***
Согласно традиции, после вечеринки в Сочельник все не стали расходиться по домам, а остались в баре, чтобы подарить друг другу подарки и устроить маленький праздник для себя самих. Напитки уже готовы — Чимин научил Сокджина с Тэхёном делать придуманные им недавно коктейли, чтобы погрузить друзей в праздничную атмосферу. На фоне играет приятная новогодняя музыка, резко контрастируя с привычным барным репертуаром; Чимин ощущает, как тёплое, радостное чувство предвкушения наполняет его изнутри. Хочется остаться в этом уютном моменте подольше. — Псс, а почему никто не стал возвращаться домой на праздники? — тихо спрашивает захмелевшего (судя по тому, как неторопливо и расслабленно он раскачивается под музыку) Тэхёна Чимин. — Наш дом здесь, — усмехается Тэхён и резким движением обводит рукой пространство вокруг, едва не расплёскивая свой коктейль. — У нас нет настолько близких родственников, чтобы было к кому возвращаться… по многим причинам. Но здесь. Здесь семья. У нас есть мы. — Ох… — У меня глубоко религиозные родители. Отец — священник, поэтому в церковь я ходил с самого детства каждое воскресенье, — начинает свой рассказ Тэхён, устремляя взор куда-то вдаль. — Так что когда мама увидела, как я целуюсь с парнем, получилось не очень красиво. Врать я ей не хотел. После чего весь наш семейный уклад начал разваливаться, и я принял решение уйти. Они не стали меня останавливать. — …мне жаль, — тихо говорит Чимин, чувствуя, как горечь и ком в груди потихоньку начинают вытеснять праздничное настроение. Он, конечно, знал о жизни каждого из сотрудников в общих деталях, но и подумать не мог, что именно у Тэхёна будет настолько болезненная история с родителями. Это же Тэхён, их хаотичный клубок безмерной любви и энергии… — А, забудь. Они никогда меня не понимали. Считали неполноценным или что-то типа того. Когда всё раскрылось, они заставляли меня молиться часами и надеялись, что я чудесным образом «излечусь». Здесь мне гораздо больше нравится, — продолжает тот, поднимая бокал с полусонной улыбкой, и Чимин улыбается ему в ответ, отмечая, что сейчас друг выглядит по-настоящему счастливым. — Мне тоже здесь нравится, — тихо признаётся Чимин, решив ответить честностью на честность. — О чём речь? — спрашивает Чонгук, присоединяясь к разговору. — Да так, рассказывал Чимину о своей семье, — как ни в чём не бывало сообщает Тэхён, зарабатывая от Чонгука понятливое «а» в ответ. — Да, семейка у тебя говённая, конечно, — бормочет вышибала, пожимая плечами, и усаживается рядом с Чимином. — Моя тоже не сахар. Поэтому я и свалил. Жил у Юнги два месяца, пока не нашёл квартиру. Босс платит нам больше рынка, чтобы, случись подобный пиздец, мы точно не пропали. И мы все ему благодарны за это. Невозмутимость, с которой Чонгук делится своей болью, застаёт Чимина врасплох. — Так, ладушки, пока хватит сопливых историй, — говорит Чонгук, хлопая Чимина по спине. — Как у тебя там?.. с этим твоим. — Мингю? — Да мне всё равно. С этим, да. Чимин приподнимает брови, замечая нечто, близкое к раздражению, в Чонгуковом тоне, но решает не зацикливаться на этом. — Ну… нормально, — отвечает он, и кислое выражение на лице вышибалы вгоняет его в ещё большее недоумение. Однако не успевает Чимин это озвучить, как Тэхён сильно пинает Чонгука под столом, заставляя того айкнуть от неожиданности. — Ай! Ты охуел? — Принеси мне пива. — Сам возьми, — хмурится Чонгук, обиженно поглаживая ушибленную лодыжку, но Тэхён кидает на него суровый взгляд, и в конце концов Чонгук уступает, понимая однозначный намёк, и со словами: «ладно-ладно» уходит к остальным. — Ему что… не очень нравится Мингю? — Ему не нравятся все люди в отношениях, потому что у него самого никого нет, вот говно