На вершине Сциллы, у подножия Харибды

      В офис тем утром Арсений поднялся одновременно с Антоном. Они переговаривались до тех пор, пока не пришла пора расходиться. На своём этаже Арсения встретила незаметно ставшая привычной студия, уже едва окроплённая отражениями бледных лучей восходящего солнца, льющихся из стеклянных башен вокруг ОКО. В этом розовом полумраке Арсений не спешил включать свет. Он прошёл к «Стене Плача» и, достав из рюкзака открытку, привезённую с Эрмитажа, закрепил рядом с двумя другими (между видом Дубровника сверху и «Галариной» Дали) небольшим магнитом с ярко-синей пластиковой шляпкой. С кусочка картона на Арсения смотрел аристократически-важный полосатый серый кот в мундире с начищенными бронзовыми пуговицами, сложивший лапы перед собой.* Чем-то (вполне возможно, что своими блестящими зелёными глазами) этот кот напомнил ему Антона.       У Арсения с этим котом возникла любовь с первого взгляда (если она и существует, то явно не между людьми).       Внезапно в студии вспыхнул свет. Замигали, приходя в себя, сонные лампы, задребезжало по невидимым проводам электричество, и белый свет залил всё помещение, спугивая последние тени восхода. Арсений обернулся: у входа стоял Сергей. Такой же хмурый, каким Арсений видел его последний раз в Москве (в Питере тот выглядел совсем иначе), одетый в чёрное, с дипломатом в одной руке и картонной подставкой с двумя стаканчиками кофе в другой. Сергей смотрел настороженно, то ли как на пугливого зверька, то ли как на опасного хищника. Арсений и сам не мог понять, кем являлся.       После отлёта из Питера они оба не говорили о том, что произошло между ними ночью. Арсений хорошо запомнил торопливый, грубоватый секс, быстрые руки на своём теле, вспышку боли на чужом лице, тут же сменившуюся удовольствием. Если закрыть глаза, можно даже почувствовать, как пальцы впиваются в мягкие ягодицы, как плотно (слишком плотно, на грани с болью) член обволакивают чужие неразработанные как следует мышцы. Сергей как будто опаздывал куда-то, подгонял Арсения «быстрее» и «скорее», однако несмотря на небольшую длительность этих вспышек, они зажигались, одна за другой, несколько раз за ночь.       Последний такой марафон Арсений припоминал только в годы бурного первого курса и даже не подозревал, что когда-нибудь снова испытает подобное (спасибо Кириллу, секс с которым, как это часто бывает, стал скучной обыденностью, а где-то даже необходимостью). Уснули они под утро, а, проспав несколько часов, встали, чтобы собрать оставшиеся вещи, в последний раз смотаться в офис и сразу оттуда поехать в Пулково. Всю дорогу оба промолчали, не испытывая неловкости — скорее, каждый думал о своём и рефлексировал по поводу произошедшего, что-то решая для себя.       И вот они где оказались. Стояли в тишине, смотрели друг на друга и не решались сделать первый шаг.       — Доброе утро, — Сергей подошёл и поставил на ближайший стол дипломат. — Хочешь кофе?       Возможно, не самое прекрасное начало, но Сергей вообще не умел завязывать серьёзные отношения, и как показать свои намерения Арсению не знал, а потому решил начать с малого: с кофе. Это же так просто. Кофе — социальный клей, один из тех, что помогает не разваливаться по утрам, складываться дружеским разговорам и, конечно, поддерживать такие компании как «Starbucks», «Шоколадница», «КофеХауз» и прочие.       — Доброе утро, — Арсений отошёл от «Стены», размотал на шее шарф (что же он Сергею напоминал, вот чёрт!), расстегнул свою куртку кричаще-яркого цвета и улыбнулся. Той самой своей робкой улыбкой. — Да, было бы замечательно.       Сергей протянул Арсению бумажный стаканчик из кафетерия на первом этаже и кивнул в сторону своего кабинета:       — Может, зайдёшь ко мне?       Арсений согласился. Уже через минуту он, раздевшись и оставив вещи на своём рабочем месте, зашёл в кабинет Сергея, грея почти оттаявшие с мороза пальцы о тёплый бок стаканчика. Сергей тоже разделся, оставшись в тёмно-сером костюме и белой сорочке в небольшие чёрные звёзды (необычно, не похоже на Сергея, но так стильно!).        Сергей сел не на своё место, отгородившись, как обычно, столом, а во второе кресло для посетителей, прямо напротив Арсения. Их колени соприкоснулись, но никто не стремился убраться с чужой территории. Пахло сладким кофе и сливками, немного улицей из открытого на проветривание окна и пылью.       Почему сейчас подбирать слова так мучительно? Они же буквально не замолкали там, в Питере, казалось, что есть море, море разнообразных тем, и все они такие интересные, такие достойные, обо всём хотелось узнать мнение другого… но сейчас, когда поговорить нужно о действительно важных вещах, вещах, которые напрямую касаются их двоих, слова не идут дальше электрических импульсов в мозгу.       