Всё будет

Гуцинь пел нежно и успокаивающе, как журчание тёплой реки летом. Вэй Усянь сидел рядом, подтянув колени к подбородку, слушал, поглядывая на пальцы на струнах. Вэнь Нин тоже молчал. Ветер тихо шелестел талисманами — и развевал ленту Лань Ванцзи. Вэй Усянь потянулся к ней было, но отдёрнул руку. Эта шутка слишком часто повторялась, чтобы оставаться смешной. Нельзя было представить себе более неподходящее для этого небожителя место, чем охотничий домик на окраине владений Юньмэн Цзян. Конечно, Вэй Усянь вместе с Вэнь Цин подготовили для него лучшую комнату, но она всё равно была маленькая и тёмная по сравнению с покоями в Гусу. Вэй Усянь попытался добавить уюта, набрал в лесу цветов и красивых зелёных веток, раздобыл вазу — пусть слегка щербатую, но, если не присматриваться, вполне милую. Однако же все эти потуги казались смешными и жалкими ему самому. Лань Ванцзи не жаловался. Сидел, играл на своём гуцине. Медитировал. Либо приходил обсуждать ритуал возвращения разума лютому мертвецу, пытаясь найти причину срывам. Новый приступ всё никак не происходил, поэтому опробовать, помогает ли «Покой», не получалось. Но Лань Ванцзи всё равно продолжал играть его рядом с Вэнь Нином. Вэй Усянь не возражал. Не повредит. — Я бы не советовал тебе ехать в Башню Кои, — серьёзно проронил Лань Ванцзи, когда мелодия умолкла. — Эй, а как же шицзе! — Уверен, что она всё поймёт, если ей объяснить. — Нет, я так не могу. Ещё чего. Лань Ванцзи поднял на него свои ореховые глаза, губы сжались в ниточку. — Лань Чжань, ну сам подумай. Если я не заявлюсь на свадьбу шицзе, все точно примут это за признание вины! Вздох. — Вэнь Цюнлинь не выберется отсюда, даже если у него будет приступ в наше отсутствие. Я придумал новый защитный контур. Нанесу его перед отъездом. Всё будет хорошо. — Я останусь и буду продолжать ему играть. — Лань Чжань! Я точно знаю, что павлин, то есть, Цзинь Цзысюань приглашал всех, с кем сражался плечом к плечу. Это первое такое празднество после войны. Как же ты не поедешь? Ну же, там ведь и твой брат будет! Правила Гусу Лань не запрещают поздравлять радующихся, это я точно знаю, я ваши правила переписывал! Да и странно это будет, если ты останешься в Юньмэне, когда нас тут не будет! Соглашайся! Хоть один раз в жизни с тобой повеселимся без всяких там «убожество»! Ха-ха, Лань Чжань, я обещаю, что тебе понравится! И кто будет следить, чтобы я не пил много, если не ты? — Хорошо. — Лань Чжань, ты всё чаще со мной соглашаешься, ушам своим поверить не могу! Может, ты ещё и согласишься со мной выпить? — Нет. — Мы же не в Гусу! На Юньмэн не распространяются ваши правила! — Нет. — Ха-ха, Лань Чжань, твой дядя мог бы гордиться твоей стойкостью, — Вэй Усянь хлопнул его по плечу и поднялся, — пойду подготовить всё для контура. А потом поедем в Пристань Лотоса. Нехорошо, что ты столько тут гостишь, а до сих пор не поприветствовал главу ордена. — Мгм, — Лань Ванцзи завернул гуцинь в чехол и тоже поднялся. Как удержаться и побыть паинькой во время этого торжества? Повозка мерно тряслась по дороге. Цзян Чэн долго воспитывал, но право ехать с шицзе удалось отстоять. Все остальные, включая Лань Ванцзи, полетели на мечах. Суйбянь пришлось взять с собой, и теперь он оттягивал пояс как камень на