∞ ◆ ∞
Время близилось к обеденному. Арсений с Димой договорились добить все начатые этапы и пойти поесть в кухню (наконец-то домашняя еда! Никогда не ценишь её в детстве, и с нежностью вспоминаешь в осознанном возрасте). Часы на мониторе показывали двадцать пять минут второго. К двадцати девяти Поз с Арсом, сидящие за соседними столами, синхронно переглянулись, мол, я готов, и только собрались вставать, как дверь в кабинет Сергея Борисовича открылась и раздался его голос: — Столовый рейд! — Бля-я, — простонал Дима, открывая рабочую программу. Вместе с ним тихо застонали остальные, тоже собирающиеся отчалить за чем-нибудь съестным. — Чё ему не сидится спокойно, сам не обедает и другим не даёт. — Сергей Борисович, перед самым обедом? — Зуфар, сидящий ближе всех к кабинету начальника, взял на себя смелость высказать общую мысль. — Ладно, не нойте, это шутка. Попов, зайди ко мне на пять минут, саратовцы на связи, нужно обсудить несколько вопросов. Арсений посмотрел на Диму, тот пожал плечами: — Ну иди, я подожду. Спустя минуту Арсений стоял в кабинете Серёжи, пытаясь понять: от него действительно что-то требуется или саратовцы — его последние заказчики, над чьим проектом он работает в этот момент — только прикрытие? Сергей стоял возле стола в наушниках и говорил в микрофон. Значит, правда Skype и Саратов. Пятью минутами это не ограничится. Всё затянулось на пятнадцать минут, дотошные клиенты разложили всё по полочкам, объяснив Арсению, как именно ему нужно работать и какого вектора придерживаться. (Прекрасно.) К концу разговора терпение достигло своего пика, и как хорошо, что рядом всё-таки был Сергей, который принял бо́льшую часть очень ценных советов на себя. — Пиздец, — выдохнул Серёжа, матерящийся редко, но метко, убедившись, что разговор окончен. — Не то слово, — выдохнул Арсений. — Вот доёбчивые. — Ладно. Сделай то говно, какое они просят, пришли им результаты, они увидят, что это херня, и всё равно в итоге согласятся с нами. Не в первый раз. — Окей, босс, — Арсений улыбнулся. Раздражения поубавилось. — Ещё какие-то поручения? — Да, — Сергей нахмурился, но Арсений видел, как улыбаются его глаза. — Прямо сейчас ты должен меня поцеловать, иначе я вернусь в студию со столовым рейдом и наведу там такой марафет. — Все уже ушли на обед, — сказал Арсений перед тем, как обнять Сергея за талию и мягко поцеловать. — И я, кстати, тоже иду. Ты хочешь? — Нет, мне работать нужно. Сегодня без меня, — Сергей поцеловал Арсения ещё раз и, сжав в своих руках, неохотно отпустил. — Иди давай. Выходя из кабинета, Арсений чувствовал себя таким же глупым, как и его улыбка. В душе они оба оказались школьниками, которых возбуждала сама мысль о том, что один из них — начальник, а другой — подчинённый, и что они, целуясь прямо в незакрытом кабинете, могли быть обнаруженными кем угодно из коллег в любой момент. С другой стороны, все люди, в той или иной степени, где-то внутри себя прятали такого вот школьника, готового на любые авантюры. — Улыбку с лица убери, придурочный. — Дима встретил Арсения шипяще-бурчащим шёпотом. — Ты вообще в России или где?∞ ◆ ∞
С этим Арсением что-то не так. Если держать в голове тот факт, что «не так» — это обычное состояние Арсения Попова, то нынешняя ситуация представлялась совсем плачевной. Арс и раньше выкидывал какие-то непонятные фразочки и частенько его поведение можно было охарактеризовать как «странное». Достаточно вспомнить самую первую их встречу, когда Арсений припёрся на собеседование в ярких штанах с такими дырами на коленях, в которых бы поместились котики, енотики и, кажется, весь остальной мир. Или тот случай, когда Арсений почти два часа пытался доказать Позу, что слово «аскетизм» произошло от «ацтеков», и когда google их рассудил, он просто пожал плечами: я проверял твоё терпение на прочность. Да щас, как же. Или, вот ещё, к примеру, тот факт, что Арсений мало распространяется о себе, и не треплет лишний раз языком о личном, но при этом весь его внешний вид, поведение, манеры и подача себя буквально вываливают его странный внутренний мир наружу. Хотя Дима подразумевал, что даже видимое — это только малая часть того, что кроется в создании с самым гейским именем Арсений. Дима родился человеком чуть более любопытным, чем прочие. Поэтому он, наблюдая за поведением друга на работе, быстро