Антиниколь

Эмма знала наизусть этот путь. Сначала нужно спуститься на уровень ниже. Пройти узкий, пронизанный колючим светом дневных ламп коридор. Достигнуть стен с бетонной прослойкой, ввести код доступа, приложить палец к системе идентификации, ввести еще один код. И так с каждой дверью… Его боялись держать ближе. Три уровня безопасности, три стены из какого-то сверхпрочного материала. Когда эти, последние двери открылись перед ней в первый раз, ее затрясло от неясного страха. Мрачное помещение, подсвеченное ядовито синим по углам. В центре, помещенный в огромную вертикальную колбу, темный, неразличимый в окружающем мраке человек. Из колбы тянулись провода, стремящиеся к столу с компьютерным управлением. Рядом — стул, большая кровать, шкаф с оборудованием. Но это она увидела только потом. А тогда ее взгляд встретили эти глаза. Полные мертвой, безучастной горечи. И в них она должна была вселить чувство… Грудной монотонный голос: — Девушка. Врач, привычно снимающий с парня проводки, посмотрел на Эмму и вновь на парня. — Да, это девушка. Впервые видишь ровесницу противоположного пола? В глазах юноши на мгновение мелькнул интерес, но тут же потух. Были убраны последние провода, его руки сцепили наручниками, а на шею надели металлический ошейник. Со встроенным током. Едва это было сделано, от сигнала какого-то пульта компьютеры задвинулись в стены, а врачи и охрана начали уходить. Эмма приостановила одного из них. Неуверенность, тревога: — Мотоми… что, уже? Тот коротко кивнул и вышел вслед за остальными. Девушка судорожно втянула воздух, взглянув на потолок. Там, как полагалось, должны были находиться камеры. Значит, за ней наблюдают. Значит, от нее ждут… — Здравствуй. Меня зовут Эмма. Парень слегка на нее покосился, неуклюже лег на кровать… И застыл будто и вовсе без признаков жизни. — Решили подстраховаться? Но он же может меня убить! — А ты его не зли, солнце. — Это лучше ты меня не зли, Гуидо! Усталый взмах рукой. — Сейширо, объясни своей сестре, что разозлить Николя – нечто из ряда вон выходящее. Холодный убедительный тон. — Эксперты утверждают, что его психика на данный момент под контролем… — На данный момент! — И ты как раз нужна, чтоб после затишья не случилась буря. Поверь, Эмма, я понимаю, как это тяжело... — Да просто не провоцируй нашего буку! Николь может быть очень милым… Если не вырывает кому-нибудь сердце или выпускает по приказу мозги. — Знаешь, Гуидо. Я его на тебя натравлю. — Отлично! Именно такой настрой нам и нужен. Она помнит, как это было сложно. Заставить его обмолвиться хотя бы словом. А потом выдержать взгляд человека, который способен убить одним движением. И ничего не почувствовать? Сколько лет он провел в этой лаборатории, подвергаясь изощренным экспериментам, этим круглосуточным, тщательно продуманным пыткам? День за днем они создавали его. Через вопли ужаса во тьме испытательной камеры, через порицание острием скальпелей жалкие попытки вырваться прочь, через вычленение надежды из израненного детского сердца — в конце концов, результат был достигнут. Николь. Идеальный неуязвимый убийца, не способный мыслить или не подчиняться… Так они думали. Подославшие к нему человеческое существо. Рискнувшие взрастить в нем чувство. И этим сами стали подпиливать цепи власти, которыми приковали его к себе. Она видела это, когда в мертвой пустоте его глаз неожиданно загоралась надежда. — Как там. Снаружи. Она погладила каштановые волосы юноши — его голова лежала у нее на коленях. — Там омерзительно. — Разве? Перед его глазами проплывали полузабытые картины сияющего, зеленого мира. Когда его впервые выпустили за пределы