На вершине Сциллы, у подножия Харибды

      Это был очередной понедельник в середине марта. Почти две недели прошло с того странного разговора у открытого окна в кабинете Антона, а воспоминания о том сне по-прежнему оставались свежи. Однако люди удивительные мазохисты: если что-то способно доставить им хотя бы крошечную долю радости, они готовы терпеть сильнейшую, несоразмерную светлому чувству боль, которой сменится короткий миг эйфории. Антон не считал себя мазохистом, но каждый раз, каждый день воспроизводил в памяти тот сон, зная, что после вернётся в реальность, где нужно как-то жить и что-то решать. Самое большое заблуждение в детстве — думать, что взрослые всё знают. Теперь он сам подходил под категорию «вон тот высокий дядя в костюме», но никто до сих пор не вручил ему какую-нибудь шкатулку с замком, под крышкой которой хранились бы ответы на все вопросы.       Обычно выбирают между умом и сердцем. Антон выбирал между одним сердцем и другим. Повестись на свои чувства и попытаться стать к Арсению ближе (имея при этом все шансы) или подумать о нём (а значит и о себе), не делать глупостей и предотвратить неизбежную беду? Кому-то из них троих в конечном счёте будет больно. Возможно, даже всем сразу.       Что действительно приходит с годами — так это умение делать вид. Делать вид, что ничего не заметил; делать вид, что ничего не произошло; делать вид, что с тобой всё в порядке… В некоторых моментах взрослые отличные актёры и притворщики. Каждый внутри себя держит то же ядро, что и ребёнок, отличие в том, что детьми люди действовали напрямую, а став старше, научились имитировать, мимикрировать, быть конформистами и чётко отделять своё нутро от его внешних проявлений.       Арсений с Антоном, после того разговора, конечно, сделали вид, что ничего не было. Продолжили свои беседы на отвлечённые темы по утрам и пытались убедить, самих себя в первую очередь, что всё делают правильно.       Понедельник, шестнадцатое марта. До тридцать четвёртого дня рождения Арсения оставалось четыре дня. Антон это знал, потому что специально для этого изучил его личное дело. Знал, поэтому вышел в обеденный перерыв из своего кабинета и спустился на этаж ниже, к дверям творческого отдела, откуда постепенно начинали выходить люди.       Антон миновал двери, оглядел большую светлую студию и поздоровался с теми, кто пока что сидел на своих местах:       — Всем привет, ребята!       Дизайнеры разной степени задолбанности подняли свои головы и поздоровались в ответ.       — Антон Андреевич, какая честь, — пробухтел Дима, понимая, чем дело попахивает. Видимо, обедать ему придётся в одиночестве. Не Борисыч, так этот спустится, а жрать вместе со всеми он, с появлением в студии Арсения, как-то уже отвык. — Чё припёрся, хлыщ? — тихо, чтобы услышали только Антон и сидящий рядом Арсений, спросил Позов, когда Антон подошёл и встал рядом с их столами.       Антон опёрся ладонью о стол Димы и вздохнул:       — Соскучился по тебе, сил нет… ты не приходишь, пришлось самому искать встречи.       Арсений, сидящий рядом, возмутился:       — Но-но, Антон Андреевич, шутить с Позом гейские шутки могу только я!       — Дело говорит, — Дима звонко щёлкнул пальцами и кивнул на Арсения.       — Ясно, мне тут не рады… Что ж…       — Антон Андреевич, Вы что-то хотели? — Арсений откинулся на спинку кресла. Краем глаза он видел, как некоторые коллеги с интересом посматривали на их стол.       — А как же. Очень серьёзное дело, между прочим, — Антон склонился над столом Димы и, смотря на Арсения, проговорил: — Пойдём пожрём чего-нибудь. Разговорчик кое-какой есть, особо важный и секретный, так что, Димка, обедаешь сегодня один.       — Какая неожиданность, — прокомментировал Дима. Он поймал взгляд Арсения и вздохнул: — Да идите уже, чё я вам мешать буду. Всё равно потом кто-то из вас двоих мне проколется.       Антон, можно сказать, похитил Арсения.       — Будет не очень хорошо, если наши коллеги увидят, как мы с тобой обедаем, сам понимаешь. Разговоры за спиной меня не волнуют, я тут папочка, — Антон хмыкнул. — Но о тебе сплетничать начнут. Так что идём в «Империю»*, там такая бургерная охуенная.       Бургеры оказались огромными и в десять раз вкуснее, чем в сетевых ресторанах быстрого питания (стоили они соответствующе). Антон всё тянул со своим важным вопросом, в процессе обеда успели обсудить всё, что угодно, кроме того, ради чего вдруг Арсения внезапно вырвали из «ОКО» и потащили в другое здание.       — Так что за разговор? — спросил Арсений, когда обед подошёл к концу, тарелки и стаканы опустели, а желудок наполнился.        Антон заранее думал о том, что предложит Арсению как-то отпраздновать этот день, но не был уверен, ответят ли ему согласием. Тянуть дальше с этим вопросом было некуда, пришлось собраться с мыслями, подготовиться к любому ответу и начать говорить.       — Арсений, у тебя же день рождения в пятницу. Ты как-нибудь будешь праздновать?       Вообще-то да, будет. В пятницу Серёжа пообещал ему «самый лучший за твою жизнь романтический ужин», а в субботу Арсений уговорил его сходить в кино. Практически стандартные выходные с Серёжей (только на кино его пришлось уговаривать так долго, как будто вместо просмотра фильма им придётся сняться самим, причём в чём-то порнографическом). Но, чёрт возьми, Антон… По всем законам морали, Арсений должен отказать и перестать, в конце концов, поощрять свои капризы. С другой стороны, если Арсений, скажем, приедет к Серёже сразу в субботу, ничего по сути не изменится. Значит, можно попытаться и успеть везде и всюду (и рыбку съесть, и…).       В итоге Арсений выдал кокетливое: «А что, есть предложения?», и тут же пожалел об этом, почувствовав себя предателем.       Антон, воодушевлённый, подался чуть вперёд, поиграл своими неприлично подвижными бровями и улыбнулся:       — Ну, мы могли бы куда-нибудь сходить, или где-то посидеть после работы.       — Вдвоём? — уточнил Арсений.       Антон кивнул.       — Хорошо.       Зря, конечно, подумали оба. «Зря я предложил» и «Зря я согласился», но вместо чувства вины или проснувшейся совести Арсений с Антоном ощутили тёплую волну приятного предвкушения.

