На вершине Сциллы, у подножия Харибды

      Спустя неделю, одиннадцатого августа, Арсений приехал в Москву, чтобы основательно укорениться в ней. Москва, кстати, женского пола, а он, в свою очередь, Арсения не привлекал никогда, поэтому покорять никто никого не собирался. Особенно в первое время. Сначала работа, чтобы убедить себя: терпеть этот город имеет смысл.       На первое время Арсений снял себе однушку в спальном районе: пятнадцать минут до метро (или три остановки на троллейбусе) плюс ещё сорок минут на электропоезде в компании таких же невыспавшихся бедолаг. И ещё несколько минут сверху, чтобы дойти от МЦК* до офиса. По времени совсем неплохо, учитывая общий размер резинового города, разрастающегося, как раковая опухоль в организме с великим, но проржавевшим от времени именем «Россия».       С другой стороны, Арсению больше нравилось сравнивать Москву с витриной, на которой сверкало, зазывая иностранцев и жителей провинций, всё самое дорогое, инновационное, лучшее. У этой витрины имелась огромная бездонная утроба, какая могла бы принадлежать самому страшному чудовищу из русских сказок. Питалось это чудище исключительно деньгами, как жирными сливками, сжирая попутно всех нерасторопных и медлительных, чтобы переварить их без остатка.       Практически рабский труд приезжих оплачивался мелкими звенящими копеечками — тем, что оставалось после экономической сепарации. Вся страна кормила Москву. Кто-то даже с рук, ну а кто-то — с собственного плеча. Притом почти каждый считал себя невероятно удачливым человеком: одно дело пахать на город без имени, другое — на всемирно известную столицу.       Эта раковая опухоль росла, как любимое чадо: не по дням, а по часам. Каждый день в город прибывало немыслимое количество человек, и каким-то невероятным образом всем находилось место под юбкой этой элитной бляди. Пока другие города снедали копейки, как самые нажористые сливки, мама кормила чужих детей, вспоминая о своих, только когда те начинали слишком громко возмущаться.       Москва Арсения раздражала невероятно. Мать российских городов лицемерила, отнимала и лгала так часто, будто дышала этим злом. Идя в первый день от метро к ОКО, Арсений вновь рассматривал могучую кучку небоскрёбов: на самых их макушках тёплой пыльцой оседали утренние солнечные лучи, на фоне прозрачного неба едва виднелись пики антенн и громоотводов. Всё это великолепие довлело над старыми многоэтажками, возвышалось над ними с вечным напоминанием: вы меня кормите.       Этот комплекс зданий неплохо просматривался со многих точек города, и на ум приходила Эйфелева башня: построенная в конце девятнадцатого века, она мгновенно заставила всех жителей Парижа возненавидеть себя. В ней видели уродливое строение, она постоянно маячила перед глазами, раздражая каждого. Многие писатели и поэты предпочитали проводить свои обеды в ресторанах этой же башни: единственное место, из которого нельзя увидеть этого металлического монстра. Удивительно, но как только французы поняли, что на этого неказистого сына города съезжаются поглазеть, охотно отдавая за это деньги, его сразу стали называть достопримечательностью. Что особенно интересно: и башня, и Москва-Сити умело сосали с людей деньги, отличались только их методы.       Страшно представить, какие немыслимые суммы крутились в этом русском Уолл-стрит, но самое печальное — Арсений тоже приехал за деньгами. За интересной работой, конечно, в первую очередь, за карьерным ростом и престижем, но! Будь у него выбор: остаться в Омске и получать столько же за устраивающую его работу или уехать в Москву, делать там тоже самое, но за бо́льший гонорар — он бы выбрал второе. Раз матерь России готова делиться объедками со своими прихлебателями, то стать одним из них — не такой уж и смертный грех.       Стоила ли работа мечты оставленных дома близких? Арсений шёл на свой первый рабочий день, перед глазами неустанно мелькал комплекс небоскрёбов, а в голове — подобные мысли. Начинать всё с нуля, без друзей и семьи, без связей и в полном раздражении от ненавистного города (будто день и ночь приходилось носить колючий шерстяной свитер на голое тело). С другой стороны, мечты бесплатными не бывают. Вообще всё в мире имеет свою цену. Даже за сыр в мышеловке мыши расплачивались собственными хвостом, свободой или жизнью.       За этими невесёлыми мыслями Арсений дошёл до здания, глянул на часы (как раз успевал) и вошёл внутрь. Персональный пропуск ему ещё не сделали, поэтому он отдал охраннику на КПП свой паспорт, ожидая, когда его внесут в базу как посетителя. Хмурый лысый мужчина лет сорока даже толком не взглянул на него — перепечатал все цифры в компьютер, отдал паспорт и пропустил внутрь. Всё как в первый раз.       