***
Глеб Бейбарсов дрожал и стонал. Через судорожно сжатые зубы иногда вырывалось нечленораздельное бормотание, на мгновение он замирал, смуглым кулаком комкая простыню, а потом снова начинал метаться. Ему снилась избушка в лесу, снилась рыжеволосая девушка, лежащая на постели и наблюдающая за ним испуганными глазами. Он приблизился к изножью, чтобы сказать: не нужно бояться его, он больше никогда не причинит ей вреда. Но в этот момент из тёмного угла выступили двое мужчин, похожих на него, как две капли воды: оба с гнусной улыбкой направились к Бейбарсову, по дороге превращаясь в одну тонкую струйку густого дыма и проникая в него через нос, глаза, уши. А после этого всё обратилось в кошмар. Страшная ярость поднялась в нём, порождая желание взять, сожрать, поглотить, и бороться с этим искушением не было сил. Он запрыгнул на кровать, всем весом обрушиваясь на девушку, впиваясь в мягкие податливые губы. А потом начал её душить. Она почему-то не сопротивлялась, только мычала, а он улыбался, глядя в её распахнутые от ужаса глаза. Внезапно рядом вырос ещё один теневой близнец, всё это время лежавший рядом с девушкой. Он одним движением отбросил Глеба на пол, а в следующее мгновение Бейбарсов и его тень кинулись друг на друг, раскрыв рты, как будто желая вцепиться в горло и разорвать… Резко выдохнув, Глеб проснулся, садясь на кровати. Его грудь сильно вздымалась и блестела от пота. Согнув колени и уронив голову на вытянутые руки, он пытался отдышаться. Нет, он определённо не оправился от приезда Тани. Прошло уже две недели, а бывший некромаг до сих пор ходил, окружённый её запахом, против воли выдергивал взглядом из толпы рыжеволосых девушек. Не мог заставить себя отвечать на поцелуи Алёны. Не мог сосредоточиться на учёбе. Кончики пальцев, которыми он касался Таниной руки и кольца ровно пять секунд, до сих пор покалывало. Единственное прикосновение к девушке за все те часы, пока она находилась у него. Но этого оказалось достаточно, чтобы его горячая кровь вновь вскипела, причиняя нестерпимую муку. Глеб перебирал у себя в голове каждую секунду, что Таня провела рядом с ним той ночью, раскладывал каждое её движение на составляющие, пытаясь понять, был ли в них намёк хоть на что-то. В конце концов, понимая, что снова опасно близко подошел к черте, за которой лишь боль и страдание, Глеб нечеловеческим усилием воли заставил себя оторваться от воспоминаний и вернуться к прежней жизни. Он уже смирился с тем фактом, что вряд ли магию ему вернут в ближайшее время, снова стал проводить время с Алёной, даже начал получать удовольствие от лекций в училище. Но, как говорят: стоит перестать ждать чего-то, как оно тут же появляется. Поэтому Бейбарсов почти не удивился, когда в солнечное сентябрьское воскресенье, вернувшись с работы, застал у себя в комнате сурового байкера, с любопытством разглядывавшего его рисунки. Скинув рюкзак на пол, Глеб сложил руки на груди и прислонился к косяку, в свою очередь спокойно оценивая гостя. Тот выглядел внушительно: высокий, широкоплечий, весь затянутый в кожу. Внешне байкер мало походил на того, кто обладает светлой магией. Однако жизнь научила бывшего некромага не обманываться личиной. Глаза у незнакомца были мудрые, добрые и лучились мягким теплом. — Здравствуй, Глеб, — поприветствовал он глубоким басом и кивнул на мольберт и папку с набросками: — Я тоже рисую понемногу. У тебя неплохо получается. — Добрый вечер, — Глеб слабо улыбнулся, оценив сдержанность и затаённую возвышенность похвалы. — Благодарю. Он вдруг ощутил, как по позвоночнику расползается колючий страх — но боялся он не гостя. Ему вдруг подумалось: а что, если его обманули, если сейчас этот детина посмотрит на него и поймёт, что он, Глеб, не