∞ ◆ ∞
Слова «Неважно себя чувствую» оказались почти пророческими (с отложенным сроком действия). Неделю Арсений сторонился Серёжи, пытаясь, превозмогая себя, делать вид, что всё хорошо. В пятницу, когда он уже начал сомневаться, где проведёт очередные выходные, понял, что действительно неважно себя чувствует: начал часто чихать — верный признак того, что скоро заложит нос, — и горло при каждом глотании как будто тёрлось о шершаво-острый камешек внутри. Плохо. Пришлось зайти в ближайшую аптеку за каким-нибудь волшебным порошком от простуды (который никогда не срабатывал, но пить его всегда так приятно и вкусно, что почему бы и нет) и ехать домой. (Серёжа даже не стал ничего спрашивать. Поцеловал Арсения на прощание в подставленную щёку, не особо надеясь, предложил отвезти домой и получил ожидаемый отказ. Его самое большое опасение начало сбываться: он никого не мог удержать рядом с собой, и никого не мог сделать счастливым, потому что и сам того не умел. Рано или поздно он всех тянул на дно — к своим тридцати пяти так и остался без близких друзей и хороших знакомых.) Простудиться весной — причём на самых подступах к маю — особенно неприятно. Солнце стало чаще выкатываться из-за туч, подсушило практически все лужи, заставило проснуться деревья и прогрело воздух. В родном Омске обычно в это время всё ещё прохладно и весна приходит только в календарях. Кстати, нужно бы съездить домой, за столько месяцев так ни разу и не выбрался — всё налаживал что-то: то работу, то личную жизнь. Пора бы. И маму с папой повидать, и оставшихся там друзей. Родители его чуть ли не каждую неделю зовут, а он всё обещает и обещает, но никак не возьмёт хотя бы небольшой отпуск. Стыдно.∞ ◆ ∞
В понедельник Арсений проснулся по будильнику и понял, что не способен даже встать с постели: простуда никуда не делась, нос заложило, горло сковало такой болью, что не сглотнуть. Вдобавок ко всему слезятся глаза, и конечности совсем как поролоновые, не желающие откликаться на команды мозга. Пересилив себя, Арсений отключил будильник на телефоне и набрал номер Серёжи. Слушая гудки, он думал о том, что иногда особенно хорош тот факт, что твой мужчина является твоим же боссом. Ему наверняка дадут больничный без всяких лишних разборок. А то, что директор фирмы — твой (непонятно кто, но вроде) друг делало ситуацию ещё немного лучше. Серёжа снял трубку сразу же. Бодрый и немного удивлённый (мессенджеры в их отношениях выигрывали у телефонных звонков): — Доброе утро, Арс. — Доброе, — прошептал Арсений, стараясь не напрягать мучительно сжавшиеся связки. — Серёж, мне совсем хреново, я не смогу сегодня на работу выйти. Оформишь больничный? — Ты заболел? — Угу. — Хочешь, я приеду? Что-нибудь привезти? Температуру мерил? — Нет на все вопросы. Всё нормально, не в первый раз болею, недельку отлежусь и всё. — Арс... — Серёж, — перебил Арсений. — Всё хорошо, правда. Не переживай, я не маленький мальчик, смогу справиться с этим. А то ещё приедешь и заразишься от меня. — Если только ебанутостью, — тихо пробурчал Серёжа. — Больничный сделаю, не переживай. Арсений не успел ничего ответить: Серёжа положил трубку. Ну и хорошо. Можно ещё немного поспать… Сон прервался резким вскриком дверного звонка. По ощущениям прошла всего минута, вот только закрыл глаза и начал проваливаться в мир без боли и слабости, как тут же оказался выдернут обратно. Арсений поморщился: голова прогремела ответным звоном. «Я никого не жду, пусть уходят со своими пылесосами и новым Богом», — подумал Арсений и тихонько поплелся в коридор, чтобы подсмотреть в глазок, кого к нему принесло. Где-то на полпути (занимающем несколько секунд) вспыхнуло желание: вот бы это был Серёжа. Уже открывая дверь, он поразился своей догадливости: кто это мог быть, кроме Сергея? Как будто уже знал ответ, когда вставал с постели и шаркал в коридор. На пороге съёмной хрущёвки действительно стоял Сергей. Как обычно хмурый, в распахнутом плаще, с двумя пакетами в одной руке и двумя сумками в другой. Он сделал шаг вперёд, и дверь за ним, подгоняемая сквозняком, захлопнулась с громким лязгом. — Ну