Антиниколь

«Неплохой у Николя вкус». Эмма невесело усмехнулась, разглядывая фотографию мальчика на бланке с данными. Непросто было ее выкрасть… Лифт качнулся, железные двери раздвинулись — она была на втором, основном уровне. Взглянула на часы — уже 8 утра, а значит у них утренняя тренировка. — Совсем страх потеряли?! Накамура был явно в бешенстве, шагая мимо застывшего на поле боя Акиры. Из носа снова потекла кровь, мальчик быстро вытер ее рукавом осенней униформы. Противник из слабых потирал кулак, но прежней самоуверенности в его глазах уже не было. Ряд слабых поредел, и все это заметили. Говорили, будто многим стало плохо еще за завтраком. Срочная госпитализация, носилки, измерители давления и суетливые, недовольные врачи. — Ах, точно! Ты ведь у нас в паре с революционером?? Накамура остановился и резко обернулся на Кейске, наблюдавшего за всем со своими. — Напарнички, значит… Плевать. Расселим, сегодня же. Мальчики вздрогнули и посмотрели друг на друга. Акира с тоской и страхом, Кейске ошеломленно и с болью. — А лучше забьем одного из вас до смерти, м? Как на счет этого! Накамура сам подошел к Кейске и за шкирку выбросил его из толпы. Тот, споткнувшись, сделал торопливые шаги к середине. Не давая опомниться, мужчина схватил его за футболку на шее и другой рукой наотмашь хлестнул по спине. Кейске заглотнул воздух, будто от боли стиснуло легкие — Накамура толкнул его вперед. — Тебе было мало? Еще достанется. 132ой, выходи и нападай на него. Тойя в нерешительности посмотрел на наставника. — Плевать мне, что он из слабых. Я сказал нападай! Блондин выступил вперед и, прерывисто дыша, слегка ударил Кейске в плечо. Мальчик пошатнулся, но остался на месте. По щекам бежали слезы, стиснутые зубы выдавали страдание. — Ты только глянь… — слабые зашептались, указывая на спину Кейске. На зеленоватой форме проступила кровь. — Да, да, именно! Если кто-то из вас рискнет отказаться, его ждет именно это! Накамура задрал вверх рубашку мальчишки. Тот глухо вскрикнул, и тут же сжался под палящими взглядами. Акира посмотрел в сторону сильных. Юки не был удивлен или испуган, просто угрюмо вздохнул, сжав кулаки. Остальные так же помрачнели, со злостью взглянув на наставника. — Кто-нибудь еще хочет отказаться от боя? Молчание. Гудящее, страшное. Свист осеннего ветра. — Продолжай, 132ой. Бой окончен только когда твой противник лежит на земле. Накамура сделал шаг назад, приглашая Тойю сделать новый удар. Парень нервно облизнул губы. Акира проговорил одним взглядом, буря его исподлобья. «Не смей» Огрызнувшись в ответ, Тойя пошел к Кейске. Ударил по лицу, потом коленом в живот, потом еще по лицу… Не выдержав, Акира бросился к парню — обхватил его со спины, тот с размаха ударил врага локтем под дых. Задохнувшись, 41ый не разжал рук и с силой оторвал его от земли, чтобы обрушить вниз — но Тойя захватил его голову, выбросив руки назад, и с нечеловеческой силой перебросил через себя. Успев встать на ноги, Акира развернулся и вцепился в шею парня, вновь двинувшегося на Кейске. Обезображенное злобой лицо: «Не смей… его… трогать». Тойя захрипел, Накамура сделал знак охране — к 141 подбежали и закрутили руки за спиной. Акира отчаянно зарычал, попытавшись вырваться. В ответ — удар в живот. — Накамура-сан, остановите эту бойню! На поле быстро появилась Эмма, показывая наставнику какую-то карточку. «Если Николь увидит эту кровь из носа, можно не избежать последствий» — Что, опять индивидуальные поблажки?? — мужчина заговорил грубо и раздраженно. Девушка смерила его холодным взглядом. — Разрешения Судзуки Сейширо будет достаточно, чтобы отпустить 141го со мной? В сопровождении, разумеется. Накамура рывком махнул рукой охране. — Акира… — Кейске проводил друга виноватым растерянным взглядом. Юки вздохнул, осмотрев оставшихся взволнованных детей. Приоритеты снова пошатнулись. Если все будет продолжаться в том же духе, сбежать удастся максимум троим. И куда удобнее было бы, сговорись они только с Акирой… Но ведь и Кау нельзя вот так здесь оставлять. Да и Кейске… Слабые, слабые! И данных все так же мало! Оставалось надеяться на светловолосого мальчика, рискующего собой для собирания сведений — а все только за ласковый взгляд. Эмма наклонилась совсем близко к Акире: — Если будешь хорошим мальчиком, обойдемся без охраны. Парень нахмурился, но кивнул. — Пообещай не делать глупостей. — Ладно. Улыбнувшись, девушка сказала военным отойти от подопытного. Дальше они пошли только вдвоем. Эмма ждала, что он спросит хоть что-то, но мальчик только стрелял глазами по сторонам, запоминая