Антиниколь

Трое встретились в коридоре не случайно. Их взгляды пересеклись, и за мгновение выразили то, что нельзя было произнести вслух. Гуидо напомнил Мотоми о том, в каком положении находится его любимая семья. Эмма напомнила Гуидо, что подполковник - все еще ее брат, и она имеет на него влияние. Мотоми сказал взглядом, что в его руках жизни всех подопытных этого лагеря, что лишние миллилитры наркотика или противоядия могут обратить детей в чудовищ, если он пожелает. Но когда эти далеко не бессильные люди приостановились друг перед другом, каждый почувствовал, что над будто бы защищенной спиной занесли нож. Они были влиятельны, но не всесильны. Козырной картой оставался Николь. И сейчас каждый осознал, что нужно первым до него добраться. Но пока итальянец вынужден был просить врача, чтобы тот вылечил Кау. Мотоми, глядя на несчастное существо, одногодку его сына, не мог отказать - это значило бы уподобиться Гуидо, стать таким же убогим аморальным животным. Оба они просили Эмму найти Николя, потому что только она способна была хладнокровно говорить с ним, когда он не был скован цепями. - Мотоми, там еще 141ые… - тихо сказала Эмма мужчине, так, чтобы итальянец не слышал. Врач кивнул, бросив взгляд на испачканную в крови руку девушки, и движением головы указал светловолосому прислужнику Гуидо путь на свой кабинет. «Не веселый сегодня день. Еще и сигареты закончились…» Хотя внутренний голос подсказывал, что Гуидо раскусит блеф или пожертвует очередной игрушкой ради своей пользы, но мужчина все же надеялся в обмен на Кау выменять свою семью. Мотоми и Гунджи быстро направились в одну из развилок коридора, Гуидо свернул в другую, предварительно искренне поблагодарив врача. Эмма же бросилась дальше, на улицу, в поисках все еще пропадающего Николя. Нужно было найти его раньше Гуидо… Тогда для последнего это бы стало концом. «Что есть у меня?» Николь в одиночестве брел по каменистой мерзлой земле. Как и было приказано, позади остались лишь трупы, он пощадил только одного человека. Было серо и скучно. «Возвращение? Для кого?» Прозрачный морозный воздух, от которого ломило конечности, ясно и резко очерчивал ломаные контуры пейзажа: рубленые скалы, черные деревья с корнями-крючьями, горизонт, разрезавший надвое одинаково серые небо и землю. Нравилось ли Николю здесь, за пределами ежедневных обыденных процедур и анализов? Холодное, серо-черное... Может, на самом деле этот мир настолько плох, как о нем говорила Эмма? Но почему тогда Акира и остальные так стремились в него вырваться? Почему в глазах хрупких смертных, чьи шеи он методично ломал, проносился такой страх перед расставанием с жизнью? На что похожа была их жизнь в том далеком мире? Неужели с ней так жалко прощаться, если это лишь месиво из горящих стропил, униформы, безумных желаний? Желаний. Юноша остановился. Вот с чем они боялись проститься. Часто нелепые, смешные желания окрашивали мир в разноцветные краски, которые не просто не резали глаз, - которые вызывали чувства. У Николя желаний не было. А ему хотелось бояться смерти... Глаза брюнета, с которым они схлестнулись в недавней схватке, в начале поединка горели холодным, тщеславным огнем - он не боялся того,что кто-то окажется сильнее него. Николь схватил катану, которой брюнет намеревался его разрубить и легко вырвал ее из рук противника. Потом отбросил его от себя, и продолжил добивать чужих солдат, как и велел Сейширо. Только в самом конце, когда они снова сошлись, и подопытный так скрутил брюнету руку за спиной, что из нее тут же выпал запасной нож, даже этот хладнокровный и нелепый в своем самодовольстве человек затрясся от страха, с ужасом ожидая развязки истории. Ему повезло, что Гуидо когда-то приказал не убивать красивого темноволосого юношу с фотографии. Николь еще никогда не перечил приказам, и сохранил ему жизнь. Почему они все находили, что полюбить в своей жизни? Родных, друзей или самих себя, наконец, - но у всех что-то было. «Что есть у меня?» Он оглядел мир новыми глазами. Вдруг уловил неведомые запахи, виды, цвета. Но они не вызвали в нем восторга, пока он ничего не желал. А потом он осознал то единственное, что теплилось в его давно ссохшемся сердце. Он хотел увидеть Акиру. Ребенка, который не испугался убийцы, и за одну встречу обрел над этой грязной душой власть большую, чем имели над ней палачи. «Здесь есть черный ход. Через который меня выводили…». Все мышцы натянулись одной крепкой струной, и Николь бросился с пригорка вниз, легко соскакивая с одного валуна на другой. Через несколько секунд он уже был возле цели. Солдат охраны, заметив окровавленного убийцу, отшатнулся от входа, хотя Николь на него даже не взглянул. Просто пролетел внутрь. Как бы все