шее. Шицзе так прекрасна. Конечно, она была прекрасной всегда, но сейчас светилась, не отвести взгляд. Её павлин такой любви не заслуживал. Что ж, не ему судить. Сам он вряд ли мог рассчитывать на чью-то любовь. Тот случай на горе Байфэн… Вэй Усянь вздохнул, уставившись в окно. Кто же это мог быть? Что за смелая девушка? Смелая, но и робкая одновременно, не хотела, чтобы он её видел. Воспользовалась тем, что он сидит с повязкой на глазах, подошла совсем тихо, перехватила руки, чтобы он не мог шевельнуться, и поцеловала так, что ноги потом подкашивались. Неужели кому-то безразлично, что он пошёл Путём Тьмы? Но строгая маменька не даст согласия на такой брак, и бедняжке оставалось лишь удовлетвориться одним поцелуем. Ни намёком себя после этого не проявила. Да и куда она могла убежать? Когда он всё-таки нашёл в себе силы погнаться, на пути ему встретился только Лань Ванцзи. — Шизце? — Что, А-Сянь? Он устроился на полу повозки, у её ног, положил голову на колени, вздохнул: — Расскажи глупому шиди — как понять, что кто-то нравится? — О ком ты спрашиваешь, А-Сянь? — шицзе погладила его по голове — совсем как в детстве. В носу от этого защипало, Вэй Усянь поспешил рассмеяться: — Ха-ха, откуда у меня сейчас время на девушек. Я спрашиваю просто так. Потому что ты выглядишь счастливой. — Ты тоже найдёшь своё счастье, А-Сянь. Ты ни с чем не перепутаешь это чувство. — А как определить, нравишься ли ты этому человеку или нет? — Разве ты можешь не нравиться, А-Сянь? — Учителю Лань Цижэню я совсем не нравился! — притворно надулся Вэй Усянь. Шицзе прыснула в кулачок: — Тебе бы всё шутить. — Я обещаю, что на празднестве я буду серьёзнее, чем Ханьгуан-цзюнь! — Не обещай то, что не сможешь выполнить, — шицзе заправила выбившуюся прядь за его ухо, — кстати, я рада, что вы помирились. Печально было смотреть, как вы успевали ругаться во время войны. — Мы не ругались. Просто… ну разве что иногда. Не знаю, как они там живут в своих Облачных Глубинах и до сих пор не передохли со скуки. То нельзя, это нельзя. Удивляюсь, как они детей заводят. — Вот охальник, — шицзе с улыбкой покачала головой, — не вздумай сказать это при Ханьгуан-цзюне. Знала бы она, что он уже успел при нём наговорить. Вэй Усянь прикрыл глаза, наслаждаясь напоследок возвращением в детство, когда добрая шицзе могла решить любые его проблемы. О настоящих проблемах даже думать не хотелось. Башня Кои сверкала, сияла и, казалось, говорила «полюбуйтесь, как я роскошна, как холят и лелеют меня мои хозяева, как они богаты, какой у них изысканный вкус». Вэй Усянь стиснул зубы. Пристань Лотоса рядом с этой показной пышностью выглядела как деревенская усадьба. А ведь орден Юньмэн Цзян никогда не считался бедным. Всё потому, что война не пришла в Ланьлин. Цзинь Гуаншань до последнего старался сохранить мирные отношения с орденом Вэнь. Вэй Усянь гадал, как этих лоснящихся павлинов вообще угораздило примкнуть к союзу. Ладно, они теперь в какой-то степени и его семья, так что надо придержать язык. Ради шицзе. Она заслужила хоть немного счастья. Но пусть этот павлин только попробует её обидеть! Пощады не будет! Лань Чжань нашёлся рядом со своим братом, окружённый — на почтительном расстоянии — свитой в белых одеждах. Лань Сичэнь внимательно слушал, что говорил