путь. — Знаешь, к кому я тебя веду? Молчание, непроизвольно враждебное. Ну и пусть, главное, чтобы Николь остался доволен… Преодолев привычный путь, они добрались до камеры с главным подопытным эксперимента. — Ты уже видел этого человека, — тихо предупредила Эмма и открыла двери. Акира подозревал. Все указывало на то, что этот человек пришел тогда, еще полгода назад, не случайно. — Ты. Мальчик, все это время приближавшийся к центру мрачного помещения, был остановлен бесцветным, мертвенным голосом. Бледный человек отделился от койки в углу и медленно, прицениваясь, пошел к своим гостям. Словно загнанный в клетку зверь, Акира весь сжался и уже готов был обороняться. От фигуры, по которой бежал, сочась, синеватый свет из углов, веяло ужасом и подавляющей силой. — Николь, вы ведь уже знакомы? — сглотнув, Эмма ободряюще взяла мальчика за руку. Тот не стал сопротивляться. Страшное сине-черное тело неумолимо приближалось, и двоим показалось, что именно так выглядит смерть. В момент, когда свет скользнул на лицо Николя, они увидели счастливую улыбку. — Сдержал обещание, да? — тени от дрогнувших губ, пугая, протянулись к носу. Акира кивнул, постепенно узнавая в молодом человеке того одинокого, отчужденного юношу на лавочке возле приюта. «Обещаю, мы еще увидимся. Обещаю, а я не вру». В обмен на эту клятву он получил подарок. Надо было догадаться, что в нем спрятан жучок. — Ты обманщик, — тихо проговорил мальчик. — Обманщик? — недоумевая, медленно повторил Николь. Эмма впервые видела, чтобы его эмоции менялись так часто. — Если бы не нож, я бы не попал сюда, верно? Когда Акира, наконец, подумал об этом, пришло и осознание другого — если бы не эта встреча, и Кейске, и Тойя, и Кау — все остальные не попали бы в лагерь. — Но благодаря ему нам и удалось встретиться, — снова улыбнулся Николь. Он был очевидно доволен. Акира уже собирался что-то грубо ответить, но девушка предостерегающе сжала его ладонь. — Ты рад, правда? Это его ты искал? — поддержала она настроение убийцы. Не отвечая, он присел возле парня и вдруг прижал его к себе — Акира дернулся, но хватка была железной. — Он. Без сомнения… — убежденно подтвердил юноша. — Совсем другой… Дрожа от отвращения, Акира снова попытался вырваться — кольцо рук поразительной силы не отпускало. — Хватит, чего ты вообще хочешь?! — взорвался парень, встретив жадный взгляд Николя. В темной мути его глаз медленно разгорался огонь, гораздо более пугающий, чем боевой или защитный. — Николь, отпусти его. Если не отпустишь сейчас, больше никогда не увидишь. Он помедлил, но все-таки разжал руки. Акира сразу сделал несколько шагов назад. — Боишься? — грустно, с обидой. Мальчик вздрогнул и промолчал. Неизвестно от чего ему вдруг стало совестно. Вдруг он ошибся, разглядев в глазах этого несчастного человека банальную похоть? — Идем, 141ый, — Эмма снова хотела взять Акиру за руку, но тот увернулся и подошел к Николю. Тот изумленно смотрел в смелое сосредоточенное лицо. — Через два дня, — очень, очень тихо произнес Акира, склонившись к волосам парня. Эмма попыталась прислушаться, но безуспешно. Только взгляда на задумчивое, почти счастливое лицо жертвы нечеловеческих экспериментов было достаточно, чтобы понять — 141ый был выбран не случайно. Кейске, потерявшего сознание на «тренировке», перенесли в палату для слабых. Вся она была заставлена койками, на которых метались измученные ломкой и передозом дети — Кейске попал на такую же, и его сразу приковали к ней за руки, за ноги. — Опять ты, — попытался улыбнуться Мотоми, когда Кейске открыл глаза. Наскоро распаковав новый шприц, врач набирал в него сомнительную жидкость красного цвета. — Воды, пожалуйста… — прошептал мальчик, ощущая, как все конечности будто налились раскаленным свинцом. Язык распух, во рту пересохло… — Тебе сейчас нельзя, малой. Мотоми вкалывает лекарство и сразу переходит к другому ребенку. Почти всех свалил с ног побочный эффект «рецепта» — коктейля из крови Николя, дарующий мощь на мгновение, но отбирающий свободу и будущее. Те, кто еще вчера упивался силой, теперь медленно умирали, сгорая в персональном аду лихорадки. — Нам нужна армия, а не вагон детских трупов. Чем вы думали, когда полсотни накачали таким сильным наркотиком?! Сейширо в ледяном бешенстве отчитывал Мотоми в мед кабинете. Тот выслушал претензии подполковника, внешне оставаясь невозмутимым: — По-вашему, мы совсем идиоты? Военный встретился с ним взглядом и изумился внутренней борьбе врача. — По-вашему, мы забыли про предыдущих «подопытных крыс»? Еще первая партия дала нам море сведений, еще там умирали