и лезет, — лжёт Тэхён и расслабляется, когда Чимин медленно кивает, поверив. — Не бери в голову. Значит, нормально у вас всё? — Думаю, да. — Думаешь? — Мы вместе ещё не настолько долго, чтобы было понятно, выйдет ли что-то из этого. — Справедливо. — Можно вопрос? — помолчав немного, спрашивает Чимин, и от Тэхёна не укрывается непривычная серьёзность в его тоне. Бармен чуть меняет своё положение, разворачиваясь на стуле так, чтобы видеть Чимина прямо перед собой, и давая этим знак, что слушает. — Валяй. — У тебя же были парни, да? — М-м-м, да, можно и так сказать. Длительных отношений не было, но так, ради прикола, встречался кое с кем. А что? — Тэхён искренне надеется, что Чимин не будет сейчас просить у него совета о делах сердечных. Недостатка в парнях у него никогда не было (они сами вешались на него, ок?), однако он, в отличие от Чимина, во все эти розовые сопли не верил. — Ты когда-нибудь скрывал свои отношения? — тихо интересуется Чимин, и Тэхён сразу как-то теряется от этого вопроса. В особенности ещё и потому, что прекрасно догадывается, из-за чего тот мог возникнуть. И ему уже хочется вмазать Мингю по лицу. — Хм. — Бармен хмурится и чуть закатывает глаза, задумываясь. — Нет, вроде, нет, — спустя некоторое (довольно долгое) время говорит он. — Не было необходимости. С родителями я уже давно не живу, а большинство моих друзей, ну — тоже геи, — всё-таки честно отвечает он, не желая спешить с выводами. Чимин разочарованно опускает плечи. Он сам не знает, что ожидал услышать, но Тэхёнов ответ оставил у него какое-то тошнотворное ощущение в желудке. — А что такое, Чимини? — Да ничего… — Точно? Чимин молча рассматривает свои носки и горбится, став от этого ещё меньше. Тэхён усилием воли сдерживает рвущийся наружу громкий усталый вздох. — Хоть я никогда и не скрывал своих отношений, сам я, всё же, был кое-чьим секретом в шкафу, — медленно начинает Тэхён, подтягивая колени к себе ближе. На его губах всё ещё играет лёгкая улыбка, однако от Чимина не укрывается толика грусти в его глазах. — И таких людей можно понять. Глупо ожидать, что все примут нас такими, какие мы есть. Чимину сложно поверить, что кто-либо в здравом уме мог скрывать отношения с таким привлекательным и уверенным в себе человеком, как Тэхён, однако не позволяет себе сомневаться в искренности его слов. — Но знаешь… если тебе вдруг предложат такой формат, не соглашайся, Чимини. — Тэхён задумывается на несколько мгновений, а затем добавляет: — Это всегда плохо кончается. Наша планка и так уже ниже некуда. — Как думаешь… а мы вообще сможем когда-нибудь, ну, найти человека, которому это будет не важно? — осторожно спрашивает Чимин, разглядывая собственные руки, аккуратно сложенные на коленях. Тэхён кидает на него мимолётный взгляд и отворачивается, чтобы посмотреть на остальных работников бара, с интересом наблюдающих за Сокджином и Чонгуком, кидающихся друг в друга арахисом. — Думаю, да, — честно отвечает он. — Даже не думаю — знаю. И такой человек может оказаться ближе, чем ты думаешь. — О чём ты? — Да так, ни о чём, я просто сторонник позитивного мышления, — пожимает плечами Тэхён и прикусывает язык, чтобы не упомянуть босса. — Кстати, а ты уже подарил подарок с Тайного Санты? — Ой. Нет, ещё нет. Ты прав, пора бы уже. Только никак не могу найти подходящий момент. — Так. Неужели это мой подарок? — спрашивает бармен, хоть и прекрасно знает, что нет (все знают, чей это подарок). — Не скажу, — с улыбкой отвечает Чимин, и Тэхён немного успокаивается, видя, что у того приподнялось настроение. Как бы сильно он ни был за то, чтобы Чимин порвал с Мингю и сошёлся с их боссом, видеть Чимина расстроенным ему не хочется гораздо больше. Вечеринка подходит к концу, и