привет, — Серёжа поставил пакеты на пол, нежно поцеловал Арсения в щёку (тот по привычке пригнулся) и стал раздеваться, оглядывая небольшой закуток. Взгляд упирался в стену, из-за которой выглядывал кусочек наполненной весенним светом кухни. У стены — обувная тумба с овальным зеркалом. Справа — закрытая дверь (видимо, санузел), слева — открытая дверь в комнату. — Ты всё-таки приехал? — Арсений взял пакеты и пошёл на кухню. — Выпросил мой адрес у Димки? — Хотел бы сказать, что имею доступ к твоему личному делу, но пришлось бы подниматься к Антону, поэтому да. Попросил у Позова, — Серёжа прошёл вслед за Арсением. На кухне, впритык друг к другу, стояли старенькая газовая плита и мойка, слева — небольшой стол с двумя стульями, справа — тонкий деревянный шкафчик и холодильник. Серёжа вздохнул. Отобрал у Арсения пакеты и начал разбирать их содержимое. — Иди приляг, я сам тут разберу всё. Ты завтракал? Арсений покачал головой: — Нет, ты меня разбудил. И с каких пор ты научился готовить? — Ну уж сварить тебе кашу или бульон я смогу. — В подтверждение своих слов Сергей начал доставать из пакета целую курицу, молоко, сливочное масло, мёд, чай, бумажную упаковку с хрустящим багетом, сыр… Арсений влез во второй пакет: сверху в нём лежал ещё один, из аптеки, снизу шли какие-то продукты. Серёжа, поняв, что Арсений упрямится, вздохнул и отвёл его в постель, потрогал лоб, спросил, где градусник и, сбив ртутный столбик, всунул ему подмышку, возвращаясь на кухню. Хотите почувствовать себя малолеткой — просто заболейте. Ностальгические воспоминания о детстве обеспечены. Ничего не оставалось делать, как смирно лежать, раскрывшись от духоты, и смотреть в потолок. За тонкой стенкой послышался голос Серёжи: «Нет, мам, всё нормально… а это для чего?.. а-а, понял... Взял. Прям туда покрошить? Справлюсь… Да ну зачем? Ум-м… может, позже… спроси у него сама, чего ты начинаешь сразу? Я с ним не общаюсь… Ну и что? Мам, не начинай… Ладно. Спасибо. И я тебя. Пока». Мама? Та самая Маргарита? Как много Сергей рассказывает ей о своей личной жизни? Она знает о них? Может, спросить Серёжу об этом?.. — Арс, вытаскивай градусник, — прокричал Серёжа с кухни. Тут же загремела посуда, полилась вода. Арсений вытащил. Тридцать девять и два. Самое время умирать от боли, слабости и ломоты. Бульон оказался горячим, жирным, почти прозрачным и с большой пушистой шапкой зелени сверху. Серёжа даже поджарил несколько крутонов. О вкусе судить Арсений не мог — из-за неработающего носа все рецепторы дружно объявили бойкот, но горячая, немного нажористая жидкость приятно баюкала горло и делала процесс глотания всё менее болезненным. — И давно ты готовить научился? — спросил Арсений, макая кусочек поджаренного хлеба в миску с бульоном, собирая по керамическим стенкам свежую зелень. — Да это готовка, что ли, — Серёжа сидел на диване рядом. В своём клетчатом светло-коричневом костюме, уже без пиджака, но в рубашке с закатанными рукавами и забавными подтяжками, одна из которых, спав с плеча, болталась где-то в районе бедра. — Всё равно приятно. Можешь, если хочешь. Сергей скривил губы: — Это только пока ты болеешь. — Кстати, который час? — Полдвенадцатого. — И ты решил прогулять работу? — Взял её с собой. В коридоре стоит сумка с ноутом, если совсем срочное что-то. Ну и оставил Позова за главного. Жили же без меня как-то, пока мы в Питере были, и ещё недельку переживут. Я тебя одного не оставлю. Во-первых, в таком состоянии, а во-вторых, мы вместе время не проводили уже чёрт знает сколько. Но если хочешь, я уеду… — Не хочу. Арсений оставил пустую чашку на широкий подлокотник, звякнула ложка, и наступила тишина. Сергей осматривал скромную комнатку: разложенный диван, шкаф от пола до потолка, стеклянно-деревянный сервант, выход на лоджию, полупрозрачные сиреневые занавески из синтетики, едва достающие до пола, стенка с несколькими книжными полочками, комод и небольшой кофейный столик. Чисто и уютно, но вся мебель, кроме дивана, старая, как будто, заходя в квартиру, попадаешь в прошлое. Совсем не похоже на то, где мог бы жить Арсений. Зато