заслуживает быть сосудом для светлой магии и никогда не будет к этому готов. Байкер оторвался от созерцания рисунков и повернулся к Бейбарсову, с интересом разглядывая уже его самого. — Если бы ты просто хотел вернуть себе магию как символ могущества — да, ты был бы недостоин, — спокойно ответил он, легко читая мысли Глеба. — Но ты хочешь иметь силы, чтобы доказать, на что ты способен, когда тебя не раздирает на части тёмный дар. Ты хочешь обратить тьму, которую успел распространить, в свет. Ты хочешь искупления. Незнакомец приблизился к нему, что-то вытаскивая из кармана. Глеб заметил, как в руке байкера покачивается тонкий шнурок, на котором поблёскивает нечто, похожее на брелок или амулет. Закатные лучи брызнули в окно, и глаза бывшего некромага расширились: это были миниатюрные крылья. — И ты его заслужил, — улыбнулся гость, быстро и осторожно касаясь лба Глеба ладонью, в которой были зажаты крылья. Слепяще яркий столп света вырвался из двух окон обычной панельной девятиэтажки в Нижнем Новгороде. Кто-то потом говорил, что там жил парень-колдун, вот он и баловался разными ритуалами, а потом исчез. Впрочем, сплетня, перетираемая всем двором, через пару недель затихла, а потом и вовсе позабылась. Жизнь людей пошла своим чередом. Жизнь Глеба Бейбарсова изменилась навсегда.***
Знакомые лабиринты Тибидохса встречали гулкой тишиной. Мелькали каменные стены, картины, причудливые статуи, освещённые дрожащим светом магических факелов. По пустым в этот поздний час коридорам шёл смуглый молодой мужчина в чёрной кожаной куртке и высоких военных ботинках. Он ступал расслабленным, слегка пружинистым шагом, но линия его плеч была напряжена. И только глаза, отражавшие пляшущие всполохи факелов, прятали на самом дне ничем не замутнённое счастье и лёгкую настороженность. Магия, вновь бурлившая под его кожей, первые дни пьянила Глеба, как молодое вино. И ещё больше оглушало осознание, ощущение того, что её природа — светлая, чистая, без привычной тёмной взвеси, без ощущения пудовой тяжести, висящей на шее. Бывшему некромагу казалось, что он никогда не сможет привыкнуть к чувству лёгкой эйфории, порождённой светлым даром, вступившим в симбиоз с тёмными началами его души. Повернув за угол, Бейбарсов остановился перед большими двустворчатыми дверьми со спящими сфинксами. Он вдруг подумал о том, что золотые звери его не пропустят, но тут одна из створок сама собой распахнулась, приглашая войти. Внутри было тихо, если не считать странных пощёлкиваний, раздававшихся со стороны клетки с черномагическими книгами. Посередине комнаты стоял массивный стол на изогнутых ножках, а за ним сидел румяный упитанный человек с седой бородой и цветными усами. Сцепив пальцы рук и уложив на них подбородок, он о чём-то сосредоточенно размышлял. Заметив вошедшего, Сарданапал кивнул и взглядом указал на кресло напротив себя. Заняв место, Глеб смело встретился глазами с академиком. Тот смотрел на него в ответ. В таком молчании и разговоре одними взглядами прошло несколько томительных минут. В конце концов, Сарданапал расцепил руки и откинулся назад. — Невероятно, — хмыкнул он. Бейбарсов ничего не ответил, продолжая напряженно ожидать того, что последует дальше. — Ну что ж, Глеб, добро пожаловать обратно в Тибидохс. Хоть ты учился в этой школе недолго, ты навсегда связан с ней, как любой из учеников. Бывший некромаг слегка склонил голову в полупоклоне, давая понять, что ценит это. — Думаю, тебя мучает множество вопросов, — продолжал академик. — Что ж, я постараюсь ответить на некоторые и развеять твои сомнения. Не буду лгать — это бессмысленно и нецелесообразно: я не верил в то, что у тебя есть шанс, пока ты был наделён даром некромагии. Когда же ты его