ногами, когда это требовалось, и вполне успешно справлялся с охраной замка. В том, что княгиня была отравлена, Эрна винил Дейроса, забравшего артефакт, определяющий яды. Сейчас, стоя рядом со своим господином, но не смел поднять взгляд. Клятва верности, произнесённая на крови, способна была превратить Крайса в пепел, вздумай он попробовать отомстить. Эрна сцепил зубы, осознавая, что это и магический брак закрывают ему дорогу к сердцу Многоликой. Размышления были прерваны ощутимым толчком в бок. Вопросительно поднявший взгляд некромант увидел, что аудиенция у князя закончена, а Сальва приглашает его на выход. Трое мужчин, за исключением некроманта, спустились в подземелья.***
Трудно было не заметить, что последнее время в замке на всех поверхностях копится пыль, а на полу — земля. Причину этого Лилитта точно не знала, но если так всё и продолжится, то комфорт проживания здесь может сильно пострадать. С каждой прожитой в этом мире неделей медиум чувствовала, что неуловимо меняется. Теперь она с радостью оставалась в своей комнате, пусть в первые дни красный и раздражал её, но те части замка, в которые её допускали, были словно присыпаны чёрным пеплом. Чуть легче дышалось в покоях матери. Пусть между их комнатами было всего несколько десятков метров, вслед за княжной ходили стражники, куда бы она ни пошла. Эта женщина… была высокомерна, но всё ещё являлась лилиттиным союзником, а о союзниках предписывается беспокоиться. В комнатах Многоликой княжна больше никого не застала, хотя совсем недавно слышала топот множества ног в коридоре. Её мать безвольно лежала в постели, но была жива. Медиум ей даже посочувствовала: она знала, каково это — болеть. Княжна присела в кресло рядом с кроватью, но молчала, не зная, о чём можно говорить. — Дочь, — голос Многоликой был тихим, но всё таким же холодным, — взгляни на меня, — и дождавшись этого, княгиня продолжила: — в этом замке становится опасно. То, что случилось со мной, может случиться с каждым из нас. Ты должна быть осторожной и жить, — Многоликая слегка умолкла, утомлённая речью, — уметь защищаться. Тебе не угрожаем только мы с Эрной и Сальвой, а вот остальные… — княгиня прикрыла глаза, обрывая речь на полуслове. Лилитта не узнавала мать. Это можно было считать разговором по душам, который они вели впервые со времени попадания Лилии Львовны в это мир. Многоликая не была похожа на женщину, которая особо печётся о благополучии ребёнка, но сейчас говорила почти встревоженно. Княжна подобралась: это не спроста. И Многоликая не обманула её ожиданий: — Я только что говорила с твоим отцом, впереди нас ждёт война с соседним княжеством Дольф. А на войне может всякое случиться. Кто-то выживает, что-то умирает, а историю пишут победители. Уверена, что ты, как и я, хотела бы быть в числе первых, — Многоликая говорила отрывисто, будто ей не хватает воздуха. — Твой отец последнее время стал очень несдержанным, и поэтому я опасаюсь за нашу с тобой судьбу. Прошу, — холодная рука едва коснулась сложенных на коленях рук Лилитты, — будь внимательна и не соверши ошибку, о которой мы все когда-нибудь пожалеем. Затем Многоликая замолчала. Княжна безуспешно дожидалась продолжения монолога, но её мать, казалось, уснула. Вопросительно пожав плечами, Лилитта вернулась к себе, оставив княгиню смотреть в потолок с открытыми глазами без единого намёка на сонливость. Многоликая сделала первый шаг.***
На этот раз Воибор постарался на славу: он знал, на какие болевые точки тела воздействовать, чтобы подозреваемый сознался во всём. Сломались двое: мужчина-разнорабочий и женщина-прачка. Целитель работал чисто, не оставляя следов, лишь доводя внутренние органы до состояния каши, но на телах двух мёртвых слуг были заметны лишь следы от когтей князя, когда их показательно предавали огню чуть позднее. А выяснить удалось следующее: эти двое не знали о существовании друг друга, но прибыли служить в замок около пяти-шести лет назад. Толчком к предательству послужило то, что когда-то несдержанный Дейрос жестоко убил их родственников. Тогда их нашёл мужчина, никогда не снимающий капюшон при встрече, и предложил помочь отомстить. Они согласились. Мужчина просил называть себя «посланником» и давал задание следить за происходящем в замке Фариус и докладывать по зеркалу. Многоликую отравила прачка, ловко исхитрившаяся, отвлекая разносчиц еды, подсыпать яд в кубок с соком амаретты. Женщину не волновало, что сама княгиня ни за какими зверствами замечена не была. Разнорабочий только докладывал, но их обоих ждала смерть от пришедшего в ярость князя. Сальва не остановил князя, когда его руки погружались в грудную клетку прачки: высший одержимый всегда сильнее человека, пусть и с толикой крови одержимого. Трое мужчин остались в пыточной одни. Им потребовалось всего немного времени, чтобы прийти к следующим выводам: 1) «посланник» явно не хочет быть узнанным, 2) вероятно, Рэндо Дольф, младший брат Дейроса, жив и вполне может находиться в замке своего дяди, Горио Дольфа, 3) им срочно нужно усилить оборону замка и 4) отомстить. Последнее было единоличным решением князя, но Сальва и Воибор молча поддержали его, зная нрав высших одержимых всегда доводить планы мести до конца.