∞ ◆ ∞

      После того обеда перед Арсением остро встал вопрос: как сказать Серёже, что он придёт в субботу, а не в пятницу? Что-то соврать? Сказать правду, зная, как сильно Серёжа не любит Антона? Даже не сразу понятно, какое из двух зол меньшее. В итоге Арсений обдумывал этот вопрос (оттягивал принятие важного решения) до вечера четверга.       Около восьми часов, когда все уже разошлись по домам и студия опустела, Арсений зашёл в кабинет Серёжи. Он подошёл к столу, положил руку ему на плечо, ощутил под пальцами ткань костюма и повёл вверх. Оглаживая шею с густой чёрной щетиной, поднялся к щекам. Сергей к тому моменту оторвал голову от монитора, качнул головой в сторону, подставляясь под ласковые руки.       — Мы одни? — спросил он на всякий случай.       — Абсолютно, — подтвердил Арсений, поглаживая кончиками пальцев кожу за ухом Сергея.       Как же он его любил — подумать страшно. Стоя в тот момент у кресла Серёжи, стараясь ласками смягчить предстоящее падение, он сам не заметил, как в нём вспыхнула такая волна нежности и привязанности, что она начала горчить болью.       Арсений наклонился и поцеловал Серёжу. Долго и неторопливо, скользнул кончиком языка в приоткрывшийся навстречу рот, огладил кромку зубов, дёсны и только после этого встретился с влажным языком напротив.       Внезапно Серёжа отстранился. Он потёр подбородок, шурша щетиной, и встал с кресла. Арсений по инерции сделал шаг назад.       — Что-то случилось?       — Нет, Арс, это мой вопрос, и я скорее хочу узнать, что именно случилось? Ты, блин, какой-то странный всю неделю, но вот сейчас это совсем вышка. Что не так?       — Да в целом… — Арсений немного растерялся: Сергей слишком хорошо успел его узнать. — Я не смогу поехать к тебе в пятницу после работы, Серёж. Но в субботу приеду и буду с тобой, как обычно. Сходим в кино, поужинаем…       Сергей вздохнул и упёрся взглядом в окно за спиной Арсения: не видно ни зги, только едва угадывающиеся точки фонарей и темнота.       — Почему?       — Хочу в гости к другу съездить. У меня здесь и так друзей мало, последних растеряю.       «А у меня вообще только ты, но мне же достаточно», — подумал Сергей, но вслух спросил другое:       — К Диме, что ли, собрался?       И вот их разговор подошёл к тому, о чём Арсений размышлял с понедельника, но так ничего не смог придумать.       — Нет.       Помимо четы Позовых и Антона Арсений в Москве ни с кем не сдружился настолько близко, чтобы предпочесть этого человека Сергею. И Сергей об этом знал. Раз это не Позовы, оставался один вариант, и он задал вопрос, уже практически уверенный в ответе:       — А к кому тогда?       — К Антону.       Ну конечно. Для Сергея это должно было стать неожиданностью, потому что Арсений, конечно, не рассказывал Сергею о своём общении с Антоном и понятия не имел, что каждое утро у их разговоров был свидетель. Арсений так многое от него скрывал, что Сергей изо всех сил уверял себя: это потому, что он тебя любит и не хочет тревожить. Но сейчас это утешение не работало. К горлу подступала обоюдоострая злость, ранящая всё на своём пути.       — К Антону, — сухо повторил Сергей. — С каких пор вы друзья? И почему я не знал?       — Вот потому и не знал, что я предвидел такую реакцию. Я понятия не имею, за что ты его терпеть не можешь, но лично мне Антон не сделал ничего плохого, он интересный и приятный человек.       — Он нехороший человек.       — Почему?       — Тебе не нужно это знать. По крайней мере, сейчас.       — Может, ты ещё скажешь, что мне нужно подрасти? — Теперь и Арсений начинал злиться.       — Просто поверь мне на слово! — Сергей повысил голос. — Антон — не тот человек, с которым нужно водить близкое знакомство.       — Повторяю: я не знаю, что между вами произошло. — Арсений постарался успокоиться и не начать орать в ответ. — Ты и я разные люди. Если Антон как-то плохо поступил с тобой, это не значит, что я окажусь на твоём месте. Тем более, это было давно, люди меняются. И я не обязан спрашивать у тебя разрешение, с кем дружить.       Арсений подошёл к Сергею, попытался обнять за плечи, но его руки быстро скинули.       — Серёж, я с тобой всё время. Каждые выходные ночую, постоянно отираюсь у тебя в кабинете, ничего не изменится из-за одной пятницы. Хочешь, я останусь у тебя среди недели?       (Сергей хотел, и Арсений это знал, потому и пошёл на уступки. У них не единожды заходил разговор о том, чтобы Арсений не ехал в воскресенье домой, а оставался в лофте, но он привык ездить на работу из дома и никак не соглашался.)       — Хер с тобой, езжай хоть к ебеням собачьим, меня только не трогай. — От обиды всё тело свело судорогой.       — Не говори так, — Арс сделал последнюю попытку: осторожно положил руку на плечо Серёжи, но тот отошёл в сторону.       Вестись на эту манипуляцию Арсений не собирался: он уже взрослый мальчик, никто не имеет права запрещать ему общаться с кем-либо. Он тихо вышел из кабинета, оставляя Серёжу одного. Остынет и отойдёт. Рано или поздно.       Уходя, Арсений понимал, что Серёжа, даже не подозревая об этом, имел все причины ревновать его к Антону.