могло обернуться, если бы Гуидо не столкнулся с солдатами, проносившими в госпиталь раненого Акиру? Итальянец сразу почуял путь к выигрышу. «Ну, конечно же! Он последует к антидоту!». - Госпиталь переполнен! - крикнул он, обернувшись. Солдаты остановились и с недоверием посмотрели на блондина. Тот не дал времени на размышления, сразу указывая путь в противоположную сторону; на другой корпус, где располагались камеры подопытных из первого потока. Корпус был занят только на треть. Солдаты еще раз с подозрением переглянулись. - Да делайте, что хотите… - махнул рукой Гуидо и пошел по прежнему пути, исчезая во тьме неосвещенного коридора. Перекинувшись парой слов, солдаты развернулись и направились в указанный корпус. Наблюдавший за ними из тени мужчина что-то с удовлетворением себе прошептал. Едва солдаты вернулись обратно уже без своей ноши и зашагали прочь, блондин тихо и быстро проскользнул вдоль стены и поспешил к Антиниколю… А Николь шел по непрерывному следу. Запах, не отпускающий, тянулся по лагерю тоскливо-недосягаемой нитью: его хотелось нащупать подушечками загрубевших пальцев; сперва осторожно, чтоб не спугнуть, а потом разом властно, тисками зажать в себе, оборвать его связь с внешним миром, стать единственным сосудом для дурмана… который сулил смерть. Может, поэтому Антиниколь был ему так дорог? Капли крови, алея прерывистой дорожкой на плитке вдоль коридора, вели по нужному пути. Они источали сильный, насыщенный запах, ударявший в голову, как крепкое вино, но только открыв дверь в лечебницу и увидев истерзанного мальчишку на одной из кроватей, Николь осознал, что эта кровь была той же кровью, что сочится с искаженных страданием губ, брызжет из-под оторванной головы, капает с пальцев убийцы-чудовища… Кровь была признаком боли. Акире тоже было больно. - Акире… больно… - в смятении повторил юноша, и его лицо изобразило ужас. - Именно, - проговорил рядом голос. - Акира мучался. Нет, его мучили. Николь поднял глаза и заметил возле кровати со 141ым того самого мерзкого блондина, который не понравился ему с первого взгляда. Но сейчас это было неважно. Этот человек знал, кто измучил Акиру. - Нет догадок? - скрывая дрожь, спросил Гуидо. Николь стоял перед ним живым воплощением смерти и прожигал страшным взглядом насквозь, а вокруг не было никого, кто бы мог защитить итальянца - только пара раненых на кроватях, и все. Комната практически была заставлена пустыми койками. - Говори… - едва сдерживая себя, потребовал Николь. «Нужно покончить с Судзуки Сейширо… И с Мотоми… Убить обоих, но Кау… Выбирать, что будет выгоднее… Врача я успею убрать, но Сейширо…» Акира, тихо застонав, поморщился во сне. Николь двинулся с места, стиснув кулаки, рыча. - Это Эмма! - быстро произнес Гуидо и будто бы сам испугался названного имени. Николь остановился, как громом пораженный. Медленно повторил: - Эмма? - Думаешь, это невозможно? - продолжил блондин, уцепившись за растерянность на лице юноши. - Если хочешь знать - она использовала тебя все это время. Да, они все использовали тебя, с самого начала. - Не верю. Николь облизнул пересохшие губы, продолжая смотреть на Гуидо. Тот побледнел, переводя дыхание. «Правильно ли я все делаю? Я в метре от него… Если он вдруг захочет…» В этот момент в палату вбежала Эмма. - Николь… - на выдохе произнесла она и чуть улыбнулась, пытаясь отдышаться. - Ну, наконец-то… Подопытный медленно развернулся, и тогда Эмма увидела своего главного врага. Грудь девушки, тяжело вздымавшаяся после бега, замерла, губы сомкнулись и побелели. «Опоздала! Гуидо уже что-то сказал, он выиграл!» Но вопреки первому впечатлению Эммы, мужчина не торжествовал. В его лице читались ответные напряжение и страх. Девушка это почувствовала, и схватилась за мимолетную надежду. Между ними точно стояла смерть, но они еще не знали, кому из них она предназначена. Шаткие чаши весов остановились на одном уровне... - Кровь. Николь подошел к Эмме, и, взяв за запястье, приподнял ее руку, открывая ладонь с размазанными багровыми следами. По спине девушки пробежал холодок. - Что ты делаешь… - едва слышно прошептала она. Николь не ответил, нарочито медленно поднимая ее ладонь вверх, всматриваясь в кровавые следы. И пока девушка с замиранием сердца следила за этим ровным, неумолимым движением, по губам Гуидо расползлась ухмылка. Он догадался... Рука остановилась возле самого лица подопытного, его нос втянул запах крови. - Акира! - он вскинул на Эмму ошеломленный, пронзительный взгляд. - Нет, пожалуйста… - в отчаянии пролепетала девушка, чувствуя, как холодные пальцы стискивают запястье. - Все не так… Если ты спросишь… Николь почувствовал страх. Страх цвета серых людей, которых он убивал партиями по приказу. И