***
— Эй… Ямагучи завертел головой — ему показалось, что он слышит знакомый голос. В его запястье вцепились пальцы, кто-то из окружающей его толпы мягко потянул на себя. Каштановые пряди, выбившиеся из-под капюшона толстовки коснулись щеки, приятно защекотав её. Тадаши закусил губы, пытаясь скрыть улыбку. — Вы пришли… —Ты похож на хурму, — фыркнул Ойкава, касаясь губами уха Ямагучи, не удерживаясь от того, чтобы оставить на мочке крошечный поцелуй. — Такой же по-дурацки оранжевый… Тадаши тихо хихикнул и воровато огляделся — людей было так много, все радовались их победе и казалось, что никто на них не смотрит, даже цвет его формы не привлекает ни капельки внимания. Пальцы Ямагучи отыскали пальцы Ойкавы, вцепляясь в них. — Но вам же нравится, Ойкава-сан? — улыбнулся Ямагучи, свободной рукой стаскивая с лица Тоору тёмные очки. В карих глазах мерцали искорки гудящих прожекторов и что-то очень похожее на удовольствие. — Ещё бы, Тадаши-чан. Ойкава потянул Ямагучи за собой, минуя толпу и уводя его в сторону пустующих коридоров, где у них будет немного времени, чтобы обсудить всё, что угодно. Даже эту дурацкую-дурацкую оранжевую форму Ямагучи, почему-то заставляющую сердце Ойкавы биться во сто крат чаще.Оранжевый, ОйЯма
29 августа 2019 г. в 20:50
Ойкава чувствовал себя как никогда неловко.
Он много раз думал, взвешивал все за и против, решал стоит ли делать то, что он сделать хотел.
— У меня много дел, — говорил он сам себе, натягивая свитер и разыскивая шарф, куда-то запропастившийся. — Да, слишком много. Дались мне эти дурацкие Карасуно! — фыркал он, украдкой поглядывая на часы и припоминая во сколько отходит шинкансен из Сендая в Токио и к какому моменту игры он подоспеет. — Нужно ещё сделать домашку и потренироваться, да и какое мне дело до их дурацкого матча?
Ойкава в очередной раз поправил волосы, запахнул куртку, взявшись обуваться. На секунду он замер, взглянув в зеркало и послав отражению кислую улыбку. Отражение усмехнулось и показало ему язык, будто бы говоря: «Да кого ты обманываешь, Тоору?». И правда — кого?
Едва слышимому стуку колёс скоростного поезда вторил бешеный стук его сердца. Ойкава чувствовал себя преступником, каким-то лиходеем, хотя с чего бы? Ну, подумаешь, не сказал он никому, что намылился в Токио. Подумаешь! Ну захотел он взглянуть на то, как проклятые вороны будут размазаны по оранжевой площадке — всего-то, что в этом такого? И вовсе ему не интересно, что там будет с… Ойкава разрумянился от собственных мыслей и поспешил спрятать лицо в шарфе. Дурак, какой же он, в сущности, дурак.
Смотреть на список прошедших в четвертьфиналы команд почему-то было чертовски тоскливо. Смотреть, и не находить одного до боли знакомого названия — его команды.
Ойкава тихо фыркнул, для надёжности надел очки, поглубже зарылся в шарф и натянул капюшон толстовки на свои слишком узнаваемые лохмы. Пусть в Токио его мало кто знал, но не хотелось бы встретиться с девчонками из Мияги или с шумными токийскими болванами, которые тут определённо были и совершенно точно рассекретили бы его присутствие. А этого допускать никак нельзя.