все начинают прибираться. Юнги с Хосоком первыми покидают бар (точнее, покидает Хосок, а Юнги просто висит у него шее). Затем Сокджин буквально выталкивает на улицу Тэхёна с Чонгуком, соревнующихся в том, кто исполнит более развратную версию «Santa Baby», из-за чего оставляет Намджуна с Чимином неловко стоять наедине. — Нам бы тоже пора домой, — медленно говорит Намджун, нарушая повисшую между ними тишину. Чимин чуть дёргается от внезапности и нервно смеётся, осознавая, что пришло время дарить подарок. — Б-босс, — начинает Чимин, пытаясь остановить внутреннюю панику и одновременно понять, отчего вообще он так волнуется. Он же не сделал ничего плохого, и к тому же, Намджун и так наверняка ждёт подарок, так отчего же потеют ладони? Чимин вытирает их о джинсы и залезает в карман своего пальто, чтобы достать оттуда маленькую красную коробочку, перевязанную золотой лентой, и неуверенно протянуть Намджуну. — Твой подарок. Тайный Санта. Ну, то есть, я твой Тайный Санта, а это твой подарок. И он очень банальный, так что, пожалуйста, не ожидай многого, — невнятно бормочет он в то время, как Намджун аккуратно забирает у него коробочку. — Мне открыть сейчас? — спрашивает Намджун, не отрывая взгляда от коробочки. Ленточка на той завита, что кажется ему до ужаса очаровательным. Это же не странно? — Да, конечно. Но он правда очень бана… — Чимин. — Понял… Намджун с осторожностью разворачивает подарочную бумагу, стараясь не порвать её в процессе. Затем открывает крышку коробки и видит внутри штопор с маленьким колпаком Санты, прикреплённым сверху. — Штопор? — с улыбкой уточняет Намджун, рассматривая вещь со всех сторон. Колпак Санты с приклеенным к нему золотистым украшением невольно заставляет его улыбаться ещё шире. — Да. Ты говорил, что не верил в Санту с самого детства, и что в принципе не особо воспринимаешь Рождество как праздник, но… — несколько смущённо начинает Чимин. — …но мне хотелось привнести немного той самой атмосферы в твою жизнь. И, ну, я знаю, что ты любишь пить дома вино, так что… — Я и не думал, что в магазинах продают такое, — продолжает владелец бара, не отрывая влюблённых глаз от штопора в рождественской шапке. — О, ну, это и не из магазина. Я сам его сделал. Но всё в пределах бюджета! — Ты… сам его сделал? — Да. Вижу, что криво, так что если не будешь им пользоваться, я не обижусь. — Чимин. Я определённо буду им пользоваться. Спасибо большое. И мне ещё нужно отдать тебе твой подарок. — Оу. Так ты мой Тайный Санта? Какой же я дурак. Мог бы и догадаться, учитывая, что мне никто ничего не дарил. Я так сосредоточился на том, как мне лучше преподнести подарок тебе, что совсем забыл про свой! Вау, вот это совпадение! Мы Тайные Санты друг друга! Намджун решает притвориться, что ничего не знал о плане Хосока. — Подожди здесь минутку, — говорит он, прежде чем направиться обратно в свой кабинет. Чимин терпеливо ждёт, параллельно начиная размышлять о том, что подарит ему Намджун. Вряд ли шуточный подарок — это не в стиле их босса, хотя было бы очень весело, окажись это правдой. Следующие несколько минут он проводит, любуясь ёлкой и переливающимися огнями гирлянд, после чего ощущает внезапно накатившую грусть от того, что праздник подошёл к концу и скоро придётся возвращаться к привычному укладу жизни. Может, удастся уговорить Намджуна оставить ёлку до Нового Года? Наконец, он слышит звук Намджуновых шагов: тот спускается с лестницы, держа в руке тонкую на вид коробочку. — Надеюсь, понравится, — мягко говорит Намджун, протягивая её Чимину. Чимин приятно удивлён тем фактом, что его коробочка также аккуратно упакована в чёрную бумагу и обвязана серебристой ленточкой. Просто и элегантно — вполне в стиле Намджуна. — Можно