Цвета радуги

      — Ненавижу его.       Иваизуми зло зыркнул в сторону Ойкавы, вокруг которого столпилась куча девчонок, причитающих на все лады. Капитан беззаботно смеялся, чесал свою бестолковую вихрастую голову, махал рукой и украдкой поглядывал назад, себе за плечо.       Хаджиме, поймав его умоляющий о спасении взгляд, задрал нос и отвернулся, зашагав прочь.       — Да ладно тебе, Ива-ча-ан, не будь таким букой.       Его догнал Ханамаки, в издевательской манере пропев его прозвище и не преминув потыкать вице-капитана острым локтем в бок. Маки закинул руки за голову, потянулся в спине до приятного хруста и расплылся в широкой улыбке.       — Он таскается с ним в школу уже шестой день, — фыркнул Хаджиме, утирая лицо полотенцем. — А за ним таскаются эти… — Небрежным словом «эти» он, разумеется, назвал всю сопровождавшую его свору девчонок, разросшуюся до пугающих масштабов из-за кое-какого происшествия, случившегося не так давно. — Лучше бы уж отдал его в зоокружок, или сразу — на кухню.       Ханамаки весело расхохотался, дружески и ни без сочувствия, похлопав приятеля по плечу.       — Будь проще, Ива-чан, будь проще.       Иваизуми нервно передёрнул плечами и раздражённо фыркнул. Будешь тут проще, когда под боком разговоры только об одном и том же.       Хаджиме ещё раз обернулся, взглянув на друга, бережно прижимавшего к своей груди небольшую коробку, и нехотя подумал о том, что никогда бы у него и в мыслях не возникло ревновать Ойкаву. И уж тем более к какому-то там утёнку.       Несколько дней назад Тоору нашёл яйцо в парке.       Они сидели на лавочке, любовались закатом, болтали о какой-то ерунде и обсуждали планы на грядущие выходные. Людей становилось всё меньше, холод с небольшого прудика расползался активнее и уже вот-вот готов был застигнуть врасплох старшеклассников. Иваизуми украдкой огляделся, придвинулся ближе, нашёл практически ледяную ладонь Ойкавы, осторожно взяв её в свою. Им редко удавалось найти время на такую романтическую ерунду, но каждый момент был ценен и дорог им обоим. Парк почти опустел, золотисто-красный краешек солнца почти скрылся за горизонтом, на лице Ойкавы плясали мягкие тени. Он что-то рассказывал, а Иваизуми жутко хотелось заткнуть его поцелуем, пока никто не видит. Только было он потянулся вперёд, только коснулся лица Тоору, притягивая его к себе, как под лавкой послышались какие-то странные звуки возни и тихий скрежет с постукиваниями.       — Ива-чан?.. — Ойкава закрутил головой, пытаясь найти источник звука.       — Не отвлекайся, — буркнул Хаджиме, смущённый донельзя картинками, которые рисовал ему собственный мозг. Он придвинулся ближе, притягивая к себе Ойкаву. Противный скрип раздался снова.       — Что там творится? Ты же тоже это слышишь? — Ойкава поднялся на ноги, не расслышав возмущённого вздоха Иваизуми. — Это, кажется, под лавкой?..       — Тебе обязательно нужно было посмотреть прямо сейчас? — пробурчал Иваизуми, откидываясь на спинку. Ойкава уже стоял на четвереньках и деловито шарил в траве. Через секунду послышался его восторженный вопль и громкий «ойк» — этот недотёпа стукнулся своей дурной головой о низ скамейки. Хаджиме возвёл глаза с темнеющему небу и с раздражением спросил: — Ну что там ещё?       — Ива-чан! Там!.. — Тоору вылез, весь лучась и задыхаясь от восторга. — Там яйцо! Ива-чан, ты только глянь!       Хаджиме недоверчиво фыркнул, но решил взглянуть. Наверняка они выглядели как два болвана в потёмках ползая под скамейкой, но от интереса просто так не отделаться, к тому же посмотреть и правда было на что.       В траве, будто бы в уютном зелёном гнёздышке, лежало крупное жемчужно-белое яйцо. Оно беспрестанно шевелилось и дёргалось, кое-где покрывшись сеточкой трещинок, а в одном месте было видно небольшое отверстие, видимо, птенец уже начал проклёвываться.       — Не лучшее время ты выбрал, парень, ночь на дворе, — покачал головой Хаджиме. Он собирался уже вылезти из-под скамейки, а заодно и потащить Ойкаву домой, но тот вцепился в его запястье мёртвой хваткой и отпускать не желал. — Ты чего?       — Мы никуда не пойдём, — безапелляционно заявил Тоору. Он выглядел таким серьёзным и решительным, что Иваизуми поначалу думал даже и не перечить ему, остаться на месте, но вовремя опомнился, а заодно и вырвал руку из его цепких пальцев.       — С чего бы это? Уже поздно, домой пора, Дуракава.       — Мы не можем оставить этого малютку в одиночестве, — взяв менторский тон, заявил Ойкава, пожирая взглядом яйцо. — Ты видел его маму? Я вот нет. И что? Когда он вылупится, то будет совсем один. Как же так? Я не могу этого допустить. Если хочешь, то иди один, я останусь здесь.       