Всё будет

Лань Чжань перелистнул страницу, едва заметно поморщился — если бы Вэй Усянь не следил за ним краем глаза, не заметил бы. Наблюдать за ним вообще оказалось очень интересным занятием. Как же он ошибался прежде, считая, что у строгого и величественного Ханьгуан-цзюня всегда мраморное невозмутимое лицо! А ведь месяц провели вместе в библиотеке — этой же библиотеке, просто в другой комнате. Кто бы мог подумать, что жизнь так повернётся. Почему он был настолько слеп? Или сейчас просто смотрел с какой-то другой стороны? И радость видно по этому лицу, и досаду, и печаль, и растерянность, и удивление… Море, море всего в этих светлых глазах, одно удовольствие смотреть и впитывать. Возможно, стоило бы обратить больше внимания на книги. Он всё-таки попал туда, куда правящий клан ордена никого не пускал, в сокровищницу, средоточие многовековой мудрости. Почему-то никакого трепета от осознания… Вэй Усянь вздохнул, взял другой свиток, пробежал глазами. Лекари ордена Юньмэн Цзян отдали бы полжизни за возможность почитать эти труды. А он вот не ценит. Потому что ничего они не найдут. А вчитываться в древнюю мудрость, зная, что в этом стоге соломы иголки нет и не было — только бередить едва зажившую рану. Лань Чжань снова дёрнул щекой, поёрзал. — Что я вижу, даже прославленный Ханьгуан-цзюнь иногда не сидит смирно? — ухмыльнулся Вэй Усянь. Лань Чжань вспыхнул, не поднимая головы, упрямо сжал губы. — Да брось, поздно скрываться, я уже знаю, что ты такой же человек со своими маленькими слабостями. И это прекрасно, — Вэй Усянь подсел ближе, положил руку на плечо. Лань Чжань покосился на него как-то страдальчески, но промолчал. — Я мешаю тебе припадать к источнику знаний? Польщён, польщён. Мне тоже непросто сидеть смирно, зная, что на расстоянии вытянутой руки находишься ты, который наверняка пожелает на людях сохранить скромность. — Нет. — «Нет» — что? Не пожелаешь сохранить скромность? Я совсем испортил тебя, Ханьгуан-цзюнь. — Нет, не мешаешь. Не ты. Нога. Вэй Усянь вскинул брови. Лань Чжань вздохнул, отложив книгу. — Будет дождь. Она иногда ноет. — Та нога, которую тебе сломали? О… — Вэй Усянь закусил палец. — Ну… Почему ты не сказал? Можно же закончить пораньше, пойти к лекарям, попросить что-нибудь. — Нет необходимости. — Зачем страдать, когда можно не страдать? О, у дяди Цзян, в смысле, Цзян Фэньмяня, тоже иногда ныли на погоду старые раны. И он их растирал! Давай-ка свою ногу, попробуем тебя полечить. — Вэй Ин! — Тут никого нет. Я просто сниму с тебя сапог и немножко подниму штанину, не потребую же полностью раздеться. Они все недостойны видеть тебя обнажённым! — провозгласил Вэй Усянь, с удовольствием наблюдая, как краснеют уши. — Не надо, — тихо сказал Лань Чжань, но это прозвучало не слишком уверенно, поэтому Вэй Усянь решительно взялся за дело. Усадил к стене, чтобы Лань Чжань мог опереться спиной, разул его, положил ногу себе на колени: — Вот тут? Тут болит? Лань Чжань кивнул. Недовольно сверкнул глазами, но вырываться не стал. Вэй Усянь подышал на ладони, осторожно положил их на щиколотку, повёл вверх, мягко надавливая пальцами. Лань Чжань коротко выдохнул, сдался, расслабился, прикрыв глаза. Жаль, никакого масла здесь нет, чтобы растереть. Вэй Усянь гладил ногу, бережно разминал, с удовольствием слушая неровное дыхание. Как они посмели сломать его ногу! Бессмысленная жестокость, граничащая с дикостью — всё равно, что разбить драгоценную вазу! Никто больше не посмеет причинить ему боль! Вэй Усянь свёл брови, чтобы сосредоточиться на ноге, а не на мыслях об Аннигиляции. Заботливо надел сапог обратно, придвинулся, обнял Лань Чжаня за плечи. — Знаешь, что это всё мне