В лифте на этот раз Арсений ехал один: видимо, пришёл слишком поздно и все уже давно рассеялись по своим местам, чтобы отстучать по клавиатуре восемь-девять часов и рассеяться по своим домам.        Нужный кабинет Арсений нашёл сразу: прошла всего неделя с его прошлого визита сюда. После стука — приглашение войти. Тот же голос, тот же кабинет, та же атмосфера. Костюм только у Сергея Борисовича на этот раз отливал антрацитово-синим цветом, и кожаные подтяжки с металлическими пряжками чернели на белоснежной рубашке. Сам начальник стоял у окна, регулируя направление ламелей на жалюзи.       — Здравствуйте, Сергей Борисович, — кивнул Арсений, привыкая к полумраку помещения.       — Доброе утро, Арсений, — Сергей Борисович отошёл от окна и стянул с себя пиджак, вешая его на спинку своего кресла. — Присаживайтесь, не стойте. И давайте, значит, сделаем вот что… — он остановился возле стола, побарабанил по деревянной поверхности подушечками пальцев, составляя в голове алгоритм действий. — Сейчас заполним последние документы, потом отнесёте их в офис к Антону Андреевичу, где сидят все бюрократы, — на этом слове Сергей Борисович снисходительно улыбнулся. — Вернётесь, и я устрою вам небольшую экскурсию по студии. Покажу рабочее место, решим оставшиеся детали…       — Ладно, — Арсений присел в кресло, наблюдая, как Сергей Борисович опустился в своё. Начальник предпочёл перейти сразу к делу, не размазывая пачку масла по футбольному полю, и Арсений это отметил: такие ему нравились.       — Да, кстати. У нас тут всё-таки самая престижная студия дизайна в Москве, советую к следующему разу зашить дыры на штанах, иначе Ваши очаровательные коленки начнут всех отвлекать от работы, — Сергей Борисович говорил вполне серьёзно, но за густой щетиной отчётливо просматривалась лёгкая улыбка.       Арсений растерялся, осматривая свои насыщенно-алые джинсы с прорезями на коленных чашечках. В Омске с них по дресс-коду ничего особо не трясли: с клиентами напрямую контактировали крайне редко, на работу все одевались по принципу что хочу то и надену, и как-то Арсению даже в голову не пришло одеться во что-то официальное. Он же не в офис шёл работать, а в студию, где его работа связана с творчеством. А творчество и отутюженные брюки со стрелками — это уже либо оксюморон, либо извращение. (Сказать по правде, ни одного костюма Арсений с собой из дома не привёз.)       Минуточку. Сергей Борисович действительно назвал его коленки «очаровательными»?       Дверь в кабинет резко открылась, избавляя Арсения от необходимости и дальше думать, что же имел в виду Сергей Борисович (и прятался ли в его словах вообще хоть какой-то скрытый смысл). На пороге появился тот самый Антон, с которым он познакомился в свой первый визит сюда. Антон листал толстую зелёную папку и смотрел себе под нос.       — Сергей, слушай, моя кадровичка потеряла копию портфо… О, — Антон оторвал взгляд от бумажек и осмотрел присутствующих. Дверь за его спиной скромно щёлкнула доводчиком и тихо закрылась. — Арсений, привет. — Антон переложил папку в левую руку и протянул правую для рукопожатия. — Как тесен мир, а? Это ты, что ли, наш новый арт-дизайнер?       — Скорее, Москва-Сити тесна, — Арсений пожал руку и улыбнулся, радуясь неожиданной встрече. — Видимо, я.       — Проект «Уберитерыбу» вообще огонь, мне как Сергей его показал, я сразу понял, что ты наш человек.       — Спасибо, — Арсений улыбнулся. Он этот проект выстрадал, как родную кровиночку, холил и лелеял, ночами не спал, думая, как довести его до ума, и, по злой иронии, именно эта часть его портфолио меньше всего привлекала потенциальных работодателей.       — Вижу, вы уже знакомы, — Сергей Борисович встал со своего кресла. — Когда успели только…       — Долгая история, — Антон подмигнул Арсению.       — Ты что-то хотел?       — Ага. Кадровичка посеяла копию портфолио Войцеховской, нужно, чтобы ты её отправил к нам, сделать новую.       — Зачем?       — В Екабэ заказчик появился, просит кого-нибудь из наших прислать, а прежде чем командировку оформлять, надо определиться с тем, кто поедет. Для этого нужно работы всех наших скинуть, чтобы те выбрали.       — А что, никого другого отправить не мог, чтобы сказать мне это?       — Ты всё равно мне сегодня новенького обещал показать. Хватит препираться, короче. Скажи Войцеховской, чтобы к нам на этаж забежала со всем нужным. Вы тут закончили?       Арсений наблюдал за разговором двух мужчин и пытался разобраться: что их связывает? Почему Антон так свободно разговаривал с Сергеем Борисовичем? Так, будто у них за спиной долгие годы знакомства или, наоборот, социальная пропасть. Явно Сергей Борисович неприязни не высказывал, но каждая реплика, обращённая к Антону, сквозила холодным пренебрежением. Внезапно накрыл инсайт: может ли быть такое, что Антон — это и есть тот самый Антон Андреевич Шастун, ставший директором компании Бориса Матвиенко после смерти владельца? Все ожидали, что должность получит единственный сын Матвиенко, но после слухов о семейной ссоре, стало ясно, почему директором стал Антон — максимально приближенный, но всё-таки посторонний человек. Значит, сын Бориса тоже теперь тут работает. Интересно, он поэтому ненавидит Антона: тот занял его место? Подсидел? Или всё началось ещё раньше? Откуда у этой истории растут ноги?       