ему брат — тихо, на ухо. Вэй Усянь решил не вмешиваться в беседу, вежливо поклонился и прошёл мимо. Ну да, места для всех подготовлены в соответствии с их орденами. Шицзе будет огорчена, если он сейчас полезет и опять нарушит какие-нибудь дурацкие правила. Чтобы ни с кем не сцепиться — лучше вообще ни с кем не встречаться. Церемония должна была состояться вечером. Все вокруг суетились, сновали туда-сюда, занятые чем-то. Вэй Усянь пошёл выбрать уголок потише. Прошёл в сад, свернул на узкую боковую тропинку. Над головой щебетали птицы, в прудике плескались золотые карпы. Он погладил флейту за поясом, но не стал вытаскивать. Сел под хрупким деревцем, обняв колени, закрыл глаза. Если бы не шицзе, ноги его больше здесь бы не было. Лицемерно улыбаться людям клана Цзинь, которые допустили, что пленных забивают до смерти просто ради забавы? Которые отправляют на рабский труд в шахты маленьких детей и дряхлых старух? Какая забавная сторона Добра. В сказках о таком не говорили. Как и не говорили, что на стороне Добра будет выступать мерзкий и отвратительный отступник, ведущий в бой мертвецов. Почему всё, чему его учили, стало таким… неправильным? Оставалось лишь держаться за девиз ордена. «Стремись достичь невозможного». Разве не этим он занимался? — Вот ты где! Вэй Усянь поднял голову. Цзян Чэн сел рядом, свёл брови: — Что с тобой? — Ничего. Я уже опаздываю? — Нет. Но когда ты куда-то пропадаешь, у меня всё чешется. Я начинаю прислушиваться, не вопит ли кто-то и не звякают ли бутылки с вином. — Я трезв. — Вижу. Что у тебя в гостях делает Лань Ванцзи? — Он же по всем правилам тебе представился и доложился. Он у меня в гостях… гостит. Играет на гуцине. Всё очень возвышенно и достойно. — Не валяй дурака. Что, если он доложит Совету Кланов о… других твоих гостях? Как тебе вообще пришло в голову его пригласить?! — Я его не приглашал. Ну, то есть, приглашал, но давно, когда мы сами учились в Гусу. — Не приглашал?! Тогда зачем он у нас ошивается?! — Цзян Чэн, — устало протянул Вэй Усянь, — он никому ничего не доложит. Он полностью на нашей стороне. Всё хорошо. — Хотел бы я тебе поверить. Кстати, что ты тут делаешь? — Цзян Чэн подозрительно огляделся. — Сижу. Молча. Никого не трогаю. Цзян Чэн, что ты от меня хочешь? То ты требовал, чтобы я вёл себя смирно — пожалуйста, я спрятался, чтобы никто меня не видел и не слышал. И я всю эту бешеную свору — тоже. Цзян Чэн молча покрутил кольцо на пальце. — Я обещал вам с шицзе, что ко мне будет не придраться. — Можно подумать, ты хоть раз такое обещание сдержал, — проворчал Цзян Чэн. Положил руку на плечо, — он точно не замучил тебя нравоучениями? Точно не лезет не в своё дело? Если что — я ему ноги переломаю! — Ха-ха, Цзян Чэн, я знал, что ты не дашь меня в обиду! — Вэй Усянь похлопал его по спине. — Всё хорошо, я же говорю, он никуда не лезет, отдыхает, наверное, от своих родственничков-святош. — Ну смотри, — с сомнением сказал Цзян Чэн. Поднялся на ноги, — я тебя нашёл, значит, и неприятности могут найти. Веди себя разумно. — Слушаюсь, — Вэй Усянь выставил перед собой руки, кланяясь. Цзян Чэн закатил глаза, пробормотал что-то среднее между «давно бы так» и «глаза б мои тебя не видели». Развернулся и поспешил к крылу, где располагались гостевые покои.

