Серёжа
Многим удаётся скрывать измену. Некоторым для этого даже не нужно прикладывать никаких усилий: партнёр может быть так увлечён собой и своими проблемами, что способен долгое время не обращать внимания на изменения в своём любимом человеке. А любая измена, как бы это ни звучало, тащит за собой тяжёлый змеиный хвост всяческих изменений: от внешних до внутренних. Так у измены, как слова, невольно всплывает скрытое дно, второе семантическое ядро. Серёжа изменения в Арсении увидел сразу по возвращении из Ростова. Всё осталось как прежде: их совместные выходные, ранние приходы в офис, редкие обеды вдвоём. Арсений по-прежнему давал Сергею всё, чего тому хотелось бы, был ласков и ни капли не охладел к сексу, но каждый раз в интимный момент между ними как будто находился кто-то третий: невидимый, но ощущаемый в касаниях и взглядах. И Сергей, конечно, начал догадываться, кем являлся этот фантом, кто сделал его Арсения другим, как будто с человека сняли прекрасную биомеханическую копию и научили всему, что знал и умел прототип, но не доложили внутрь души или живого сердца. Эта красивая кукла искусно имитировала оригинал, но то ли Сергей оказался таким чутким, то ли Арсений плохо скрывал свои чувства, но все изменения читались по нему без особенного труда. Окончательно в своих подозрениях Сергей укрепился тогда, когда предложил Арсению съехаться (потому что они и так уже практически жили вместе, и в лофте появлялось всё больше его вещей), но получил отказ. Тогда же и решил: Арсения он не отдаст никому, особенно Антону — вгрызётся в любого, кто только подумает о том, чтобы отнять его сокровище, и напьётся горячей крови соперника. Потому что они с Арсением принадлежат друг другу полностью, потому что именно с Арсением больное чувство к Антону стало постепенно утихать, только с ним затягивались вечно гниющие и никак не затягивающиеся раны. Только он один смог по-настоящему полюбить Сергея, приняв его внешность и ядовитую манеру общения, и это похоже на чудо. Если не думать о том, что Арсений не знал полной истории: ничего об Антоне, их совместном прошлом и том случае с Никой. Ничего о том, что Серёжа лежал в психиатрической лечебнице, о том, что пытался покончить с собой, о его странной зависимости от Антона; об этом чувстве, названия которому нет. Арсений не просто притуплял мучившую десятилетиями душевную боль — он рождал чувства намного более светлые и здоровые, чем те, которые вызывал Антон. Он, как дорогой автомобиль в сельской глуши, стал не роскошью, а необходимостью. Но знай он всю правду, остался бы рядом?..Чета Позовых
Однако не все такие чуткие и проницательные, как Сергей. Семейную измену прозвали красивым словом «адюльтер». На деле ничего красивого в этом поступке не было, впрочем, как и ничего ужасного. Самое низкое в неверности — сокрытие её от близкого человека. Люди вообще разучились разговаривать между собой (и неизвестно, умели вообще хоть когда-нибудь), предпочитая пустить отношения на самотёк и наблюдать, к чему это приведёт. Возможно, какого-то процента супружеских измен удалось бы избежать, умей каждая сторона прямо и спокойно говорить о своих тревогах и терпеливо выслушивать другого. Катя с Димой редко говорили на серьёзные темы, касающиеся их двоих: это долго, неприятно и неловко. Каждый раз открывались новые тайны, неизвестные до определённого момента стороны личности; всплывали вроде бы давно потопленные временем обиды, сдиралась корка со старых ран или — ещё хуже — открывались старые шрамы, и розовая зажившая плоть снова начинала кровоточить. Катя с Димой любили друг друга многие годы — счёт начинал идти на десятилетия. Примерно столько же лет Катя знала Оксану, и между ними всегда была хорошая дружба без какого-либо намёка на чувственность. Только последние два года всё поменялось: они с Димой немного подустали друг от друга. На время единственной радостью каждого из супругов стала подрастающая дочка Савина. Секс превратился в редкий ритуал, и в какой-то момент Катя поняла, что больше не способна испытывать оргазм от ласк мужа: вроде эти же руки доводили её до исступления, те же губы, тот же член — весь Дима остался прежним и мало поменялся, но каждый раз в короткие минуты близости он всё