Всё будет

Лань Ванцзи стоял у ограды сада, обрамляющего домики для гостей. На его лице была написана смесь тревоги, стыда, радости и неловкости. Вэй Усянь остановился перед ним, хмыкнул. Лань Ванцзи опустил глаза. — Ты не пробовал спросить меня? — Вэй Усянь потянул его за собой. Лань Ванцзи безропотно подчинился. Пристыдить самого Ханьгуан-цзюня! Вэй Усянь втолкнул его в домик, закрыл дверь, прислонившись спиной к косяку. — Я не подозревал, что… — Ах, Лань Чжань, Лань Чжань. Как же ты, человек настолько умный и догадливый, мог меня выдать? Так меня подвёл, Лань Чжань, за что? А я доверял тебе. И помощи не просил. — Ты никогда не просишь. — Всё верно. Предпочитаю делать сам. И разве я плохо вышел из положения? Тот молчал, глядя в сторону. — А где слова раскаяния? Сочувствие? Даже не обнимешь? Между прочим, Цзян Чэн… Ай, рёбра переломаешь! Лань Чжань молча прижал его к себе, неровно дыша в плечо. — Будет, будет, — Вэй Усянь похлопал его по спине, — ты поверил, что я обижен? Ха-ха, Лань Чжань, плохо же ты меня знаешь. Но всё равно я немного сержусь. Почему ты не обсудил это со мной? А если я не соглашусь? — Не согласишься? — В Гусу так скучно. Ни мяса, ни вина, ни красивых девушек… Ай, не щипайся, Лань Чжань, что ты делаешь! — Не согласишься? — Знает ли Цзэу-цзюнь, кого ты собираешься привезти? — Мгм. — Ха-ха, Лань Чжань, надеюсь, твой дядя, учитель Лань Цижэнь, не примется припоминать мне былое, — Вэй Усянь чуть отодвинулся, посмотрел ему в глаза. Настолько непривычно и упоительно видеть его вот так, вблизи, словно исчезла какая-то граница между ними. — Я… поговорю с ним. — Не беспокойся, я обещаю вести себя хорошо. — Прости, — с трудом сказал Лань Чжань, — я знаю, что многие наши правила и обычаи кажутся тебе странными, но… — Лань Чжань, прекрати, не станете же вы менять уклад ради меня. Ха-ха, неужели я не потерплю немного, чтобы тебя не огорчать? Раз уж я потерпел ради шицзе — заметь, я был паинькой. Надеюсь, в Облачных Глубинах никто не пожелает проткнуть меня мечом за остатки ордена Вэнь? — Вэй Усянь! — Молчу, молчу, Лань Чжань, ты ещё не привык, что я вечно говорю глупости? — Вэй Усянь рассмеялся, увлекая его к ложу. Чуть подтолкнул, чтобы тот сел на край. Опустился у его ног, оперевшись локтями на его колени и положив подбородок на переплетённые пальцы. — Я не хочу, чтобы учитель Лань Цижэнь читал тебе нотации из-за меня. Я ведь продолжаю быть заклинателем, идущим Тёмным путём. Лань Чжань коснулся его щеки, мазнул пальцами по скуле. — Я надеюсь, что мы быстро найдём способ тебя исцелить. — А если нет? Сколько времени ты готов на это потратить? — Вэй Усянь перехватил его руку, неловко тронул губами ладонь. — Мы найдём. Без «если», — твёрдо сказал Лань Чжань. Потянул его сесть рядом, — ты веришь мне? — Тебе — да. Но ты не всеведущ. Вэнь Цин, которая талантливее многих опытных лекарей, не знает способа помочь. — Она тоже не всеведуща. — Ты уверен в успехе больше, чем я. Знаешь, Лань Чжань, мне уже всё равно. Я научился жить, как есть, и до сих пор мой Тёмный путь приносил только пользу. А что до того, что он калечит душу — главы ордена Цинхэ Нэ погибают от искажения ци без всякого Тёмного пути. Но ты меня околдовал, Лань Чжань, не могу сказать тебе «нет», не знаю, как ты это сделал — я не видел тебя всего ничего, а уже соскучился. Если для того, чтобы тебя видеть, мне придётся отправиться в Гусу — пускай… Не смотри на меня так, Лань Чжань, нельзя так смотреть на людей, от этого они могут чересчур много о себе возомнить. — Соскучился… хочешь меня видеть… — Лань Чжань, что ты делаешь со мной? — Вэй Усянь коснулся его губ большим пальцем, затем поцеловал, обвивая шею руками. Сам оказался в объятиях, пахнущих сандаловым деревом и летом. Поездка в Облачные Глубины начинала казаться вполне приятным делом.