похоже на квартиру, которую Сергей снимал в Питере во время обучения и работы. — Ты поэтому не хотел, чтобы я приходил к тебе? — Да, — Арсений пожал плечами. — По сравнению с твоей квартирой… (И по сравнению с квартирой Антона или даже Димы…) — Ну и придурок ты, Арс, — Сергей встал с дивана, взял пустую чашку и ушёл на кухню. Спустя минуту включился кран с водой, зазвенела посуда. Сушилку Арсений так и не купил — всё сохло на полотенце, опираясь друг на друга. Серёжа вернулся спустя несколько минут, встал посреди комнаты, осмотрел диван (постель сбилась по краям, простынь свисала с одной стороны и уходила вбок с другой). — Так. Встань на пять минут. И где у тебя запасное бельё? — В комоде. Нижний ящик. В верхнем шмотки домашние. Возьми себе что-нибудь, ты же не собираешься всё время ходить в этом костюме. Пока Арсений стоял, прислонившись плечом к шкафу, Сергей менял постель. Застелил свежую простынь, надел наволочки и в одиночку справился с пододеяльником. Ушёл в ванную, запустил стиральную машинку. Ходил как у себя дома и ничего его не смущало. Вернувшись в комнатку, спокойно достал из верхнего ящика какую-то чёрную потрёпанную футболку и такие же спортивные штаны, тут же переоделся, повесил костюм в шкаф и осмотрел себя в зеркало, приделанное к внутренней стороне дверцы. Футболка, конечно, немного великовата, но в целом нормально. Штаны пришлось слегка подвернуть, но для дома — сойдёт. Это у него в лофте полки с вещами Арсения постепенно пополнялись запасной одеждой и прочими мелочами, а здесь сослужит и то, что есть. Арсений тем временем валялся в свежей постели и рассматривал, как Сергей туда-сюда передвигался по его квартире. Он чертовски соскучился по этому мужчине.∞ ◆ ∞
К четвергу температура постепенно начала спадать, а вместе с ней из мыслей ушёл туман, из тела — слабость. Серёжа всё время находился рядом и что-то делал: то готовил что-то простое, но горячее (вкуса Арсений по-прежнему не чувствовал), то сидел с ноутбуком на диване, подогнув под себя ноги, пока Арсений, устроившись рядом, дремал. Один раз прошёлся по всем поверхностям влажной тряпкой, чтобы убрать пыль. Несколько раз в день накрывал Арса одеялом с головой и распахивал настежь окно, чтобы проветрить комнату и впустить внутрь почти тёплого весеннего воздуха. По вечерам они смотрели сериалы с ноутбука Арсения, потому что телевизора у него не было (это уже по собственной воле). Серёжа менял постель каждый день, но от жара она всё равно быстро пропитывалась потом. Арсений и сам весь чувствовал себя ужасно грязным в самом прямом смысле этого слова: при высокой температуре принимать душ Сергей запретил. Обтирал его влажным полотенцем, а на грязную голову, отросшую щетину, красный нос и слезящиеся глаза даже не обращал внимания. Каждый час Сергей заваривал ему чай, добавляя в него то малиновое варенье, то лимон с мёдом (скорее для вкуса, чем для полезности), то купленный имбирно-лимонный сироп. Пару раз выходил в магазин, чтобы докупить продуктов. Всю неделю, окруженный заботой и теплом, Арсений ощущал себя так, будто действительно попал в прошлое, когда он простывал, а вокруг крутилась мама, смотрела на него сочувственно и мягко, целовала в лоб, готовила что-то вкусное и горячее, никогда не ругала. Удивительно, что Сергей, не привыкший как следует обслуживать себя на бытовом уровне, оказывается, умел больше, чем показывал: он каждый день готовил свежий суп и что-то на второе, делал это быстро (возможно, не так вкусно, как могло бы быть, но так как Арсений мало что чувствовал, то он не жаловался). Перед сном Серёжа целовал его в щёки. Если посреди ночи приходилось просыпаться от озноба, прошившего Арса, то Сергей прижимался к горячему температурящему телу, обнимая со спины, сжимая в своих руках, наплевав на запах пота и влажность чужой футболки. Он целовал Арсения в загривок и шею, оглаживал руками, сквозь сон признавался в любви. И Арсений верил. В такие моменты он даже думать не хотел о плохом и окончательно успокаивался, когда понимал, что его чувства к Серёже после рассказа Поза всё-таки остались с ним.