На вершине Сциллы, у подножия Харибды

       Когда в полупустой студии никто не переговаривался между собой, тут же в разговор вступала люминесцентная лампа. Она, одинокая, висела в металлических пазах под потолком, издавая статичное дребезжание. Остальные источники света имели круглые проруби-вырезы и располагались в хаотичном порядке, в котором, возможно, кто-то видел логичный замысел. Но тем глубоким вечером, вот-вот готовым превратиться в ночь, за окном небо сконцентрировало в себе столько темноты, что она невольно вылилась на город, скрыв с глаз отвратительные грязные лужи и отсутствие всякого снега. С темнотой в студии боролась эта странная лампа, да свет из соседних зданий проникал в широкие окна, освещая самую кромку белых пластиковых подоконников.        В студии, располагавшейся на предпоследнем этаже одного из бизнес-центров Петербурга, стояло всего четыре стола, каждый из которых пополам делила доска с полочками. Так одно рабочее место превращалось в два, при этом люди, сидящие за столом, спокойно могли не видеть лица коллеги, догадываясь о его присутствии только тогда, когда нога соскальзывала с нижней перекладины и упиралась в чужую. В московском офисе такого не было: каждый имел свой стол и какое-то подобие личного пространства. Помимо столов и ламп в студии стояли самые обычные офисные стулья на пяти колёсиках с низкими подлокотниками и высокой спинкой. Четыре стола, восемь рабочих мест и восемь стульев. Ни огромной маркерной доски, облепленной открытками и магнитиками из отпусков, ни плакатов на стенах, ни даже жалюзи на окнах — ровным счётом ничего лишнего.        Когда Сергей только собирался лететь в Санкт-Петербург, он заранее начал отбирать желающих работать в питерском филиале: пересмотрел огромное количество разной степени паршивости портфолио, откладывал самые удачные, намечал какой-то курс действий, но на месте стало понятно, что кадровый вопрос стоит также остро, как и бытовой. Этаж, который компания арендовала под студию, до этого никто не занимал, и по всему выходило, что сначала нужно решить вопрос с обустройством: разделить сплошное пространство на секции, проверить, нужно ли докупить холодильник или микроволновку в общую кухню, понять, как совместить сразу и канцелярию, и творческий отдел так, чтобы они друг другу не мешали, докупить рабочую технику и многое другое…        Всем этим обычно занимался Антон: организация — это то, что он умел делать, и то, что ненавидел делать Сергей. Но Питер оказался отличной возможностью сблизиться с Арсением, и каждую возможность у жизни нужно либо выгрызать с кровью, либо покупать. Сергей предпочёл второй вариант, заплатив за это выходом из зоны комфорта и душевным спокойствием. С другой стороны, если и говорить о спокойствии, то жаловаться было по меньшей мере лицемерно: прямо сейчас, когда время близилось к одиннадцати часам ночи, он сидел за одним из этих жутких столов-монстров рядом с Арсением, сверху на них падал холодный свет той самой одинокой лампы, в лицо мерно светил монитор принесённого с собой лэптопа. Изредка Сергей щёлкал подушечкой среднего пальца по тачпаду и всматривался в содержимое открывшейся страницы.        Арсений сидел рядом, подперев голову рукой. Его главная задача заключалась в том, чтобы изредка отвечать на вопросы Сергея и выписывать всё в лист, вырванный из блокнота. Прошла почти неделя с тех пор, как они прилетели в Питер, но всё, что успел посмотреть Арсений, ограничивалось центром города, в котором располагался отель и — недалеко от него — студия. Каждое утро Арсений и Сергей выходили из отеля и десять минут шли по тротуару, врезаясь в бесконечный поток людей, за которыми только и делали, что мелькали фрагменты фасадов. От утренней спешки глазеть по сторонам особо не приходилось, пазлы никак не складывались в общую картину. Выбраться погулять и посмотреть, наконец, город, никак не выходило: до вечера Арсений с Сергеем встречались с потенциальными сотрудниками, а после оставались, чтобы начать решать вопрос с обустройством.        В итоге, пожертвовав нормальным сном и выходными, удалось уладить почти все вопросы, и в этот вечер должна была решиться последняя проблема: жалюзи. Всё остальное уже заказано и решено, со дня на день фирмы начнут подвозить технику и остальные необходимые мелочи, столы встанут на свои места, готовые принять людей. Но проклятые жалюзи, выбор и установку которых откладывали несколько раз, наконец дали о себе знать.        Арсений зевнул, прикрыв ладонью рот. Сергей уже десять минут рассматривал два образца, которые, по мнению Арсения, ничем не отличались, но Сергея волновала ширина ламелей и материал так, будто он, по меньшей мере, обустраивает квартиру президенту.       — Дьявол в деталях, Арсений, — Сергей щёлкнул по тачпаду, и Арсений увидел два заветных слова в ярко-зелёной рамке: «Подтвердить заказ».        Арсений выпрямился на стуле и расправил плечи. Где там среди металлических пластин мог скрыться Дьявол, непонятно, но комментировать это он никак не стал, решив, что если промолчит, то они быстрее отправятся в отель, поужинают и лягут спать.       — Ладно, давай уматывать отсюда. Мы сегодня молодцы и много чего сделали. В течение трёх-четырёх дней обустроим тут всё и можно будет уже окончательно только людьми заниматься, — Сергей встал с офисного кресла, выключил лэптоп и стал скручивать шнур от него в ровный моток. — Не думал, что придётся выбирать микроволновки и жалюзи, а? — Сергей устало приподнял уголок губ.       — Был готов к чему угодно. — И это чистая правда. — Но не к выбору бытовой техники, — Арсений вернул усталую улыбку.       — Всё, нудные дни закончились, — Сергей уложил лэптоп и зарядку в сумку, звякнул металлической молнией и оглядел студию, мысленно прикидывая, как будут смотреться новые жалюзи на непривычно широких окнах.