открыть сейчас? — Ну конечно. Чимин так же осторожно, как это делал Намджун, разворачивает бумагу, стараясь ничего не порвать. Он медленно отодвигает крышку, зарывается руками в бумажную стружку в качестве подложки и вытаскивает… варежки? Чимин внимательно рассматривает свой презент: варежки серо-зелёные, не слишком вычурные, но приятные глазу, а ещё безумно пушистые и явно очень тёплые, судя по толщине. — Я… — Я помню, ты говорил, что у тебя нет перчаток. Изначально я думал купить тебе какие-нибудь кожаные, но… мне показалось, что варежки тебе подойдут лучше, особенно если ты снова захочешь покидаться снежками в Чонгука, — поясняет Намджун, пока Чимин примеряет подарок. — Без шуток, я в восторге. Мне и вправду нужны были варежки, на улице уже невозможно без них ходить. Спасибо. Мне очень-очень нравится, — широко улыбается Чимин, снова невольно превращая свои глаза в полумесяцы. — Теперь мне кажется, что я мог бы подарить тебе что-то получше, чем… — Чимин. Ты сделал мне подарок своими руками. Лучше и быть не может.***
— Мы почти всё! — объявляет Хосок, окидывая взглядом красные, золотые и зелёные украшения, развешанные по всему бару. — Остались только омелы, — продолжает он, встряхивая последнюю коробку. Чимин тут же оживляется и подлетает к нему с протянутыми руками. — Можно я их повешу? — Как хочешь, — пожимает плечами Хосок, передавая ему коробку. — В любые места кроме тёмных углов, туалета и пространства рядом с туалетом, пожалуйста. Поверь, так будет лучше. — …оу. — А так — пихай, куда понравится. — Понял. Никаких тёмных углов, туалета и места рядом с туалетом. — Ага. Развлекайся. Чимин хмыкает и с нетерпением открывает коробку, скрывающую внутри несколько веточек омелы, обвязанных красными ленточками. По традиции, под ними принято целоваться, и его странно будоражит мысль о том, что из-за того, где именно он повесит омелу, одинокие люди получат возможность найти свою любовь после случайного поцелуя под ней, а парочки — насладиться романтичным моментом. Это мило. И классно во всех отношениях. — Только в туалете не вешай, — лениво комментирует проходящий мимо Тэхён, и Чимин кивает, поднимая на него глаза. — Да, Хосок уже сказал. А почему? — Обычно на поцелуях всё не заканчивается. Они приводят к вещам… я бы сказал, невыразимым, но неизбежным, когда ты пьян и перевозбуждён. Мы как-то, не подумав, повесили омелу в туалете, и после все кабинки были очень долго заняты, а те, кто не мог в них попасть, блевали и ссали прямо на… — Так, я понял, можешь не продолжать, — прерывает его Чимин, морща лицо. Так и весь празднично-романтичный настрой сбить можно. — А мужчина твой, кстати, собирается приходить? — Мой… а, Мингю? — Да. — Нет… он не сможет. — …но это же Рождество. Я думал, у вас всё… Тэхён не успевает договорить, потому что отвлекается на зовущего его Сокджина. «Ну ладно, потом договорим!» — кричит он напоследок, прежде чем унестись к барной стойке. Чимин провожает его взглядом, прежде чем остаться с коробкой омел наедине.***
Наконец, наступает Рождество. Bulletproof забит под завязку. Ёлка привлекает немало внимания, заставляя парня буквально светиться от гордости, когда кто-то из посетителей хвалит её вид, и ещё больше — когда комплименты получают его коктейли. Намджун, несмотря на свой план отсиживаться весь вечер в кабинете, лишь бы не видеть Чимина с Мингю, всё же спускается вниз, чтобы «насладиться» праздником. Он сразу же замечает Чимина, смеющегося в компании Хосока и Тэхёна. У каждого из них по колпаку Санты на голове: их рождественский дресс-код для сотрудников. Намджун инстинктивно ищет глазами Мингю: тот явно должен быть где-то поблизости, ведь Чимин безумно хотел провести Рождество вместе со своим