качал и качал её, и спина ритмично скользила вверх-вниз по простыни, и рука ласкала влажный, покрытый естественной смазкой клитор, но ничего не происходило. Возбуждение достигало самого низкого порога, замирало на несколько секунд и быстро шло на спад. Порой Дима так долго мучился, пытаясь доставить жене удовольствие, что в итоге Катя ласково останавливала его, и они, как будто ничего не случилось, нежно целовали друг друга, а после ложились спать. Наутро после неудачной попытки всегда становилось особенно тоскливо. Так Позовы прожили несколько месяцев, пока однажды Катя, на очередных посиделках с Оксаной, не созналась во всём лучшей подруге. Тот первый пьяный секс воскресил её: она снова стала женщиной, способной кончить не только от собственных рук, её всё ещё можно желать и хотеть касаться, она пока ещё достаточно молода и зря похоронила себя так рано. Отношения с Оксаной остались по-прежнему дружескими, но иногда они позволяли себе секс, и Катю ни разу не потревожила мысль о том, что она осознала своё влечение к женщине только на сороковом году жизни. Оксана же, одинокая столько, сколько Катя её знала, всегда говорила о том, что не делает никаких различий между мужчинами и женщинами, поэтому, быть может, её бисексуальность так идеально совпала с физическим голодом Кати и выросшему на этой почве духовным одиночеством. С Катиной стороны её отношения с Оксаной оставались дружбой с приятным дополнением — она никогда не планировала уходить из семьи и всегда продолжала любить как Савину, так и Диму, но что чувствовала в эти моменты сама Оксана? Катя не спрашивала. Её всё устраивало и без всяких неудобных разговоров, откровенно говоря, она даже не считала секс на стороне собственно изменой, потому что сердце и душа её по-прежнему принадлежали только мужу. Для Димы, который чувствовал, как ему на пятки наступает кризис среднего возраста, самым большим унижением стал момент, когда он пришёл к выводу, что больше не способен дать своей любимой женщине то, что она заслуживает. Дима понял, что почти перестал возбуждать Катю, пусть и делал всё по-прежнему хорошо. Тогда он даже предложил попробовать что-то новое, но Катя отказалась. Несколько месяцев они жили в любви, похожей на любовь между лучшими друзьями или на любовь между братом и сестрой. Однажды, в очередной раз пытаясь доказать себе и Кате, что у них всё, как и прежде, отлично, Дима осознал, что и сам уже не достигал того пика наслаждения, который раньше сопровождал их в каждой близости. Винил себя: от сидячей работы на животе появились лишние складки, округлились щёки; щетина, а вместе с ней и волосы на висках, начали седеть. Он никогда не считал себя красавцем, как, например, тот же Антон или (когда они уже познакомились) Арсений, но отдавал себе отчёт, что становится старше и всё менее привлекательным для своей по-прежнему красивой, но уже почти не вызывающей эротического трепета жены. Потом появился Арсений, и Дима, увлечённый новым знакомством и завязывающейся дружбой, стал думать о семейных проблемах чуть меньше. Он привыкал к новому неожиданному другу, сбегал из дома по выходным, чтобы показать ему любимые места Москвы и особенно оживился, когда узнал, что у Антона тоже завязалась дружба с новым знакомым. Это значило, что они могли проводить время все вместе, познакомить Арса с их общими друзьями и расширить компанию. Так Арсений, сам того не зная, своим присутствием сделал жизнь Димы чуть более сносной. В один из совместных обедов с Арсом Дима потащил друга в только что открывшееся кафе и сразу же заприметил там красивую тихую официантку. Через неделю после этого Дима уже знал, что официантка (Наталья) — студентка факультета архитектуры и дизайна, что в Москву она приехала из Тулы, снимала квартиру в спальном районе, училась и работала одновременно. Всё это Наталья рассказывала за ужином уже в другом кафе, и, сняв льняной передничек с бейджиком, уже не выглядела тихой и скромной затворницей. Наталья появилась так же внезапно, как и Арсений. При более близком знакомстве с ней Дима понял, что она интересная, разносторонняя, но — самое главное для него — красивая и молодая. Наталья, как молния, разрезающая небо, мгновенно вспыхнула страстью, и отдавала себя так