Эмма, которой он доверял, которую, возможно, любил, сразу стала такой же из-за одного лишь мазка по ней омерзительной дрожью, пробежавшей по идеальному женскому телу. Та Эмма никогда его не боялась. А теперь… Только кровь Акиры алеет на бледной, прозрачной руке… которая недостойна и капли Антиниколя! Руку за спину до хруста, ногой ударить по бедрам, кисть рвануть на себя - раздается душераздирающий вопль. - Как ты посмела… - в припадке шипит Николь, впиваясь безумным взглядом в девушку, бьющуюся в судорогах на полу и вопящую не своим голосом. От ее плеча до белой руки, обвисшей в руке Николя, тянутся сочащиеся кровью сгустки. Скривив губы, подопытный с отвращением отбрасывает вырванную до локтя конечность. Она со шлепком отскакивает от земли, и приземляется возле лакированных ботинок Гуидо. Тот дрожит, весь вспотев, уставившись на склизкий обрубок. Ноги сделались ватными. - Кто еще был с ней заодно? - обернулся убийца. Блондин глухо взвизгнул, дрожь забила все тело. - Я… я скажу… - едва выжал из себя итальянец. «Он убьет всех, и меня... убьет меня!». - Говори. Язык не слушался. Мысли тоже. Но ему не пришлось ничего говорить - в это мгновение раздался выстрел. Дуло было направлено в спину Николя. Тот содрогнулся и уже обернулся - но вторая и третья пули оказались быстрее. Мотоми в упор всадил их в детище своих экспериментов, стиснув зубы, сумрачный, злой. К его ногам подступала лужа крови от теряющей сознание Эммы. Николь упал на колено, с изумлением прижав руку к груди. Не было больно: просто тело становилось все легче и легче с потоком бегущего изнутри по животу наркотика. Поразительное, ирреальное чувство. Легко, так легко… - Да что происходит… - раздался прерывистый болезненный шепот. Прежде чем Мотоми выстрелил, прижав пистолет ко лбу подопытного, тот бросил взгляд в сторону койки с Акирой. Мальчик привстал на руках, глядя воспаленными глазами на месиво из людей и крови в палате, пытаясь угадать в полубреду, что происходит. Новый выстрел не достиг цели. Молниеносно впечатав доктора в стену, Николь в мгновение оказался возле Акиры. - Я отомстил за тебя… - подобострастно проговорил убийца, позабыв о собственных ранах, не замечая желто-сиреневого отека на лице раненого, смотря только в его нежно-голубые глаза. Акира, прерывисто и влажно дыша, перевел взгляд с Николя на Гуидо, который с ужасом наблюдал за ними со стороны. Потом на врача, с искаженным лицом сгорбившегося у стены. Преодолевая боль, Мотоми все же приподнял дрожащую руку и вновь нацелился на Николя. Но совсем близко сидел ни в чем не повинный Акира, и палец не смог спустить курок. - Что же ты делаешь, Антиниколь… - с горечью прошептал врач. - Отойди от него! - обратился он к уже другому подопытному. Николь будто не слышал, с видом верного пса присев на кровать возле мальчика. Взял его за руку. - Если хочешь, я их здесь всех перебью. Кроме врача. Чтобы он тебя вылечил... А потом и его убьем, если хочешь. Акира пытался всмотреться во внимательное лицо юноши напротив него и понять, что тот говорит. Убивать... Кого, зачем? Он... Почему он должен отдавать приказы? Голова раскалывалась, избитое лицо пылало, тело налилось тяжестью из-за жестокой температуры. Собравшись с силами, Акира проговорил запекшимися губами: - Оставь меня… всех… в покое… - Ты понимаешь? Я действительно готов выполнить любое твое желание, - Николь с готовностью обернулся на Гуидо - тот в панике отшатнулся назад. Акира с тоской заново обвел взглядом представившеюся картину: некогда заботливый врач извергал проклятия, безуспешно пытаясь встать; молодая женщина, лишенная руки, которой помогала уложить НК-141 на носилки, лежала в луже собственной крови; перепуганный до смерти блондин вот-вот готов был завопить о пощаде, а в полуметре сидела причина этого хаоса: весь в красном от своей и чужой крови Николь, пожирающий Антиниколя глазами. Вот только кто из них был причиной кошмара? - Хватит… я не могу больше… - измученно простонал мальчик и упал на подушку. - Ты слышал, ублюдок?! - прохрипел врач. - Он хочет, чтобы ты убирался отсюда! Николь вдруг почувствовал боль. Настоящую, не идущую в сравнение с пулями. - Акира… Едва Гуидо расслышал в глухом голосе жалобную мольбу, в нем инстинктом проснулись звериные чутье и хватка: - Я скажу, когда ты сможешь его снова увидеть… - с хищной, безумной смелостью прошептал он Николю. - Прочь! Не возвращайся сюда никогда! - теряя сознание, рычал Мотоми. - Не возвращайся… - в полубреду повторил Акира, тяжело, часто дыша. Явившись в почти что необитаемый корпус, охрана в шоке застыла на пороге перемазанной кровью комнаты. Николь был уже далеко. Гуидо заперся в туалете над раковиной, прижимая ко лбу пропитанный потом платок.