Площадка, где играли Карасуно (да-да, сто тысяч раз заклятые), нашлась быстро, ни сколько потому, что Тоору посмотрел местоположение, сколько по слышимым даже издалека воплям коротышки Шоё, пробивающего очередную чудесную быструю, и слишком живым подбадриваниям Мистера Бодрячка со скамейки. Да и их болельщики не отставали: сестрица лысого за номером пять отдавала всю себя на поддержку вверенной команды. Ойкава нехотя улыбнулся и протиснулся мимо барабанов и всего шумного оркестра, минуя более тихую группу поддержки воронов. Он нашёл себе свободное место и устроился аккурат напротив интересующей его стороны.
Шёл третий сет, один-один, Карасуно лидирует. Если они поднажмут, то возьмут эту партию, как пить дать возьмут, а дальше полуфинал и битва двух птичьих свор, Ойкава не сомневался, что они выпадут друг другу.
Игра затягивала и увлекала за собой. Как игроку с немаленьким стажем, Тоору было чертовски интересно следить за развитием событий, за тем как туго закручивается спираль очередного затяжного розыгрыша, выстреливая или коварной подначкой от Тобио, или ударом аса-бородача с самого конца площадки. Таких Карасуно он ещё не видел, но хотел бы с ними сыграть.
Блок противников вгонял в ступор и заставлял нервничать. Найти брешь и воспользоваться парой уловок — раз пять это пройдёт, но потом придётся попотеть. И тогда тренера обычно идут на обманки, пускают в ход запрятанные в рукавах карты.
Ойкава заметно занервничал, случайно заехав локтем в чужое плечо. Теперь всё его внимание приклеилось к одной фигурке, застывшей у линии подачи. В кармане куртки как нельзя вовремя подвернулся под пальцы телефон, словно спасительный маячок вернувший Ойкаву к реальности. Свисток давно прозвучал, и он упустил момент, когда пинч-подающий запустил мяч на поле противника.
Тоору усмехнулся и спрятал лицо в шарфе.
Только сейчас он заметил, что Карасуно обряжены в запасной вариант формы.
Дурацкая по-клоунски оранжевая форма выглядела глупо. Он хотел было написать про это, прилепить кучу смайликов в сообщение, а в конце запоздало пожелать удачи, но не стал, прекрасно зная, что телефон остался где-нибудь среди вещей, нервно скомканных в тренировочную сумку. Он хотел, подчинившись собственным ощущениями и захлёстывающим эмоциям, прокричать что-нибудь. Хоть что-то: хоть проклятья, хоть признание — всё равно никто бы не услышал, разве что токийские кошки с трибуны по соседству.
Свисток, на подаче снова он. У Ойкавы в груди пожар, а на щеках стыдные пятна. Как этот нескладный мальчишка смог превратить его в такого размазню? Ива-чан бы посмеялся, хотя, может, потом и улыбнулся ему с пониманием.
Ойкава нервно кусает губы и следит, не моргая, за сине-жёлтым снарядом над сеткой, спешно переводит взгляд на бестолково-оранжевый снаряд под ней — коротышка, похожий на энергичный мандаринчик, готовится блокировать отбитую флоу-подачу. Снова не вышло.
— Давай, ещё раз. Ты должен. Должен!.. — Тренер Карасуно молчит.
На оранжевой площадке поразительная тишина, даже странно. Или это просто в голове Ойкавы так тихо. Он смотрит, будто зачарованный, на покрасневшие руки, отбивающие мяч об пол, смотрит на растрёпанные волосы, россыпь веснушек — он не видит, но знает, что они есть, — тихо вздыхает, когда ловит взглядом закушенный кончик языка и полную сосредоточенность во травянистого цвета глазах.
Ямагучи подкидывает мяч, прыгает и бьёт, звонко ударяя ладонь о кожаный бок. Ведомый по странной кривой, мяч ныряет под сетку, принося проклятым воронам долгожданное и полностью заслуженное очко.
Ямагучи смеётся и в восторге трясёт кулаком над головой, его сокомандники тискают его и хлопают по плечу. А Ойкава Тоору незаметно хлопает с трибуны, обещая самому себе, что обязательно попросит Тадаши повторить такую подачу. Лишь для него одного.