догадался, что после питерской поездки между Арсом и Борисычем что-то изменилось. Лёд тронулся, а вместе с ним тронулся умом Арсений, который абсолютно не задумывался о том, что так часто якобы незаметно бегать в кабинет к начальнику совсем-немножко-очень-сильно подозрительно. Впрочем, если учесть тот факт, что не все такие любопытные и подмечающие детали, то эти нашествия на кабинет начальника, возможно, действительно оставались пока что незаметными. Как и улыбки Арсения после них. Нужно было убедиться в своей теории. Для этого Дима предложил Арсению провести вечер пятницы вместе. Арсений выдвинул встречное предложение: смотаться к нему, но в последний момент Савину забрали бабушка с дедушкой, а Катя отправилась на девичник (такое случалось частенько). Квартира Димы находилась недалеко от студии и оказалась пустой, поэтому в последний момент они всё-таки поехали к нему. (Арсений, теперь каждые выходные проводивший у Серёжи дома, предупредил, что приедет к нему сам поздним вечером. Сергей против ничего не имел, хотя Арсений видел, что отпускают его не очень охотно. Но в итоге Серёжа даже предложил потом за ним заехать, чтобы Арс не ездил один по ночным электричкам. По крайней мере, Арсений понял, что Позову Сергей доверяет, ему просто претил сам факт того, что, во-первых, привычный ритуал целостных совместных выходных нарушался, а во-вторых, что Арсений уделял время кому-то, кроме него.) Позов, как настоящий гостеприимный хозяин, сначала накормил Арсения ужином, и только после этого решил залезть в душу с расспросами. Оба они, сидя на просторной светлой кухоньке, где тут и там глаза натыкались на присутствие в квартире ребёнка (по-детски очаровательные кривые рисунки на холодильнике, закреплённые яркими магнитиками со зверятами, игрушки на подоконнике, соседствующие с комнатными растениями, яркие тарелки в сушилке), понимали, чем закончится этот вечер. Дима вскипятил чайник, разлил по чашкам кипяток, бросил в них пакетики, достал из шкафчиков сахарницу, вазочку со сладостями, упаковку печенья и только после этого сел обратно за стол, выдохнув: всё. Ужин съеден, гость накормлен, чай заварен — совесть чиста, можно снова чернить её своими неудобными вопросами. Арсений взял из вазы конфету, повертел её в руках и зашуршал фантиком. — Накормил ты меня, Димка, спасибо. — Да чё я, — Дима махнул рукой. — Это всё Катя готовила, я только разогрел и чай навёл. — Значит, Кате привет пламенный за вкусный ужин! Катя ушла на девичник, как сказал Дима. С Оксаной. Арсений снова подумал, что, возможно, это не девичник никакой, но с другой стороны, даже если и так — это не его дело. У Димы такого понятия как «не твоё дело» не водилось, зато имелась установка: если ты мой друг, то поделишься со мной важными фактами о своей жизни, иначе я вытяну их клещами. Арсений как-то научился с этим справляться, но любопытство Поза, если уж зажглось, то горело до предела: незакрытый гештальт не давал ему спокойно жить. В принципе, у каждого свои недостатки, и в близкое окружение люди выбирают себе тех, с чьими тараканами готовы мириться. Любопытство Поза Арса забавляло, но он не считал себя таким уж скрытным — те же, кто считал, наверное, думал, что у него более насыщенная жизнь, чем на самом деле. Да, он о многом не говорил, но не из вредности или гордости — о чём-то не умел говорить, что-то считал неинтересным или слишком личным. И, если уж на то пошло, то Арсений всегда удовлетворял любопытство Поза (рано или поздно, но обычно — поздно, после некоторых мучений и уговоров). — Ну что, Арсений, — начал Дима. Голос его напоминал голос матери, только что вернувшейся с родительского собрания, готовой начать рвать и метать, но до сих пор каким-то чудом умудрявшейся сохранять холодно-спокойный тон. — Рассказывай, что там у вас с Борисычем происходит? И не отрицай: ты палишься, как пятиклассник. — Да? — Арсений так растерялся, что даже не успел пощекотать воображение Поза — сдал себя с потрохами. — Манда. В Питере, что ли, спелись? — А ты знаешь, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали? — А я слышал, что любопытство не порок, — парировал Дима, насыпая в самую обычную белую чашку три ложки сахара и размешивая его. Арсений закатил глаза. Зашуршал блестящий фантик в его руках, появился шоколадный бок конфеты. Дима, размешавший свой