***

Вэй Усянь огляделся. Цзинши, покои самого Ханьгуан-цзюня, куда он никого не впускал. Строго берёг своё уединение. Идеальный порядок. Изящные ширмы, гуцинь, белоснежные простыни. Ломкая свежесть инея. Лань Чжань смотрел на него как-то выжидающе. — Ты впустишь меня сюда? Жить здесь, с тобой? Я ведь принесу хаос в твой упорядоченный мир. — Ничего, — твёрдо ответил Лань Чжань. Вэй Усянь с любопытством сунул нос в свитки на полке. Потрогал ширму. Лань Чжань сидел и наблюдал за ним, не одёргивая. Вообще вёл себя очень терпеливо. Не то, чтобы Вэй Усянь не прикладывал усилий к тому, чтобы его не требовалось одёргивать. Даже не стал покупать в Цайи вино, чтобы скрасить себе пресное питание в Облачных Глубинах. Почтительно вёл себя во время официальной встречи с Лань Сичэнем и Лань Цижэнем — предоставил говорить Лань Чжаню, а значит, встреча прошла едва ли не в тишине. Даже чашечки тончайшего фарфора почти не позвякивали, когда гостеприимный Лань Сичэнь предложил чай. Угу, позвякаешь тут при Лань Цижэне, его даже мебель боится, наверное. В цзинши можно было слегка выдохнуть. С одной стороны, конечно, эти покои принадлежали Лань Чжаню, и даже Вэй Усянь понимал, что явиться сюда — величайшая дерзость. Но с другой стороны — Лань Чжань сам и пригласил! Оглянувшись, он успел заметить тень улыбки на лице Лань Чжаня. — Что я вижу?! О, Ханьгуан-цзюнь, я дурно на тебя влияю! Поди, через месяц ты и смеяться начнёшь! Что скажет учитель Лань Цижэнь? Уголок губ вновь чуть приподнялся. С ума сойти. Вэй Усянь быстро пересёк комнату, поколебался и решительно оседлал колени: — Ты и правда мне улыбаешься. — Мгм. — Если для меня непривычно, то каково же тебе? Лань Чжань… ты меня знаешь, я человек бесцеремонный и плюющий на правила. Но я не хочу, чтобы тебе было неприятно. — Нет. Мне приятно. — Я не смогу вставать в пять утра. — Мгм. — А ещё я шумный. — Мгм. Вэй Усянь фыркнул, вжавшись лбом в лоб и зажмурившись. Под руку попался гладкий шёлк. До этого Лань Чжань снимал ленту сам, но теперь ни слова не проронил, когда Вэй Усянь потянул её, распуская узел. — Можно? — Мгм. — Ты так и не рассказал мне о значении вашей ленты, — неуверенно напомнил Вэй Усянь, чуть отстранившись и пропуская её между пальцами. — «Держи себя в узде». — Что? Лань Чжань смотрел на него так, словно разъяснял прописные истины. Ленту, впрочем, не отбирал. — Она — символ целомудрия и сдержанности. Её может касаться только избранница… или избранник. И лишь наедине. Вэй Усянь широко распахнул глаза: — Лань Чжань… Ха-ха, Лань Чжань, это что, когда я сорвал с тебя ленту при всех на Большой Охоте — всё равно, что сорвал бы с тебя штаны? Уши, полускрытые волной длинных тёмных волос, вспыхнули. Лань Чжань опустил ресницы и кивнул. — О, прости, я не знал. Ты должен был сказать мне раньше, Лань Чжань! Ты сам виноват, никак не объяснил, почему злишься на меня! — Все знают. Думал, что ты нарочно дразнишь. — Если бы я знал, то… — Вэй Усянь запнулся. То что? Как бы вёл себя? — Неважно. В прошлом. — Держи. Забери, — спохватился Вэй Усянь. — Она теперь твоя. Сердце пропустило удар, щёки загорелись от этого спокойного тона. Лань Чжань смотал ленту в аккуратный клубок, положил в изголовье. Затем взял его руки в свои: — Наверное, ты устал с дороги? К тому же, скоро отбой. Библиотеку я тебе покажу завтра с утра. Точнее, нужное хранилище в ней. Будем искать вместе. — Хорошо, — вздохнул Вэй Усянь. Они ничего не найдут. Но Лань Чжань был так уверен в успехе… невозможно обрубать ему крылья, — спасибо тебе. Ты уже столько сделал для меня. Ты ради меня уже солгал. И наверняка не раз. Я увлекаю тебя за собой на Тёмный путь, твой дядя был прав. — Пусть. — Лань Чжань… — Вэй Усянь облизнул губы. Обхватил его плечи, уткнулся лицом в волосы, едва ли не впервые в жизни не зная, как передать свои чувства вслух. Зажмурился, вдыхая тонкий аромат сандалового дерева. Он погубит Лань Чжаня. Разрушит его жизнь, всё испортит, всё опорочит… Отступнику не по пути с небожителем. — Я не знаю, о чём ты думаешь, но перестань, — тихо, но уверенно сказал ему в шею Лань Чжань, — мы справимся. Ты утверждал, что веришь мне. — Верю, — Вэй Усянь сдался. Завтра. Он обдумает всё завтра.