бетонного ада, пропитавшегося вонью медикаментов. Впервые за нескончаемый поток мрачных и таких одинаковых дней… Ей было приказано пресекать у Николя всякое желание выйти наружу. — Конечно. Мерзко и лживо. Лучше оставайся со мной. Эмма едва слышно вздохнула, проводя пальцами по иссиня-белой, не видевшей солнца коже. Кем бы он был, не попадись в губительные руки исследователей? Пальцы скользнули по точеному подбородку, спустились к шее… — Я был там однажды. Эмма вздрогнула, достигнув ошейника. — И что же? — Мальчик. Не мерзкий. — Николь остановился. — Не лживый. Мне сказали найти его. А он сам нашел меня. Сам взял меня за руку. «Интернат, который и стал второй партией. Николь должен был привести к нужным людям врачей-ищеек… Потому что его кровь говорила ему, кто подойдет эксперименту» — Он другой. Не такой, как другие. И совсем не такой, как я. — Ты кому-нибудь еще о нем говорил? Николь покачал головой. — Я хотел бы увидеть его снова. Если я скажу им, что он другой, мне позволят его увидеть? — Не надо, — поспешно ответила Эмма, надеясь, что за все эти годы их разговоры уже перестали прослушивать. — Иначе… — Иначе они сделают из него меня? Николь медленно поднялся с ее коленей и сел рядом. Девушка осторожно заглянула в опущенное лицо: — Я постараюсь, чтобы этого не случилось. Но для этого я должна узнать, кто он. — А если ты, как другие? Эмма грустно улыбнулась и с нежностью погладила его по щеке. — Только ты в праве решать, кому доверять. Николь перехватил руку и сжал ее, как в тисках: — Я все расскажу. Но не смей меня предавать. Странный, пугающий холод. Как будто душу выворачивают наизнанку, присыпая ее хлопьями снега... Виновата вся эта обстановка, эти бесстрастные лица вездесущих солдат, этот желтый коридор, и ледяные бетонные стены их камеры. В детском доме бывало и холоднее, но никогда не было так страшно. Как же все это давит, заставляя зубы стучать... Акира еще плотнее завернулся в дарованное ему как другим одеяльце, изо всех сил постарался свернуться, склеиться в комочек тепла — теплее не стало. Озноб пронизывал насквозь, словно иглами... Голос Кейске прозвучал робко и жалостливо в колючей тишине: — Что, больно? — Нет… просто холодно. Плотнее сжал веки с измученным вздохом. Привычка…Спасение для человека. Но что делать, если спасения нет? Неожиданно что-то коснулось плеча, а следом волной накрыло и тело. Акира приоткрыл глаза — возле кровати стоял Кейске, укрывавший напарника своим одеялом. — Совсем сдурел? — проворчал тот в ответ. — В мамашки записался? Кейске вспыхнул, но остался на месте. Акира раздраженно вздохнул и зарылся поглубже в постель, укрываясь от сквозняка. «Ничего, здесь не Мальдивы. Сейчас до него дойдет и он быстро обо всем пожалеет...». Но спустя полминуты чужое одеяло осталось на месте, как и настойчивый, загривком ощущаемый взгляд. Зато появилась усиливающаяся трещотка чужих зубов, не попадающих друг на друга. Хмурясь, Акира подал голос: — Так и будешь стоять? Ложись уже. Неподдельная радость: — Спасибо! И тут же Акира парень пожалел о сказанном, потому что Кейске юркнул к нему. — Я не это имел ввиду, придурок!! — Я ложусь под свое одеяло! — Я тебе нос расквашу, если не уберешься! — А ты докажи, что так не теплее! Вцепившись в ворот кофты напарника, Акира вдруг замер. Кейске моргал часто-часто, лежа у койки на самом краю. Прислушиваясь к себе, оба вдруг поняли, что согрелись. Акира убрал руки, не зная, куда себя деть от смущения. — Я читал, что так делают в походах. Ничего в этом такого нет… — убежденно протараторил Кейске, пока Акира отворачивался к стене. — Я тебе не голубок, ясно? — Я вообще-то тоже