***
— Одна птичка нашептала мне, что вы с Чимином стали парой, — сказала вдруг миссис Мин, так что рагу, которое ел Юнги, залетело не в то горло. Он поперхнулся, а его мама стала участливо похлопывать его по спине. — Какая ещё птичка? — спросил он недовольно, делая глоток воды из поднесённого его сестрой стакана. Девушка закатила глаза и села за стол напротив него. — Кто ещё мог это сделать, как не сам Чимин? — закатила Дженни глаза. — Они же с мамой как две сплетницы, промывающие всем косточки, — прошептала она и наклонилась ближе к морщившемуся брату. — Тебе следует быть осторожней, Юнги, — твой женишок ближе к нашей матери, чем ты думаешь. Миссис Мин цокнула и ударила Дженни полотенцем по плечу. — Ау! — девушка потёрла место удара ладонью. — Я же говорю правду! Я уверена, вы сидите друг с дружкой на телефонах и планируете будущую свадьбу и детей. — О, дорогая, если я и планирую скорую свадьбу, то только между тобой и Коулом, — ответила женщина на брошенный ей вызов. Дженни побледнела, а Юнги довольно усмехнулся. Он и его мама, не сговариваясь, дали друг другу пять. Они не часто собирались всей семьёй, ведь после того, как отец ушёл от них, это уже не было так полноценно, как прежде. Каждый раз казалось, что что-то не так и что четвёртый пустующий стул не должен быть таким. — Как у вас двоих дела? Вы могли бы навещать одинокую мать и почаще, — обращалась миссис Мин к Дженни. — Прости, мам, но ты же знаешь — у меня работа, а Коул усердно учится, сейчас он на последнем курсе, и мы и сами не так уж часто видимся. — Ну, а ты? — тон стал более грубым, когда вопрос был направлен не к дочери, а к сыну. — Вообще-то я тоже работаю, — проворчал Юнги и под наведённым на него сердитым взглядом ссутулился и заткнул рот очередной ложкой овощного рагу. Он чувствовал себя так, словно ему вновь было пять. — Я не так вас воспитывала, — миссис Мин посмотрела на своих детей с досадой. — Работа в жизни не главное. Вы должны помнить о семейных ценностях. Юнги и Дженни было нечего сказать. Они оба притихли и сидели за столом молча, пока мать отчитывала их. Юнги думал, что в их семье ничего не меняется. — В следующий раз приведи Чимина, — сказала напутственно мама Юнги, когда тот стоял перед выходом из дома. Юнги закатил глаза, однако согласно кивнул. Обняв напоследок свою маму, он вышел из дома, в котором вырос, и направился к машине, по пути набирая номер своего парня. Когда он сел на водительское сиденье, Чимин взял трубку, сказав нежным, ласковым тоном: — Привет, детка. Юнги опешил и уставился на блеклое отражение своего лица в лобовом стекле, взиравшее на него удивлённо распахнутыми глазами. — Что ещё за «детка»? — спросил он, отойдя от шока. — Я сегодня прочёл статью, в которой сказали, что милые прозвища благотворно влияют на эмпатическую связь. — Серьёзно? — усмехнулся Юнги, его отражение иронично приподняло бровь. Чимин тяжко вздохнул. — Нет, я соврал. На самом деле я просто захотел назвать тебя так. У Юнги перехватило дыхание, а кожа зачесалась от мурашек. Он не знал, от холода ли или от чужих слов, и потянулся включить обогрев машины. — Можешь называть меня так, если хочешь, — пораздумав, ответил Юнги. — Главное не скажи это, когда мы будем на работе. Хосок, небось, от смеха живот себе надорвёт. — Надорвать таким способом живот нельзя, — возразил Чимин, — но можно обмочиться, ведь мышцы живота, сокращаясь, давят на мочевой пузырь, и… — На то, как Хосок портит свои штаны, я бы, конечно, посмотрел, — перебил