несчастные дети, виновные только в беззащитности перед нашей жестокостью, нашей алчностью — вы заставляли их умирать на операционных столах! — Избавьте меня от патетики, Мотоми-сан… — А вы избавьте меня от идиотских объяснений. Я сделал, что требовалось — вы не спрашивали о времени действия, вы требовали эффекта! Скачок силы, выносливости, притупление нервных окончаний — а секрет успеха в подвалах этой чертовой лаборатории издыхает от ежедневного забора крови и экспериментов на теле. Вам нужна была сила — вы ее получили! — молодой мужчина махнул рукой на стекло в стене, открывавшее вид на помещение с больными. Десятки стонущих, рыдающих, умирающих детей. — После второй мировой весь цивилизованный мир осуждал концлагеря, вопил о демократии, гуманизме, лучших человеческих началах. А оказалось, как всегда, что цель оправдывает средства. Где сейчас эти клоуны? Глашатаи справедливости? Если вы не готовы стать одним из них, им буду я! — Просто делайте свою работу. Они жертвуют собой ради отсутствия жертв в будущем. — А, вы насытитесь их кровью? — Мотоми нервно усмехнулся. — Но ведь их кровь — это наркотик. Вы помните? — Нужно закончить то, что мы начали, — Сейширо сделал шаг к молодому врачу. — Чтобы когда начнется война, эти дети защитили других детей. — Сколько еще крови вы готовы пролить? — Мотоми с ненавистью и непониманием посмотрел на военного. — Ваши амбиции… Вы хотите не защищать, вы хотите атаковать. И завоевывать. В дверь постучали. Сейширо тут же позволил войти, перебивая Мотоми, — на пороге появилась Эмма. Увидев брата, она побледнела, но вынуждена была пройти под его пронзительным взглядом. Сейширо снова посмотрел на больных. — Сколько вам нужно времени? Мотоми вздохнул. — Отыскать противоядие, донор помимо Николя… Ускоренное образование фибробластов, синтез протеогликанов… Вот только слабые больше двух дней не протянут… Эмма вздрогнула. «Так бойня состоится?» — Чтобы завтра же оно было готово. Сейширо развернулся, направившись к выходу. Мотоми вскрикнул: — Вы вообще думаете, о чем говорите?! Военный остановился. — А вы хотели бы говорить с Гуидо? Доктор осекся, понимая безвыходность положения. Так или иначе, детей нужно спасти — чем быстрее, тем лучше; а сыном рисковать в ссоре с итальянцем тем более не хотелось. Едва Эмма и Мотоми остались одни, девушка быстро проговорила: — У меня есть вариант. — Вариант? — невпопад переспросил мужчина. — Я только что была у Николя. Он, наконец, сказал, кто из сирот — другой. — Противоядие?! — глаза Мотоми загорелись. Николь не стал бы говорить просто так. Девушка кивнула. — НК-141а. Но до завтра точно надо успеть! — Противоядие?! — Гуидо без жалости вцепился в волосы Кау. Эмма взглянула на безвольное существо у ног хозяина, усердно терпящего наносимую боль. Настолько безвольное, что вызвало подозрения. — Это нормально? — она настороженно изучала взглядом шрам, пересекающий живот питомца. — Мы еще и второй ему оставим, — любовно произнес мужчина, пощекотав подбородок побледневшего мальчика. — Так что с противоядием? — НК-141а. Кау вздрогнул. — Детей вылечат, и они будут готовы к битве. — Но это ведь значит, что проект не закроют… — Так мы хотя бы спасем тех, что есть. — Для чего? — Гуидо криво улыбнулся. — Чтобы их перебили в войне? — А какой у тебя план действий? Ты ничего не предпринимаешь. — Мне нужен Николь. Эмма, ошеломленная, непонимающе на него посмотрела. — Токио разрушен первым авиаударом, и находится посередине CFC и Nikkoren. У меня есть мысли насчет бизнеса на его территории… Но этому мешает Сейширо. — И ты решил меня использовать, чтобы его убрать?! — Давай говорить в открытую. Ты устраняешь брата, я спасаю детей и возлюбленного. — Не боишься, что они поднимут бунт? — Посмотри на них… — прошептал мужчина, указывая на Кау. Тот, тихий и невзрачный, в накинутом бело-золотом халате хозяина и звука не смел произнести на полу. Гуидо расхохотался. — Бунт, говоришь? Эмма молчала. — Nikkoren ударят в понедельник, с запада, в 10:00. Ты должна убедить Сейширо не выпускать детей за пределы H-зоны — там будут находиться их солдаты с автоматами. В 10:28 я открою дорогу на город. Пусть крысы бегут с корабля, мне плевать. Только противоядие нельзя упускать. Блондин положил руку на серебристые волосы мальчика. — И ты, щеночек, останешься со мной… — А Николь? Что с ним будет? Гуидо смерил ее ироническим взглядом. — Разумеется, Николю нельзя уходить. — Но если он почует свободу, он… — Мы оба знаем, кто удержит его. Одновременно, посмотрев друг на друга, Гуидо и Эмма произнесли одно слово. — Антиниколь.