нет! — обиделся мальчик. — Просто под двумя одеялами — лучше! Акира устало вздохнул. Вдвоем действительно было теплее — да еще когда два одеяла так приятно согревали, укрывая от внешнего мира… Кейске, наконец-то, затих, а чуть позже Акира почувствовал, что мальчишка заснул. К своему удивлению, холода он больше не чувствовал. — Шики-кун. Ты ведь знаешь, к чему тебя готовили все это время? Он стоял в маленьком темном кабинете, на вершине одного из небоскребов ночного города, всецело принадлежавшего «боссу» — тому, кто сейчас с ним говорил. Кто был его отцом. Его кукловодом, с рождения. Низкий рост, седые волосы, зачесанные назад, резкие скулы и довольные, неродные глаза за узкими стеклами очков. Когда незнакомые люди смотрели на него, этого успешного, пожившего жизнь бизнесмена, догадывались ли они, что он сделал из собственного сына убийцу? — Ты готов доказать, что время было потрачено не зря? Шики приподнял тонкую бровь. Меньше всего ему хотелось что-то доказывать. Он давно не чувствовал себя живым и забыл, скольких сам сделал мертвыми. Единственное, ради чего он теперь существовал — это поиск того, кто якобы сильнее его. Этот обещанный выброс адреналина, возможность вдохнуть воздух полной грудью... — Твой противник — просто чудовище. С головы до ног — лютый зверь. Стоит Сейширо выпустить его из клетки, как... — Я убью его, — коротко прервал Шики. Мужчина довольно улыбнулся. За окном купался в ночных огнях спящий город, который вот-вот должен затянуться мрачным маревом пожарищ. Теперь, когда сразятся взращенные убийцами дети, за гражданской грянет и новая мировая война. После обеда и медосмотра подопытных собрали в небольшом зале, тускло освещаемом через зарешеченные окна. Под враждебные взоры колонны детей вышел сухощавый мужчина средних лет все в той же военной форме. — Ну, малышня. Еще не заскучали в своих комнатушках? Подростки недоверчиво переглянулись. — Я Накамура-сан, и передо мной стоит задача научить вас выживать. Кейске поежился, взглянув на Акиру. Тот исподлобья рассматривал наставника, похожего на одного из многих, которые уже повстречались им на пути. — Ваш приют был не таким, как все, верно? - Накамура медленно прошел вдоль линии детей. — С раннего возраста большинство должно было обучаться навыкам боя и идеологии величайшей фракции Японии, нашего спасения, CFC. Чьим злейшем врагом является..? — Nikkoren! — хором ответили подростки, разом вспомнив заученные истины. Но один голос продолжил: — Любого, у кого есть яйца, в нашем городе готовят к бойне... Изумленные взгляды устремились на высокого рыжеволосого подростка, бесстрашно и громко оглашающего свои мысли: — Вот только нас учили, что мы будем сражаться. А не тому, что мы должны блевать после идиотских уколов, ноя на больничных койках, как бабы. Накамура внимательно на него посмотрел: — Назови свое имя. — МК — 131! — Выйти на середину. Парень со сосредоточенным видом встал перед мужчиной, приподняв перед собой руки, и получил приказ: «Нападай». Не обращая внимания на растерянных детей, 131ый сразу резкий выпад вперед. Замахнувшись рукой, с разворота ногой ударил противника — Накамура уклонился, отпрыгнув назад. Еще два движения, снова попытка задеть — мужчина опять ушел в сторону невредимым. Парень остановился, чтобы перевести дыхание: — Вы всегда будете убегать? — А ты сможешь защищаться? 