лишился, у тебя появилась возможность всё исправить, но даже тогда я был настроен скептически, хотя и не отрицал такой возможности. Теперь же я убедился: сколько бы лет человек не прожил на свете, всегда будет происходить что-то, к чему он не готов, чего он ни разу не встречал и во что не верил. Ты — именно такой случай, и мне радостно знать и видеть, что я ошибался насчёт тебя. Покинув своё кресло, Сарданапал прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. Его беспокойные усы взлетали и опадали при каждом шаге, как будто соревнуясь, кто выше подпрыгнет. Глеб молча слушал. — Хочу подчеркнуть, — заметил Сарданапал, — что ошибался я исключительно в человеческих качествах, но никогда — в твоих способностях. Что подводит нас к причине, по которой я вызвал тебя, и цели твоего визита. Я хочу предложить тебе работу. Бейбарсов всем корпусом развернулся к магу, чтобы видеть его лицо. — Почему именно мне? Сарданапал остановился напротив и смерил бывшего студента внимательным взглядом: — Потому что тебе понадобится наставник на твоём новом пути. Потому что я уверен, что мы сможем помочь друг другу. Потому что я знаю: лучше тебя кандидатуры на эту работу мне не найти. Думаю, этих причин уже более чем достаточно, — мягко закончил он. Глеб кивнул, показывая, что академик может продолжать. — Итак, эта работа потребует определённых навыков, сочетание которых редко встретишь среди магов. У тебя же невероятная база: благодаря многолетнему изучению некромагии ты хорошо знаешь анатомию людей, многих живых существ и нечисти, ты можешь быть как врачевателем, так и использовать эти знания для того, чтобы обезвредить противника, не убивая его. Твоя реакция, опять же, благодаря предыдущему роду деятельности, гораздо быстрее, чем у большинства магов. Безупречное чутьё и интуиция, ловкость, скорость и бесшумность, а также пережитые испытания делают тебя великолепным бойцом и прекрасной ищейкой. А это именно то, что мне нужно. Бейбарсов усмехнулся. Думал ли он когда-нибудь, что услышит от самого Сарданапала столько лестных слов о его способностях, да ещё и предложение работать вместе? — Так в чём же заключается суть работы? — поинтересовался он. Академик щелчком отогнал разыгравшиеся усы и вновь уселся за стол. — Ты станешь моим помощником; моими ногами, глазами и ушами, поскольку в силу возраста и занятости я далеко не всегда и далеко не везде могу поспевать. Помимо этого, я хочу доверить тебе чрезвычайно важное задание. Ты будешь отыскивать тёмные артефакты. Это вещи невероятной силы, тебе ли не знать, и знания в этой области у тебя обширные, несмотря на юный возраст. После войны с Чумой-дель-Торт ими наводнена вся Россия и даже часть Европы, они как язвы на теле магического общества. Твоя задача — находить эти вещи и доставлять в Тибидохс, а здесь мы будем изучать их и, в зависимости от важности и силы, либо пытаться обезвредить, либо прятать, чтобы ими не завладели те, кто захочет обратить их против мирной жизни. — Академик склонил голову, разглядывая Бейбарсова через выпуклые стёкла очков: — Мне давно не хватало такого помощника, как ты: вместе мы, я надеюсь, сможем сделать Тибидохс местом гораздо менее опасным, и наши ученики будут защищены гораздо серьёзнее. И, самое главное, мы сможем эффективнее противостоять Магществу и козням мрака. Побарабанив пальцами по столу, Сарданапал прищурился: — Памятуя уровень вашей магической подготовки, — твой и твоих сестёр по бывшему дару — могу предположить, что ты хорошо знаком с ратной магией. Глеб кивнул, всё ещё прибывая в лёгком изумлении. — В таком случае, остальное я поведаю тебе по мере развития событий. Есть вещи, которые ты должен узнать, навыки, которые тебе предстоит улучшить. Но в