парнем. Однако того нигде не видно. Решив, что парень просто опаздывает, Намджун начинает пробираться сквозь толпу по направлению к бару, изо всех сил стараясь игнорировать тот факт, что Тэхён до неприличия близко прижимается к Сокджину со спины под весёлый рождественский аккомпанемент (чёртов «Jingle Bells» уже никогда не будет для него прежним). — Босс! — перекрикивая шум, зовёт Чимин, заметив направляющегося в их сторону Намджуна. Владелец бара кивает в качестве приветствия и останавливается на небольшом отдалении от парня. Однако Чимин тут же сам быстро сокращает расстояние между ними и берёт мужчину под локоть. — Босс, босс, здесь так весело! Ты представляешь, Юнги сам сделал все эти рождественские ремиксы! — Чимин, ты что, пьян? — Нет-нет, я только съел одно алкогольное желе, потому что Тэхён с Сокджином заставили. Мне просто очень всё нравится! Здесь столько парочек! И все целуются под омелами! — взбудораженно объясняет Чимин, качая головой в ритм битов. Намджун кидает испепеляющий взгляд на барменов — но те не выглядят ни капельки виноватыми от того, что сознательно довели Чимина до «непьяного» состояния. Затем обдумывает слова Чимина про «парочек» и мысленно вздыхает. Тот наивно верит, что все, кого он видел целующимися под омелами — люди в «серьёзных отношениях». Боже. Почему он до сих пор этому удивляется? — А где твой парень? — спрашивает Намджун, мысленно представив, что Чимин тоже успеет поцеловаться с Мингю под омелой… так что лучше подготовиться к его приходу заранее, чем позволить застать себя врасплох. Если его праздничному настроению суждено быть испорченным, пусть лучше это произойдёт раньше, чем когда он действительно начнёт наслаждаться вечером. — А, его здесь нет. — В смысле? — У него не получилось прийти, — отвечает Чимин с всё такой же широкой улыбкой, удивляя Намджуна своим весёлым настроем. — Лучше давай танцевать! Потанцуй со мной! — предлагает он, как будто бы и не собираясь жаловаться на Мингю. И обычно Намджун сразу отказал бы на подобную просьбу, однако то, что он узнал, не выходит у него из головы. Кому-кому, а ему стоило бы и порадоваться, что Мингю нет рядом (как бы жалко это ни звучало), но никакого торжества он не испытывает. Наоборот — тот факт, что парень Чимина не смог выкроить времени, чтобы отметить с ним праздник, странно тревожит и беспокоит. Чимин ведь так старался сделать всё идеально: от украшений до коктейлей и даже омел. — Хорошо. Но только одну песню, — вымученно улыбаясь, говорит Намджун. Он делает вид, что не замечает бессовестно таращащихся на них барменов, и позволяет Чимину увести себя к остальным танцующим. Сам он не любитель танцев — потому что не видит у себя к этому способностей и потому, что сам процесс не доставляет ему особого удовольствия, — однако начинает неторопливо двигаться под музыку ради Чимина, искренне взбудораженного от желания потанцевать именно с ним. Включается какой-то весёленький ремикс на «Last Christmas» (который Намджун даже не сразу узнаёт — Юнги проделал потрясающую работу), и Чимин качает под него бёдрами чуть более откровенно, чем Намджун мог того ожидать. Тот явно наслаждается моментом, отдаваясь танцу целиком и двигаясь так плавно, что у Намджуна перехватывает дыхание. В голове сразу начинают возникать не самые приличные картинки, которых там быть не должно, и всем Намджуновым попыткам выкинуть их их своего воображения сильно мешает то, что Чимин смотрит на него теперь из-под полуопущенных ресниц снизу вверх; из-за разницы в росте по-другому не получается. — Я так рад, что ты танцуешь, — перекрикивая музыку, сообщает ему Чимин, по-мальчишески задорно делая оборот вокруг себя. — Я уже было думал, ты так и не спустишься! — Это же Рождество. Я