131ый кивнул, сделав глубокий вдох. Мужчина кивнул на толпу остальных подростков. — Выбирай, кто тебя будет атаковать. Парень перевел глаза с наставника на варианты… Мрачный мальчик с серыми волосами встретил его взгляд. — 41ый, — удовлетворенно хмыкнул рыжий. Акира без промедления выступил на середину зала под шепот окружающих. Кейске неуверенно посмотрел вслед худой фигуре, не отличавшейся мускулатурой. Накамура отошел назад, встав в позу судьи поединка. Обвел взглядом всех присутствующих, затем двух подопытных, застывших друг перед другом в боевой готовности, и громко огласил: — Начали! Акира первым бросился в атаку. Попробовал ударить, выбросив вперед кулак — рыжеволосый увернулся, схватил его руку и, обогнув парня, резко скрутил ее у него за спиной. Акира выгнулся, стиснув зубы от боли. — Старомодные у тебя методы, — прошептал ему на ухо рыжий. — Ты тоже особо не меняешься, Юки… Нырнув вниз, Акира обошел соперника со стороны и, ударив в шею, подставил подножку. Юкихито, потеряв под ногами почву, с грохотом упал, но перекувыркнулся и тут же вскочил обратно. Их прервали одиночные хлопки аплодисментов: — Достаточно! Мальчики обернулись — рядом с Накамурой, благоговейно сложив ладоши, стоял блондин в рубашке кричаще голубого расцвета, неестественного в окружающей серости. Улыбнувшись всеобщим настороженным взглядам, Гуидо обратился к толпе. — Ну, кто еще может показать нечто подобное? Накамура кивнул в сторону Акире и Юки. Те отошли назад. — Что, это единственные, кто способен на парочку приемов? — Гуидо разочарованно приподнял брови… Осмелев, сразу несколько подростков вызвались сражаться. Поединок за поединком, их сортировали на две простые группы: сильных и слабых, правых и левых. Группу сильных ознаменовали Акира и Юки, в награду за смелось. Когда настала очередь Кау, он проиграл бой, и отправился в левую сторону. Тут же, встрепенувшись, с наставником тихо заговорил Гуидо. Военный начал возражать, но блондин его проигнорировал и громко заявил: — МК – 139, переходишь в команду справа. Кау оглянулся, удивленный. — Оставайся на месте, 139ый, - Накамура выглядел очень недовольным. На покрытых щетиной скулах играли желваки. Начиная злиться, Гуидо отчетливо произнес: — Мне не нужно, чтобы этого ребенка накачали наркотиком… Так что одолжи ему вакантное местечко по правую руку. Едва смолкло последнее слово, по залу прошелся глухой нарастающий ропот. Слабые испуганно переглянулись, перешептываясь, а ждущие посередине еще суетливее и ожесточенней начали прицениваться друг к другу, боясь проиграть. — Решил мне панику устроить? — Накамура вдруг усмехнулся. — Плевать на него. МК — 139, бегом в правую сторону. Вздрогнув, Кау исполнил приказ. Новый гул, с подозрением и ненавистью летящий вслед тонкой, почти невесомой фигурке. — Это еще что за павлин? — спрашивает Юки, недоверчиво поглядывая на блондина. — Извращенец, — ухмыльнулся какой-то крупный парень из сильных, многозначительно глянув на Кау. Тот остановился возле Акиры, пытаясь не обращать внимания на косые взгляды остальных. То, что случилось между ним и этим мужчиной было неправильно, но он помнил, что не сопротивлялся, помнил, как сам тянулся к нему. И этот мужчина заботился о нем даже сейчас, избавляя от угрозы наркотика... — Ты в курсе, о каком наркотике он говорил? — будто услышав мысли мальчика, тихо обратился к нему Акира. Кау отрицательно мотнул головой, побледнев. Все-таки лучше никому не знать, что с ним происходит. Что из холодной камеры с мягкими стенами, от которых воняет резиной, ему скорее хочется перебраться туда, в сияющую роскошью комнату, в богатство, сулящее беззаботную жизнь... «А вы можете дальше сражаться» - беззаботно подумал Кау, распрямляясь и выше поднимая нос. «Можете отправляться к слабым, где, судя по всему, быть вовсе не следует». Накамура назвал очередной номер. Вздрогнув, Кейске сделал глубокий судорожный вдох и медленно вышел на бой.