целом ты готов, по крайней мере физически. А теперь ответь мне: готов ли ты внутренне? Бывший некромаг опустил голову и прислушался к себе. Игнорируя привычную уже тоску, он пробрался дальше. Где-то там, внутри, по-прежнему тлели угли пережитой боли, которые никуда не денутся — это Глеб уже понял и свыкся с ежедневной пыткой, как люди без рук или без ног свыкаются со своим положением. За болью билась жажда бороться, расти над собой, реализовать весь блестящий потенциал, заложенный в нём при рождении. А над всем этим прозрачной вуалью мерцала любовь, которую Бейбарсов прикрыл ватным одеялом из желания стать лучше и исправить всё, что было сделано не так. Он поднял голову и посмотрел академику в глаза: — Да, я готов. И тогда Сарданапал впервые улыбнулся ему. Морщинки собрались в уколах его глаз, и цветные усы беспокойно запрыгали, стараясь зацепить и сбить с носа очки. Отогнав их рукой, академик наклонился и выдвинул ящик своего стола. Пошуршав чем-то, он извлёк оттуда маленький предмет, а потом раскрыл перед Глебом ладонь. На ней лежало кольцо. Обсидиановое, чёрное, грубо сделанное и явно очень старое. На первый взгляд шершавая поверхность украшения казалась простой, лишь с естественными вкраплениями породы, но, приглядевшись, бывший некромаг заметил, что внутри кольца как будто скользили красные и зелёные искры. — Это одно из колец Древнира, — тихо пояснил Сарданапал. — Я храню множество его вещей, они не раз помогали магическому миру в трудные времена. Но это кольцо — редчайший артефакт, потому что имеет такую же двойственную суть, как знаменитый меч, принадлежащий Мефодию Буслаеву — про это оружие ты и без меня знаешь. Так вот, кольцо, имеющее светлую природу, когда-то приняло в себя огромный заряд тёмной магии. Дело было давнее, не стану утомлять тебя подробностями. Итогом стало то, что кольцо сильнее большинства магических перстней и может принадлежать лишь тому, в ком практически поровну света и тьмы, кто сам являлся вместилищем и того, и другого. С этими словами академик передал украшение бывшему некромагу. — Оно твоё. Носи его с уважением к тому, кому оно принадлежало до тебя, и помни, что ты являешься сосудом противоречивого баланса. Поддерживать этот баланс — главная твоя задача и большой труд. Я надеюсь, что ты справишься, Глеб. Бейбарсов помедлил мгновение, а потом, подчиняясь наитию, осторожно надел кольцо на безымянный палец. Оно село идеально, будто когда-то было отлито специально для него. Глеб улыбнулся, посмотрел на старика перед собой и тихо, но искренне произнёс: — Благодарю, академик. Я сделаю всё, чтобы не подвести вас. Когда бывший некромаг покинул кабинет Сарданапала, за окнами Тибидохса уже разгорался рассвет. Поднявшись на крышу Башни Привидений, Глеб остановился, вглядываясь вдаль, за парк и драконбольное поле, туда, где неспокойно шумел океан. Постояв так какое-то время, надышавшись влажным воздухом, Бейбарсов, будто решившись, молча вскинул руку. В то же мгновение по поверхности кольца проскочили две искры — зелёная и красная — и, соединившись, выпустили одну, тёмно-коричневую, яркую и стремительную. Рядом с Глебом возникла ступа, совершенно новая, без всяких черепов военных лётчиков, но смутно напоминающая ту, в которой он когда-то прибыл в Тибидохс. Ловко, привычно заскочив в неё, будто и не было всех этих месяцев, когда ему приходилось ходить пешком или трястись в переполненной маршрутке, Глеб перехватил метёлку — более тонкую и длинную, чем та, что была у него раньше — и сорвался с крыши. Восторг полёта оглушил его. Сердце колотилось, ветер трепал волосы, и всё, чего ему не хватало в эту минуту для полного счастья — это рыжеволосой девушки, находившейся сейчас за тысячи километров от Буяна.