Юнги, пока Чимина не унесло, — но я хотел поговорить не об этом. Ты правда сказал моей маме, что мы встречаемся? — Да, сказал. — Даже не спросив меня? Чимин не отвечал, в трубке повисла тишина, было слышно лишь тихое ровное дыхание. — Она спросила, что я делал, и я ответил, что был с тобой на свидании. Это плохо? — Нет, просто… Это так быстро. Я бы хотел, чтобы ты был точно уверен в нас, прежде чем говорить об этом родителям. — С чего ты решил, что я не уверен? — Прошло всего две недели. — Но мы вместе уже два года! Я ни с кем не общался так долго, Юнги. Ты правда думаешь, что это несерьезно? «Действительно, Юнги? Ты так думаешь? Настолько не уверен в нём? Или всё же в себе? Боишься, верно же?» — ехидно журило его нечто злобное и чёрное. — Я приеду к тебе? — спросил он, стараясь избавиться от голоса в своей голове. Он слушал его слишком долго — терпеть дальше уже не было сил. Ему было пора прислушиваться к себе, а не к кричащим внутри сомнениям. — Конечно.***
Чимин встретил его на пороге дома в одной лишь футболке. Юнги позволил задержать себе взгляд на изгибе чужих бёдер лишь на секунду, прежде чем отвести его на лицо человека перед ним. Чимин выглядел так, будто готовился ко сну и уже собирался ложиться в кровать, когда ему позвонили. Юнги представлял, как он спешно надевал футболку на голое тело к его приходу, и гулко сглотнул. От Чимина неуловимо пахло зубной пастой, гелем для душа и кокосовым маслом. Юнги не знал, чего хотел больше: поцеловать или же съесть. Чимин, видимо, определил за него — его тело едва заметно поддалось навстречу потянувшемуся вперёд Юнги, и их губы встретились. У Чимина во рту было свежо; поцелуй напоминал о снеге и холоде и о том, как в детстве Юнги ел сосульки. Ему было интересно, делал ли так Чимин. Или ещё будучи ребёнком он был спокойным и рассудительным и знал, что есть воду, стёкшую и замерзшую с грязных крыш, не стоило. Чимин задыхался, Юнги с ним на пару. Они жались друг к другу, толкались, пока не оказались возле стены. Чимин гнулся в спине, его вставший член, не скованный и слоем ткани, встал под футболкой и тёрся о чужое бедро. Юнги было жарко, пламя желания зарождалось на уровне его живота, но никак не могло воспламениться на полную. Он чувствовал себя как зажигалка, в которой закончился керосин, и это так раздражало и злило его, что он кусал и терзал пухлые губы Чимина, щупал его везде, где хотел, однако когда руки тянулись к нему, он перехватывал их и сжимал два запястья вместе одной ладонью, не позволяя Чимину трогать его там, где не стоило. — Держи свои руки вверху, — предупредил он, стараясь вложить в голос предупреждение и, может даже, угрозу. Чимин кивал и улыбался, кусая расплывшиеся в шаловливой улыбке губы. Ему казалось, что всё происходящее было эротической игрой, а не чем-то более серьёзным. Он, наконец, дождался инициативы от Юнги, и на всё остальное ему было глубоко плевать. Его тело дёрнулось, а с губ сорвался громкий стон: Юнги присел на корточки и поцеловал его в мягкую внутреннюю сторону бедра. После зубы вцепились в кожу, но не больно, а скорее мягко и игриво, затем горячий язык прошёлся по месту укуса. — Можно? — прошептал детектив, его губы едва касались чужого достоинства, скрытого тонкой футболкой. На серой ткани уже было видно тёмное пятнышко. Чимин вместо ответа дёрнул вперёд тазом, будто поторапливал к действиям. Его руки, как и было велено, находились вверху и цеплялись, соскальзывая, за стену. Юнги, смотря на него