∞ ◆ ∞

       Нудные дни действительно закончились. Пока компании собирали и везли в студию различную технику, магнитно-маркерную доску, жалюзи, стеллажи и прочее-прочее, Сергей решил, что можно взять пару дней выходных и показать Арсению Питер, пока его запал окончательно не угас. Арсений же осознал тот факт, что никогда не задумывался о том, как вообще происходит обустройство различных офисов и других рабочих помещений, он всю жизнь думал, будто всё изначально сдаётся в уже готовом виде. Бытовые вопросы так крепко засели у него в голове, что он даже не сразу понял: они наконец всё решили и могут взять короткую передышку перед следующим рабочим спринтом.        Первый день Арсений отсыпался. На него обрушилась вся та усталость, которую он, за всеми рабочими делами, не замечал долгих шесть дней. Даже его огромное, полное детского воодушевления, желание повязать на шею тёплый шарф Антона и, вопреки ветреной погоде, отправиться гулять, заметно поутихло, верх взяла лень и желание отдохнуть.        Долго обниматься с кроватью Арсению не пришлось: поздним утром второго выходного в номер постучал Сергей. Он предложил сходить позавтракать, а после прогуляться по городу. Былое воодушевление вновь радостно затрепыхалось и заставило Арсения немедленно начать собираться.        Многое за один день посмотреть не удалось, по одному только Эрмитажу Арсений водил Сергея мучительных (для Сергея) пять часов. Он останавливался возле каждой картины и смотрел на неё несколько секунд, что-то решая для себя, и только после этого переходил дальше. Сергей в основном молчал и слушал, как Арсений восхищается искусством. Он, прожив в Питере несколько лет, побывал в этих залах не один раз и всё равно остался равнодушен практически к каждому полотну, а потому с облегчением выдохнул, когда их путешествие по миру высокого искусства подошло к концу. Напоследок в сувенирной лавочке Эрмитажа Арсений купил целую стопку открыток-репродукций и несколько таких же деревянных магнитиков.        Когда Сергей и Арсений вновь вышли на улицу, уже стемнело. Ледяной ветер сгустил на небе тучи и утих, по Дворцовой площади продолжал тянуться бесконечный поток туристов. Лёгкие кольнуло холодом. Мимо проезжали машины, перемешивая колёсами сырую слякоть и остатки растаявшего снега.       — Сильно устал? — спросил Сергей, заканчивая вдевать крупные глянцевые пуговицы своего зимнего пальто в крепкие петли.        Арсений повернулся к нему и пожал плечами:       — Да не особо, а что, имеются предложения?       — Есть охота, — Сергей достал из кармана телефон и посмотрел на часы: половина восьмого. — Можем прогуляться до Невского и поесть где-нибудь. Или доехать, если замёрз.        Арсений прислушался к себе и вынес вердикт, что вполне может пройтись: погода тихая и спокойная, он тепло одет и в целом не сильно устал, но воспитание обязывало дать Сергею выбор:       — Можно и пройтись, но если ты устал, то я не против транспорта.       — Значит, пешочком, — согласился Сергей и кивнул в левую сторону. — Нам туда.        Арсений, пребывающий в возвышенном настроении после посещения Эрмитажа, спустился обратно на бренную питерскую землю тогда, когда они с Сергеем подошли к Невскому, вдоль которого тянулись бесконечные окна кофеен, ресторанов, пабов, пекарен и прочих подобных заведений. Встал вопрос, куда идти. Арсений пошутил, что для какого-нибудь пафосного и дорогущего ресторана их взаимоотношения ещё недостаточно доросли.       — Я, наверное, не против выглядеть пидором, если для этого есть реальное основание (а его нет), но и на деловых партнёров мы мало похожи.       — А на друзей? — Сергей засунул руки в карманы и огляделся: они стояли у истока улицы, уходящей далеко вперёд, скрывающей между домами множество развилок и ответвлений. По проспекту гуляли тепло одетые люди, свет из окон сливался со светом фонарей, тут и там виднелись праздничные баннеры и сверкающие гирлянды, ещё не убранные с Нового года.       — На друзей, может, и похожи, но редко какие друзья ходят вдвоём по дорогим ресторанам. Пойдём лучше в какой-нибудь фастфуд, ужасно хочу наггетсы с острым соусом.        Сергей, который в фастфудах не питался с самой студенческой поры, был вынужден согласиться с Арсением. И вот они уже шли в сторону ближайшего KFC.        Зайдя внутрь, Сергей тут же ощутил, казалось бы, давно забытый запах жареной курицы, картошки и химозных молочных коктейлей. Вместе с этим запахом под дых ударили не самые приятные воспоминания о том времени, которое Сергей прожил в Питере, о всех этих фастфудах и знакомых улицах, о тех ощущениях, которые жили с ним в то время. Даже люди, кажется, те же: прежние туристы, разевающие рот по сторонам, те же угрюмые местные жители, смотрящие себе под ноги, те же пробки всё в тех же местах. Он так упорно выкорчёвывал из головы всё это, но тоска настолько глубоко пустила свои корни, что забыть удалось только вершки. Самые сильные переживания вцепились в него крепкой хваткой, и отодрать их не получалось даже вместе с собственной плотью.        Сергей с большой охотой вылетел бы из ни в чём не повинного KFC как можно быстрее, но Арсений и наггетсы… Сергей не чувствовал, что имеет за собой право голоса после этих сумасшедших шести дней, когда они спали по четыре часа и всё работали-работали-работали. Поэтому если Арсений хочет свою жареную в кипящем масле курицу, то ни у кого нет права ему отказать.       Пятничным вечером в KFC оказалось чудовищно много людей. Отстояв очередь к сикиперу и сделав заказ, Арсений с Сергеем потратили ещё несколько минут на то, чтобы найти свободное место и расположиться на диванчике сразу же за стеклянной перегородкой, отделяющей одну часть зала от другой.       Сергей изо всех сил старался не поддаваться воспоминаниям, он всё смотрел и смотрел на радостного Арсения с румянцем на щеках, затерявшемся где-то в недельной щетине; на Арсения, теребящего между пальцами чек с номером заказа, безымянный палец которого каждый раз поблёскивал широким плоским металлическим кольцом с тонкой гравировкой; на Арсения, который, без сомнения, знал, как и почему Сергей смотрит на него; на Арсения, чьи потрескавшиеся губы застыли в воздушной полуулыбке, как будто он сам только что сошёл с тех самых звонко-искрящих полотен Эрмитажа… и весь этот образ, находящийся здесь и сейчас, очень медленно затмевал собой старые воспоминания, толкая их обратно в глубину души, на дно, где им самое место.        Странно после пика искусства спускаться к чему-то низменному вроде фатсфудной забегаловки, но даже в ней Арсений смотрелся органично и возвышенно. Возможно, только потому, что сам Сергей смотрел на него с приличной глубины.        Расходиться по соседним номерам глубоким вечером у Сергея с Арсением уже стало традицией. Возле номера Арсения Сергей остановился. Арсений поднёс ключ-карту к считывателю, дверь издала тихую трель и приоткрылась, обнажая кусочек темноты. Хозяин номера повернулся к Сергею:       — Спасибо за чудесный день. Приятно немного отвлечься от работы.        Сергей кивнул. В голове рой из штампованных фраз: «Это тебе спасибо», или «Это был прекрасный день», или даже «Не такой чудесный, как ты». Вместо этого Сергей легко коснулся ладонью пальцев Арсения, всё ещё сжимающих кусок пластика, и сказал:       — Завтра в восемь.        Арсений поймал мимолётный жест и внимательный взгляд, ожидающий его реакции, растянул поселившуюся на его лице улыбку чуть шире и тоже кивнул, отвечая:       — Завтра в восемь.        Он почти готов определиться с ролью.