***

В храме присутствовали только самые близкие родственники. Цзинь Гуаншань с супругой со стороны жениха и Цзян Чэн c Вэй Усянем со стороны невесты. Последний находился здесь явно в качестве уступки сестре, непохоже, что Цзинь Гуаншань был рад его видеть. Впрочем, всю церемонию Вэй Усянь простоял молча, кланяясь в нужные моменты. Действительно не придраться. В огромной зале чета сидела на возвышении. Оба необычайно счастливые и такие непривычные в своих алых одеяниях. Гости произносили восхваления, желали всяческих благ, Цзян Чэн раскачивался на волнах долгожданной радости, любовался улыбкой сестры, сияние которой не меркло даже под алыми покровами. Вино было лёгким, шёлковым, еда — вкуснейшей, и Цзян Чэн несколько утратил чувство времени, пока взгляд не наткнулся на пустое место позади. Вэй Усянь. Куда он уже запропастился? Хмель слетел с него мгновенно. Цзян Чэн обвёл трапезную тяжёлым взглядом. Пустовало не только место Вэй Усяня. Лань Ванцзи тоже исчез, равно как и несколько местных адептов во главе с наглым Цзинь Цзысюнем. Застольная беседа уже давно разделилась на несколько течений, Не Минцзюэ сурово втолковывал что-то главам мелких кланов, Цзинь Гуанъяо вообще сидел напротив Лань Сичэня, внимал его речам. Этот зуд не даст покоя, пока он не проверит. Цзян Чэн поднялся, тихо выскользнул из залы, делая вид, что ему просто надо слегка проветриться. Где его искать? Гул человеческих голосов стих, с террасы налетел порыв ветра, который принёс и намного более тревожные звуки. На бегу выпуская Цзыдянь, Цзян Чэн бросился туда, где звенели мечи. Фиолетовые искры, смешиваясь с тусклым светом факелов, обрисовывали возмутительную картину. Как сердцем чуял же! У входа в парк, где сейчас, во время пира, никого не должно было быть, Лань Ванцзи защищался от четверых адептов ордена Цзинь. Голубые всполохи его Бичэня лишь отбивали атаки — и Цзян Чэн быстро понял, почему. Второй рукой Лань Ванцзи удерживал Вэй Усяня, и кровь заливала белоснежные одежды. Хлыст просвистел в воздухе, сбивая с ног фигуру в жёлтом. Остальные замерли, колеблясь, не удрать ли, раз подоспела подмога, но разъярённый Цзян Чэн принялся хлестать их Цзыдянем. — Благодарю вас, глава Цзян, — церемонно сказал Лань Ванцзи, быстро бросая меч перед собой. Подхватил Вэй Усяня на руки — голова безжизненно мотнулась — и вскочил на лезвие, — прошу прощения, но ему срочно требуется лекарь. Эти люди напали на него, когда он прогуливался. Он даже не успел извлечь Суйбянь из ножен. Я всё видел и готов выступить свидетелем, но прежде должен передать его целителям. — Стойте! Куда вы его несёте?! — В Юньмэн, разумеется, — Лань Ванцзи взмыл в небо со своей ношей. Он убьёт Цзинь Цзысюня. Порежет на полоски и скормит собакам. Вне себя, Цзян Чэн ринулся обратно в залу — и Цзыдянь со змеиным шорохом устремился следом. Кажется, увидев его, люди повскакивали, гул стих. — Глава Цзян, что с вами? — Цзинь Гуаншань поднялся со своего места. — Я полагал, что Башня Кои — безопасное место, и созывая нас, блистательный Цзинь Гуаншань желает отпраздновать великий день для обоих кланов, — Цзян Чэн с трудом не сбивался на рычание, — и что же? Так здесь принимают гостей?! На моего подчинённого напали, не дав ему вынуть меч из ножен, он при смерти, истекает кровью — глава Цзинь Гуаншань будет покрывать виновников?! Или же прямо скажет, что потворствовал устранению такого сильного игрока, как Вэй Усянь?! — О чём вы говорите? — Цзинь Гуаншань свёл брови. — Мой брат вышел подышать воздухом — и на него напал Цзинь Цзысюнь с тремя подручными! Лишь благодаря вмешательству Ханьгуан-цзюня он пока жив! Краем глаза он увидел, как рванулась к нему сестра — Цзысюань едва удержал её. Цзян Чэн медленно выдохнул: — Они у входа в парк. Я требую суда и допроса в моём присутствии. Цзинь Гуаншань хмуро кивнул страже, те побежали к выходу, и он вновь перевёл взгляд на Цзян Чэна: — Где же ваш подчинённый? Мы тотчас же передадим его лекарям. Да и Ханьгуан-цзюнь — его свидетельство мы бы тоже хотели выслушать. — Ханьгуан-цзюнь уже оказывает ему первую помощь, в связи с этим не может отлучиться. Придётся вам довольствоваться моими словами. Я своими глазами видел, как ваши люди нападали на моего шисюна, а его меч так и не покинул ножен! — Мы все знаем, что вашему шисюну не требуется меч, чтобы защищаться, — Цзинь Гуаншань одёрнул рукава, выпрямился. — Вы хотите сказать, глава Цзян лжёт? Стремится нести раздор — в день свадьбы его сестры? — рядом неслышно остановился Лань Сичэнь. — Глава Лань, прошу вас не приписывать мне того, что я не говорил. Мы выслушаем всех. — Хотелось бы, — со второй стороны неожиданно встал Не Минцзюэ, — хотелось бы знать, что послужило причиной ранения человека, который внёс перелом в ход войны. Цзинь Гуаншань натянуто улыбнулся: — Мы со всем разберёмся. Раз раненому оказывают помощь, неразумно торопить события… Ведите их сюда! Цзян Чэн обернулся. Сегодня он не успевал удивляться. Стража протащила всех четверых и швырнула на колени перед возвышением, где сидел Цзинь Гуаншань. Тот нашёл взглядом племянника: — Цзысюнь. Что происходит? — Вэй Усянь — предатель! Он преступник! Он убил стражу одной из наших тюрем, вытащил оттуда остатки ордена Вэнь и прячет у себя! Мы хотели, чтобы он признался… — Это возмутительная клевета, — Лань Сичэнь коснулся локтя Цзян Чэна — вовремя, тот уже был готов взорваться, — глава Цзинь, мой брат уже продолжительное время гостит в Юньмэне, Вэй Усянь постоянно был у него на глазах, и никаких Вэней не приводил. Такие обвинения надо подкреплять фактами, а не выбивать признание, угрожая мечом. — Цзысюнь! — побагровевший Цзинь Гуаншань заложил руки за спину. — У тебя есть факты для Цзэу-цзюня? Тот молчал. В наступившей тишине особенно резали слух и сердце всхлипы сестры. — Глава Цзинь, как это понимать? — Не Минцзюэ опустил тяжёлую ладонь на рукоять сабли. Цзинь Гуаншань обвёл взглядом зал. Ответил как-то надтреснуто: — Орден Цзинь приносит извинения за горячность этих юношей. — Но эти… — вскинулся Цзян Чэн — и снова ощутил касание прохладных пальцев. Лань Сичэнь смотрел на него встревоженно. Он теперь политик. Глава ордена. Он не может… Цзян Чэн глубоко вдохнул, прикрыл глаза на мгновение: — Ваши извинения принимаются, глава Цзинь. Надеюсь, эти горячие юноши будут наказаны. Сестра вырвалась из рук Цзысюаня, алой молнией бросилась к нему, схватила за руки: — Что с А-Сянем?! — Всё будет хорошо, — бездумно ответил Цзян Чэн, чувствуя, как всё тело словно наливается свинцом. Обнял её, вдыхая аромат притираний. Всё уже было плохо.