сверху-вниз, усмехался. Он вобрал в себя запах кожи Чимина, носом приподнимая ткань задравшейся в паховой области футболки. Чимин над ним шумно дышал, ноги у него дрожали; Юнги видел, как бугрились мышцы на бёдрах. Когда его губы мягко коснулись яичек, Чимин опасно накренился вбок, и им было принято решение схватить мужчину двумя ладонями под полушариями ягодиц. Кожа там была мягкая и бархатная, и Юнги хотелось повернуть Чимина и покусать его. «Позже», — думал он, переводя взгляд на болезненно-красный член перед его глазами. Юнги колебался: перед взором у него возникли плохие воспоминания. Он тряхнул головой и отогнал их от себя, как муху, что надоедливо жужжала возле уха. Прикрыв глаза, он всосал внутрь головку, наслаждаясь прерывистым вздохом-всхлипом сверху. При этом его тело вибрировало от удовольствия — смотреть на дрожащего от его действий Чимина было поистине завораживающе. У него открывались губы, и с них неустанно срывались вздохи и мычание; его ресницы подрагивали, глаза иногда приоткрывались, чтобы посмотреть вниз, после чего Чимин громко стонал и запрокидывал голову обратно вверх, осторожно толкаясь бёдрами навстречу жару. — Ах… боже, — лепетал патологоанатом, когда Юнги втягивал щёки вовнутрь; пальцы детектива, державшие чужое тело за округлые бёдра, вдавливались в кожу сильнее. Юнги думал о возможных синяках и отметинах от его действий, и во рту у него зарождалось удовлетворённое урчание, переходившее прямо к истекавшему члену у него между губ и заставлявшее Чимина вскрикивать. — Юнги, я скоро… ты должен… — бормотал бессвязно Чимин, начав пытаться отодвинуться, хотя и явно не очень охотно. Но Юнги не позволял ему, наоборот притягивая руками ближе, так что его кончик носа едва касался кожи лобка, а рот был под завязку переполнен. Чимин завибрировал, дыхание его было перебойным и тяжёлым. Его руки упали вдоль тела, а после зарылись Юнги в волосы, начав нежно и осторожно поглаживать их, иногда потягивая за пряди, поощряя чужие действия. Пальцы на ногах у него поджались, и это выглядело так трогательно. После того, как одну из его ягодиц крепко сжали, он встал на носки и выгнулся так, что его спина перестала касаться стены. Юнги думал, что если бы не его поддерживающие руки, то мужчина бы непременно упал. Всосав в рот всего Чимина — благо он был не очень большим, скорее чуть меньше среднего, — Юнги сжал губы и совсем легонько прикусил. На эти действия глаза у Чимина широко распахнулись, рот открылся в безмолвном стоне, пальцы в волосах сжались в кулаки, не позволяя отстраниться. Юнги чувствовал пульсацию у себя во рту, а после сперма толчками ударила ему в стенку горла, заставляя поморщиться. Чимин сразу же начал оседать. Он был похож на человека, лишенного всяких сил. Его ещё недавно сокращавшиеся на ногах мышцы расслабились, а кости словно стали желейными, не в состоянии держать. Юнги отстранился, член выскользнул из его рта со склизким звуком и ниточками слюны. Вставая с колен, он руками вёл вверх от бёдер Чимина до ягодиц, а от них до поясницы к лопаткам, задирая футболку непростительно высоко. Обняв разморенное оргазмом тело своего парня, Юнги встретился с ним глазами. Они у Чимина были мутными и сонными. — Тебе нужно в кровать, — сказал ласково Юнги, подтирая слюну у Чимина с подбородка. Чимин непонятливо нахмурился и приоткрыл глаза, посмотрев на Юнги так, будто тот говорил глупости. — Нет, я тоже должен уделить тебе внимание. Юнги поморщился. — Нет, ты ничего мне не должен. Мне