просто обязан повеселиться хоть немного. Чимин смеётся и продолжает танцевать, в то время как Намджун никак не может решить для себя, нравится ли ему, что пьяная толпа снова и снова всё ближе подталкивает Чимина в его объятья. Первые пару раз он просто ловил Чимина, не давая тому упасть, и помогал снова устойчиво встать на ноги. На третий же сам обхватил его рукой, защищая от всех толков и тычков сзади. Толпа потихоньку выходит из-под контроля в предвкушении неминуемого праздничного секса и непомерного количества алкоголя; ещё чуть-чуть, и Чимин оказался бы затоптан особенно шумными танцующими, постоянно натыкающимися на него со спины. Чимин смотрит на него с плохо скрываемым недоумением, не предпринимая, однако, попыток выпутаться из Намджуновых объятий, пока сам Намджун осторожно выводит его с людного танцпола обратно к барной стойке, где Тэхён с Сокджином снова пялятся на них с таким выражением, которое Намджун предпочитает игнорировать. — Босс…? — Люди там немного с ума посходили. Тут безопасней, — поясняет владелец бара, переводя взгляд с пьяных посетителей обратно на Чимина. — И правда, — соглашается Чимин, наконец, понимая, к чему это всё было. Он бы и рад потанцевать ещё, но Намджун прав. Присмотревшись к танцполу, он видит, что люди там скорее уже бьются в конвульсиях, чем танцуют, и многие пьяны до такой степени, что даже не замечают, что им наступают на ноги. Остаток вечеринки проходит относительно спокойно. Чонгук чуть не получает травму, оттаскивая к выходу внезапно решившего поквитаться за что-то с ёлкой парня, но с помощью вовремя подоспевшего Хосока всё обходится без жертв. Разве что пьяный дебошир сильно отдавливает Хосоку ногу в процессе, и стоит об этом узнать Юнги, как он буквально закипает от ярости, однако продолжает работу, когда Хосок заверяет его, что ничего не сломано. К Намджуну кто-то постоянно очень агрессивно подкатывает, и Чимин восхищён тем количеством внимания, что тому оказывают, а также тем, как ловко и быстро Намджун всех отшивает, умудряясь при этом никого не обидеть. Когда толпа, наконец, рассасывается, все тут же приступают к уборке, желая разделаться с оставшимися обязанностями как можно скорее. Смена была весёлая, но при этом очень изматывающая, и Чимин старается работать в два раза усерднее, чтобы остальные могли побыстрее уйти домой. Как только с уборкой покончено, усталый персонал Bulletproof покидает бар один за одним, мысленно уже нежась в уютных постелях. Как и всегда, Намджун остаётся до последнего, чтобы лично всё перепроверить и закрыть бар. Чимин тоже собирается уходить, однако в вдруг вспоминает, что совсем забыл про омелы, которые также нужно снять. Он быстрым шагом возвращается обратно, параллельно пытаясь вспомнить конкретные места, где их вешал. Он заходит в кладовку, вытаскивает оттуда маленькую складную лестницу и уже собирается снять первую омелу, как слышит шаги спускающегося со второго этажа владельца бара. — Ты разве не ушёл домой? — спрашивает Намджун, с опасением оглядывая лестницу. — Что ты делаешь? — Я забыл убрать омелы, — объясняет Чимин, смущённо почёсывая макушку. Он ощущает себя так, будто был пойман с поличным, хотя по сути, и не сделал ничего плохого. — Я сейчас. — Чимин. Мог бы и до завтра оставить. Ты устал. Иди лучше домой. — Да ничего уже. Тем более, что я и лестницу достал. — Тогда давай помогу. Лучше не пользоваться лестницей под градусом. — Да не нужно, она даже не высокая. — …как хочешь. Пойду тогда сниму те, что висят низко, — говорит Намджун и разворачивается к одному из диванов, над которым заприметил омелу, прежде чем Чимин успеет как-либо запротестовать. Они работают молча. Периодически Чимин начинает напевать какие-то рождественские