самозабвенно, что Дима вновь почувствовал себя подростком, только начавшим открывать саму суть секса. Ко всему прочему, он был у Наташи первым, и это сладкое чувство нетронутости возбудило в нём заснувшую (казалось навсегда) мужскую энергию. Они встречались минимум раз в неделю и только дома у Наташи. Пили вино, ели сыр и фрукты — она любила, чтобы всё было красиво, — разговаривали обо всём, а после занимались сексом. Поздним вечером Дима возвращался домой, счастливый и одухотворённый, он снова любил жизнь и жену, долго целовал её на ночь и, засыпая, улыбался, прокручивая в голове прошедший вечер. Удивительно, как важна оказалась половая жизнь для осознания себя цельной личностью, и как многое зависело от тела, которое порой брало верх над сердцем и умом. И Дима, и Катя, занятые собственными увлечённостями, даже не подозревали, что изменяют друг другу, причём иногда практически одновременно.Арсений
…Зато Дима знал, что Арсений начал изменять Борисычу. И Арсений знал, что Дима знает. Тогда, ещё на даче, уже глубокой ночью между Арсением, Антоном и Димой произошёл разговор. Дима рассказал всё о Наталье, и ему стало так легко от того, что теперь о его похождениях «на лево» знали два ближайших друга, будто он метнулся в средние века и купил себе индульгенцию. Свою измену Дима расценивал как необходимую скорую помощь браку, но это не мешало ему по ночам гонять в голове самоуничижительные мысли: как подло он поступал с Катей, которая этого не заслуживала. Теперь и Арсений оказался на этом хлипком плоту измены: Дима видел его взгляд и как будто смотрел сам на себя. Потерянность и наслаждение перемешивались между собой, но если о себе он знал, что не испытывал к Наталье никаких глубоких чувств, то насчёт Арсения и Антона уже не был уверен. Тогда Дима пообещал Арсению, что ничего не расскажет Антону о нём и Борисыче. Арсений, мысленно, пообещал себе не рассказывать Диме о Кате и Оксане. С тех самых майских праздников Арсения начало метать от Серёжи к Антону. От уже устоявшихся отношений к желанному. Он проводил выходные с Серёжей, но среди недели мог ночевать у Антона. Арсений наслаждался совместно приготовленными ужинами (каждый раз Антон старался его удивить и подобрать что-то вкусное), длинными беседами и неторопливым, нежнейшим сексом. Антон делал всё для того, чтобы Арсению было комфортно, и Арсений пользовался этим, порой капризничал, потому что ему это позволяли. Он как-то упустил момент, когда Антон всё-таки проник в его жизнь и прочно обосновался в ней, но почти сразу понял: он влюблён и не знает, что делать дальше. … и только Арсению, пожалуй, никто не изменял.Антон
С точки зрения Антона, ему действительно никто не изменял: можно ли считать изменой тот факт, что твой любимый человек спит с другим? Во-первых, Антон ничего не знал об отношениях Арса и Серёжи, а во-вторых, они с Арсением, вроде как, даже и не встречались. Эта мысль не давала покоя: почему Арсений, стоило только начать разговор о серьёзных отношениях или спросить, что вообще между ними происходит — просто секс или нечто большее, — всегда переводил тему? «Зачем ты всё усложняешь этими вопросами?», — вздыхал Арсений. Антон не усложнял — он хотел разобраться. Их взаимная тяга наконец вылилась в эти неопределённые отношения, и хорошо бы понять, что это всё значило для Арсения? Может, пока Антон настраивал себе воздушные замки и надеялся, что Серёжа никогда не узнает об их с Арсом связи, для Арсения он оставался хорошим досугом? Как тяжело порой бывает принять взаимность (особенно тогда, когда она так важна). Сама мысль о том, что Антон нарушил собственное многолетнее табу и всё-таки полюбил, вызывала острый приступ совести — она удушливой слизью подбиралась к горлу, ползла выше и горечью заполняла рот. Плохая новость: если Серёжа обо всём узнает, он снова наделает глупостей. Хорошая: Антон не думал, что когда-нибудь снова сможет влюбиться, потому что всю жизнь любил всех, а значит, как он считал, никого. Никого, кроме Серёжи. И тогда считается ли Антон изменником, если они с Сергеем уже несколько лет как договорились держаться друг от друга настолько далеко, насколько это позволяла компания? А если и считается, то Антон изменял Серёже или самому себе?