хорошо, когда тебе хорошо. И ты хочешь спать. — Но… Юнги заткнул его ртом. В последнее время он больно уж пристрастился к этой привычке. Но пока он не видел в ней особых минусов и думал, что она была хорошей, как зарядка по утрам или стакан воды каждые пару часов. Чимин недовольно замычал, однако на поцелуй всё равно ответил, пальцами выводя у Юнги на затылке замысловатые фигуры. Пока он был отвлечён, играясь с чужим языком у себя во рту, Юнги подхватил его на руки и понёс в постель. Он расцепил их губы, когда до спальни оставалось пара шагов. — Я не знал, что ты такой сильный, — бормотал Чимин, утыкаясь носом в чужое плечо. — Хотя, — зевнул он, — наука говорит, что люди способны поднять тонну, просто мозг мешает нам. Может, поэтому я такой слабый? Юнги фыркнул, его губы нежно поцеловали Чимина в лоб. — Ты вовсе не слабый, — возразил он, положив Чимина на кровать. — Самый сильный. Чимин посмотрел на него и чуть улыбнулся, в карих глазах горели блики. Юнги думал, что он, точно малое дитя, просто напрашивался на комплименты. — Снимешь? — спросил Чимин с надутыми губами, указывая на свою футболку. Юнги в очередной раз усомнился в его возрасте. Этому человеку точно три десятка? Манерно вздохнув и закатив глаза, Юнги схватился пальцами за концы чиминовой футболки. Танцующее пламя зародилось в его груди, когда он медленно стягивал ткань с подтянутого тела. «Мой», — таилось у Юнги в мыслях, пока его пальцы порхали над мягкой кожей, посылая разряды тока по рукам. — Твоя одежда в шкафчике, — просипел Чимин, обнимая голой ногой подмятое под тело пуховое одеяло. — Хотя я бы предпочёл, чтобы ты спал без неё. Юнги проигнорировал его слова, взяв свой привычный комплект спальной одежды. Не настолько он преодолел все свои тревоги, чтобы ложиться спать голышом с Чимином. В конце концов, обсессия всё ещё одолевала его. Когда он вышел из ванной, суша на ходу волосы полотенцем, Чимин уже сладко спал. На огромной кровати, в подушках и одеялах, свёрнутый в нечто маленькое, он казался Юнги до хрупкости крошечным. Казалось, его можно было уместить в ладонь. От прилива тёплых чувств у Юнги в груди защемило. Он не был художником, но он бы хотел нарисовать сейчас Чимина, чтобы навсегда запечатлеть его таким — спокойным, умиротворённым и спящим. Он мог бы сфотографировать его, не будь Чимин голым. В конце концов, Юнги знал, что фотографировать других людей нагими, пока те без сознания и не дали на это согласия, наказуемо по статье. Даже если это был Чимин, являвшийся на данный момент его парнем. Юнги вздохнул и залез под одеяло. Он аккуратно убрал пряди волос, лезущие в глаза Чимину, на лоб, но, видимо, его осторожности было недостаточно — Чимин завозился и прижался ближе. Его рука перекинулась на грудь замершего в страхе потревожить чужой сон Юнги, голова упала на одну подушку рядом с другой головой. Прошло несколько секунд, прежде чем Юнги расслабился и позволил сделать себе глоток воздуха. Он протянул правую руку вверх и выключил прикроватный ночник. Когда же его приподнятая голова вновь вернулась на подушку, с губ Чимина сорвалось неясное бормотание. В его хрипло-усталом вздохе Юнги различил «люблю тебя», от которого сердце сначала резко забилось, а потом так же резко замерло, прежде чем он не понял, что этого не могло быть и что услышанное им — слуховая галлюцинация. Чимин спал и говорить подобного не мог. Успокоив себя этим, Юнги обнял своего сладко сопящего бойфренда за плечи и тоже погрузился в глубокий сон.