песни, и Намджун слушает, восхищаясь нежностью его голоса. Чиминов голос всегда его завораживал. Негромкий, но привлекающий внимание. Спокойный и умиротворяющий, словно котёнок, нежащийся под весенним солнцем. Намджун мог бы слушать его днями без перерыва. — По-моему, я снял всё, докуда смог дотянуться, — говорит Намджун, в последний раз осмотрев бар. Чимин складывает лестницу и, прислонив её к стене, подходит к нему, готовый помочь сложить собранное. — Спасибо, босс! Думаю, это последняя, — говорит Чимин, указывая на омелу, висящую прямо над ними. Намджун поднимает голову и берёт в руки маленькое растение, повязанное красной ленточкой, размышляя, стоял ли он когда-нибудь под омелой до этого. — Босс?.. — Прости, — тихо говорит Намджун, не отрывая взгляда от веточки, оставляющей специфический терпкий аромат на его пальцах. — Просто я, кажется, впервые стою под настоящей омелой. — О… я тоже? Намджун, наконец, опускает взгляд, и видит, что Чимин тоже смотрит на него, закусив губу. И когда это они успели встать так близко? Он практически чувствует жар, исходящий от тела Чимина. Может пересчитать его ресницы. Разглядеть тонкий изгиб переносицы. Румянец от алкоголя на его щеках. Может, это всё праздничное настроение. Может, это рождественские песни всё ещё не выветрились у него из головы. Или, может, Чимин каким-то колдовством заставил его поверить в омелы и Санта Клауса. Намджун медленно наклоняется так, что их носы оказываются в считанных сантиметрах друг от друга. Чимин смотрит ему в глаза, и Намджун не может понять, что в них видит. Чимину страшно? Он нервничает? Сбит с толку? Намджун не двигается, будто прося разрешения, позволяя тишине захватить пространство между ними до той степени, что он почти начинает слышать стук Чиминова сердца. Нет. Кажется, это его собственное сердце. Когда в последний раз его сердце билось настолько громко, что это можно было услышать? Чимин не отстраняется, но и не закрывает глаза; он замирает, когда Намджун наклоняется ещё ближе — теперь их носы почти соприкасаются. Намджуну ничего не стоит закрыть глаза самому и сократить оставшееся между ними расстояние. Но он этого не делает. Вместо этого он лишь чуть поворачивает голову и оставляет целомудренный поцелуй у Чимина на щеке, наслаждаясь мимолётной теплотой, прежде чем медленно отстраниться. Чимин не двигается. Его плечи напряжены, а глаза широко раскрыты. Тем не менее, Намджун отказывается жалеть о содеянном. — Раз уже мы под омелой… Счастливого Рождества, — просто говорит он, не забывая натянуть улыбку, на которую полагался сотни раз, когда нужно было скрыть боль. Намджун старается вести себя настолько непринуждённо, насколько возможно, и даже спрашивает Чимина, будет ли тот убирать омелу в коробку или лучше сделать это самому. Чимин медленно, непонимающе моргает и, наконец, возвращается в реальность. — Про… прости. Не ожидал, что ты и вправду… ну… — Затем мы их и повесили, да? — снова пытается Намджун, надеясь, что его фальшивая улыбка выглядит естественно. К счастью, по мере их разговора Чимин всё больше расслабляется и даже слегка приподнимает уголки губ, прежде чем само убирает последнюю омелу в коробку. Намджун же продолжает притворяться, улыбаясь на всё, что Чимин говорит (а говорит тот о том, что это лучшее Рождество в его жизни), и позволяет его голосу немного заглушить разрастающуюся боль в груди. Закрывает глаза на тот факт, что, возможно, его ложь была не такой убедительной, какой он хотел её видеть, желая продлить хрупкую сказку ещё хоть ненадолго. Закрывает до тех пор, пока не оказывается в собственной квартире, размышляя о том, чувствует он сожаление от того ли, что сделал, или же от того, что сделать мог, но не решился.