Он решительно тряхнул головой, больно саданувшись затылком уже во второй раз о низ скамейки и принялся смотреть на «чудо рождения».       Иваизуми зло выругался, поднялся на ноги и отряхнулся, усевшись на скамейку. Находиться здесь ему совсем не хотелось, но кто ещё присмотрит за этим болваном кроме него?..       С того знаменательного дня прошло немало времени, а Ойкава не только не избавился от птицы, так ещё и носил её теперь с собой повсюду.       Это был обыкновенный утёнок. Маленький пушисто-жёлтый комочек на трогательно-розовых перепончатых лапках, принимающий Ойкаву за свою мамочку. Птенец действительно был милым и таскался за Тоору по пятам, стоило только отпустить его за пределы коробки из-под «Гари-гари куна», обозначенной его «штаб-квартирой».       Когда он в первый раз притащил это жёлтое недоразумение в школу, никто, к огромному удивлению, не был против него — не то Ойкава так лихо отмазался от всех интересующихся байкой про домашнее задание по биологии, не то это милое создание само по себе обстряпало всё дельце — вопросов никаких не было. К тому же, все в школе были очарованы происходящим и просто наслаждались моментом. Больше всех, конечно же, девочки.       От них и раньше не было спасу, даже на закрытых тренировках, но теперь их не удерживало ничто, даже грозный Мизогучи был бессилен и только разводил руками. Иваизуми уже забыл, когда последний раз разговаривал с Ойкавой о чём-то не касающемся вскармливании птенцов. Про другие вещи и вовсе следовало умолчать.       Складывалось стойкое ощущение, что всё вокруг Тоору окрашивалось в назойливые цыплячье-жёлтые оттенки. И сделать с этим ничего нельзя было. Утром, по дороге в школу, он слушал истории о том, как утёнок провёл минувшую ночь и сколько раз Ойкава, обзавёдшийся славными синяками под глазами, вставал чтобы его покормить. Вечером, по дороге домой, Хаджиме выслушивал истории о том сколько сенсеев похвалило его за самоотверженность и роль «матери-одиночки», и сколько раз это жёлтое чудовище сделало свои дела. Да даже во время тренировок, — неприкосновенном времени, отведённом на волейбол и игру! — его терроризировали девушки или даже игроки, интересуясь как там маленький подопечный Ойкавы-сана.       Он был всюду и Хаджиме недобрым делом задумал куда-нибудь деть эту треклятую утку, пока никто не видит. Отмёл эту мысль он почти сразу, но вернулся к ней через день, а потом ещё раз и ещё, улучив момент, когда коробка с подросшим за почти неделю утёнком останется без надзирателя.       Он не собирался причинять ему вред, вовсе нет, всего-то отнёс бы в какой-нибудь зоопарк или отдал бы в зоокружок и дело с концом. Но стоило Хаджиме увидеть птенца, как в фильме про злодеев, коварно нависнуть над ним, как рука его дрогнула.       На самом дне коробки, в окружении растерзанных соломенных кучек, спал нарушитель его спокойствия. Он свернулся в умилительный комочек, спрятав плоский тёмный клювик под неразвившееся крыло. Картина была настолько умиротворяющей, что противиться ей не было никаких сил, да и смысла тоже.       — И что в тебе такого? — сдаваясь и полностью признавая своё поражение, буркнул Хаджиме, кончиком пальца дотронувшись до жёлтого пуха. Утёнок был очень тёплым и невообразимо мягким. Иваизуми показалось, что от его прикосновения птенец слегка вздрогнул, но не проснулся, тихонечко засопев с присвистом. Он погладил крохотную спинку и слегка улыбнулся.       — Я знал, что ты его полюбишь.       Хаджиме резко убрал руку и обернулся, густо покраснев.       — И ничего я… — смутился он, опуская голову. Ойкава тихо усмехнулся и подошёл ближе. — Ты закончил с тренером? Собирайся, пора домой.       — Знаешь, что в нём такого, Ива-чан? — по-лисьи сощурившись, улыбнулся Тоору. Он подобрался вплотную и не упустил шанса прильнуть телом к Иваизуми, который тут же его обнял, прижимая к себе крепче. — Он чем-то напомнил мне тебя.       — Что за бред? — усмехнулся Хаджиме, губами касаясь шеи Ойкавы. Кто бы мог подумать, он так соскучился по нему всего за пару дней. — Это просто мелкий комок жёлтого пуха на ножках.       Ойкава тихо рассмеялся, подставляясь под горячие губы Иваизуми.       — Да, может быть, — пожал плечами Тоору, беря в свои ладони лицо Иваизуми. — Но он очень милый и очень сильно любит своего Ойкаву-сана.       Хаджиме усмехнулся, в этот раз не став спорить. Пока эта маленькая утка спала, он мог украсть у неё Ойкаву, и не собирался тратить ни секунды этого времени, отданного лишь им двоим.