У Сергея вообще вместо слов одно сильнейшее желание поцеловать Арсения, крепко и с чувством, забраться ему в рот своим языком, сжать эти плечи в зелёной толстовке, огладить рукой щетинистую щёку… дальше лучше не думать. Глоток кофе. Сладкая горечь согрела горло, спустилась внутрь. Вперёд!       — Нам с тобой работать вместе. И что-то нужно решить, — начал Сергей.       Арсений кивнул, покрутил в руках стаканчик, всё никак не решаясь отпить.       — Ты хочешь серьёзных отношений? Хоть каких-нибудь отношений?       Возможно. Арсению действительно нравился Сергей, они здорово сблизились в Питере, узнали друг друга лучше. Сергей на удивление хорошо подходил ему по интересам, музыкальным вкусам, точке зрения на многие аспекты жизни. Да, с таким человеком можно провести жизнь, и пусть он, возможно, не самый красивый, низкоросл для мужчины, со странным хвостиком, напоминающим Арсению крышку от кастрюлечки, но уже через час после знакомства люди переставали видеть его лицо — только живые карие глаза и очень редкую улыбку. Спустя ещё какое-то время приходило неизбежное понимание: Сергей хорош по-своему, в нём таилась скрытая, внутренняя красота и сила. О своей не то армянской, не то кавказской внешности (как он сам подшучивал над собой) Сергей не думал.       (После тридцати, размышлял Арсений, начинаешь различать в людях внутреннюю и внешнюю красоту, отделять зёрна от плевел. Поз ему тоже казался по-особенному красивым, но его внутренняя красота не вызывала в Арсении никакого возбуждения, в отличие от Сергея.)       Антон предложил дружбу — Арсению, как и всем людям (даже тем, кто это отрицает), хотелось любви, а каждая любовь с чего-то начинается. Как знать, может именно с поездки в Санкт-Петербург началась его? Он кивнул, и по расслабившемуся лицу Сергея понял, что думал слишком долго.       — Да. Да, думаю, мы можем попробовать, — наконец ответил Арсений.       — Хорошо, — Сергей коротко улыбнулся. — Тогда хочешь утренний поцелуй перед тем, как пойти работать?       Арсений легко рассмеялся. Его ждала проклятая гора дел, накопившихся за то время, пока он был в Питере, и, пожалуй, утренний поцелуй ему бы не помешал. Он подался вперёд сам, положил руку на по-прежнему заросшую густой не то бородой, не то щетиной щёку и поцеловал Сергея. Ему ответили сразу же, мягко и всё ещё настороженно, но, когда Арсений отстранялся, слизывая со своих губ вкус чужого кофе, Сергей уже улыбался.       — Хорошего дня, Сергей Борисович, — Арсений вышел из кабинета в прекрасном настроении. Он сделал большой глоток кофе и выдохнул.        В студии уже сидело несколько человек. Арсений весело поздоровался со всеми, махнув рукой, и подошёл к главному столу. Коллеги тут же собрались вокруг него, спрашивая о Питере. Вскоре пришёл Димка. Они пожали друг другу руки и обнялись. Рассказать Арсению было что, но о работе мало — в основном о Питере, Питере, Питере. О прекрасном чуде из чудес, построенном на берегах Невы и других рек-заливов. К работе все приступили только спустя час.       В обеденный перерыв Дима утащил Арсения в кафе на третьем этаже. Похоже, его любовь к этому заведению только крепла. Они заняли один из столиков у окна, сделали заказ. Напала лёгкая ностальгия и одновременно с тем светлая грусть: как будто никуда не уезжал. В Питере Арсений таскал Сергея в подобного рода кафешки и был доволен жизнью, а теперь снова нужно думать о том, что придётся готовить еду с вечера, иначе он быстро растратит на такие вот обеды всё заработанное в командировке (а, между прочим, мечта об удобной кровати никуда не делась!).       Заказ приняла тихая официантка в том же светло-бежевом передничке и белой рубашке. Ничего не поменялось, и, с одной стороны, что вообще могло измениться за прошедший, без малого, месяц, а с другой, учитывая город, в котором они находятся, поменяться могло что угодно.       Пока ждали еду, Дима вытащил из керамической белой подставки зубочистку в прозрачной пластиковой упаковке, разорвал её и начал крутить между пальцами. На носу у него удобно сидели те самые очки в ярко-красной оправе, которые подарил ему Арсений на Новый год, они отлично перекликались с красным ремешком его часов на левой руке. Всё-таки приятно видеть, как человек потом пользуется твоими подарками — значит, ты не прогадал. Свои очки с жёлтыми линзами Арсений забыл в Питерской студии. Вроде и крохотный повод вернуться, но теперь всё равно необходимо обязательно найти что-то похожее и как можно скорее.       — Ну рассказывай, как там в Питере чего, — Дима, продолжающий крутить зубочистку, вырвал Арсения из размышлений.       — Да чего, я уже всё рассказал.       — Не это, — перебил Дима. — Твоих оргазмических воплей по поводу города я наслушался.       