∞ ◆ ∞

      В пятницу вечером Сергей вернулся домой один. Он так привык к присутствию Арсения у себя дома, что теперь, когда его рядом не было, это ощущалось особенно отчётливо. Таков один из законов жизни, который каждый испытал на себе хотя бы раз. В эти выходные Серёжа снова один, как будто время отмотали назад до тех времён, когда он только пытался понять, как бы подступиться к Арсению и что бы такого предпринять. В те времена он тоже приходил домой с мыслями о том, что он должен получить этого мужчину и что готов за него бороться с кем угодно.       Сергей заказал себе на дом суши, но, когда их привезли, понял, что аппетита нет, и поставил все эти пластиковые контейнеры в холодильник, даже не вынимая из пакетов. Он принял душ, пытаясь не думать о том, как весь день Арсений ходил красивый и улыбчивый, как коллеги устроили ему сюрприз и накрыли стол, как к ним вниз сбежался весь верхний этаж, даже Антон, и только Сергей остался сидеть в своём кабинете, хотя Арсений, конечно, звал и его тоже.       В лофте темно. Сергей лёг на диван, включил напольную лампу на длинной чёрной ножке. Взял в руки телефон и проверил инстаграм Арсения: много историй со студии и ни одной — после. Чем они там сейчас занимаются с Антоном?       Опять Антон. В который раз вмешивается в его жизнь. В который раз собирается забрать у него самое дорогое. Сергей почти на стену готов лезть от ревности, он так сильно любит Арсения, что с трудом делит его даже с Димой и коллегами, но с Антоном не готов делить совсем! Он столько лет обходил стороной отношения, но Арсения разве обойдёшь? Один раз взглянешь на него — приворожён до конца жизни, обречён любить это божество, вне зависимости от своего желания. Неужели Сергей потеряет и его тоже?       Сергей открыл галерею: перед ним череда фото Арсения (он обожает позировать). Одиночные, совместные, селфи, некоторые части тела, где-то скрытые одеждой или постельным бельём, где-то совсем откровенные, нагие, как при рождении, и усыпанные родинками сантиметры светлой матовой кожи. Сергей остановился на одной из таких фотографий: Арсений лежит на постели раздетый, щурится от лучей и улыбается, смотря прямо на Серёжу, делающего фото. На нём совсем ничего нет, и он бесстыже закинул руки за голову, чуть приподнял одну ногу. На груди тонкие кольца тёмных волосков, внизу живота — то же самое. Треугольная дорожка сужается ближе к паху и резко обрывается ровной чертой голой кожи в том месте, где условно начинается лобок. Член почти не видно, он скрыт между ног, просматривается только самый край тёмной плоти, возбуждая фантазию.       Сергей помнил то утро две недели назад, когда проснулся первым и встал попить, а, вернувшись, увидел, что Арсений тоже проснулся. Они занялись сексом, и после того, как отошли, Сергей сделал эту фотографию. Лёгкую и светлую, но в то же время откровенную и очень интимную.       Да, это хорошая фотография, решил Сергей и опустил правую ладонь себе между ног.       Он так сильно жалел себя, что не заметил, как начал плакать.