За своими размышлениями Арсений выпал из разговора.       — Штанцы огонь, кстати, — Антон кивнул на многострадальные брюки Арсения.       Арсений бросил взгляд на Сергея Борисовича, лицо которого будто залили гипсом.       — Я как раз говорил о дресс-коде, когда ты пришёл.       — Какой дресс-код, не нуди. Арс у нас дизайнер, а не офисная крыска, как мы с тобой, — Антон повернулся к Арсению. — Ходи в чём хочешь, главное, работай хорошо. Нет у нас никакого дресс-кода.       Арсений неуверенно кивнул.       — Короче, Войцеховскую ждём, а пока как раз держи подарочек, разберёшься там, — Антон положил папку, с которой пришёл, на стол. — Я провожу Арсения до нашего отдела и попрошу Поза экскурсию провести, так что сиди наслаждайся бюрократией, — Антон кивнул Арсению на дверь. — Пойдём, покажу, где рожают красоту, а где варят скуку.       Арсений посмотрел на Сергея Борисовича, тот пожал плечами:       — Ну идите. Арсений, после обеда тогда зайдите, утрясём последние мелочи.       — Хорошо.       Как только дверь в кабинет закрылась, Антон повёл Арсения дальше по коридору, сворачивая налево к лестнице.       — На этом этаже у нас рожают красоту, но её тебе Поз покажет, я вас после познакомлю. Сейчас поднимемся наверх к кадровикам, оформим тебя окончательно. Там же мой кабинет, бухгалтерия, секретариат и всё остальное. Мы вроде как одно целое, но контактируем между собой редко и в основном через Сергея. Борисовича. Так что прямой твой начальник — он, я в дела творческого отдела редко вмешиваюсь, у меня другие обязанности. Но как босс босса разрешаю тебе ходить в чём хочешь. Должен же хоть кто-то креативничать, а не умирать в костюмах, — Антон засмеялся, поправляя свой тёмно-синий, почти как у Сергея Борисовича, пиджак.       — Так ты — Антон Андреевич, значит? Тот самый? — Арсений посмотрел на идущего рядом мужчину. Возможно, ему теперь не стоило говорить с владельцем компании на «ты», но как-то не вязался образ курящего у перил Антона со стереотипным образом жирного, как сто буддийских богов, владельца солидной фирмы.       — Просто Антон. Глупо скакать с «ты» на «вы», а?       — Хорошо. Просто Антон, — Арсений ещё раз улыбнулся, и Антон вернул ему улыбку. Его открытость и доброжелательность разбивала все известные клише.       Этаж «бюрократов» и этаж дизайнеров сильно отличались между собой. Пока Арсений разбирался с оставшимися формальностями, подписывая заявление и сдавая необходимые документы, он так наслушался гудящих звуков принтеров, тихих переговоров и шелеста бумаг, что даже не обратил внимания, какой переполох принёс с собой в исключительно женский коллектив.       Зато спустившись обратно на теперь уже свой этаж с удовольствием оглядел огромную студию: десятки квадратных метров, не разделённых стенами и перегородками, широкая лента больших высоких окон, огромный стол посередине помещения и куча маленьких, разбросанных у стен, разной степени чистоты и захламлённости. На главном столе валялись какие-то папки, цветные обрезки, различные коробки, стеклянные вазочки, бусины и ещё бог весть какой мелкий мусор, как будто это место — центр паломничества всего ненужного в студии, то самое «вдруг пригодится».       Антон сдал Арсения в надёжные руки того самого Позова, о котором упоминал несколько раз, перед этим взяв обещание заглядывать к ним наверх, чтобы разбавить скучный бумажный процесс. Арсений легко согласился.       — Это я с тобой в лифте тогда ехал, что ли? — спросил Дима Позов, протягивая Арсению руку.        Арсений нахмурился и всмотрелся в черты лица: тёмные, слегка вьющиеся короткие волосы, лёгкая щетина, очки в чёрной пластиковой оправе. Потом вспомнил и кивнул:       — Точно. Мы с тобой там были единственные, кто не в костюмах.       — Ага, — Дима усмехнулся. — Мы тут что-то вроде свежего дыхания в островке тлена. Ну чё, пойдём знакомиться со всеми. Место твоё как раз вчера все разобрали, а то там срач такой творился… ну, примерно как на этом столе, — Дима кивнул на того самого деревянного гиганта в центре студии.       Что-то Арсению подсказало, что под «разобрали» имелось в виду «скинули всё с одного стола на другой», но он ничего не сказал, продолжая осматривать своё место работы, с лёгкой тревогой ожидая знакомства с остальными.       С этого дня его можно официально считать прихлебателем, а заодно одним из кормильцев Москвы.