Арсений фыркнул. Поз продолжил:       — Как там студия? Люди какие? Нам же с ними сотрудничать по-любому придётся.       — Студия хорошая. Просторная и светлая. Мы с Сергеем там всё обустроили, получилось ничуть не хуже, чем здесь. Конечно, её не обжили пока как следует, но вид из окон хороший и сама она вроде получилась уютной.       («Мы с Сергеем», подумал Дима, занятно.)       — …люди тоже хорошие. Профессионалы в своём деле. По крайней мере, судя по портфолио, вот сейчас проекты пойдут, тогда и увидим их в деле. Правда, питерских там только двое, остальные тоже все приезжие, сборная солянка, прямо как у нас тут. Ну и творческий отдел там, конечно, меньше в два раза, этим заниматься всем надо, а пока некому. Антону сто процентов туда смотаться придётся и не раз, наверное, потому что за филиал-то в целом он отвечает, мы только дизайнеров организовали более-менее, ну и студию, хм, оформили. Но вообще если до ума довести, то всё пойдёт хорошо.       — Короче, — резюмировал Позов, — тебе дай волю — и ты умчишься туда хоть завтра?       — Ну…       Спросил бы Дима это месяца полтора-два назад. До поездки в Петербург, до совместного празднования Нового года, Арсений колебался бы меньше: в Москве его ничего не держало, кроме разве что Димы, но люди сменяют друг друга постоянно, а дружить с Позовыми можно было и на расстоянии. Конечно, будь выбор изначально, Арсений предпочёл бы Санкт-Петербург. После Нового года, возможно, ещё бы подумал, прощупал почву с Антоном, что и как, и если тоже «дружба», то лететь Арсу до города мечты и не оборачиваться. Но после этой командировки, после сближения с Сергеем, после, в конце концов, сегодняшнего утра, он вдруг понял, что бросил в Москве первый тяжёлый якорь, и что сейчас, предложи кто ему улететь на постоянное место жительства в Петербург, Арсений не уверен, что согласился бы. Потому что, как минимум, чувствовал к Сергею влечение, и оно оказалось больше, чем представлялось изначально.       — Да чё, куда я денусь от тебя, Поз? — отшутился Арсений. — Питер, конечно, всем хорош, но в нём нет тебя…       — Можно я не буду сегодня отпускать голубые шуточки по поводу твоей влюблённости в меня? Знай, что в этом месте разговора она должна была быть.       Арсений снова фыркнул:       — Ну ладно, сегодня без голубых шуточек от Димы Позова.       — А нет, подожди… — Поз лукаво сощурил глаза. — Что у вас с Шастом?       Арсений растерялся. Очень вовремя к столику подошла бледная официантка. Пока она перемещала тарелки с подноса на стол, Дима улыбнулся ей и произнёс короткое «спасибо». Девушка — Арсений наконец рассмотрел её — с заплетёнными чёрными волосами, улыбнулась Позу в ответ и пожелала им двоим (смотря при этом на Диму) приятного аппетита. Арсений проводил её задумчивым взглядом, но Поз повторил свой вопрос, на который пришлось отвечать.       — Так что с Шастом?       — Нормально всё, — Арсений взял в руку вилку, покрутил её, ловя в изгибе зубцов свет ламп. Прохладный металл тут же запотел от тепла его пальцев. — Как обычно. Как там Катя с Савиной?       (И Оксаной, если уж на то пошло, но это ладно, это потом и вообще бездоказательно, зачем зря клеветать на хорошего человека?)       Дима хмыкнул. До какой, интересно, степени нужно сблизиться с Арсением, чтобы он перестал быть таким скрытным? Проклёвывалось смутное сомнение, что этого не произойдёт никогда, но хорошо, что у него есть Шаст, который однажды достигнув определённой степени близости с Димой, больше никогда перед ним не закрывался и был способен спокойно и открыто всё обсуждать (позволял рыться в своём грязном белье, если уже называть вещи своими именами). В общем, Шаст, который наверняка ему всё расскажет про себя и свои странные взаимоотношения с Арсением.       Делать нечего: Дима начал рассказывать про семью. А эту тему он любил не меньше, чем Арс Питер, поэтому весь оставшийся обед он рассказывал о Кате и Савине, и Арсений, к его удивлению, внимательно и с интересом его слушал, улыбаясь ровно там, где нужно улыбнуться и хмурясь там, где это подразумевалось. Будто ему действительно было интересно слушать про скучную семейную жизнь, а, может, эта тема находила в его душе искренний отклик.        После обеда Дима попросил счёт. Всё та же официантка принесла им терминал, оба расплатились картами и, не сговариваясь, полезли обратно в кошельки, чтобы оставить чаевые. Арсений достал сотенную купюру, краем глаза успев заметить, что Поз вложил в кэшницу пятьсот рублей. Не многовато ли для простой официантки? (Считать чужие деньги занятие не благородное, но очень уж интересное.) Сделав вид, что не заметил, Арс протянул Диме купюру, и тот добавил её к своей. Они оставили папку для расчёта на столе и двинулись обратно в офис. Обед закончился.