чай, сделал большой глоток и, подперев голову рукой, посмотрел на него: я жду. Очки чуть съехали, и в едва желтоватых линзах отражались яркие точки лампочек, встроенных в натяжной потолок. —…а большое свинство, — вздохнул Арсений. И почему все постоянно забывали продолжение этой фразы? — Ладно, расскажу тебе, ты ж с меня живьём не слезешь. — Это ты теперь к Борисычу, как я понял, с такими просьбами обращайся. Моя любовь к тебе чисто платоническая, я бы не смог прокормить всех твоих тараканов в голове… которые, к тому же, плавают в каком-то густом мутном киселе. Арсений, дожёвывающий конфету, скомкал фантик и бросил его в Димку. Пролетев десять сантиметров, лёгкая бумажка упала на стол, не достигнув цели. — Тараканы ещё ладно, но кисель-то тут явно лишний. — Хватит тему переводить, что как маленький? Арсений вспомнил, что Дима — ровесник Антона, значит, старше его на два или три года, а потому, наверное, при такой незначительной в их возрасте разнице, у него всё равно получалось как-то так приструнить бесоёбство Арсения, направить его в нужное русло. Скорее всего, это заслуга даже не столько возраста, сколько семьи и маленького ребёнка, которого время от времени приходилось осаживать. Арсений в чём-то напоминал ребёнка, и Димка автоматически подключал к социальной роли друга свою роль отца. Вздохнув, Арсений начал рассказывать. Без лишних деталей и шокирующих подробностей (от этого еле удержался — может, стоило, в качестве наказания, рассказать Диме, как классно сосёт его начальник, и как Арсений обожает его задницу). Рассказал про Питер, про студию, совместные вечера, совпавшие внезапно интересы, завязавшиеся отношения... выдавил из себя всё, что мог, закончив свой недолгий рассказ скомканными предложениями: — Ну, короче, на самом деле он оказался совсем не таким, как на работе. Не два разных человека, конечно, но он открылся мне с другой стороны, и эта сторона мне понравилась. Дима, к концу рассказа Арсения уже допивший свой чай, подытожил: — И теперь вы, значит, встречаетесь? — Ага. — А я сразу подумал, что ты голубой. — Чего? — Арсений возмутился. — Да ладно, ты это не особо скрываешь, если пытаешься. Но я думал, тебе Антон нравится, а не Борисыч. — Бля, Дим… Об этом Арсений не хотел говорить. Оставаясь наедине сам с собой, он прикладывал все усилия, чтобы не думать об Антоне. Если он ещё и с Димой этим поделится, тогда думать будут двое. А это совсем беда. — Я тебе ничего не скажу, ты с Антоном дружишь, это небезопасно, — он попытался отшутиться. Не получилось. Дима выпрямился и серьёзно посмотрел на Арсения: — Он тебе нравится. — Да. — Ты ему тоже. — Вроде как. Слушай, он сам предложил остаться друзьями, между нами ничего нет, я встречаюсь с Серёжей и не хочу говорить об Антоне. Дима видел, что Арсений, впервые за вечер, расстроился и начал нервничать. Взял многострадальный фантик, развернул его и принялся методично сворачивать, как мини-простынь перед тем, как сложить её в шкаф. — Ладно, Белла Свон, мы больше не будем об этом говорить. Арсений удивлённо выгнул бровь. Дима поспешил оправдаться: — Да, я смотрел! У меня жена есть, а вот у тебя какое оправдание? На самом деле, никакого. Наряду с авторским кино о серьёзном и больном, ему также нравились девчачьи «Сумерки». Он гей, имеет право рыдать и материть Беллу за то, что она выбрала кусок мертвечины вместо того, чтобы долго и счастливо жить с горячим во всех смыслах оборотнем. В конце концов, многим натуралам нравятся «женские» (кто вообще додумался присуждать гендер кинематографу?) фильмы, они просто стесняются в этом признаться, поэтому у Арсения яйца побольше, чем у некоторых. Вскоре пришла Катя. Слегка пьяная, пахнущая вином, эстетически-красивая в своей помявшейся за день одежде и с выбившимися из высокой причёски светлыми прядями волос. Она разулась, прошла на кухню, улыбнулась им двоим. На секунду её глаза встретились с глазами Арсения, и он всё понял: это был не девичник. А, возможно, он увидел то, что хотел, потому что Катя, налив и выпив стакан воды, поцеловала Диму в губы и погладила по щеке. — Не буду вам мешать, сплетничайте, подружки. Арсений даже не успел понять, что произошло, а Катя, немного неровными шагами, уже направилась к выходу из кухни, и её силуэт, обтянутый в красивое тёмно-бордовое платье, исчез где-то в недрах длинного коридора.