напоминает? — Мгм? — Пещеру Черепахи-губительницы, — спина заметно напряглась, и он поспешил добавить, — ну не всё там было плохо. Ты обо мне позаботился. И даже мне пел. Мне понравилось, как ты поёшь. Но ты не дал там позаботиться о себе. А ведь мы так же сидели вдвоём, и у тебя болела нога. — Уже не болит, — Лань Чжань подышал в его шею, притих. Вэй Усянь тоже замолчал. Пока этот человек не вырывается, не возмущается очередными нарушениями правил, можно посидеть. Сюда никто не должен ворваться. Значит, можно попробовать вытеснить общие дурные воспоминания приятными. Здесь, в тишине, легко было вообразить, что рядом нет святош Ланей, что не имеет значения его Тёмный путь — и то, что к нему привело. Вэй Усянь неловко клюнул висок под лентой, проехался носом до скулы, оставил поцелуй в уголке губ. Лань Чжань поднял голову, коснулся его щеки пальцами, погладил, разворачивая к себе поудобнее. Вэй Усянь, задержав дыхание от сладких мурашек внутри, тронул его губы своими, слегка прихватил, раздвигая кончиком языка. Только бы не начать шуметь! Не хватало, чтобы его и впрямь выставили из Гусу… Лань Чжань больно потянул его за волосы, отвечая на поцелуй, но Вэй Усянь даже не попытался высвободиться. Пусть даже он никому не сможет рассказать о таком, но в шкатулке воспоминаний этот день должен был занять особое место! Ханьгуан-цзюнь позволяет соблазнить себя прямо в орденской библиотеке! Куда катится мир! Из сладкого тумана их вырвали шаги. Лань Чжань отшатнулся, прижал к его губам палец, обернулся на звук. Вэй Усянь нехотя притих и замер. Чтоб их гули драли, кого там принесло! Лань Чжань бесшумно поднялся на ноги, поправил одежду. Шаги остановились за углом. Насколько Вэй Усянь помнил, там располагались разные особенно секретные ноты. Сам Лань Цижэнь пожаловал? Надо вести себя прилично, раз уж обещал Лань Чжаню, никто за язык не тянул. Он тоже встал, подбирая книги, уронил одну из них. За углом замерли, перестав шелестеть страницами. Вэй Усянь переглянулся с Лань Чжанем, и они одновременно заторопились проверить, что происходит. У шкафа с нотами стоял Мэн Яо с таким видом, словно был готов вот-вот броситься наутёк. — Лянфан-цзюнь, — Лань Чжань церемонно поклонился. — Второй молодой господин Лань. Молодой господин Вэй. Вы так тихо читали, я даже не заметил вас. — Девятьсот восьмое правило ордена — в библиотеке следует соблюдать тишину, — веско проронил Вэй Усянь. — Молодой господин Вэй блещет познаниями традиций ордена, гостем которого является. Весьма похвально. — Я могу помочь Лянфан-цзюню найти желаемые сведения? — сухо поинтересовался Лань Чжань. — Мелодия Очищения так сложна, я хотел переписать себе ноты, чтобы выучить её получше. — Ноты есть в общем зале. Лянфан-цзюнь позволит показать? — Не стоит беспокоиться, второй молодой господин Лань, я приношу извинения, что отвлёк вас. Я найду сам. — Меня это ничуть не затруднит. Вэй Усянь украдкой ущипнул себя за бедро, чтобы не начать смеяться или выкрикивать что-то невпопад. Столкнулись две вежливости! Победу ожидаемо одержала местная, твёрдая, подобно льду. Мэн Яо, учтиво раскланявшись, поднялся по отполированной лестнице — ни одна ступенька не скрипнула! Лань Чжань проводил его взглядом, способным заморозить языки пламени. — Что произошло? — шёпотом спросил Вэй Усянь. — Ты ему не доверяешь? Лань Чжань покачал головой: — Мгм. Мой брат доверяет. — Цзэу-цзюнь мудр, — поддразнил Вэй Усянь, — зря бы не позволил сюда прийти. Лань Чжань неопределённо пожал плечами. Отобрал книгу, которую изучал, и пошёл вновь расположиться для чтения. Вэй Усянь со вздохом поплёлся следом и едва не сбил Лань Чжаня с ног, когда тот резко остановился: — Кстати, про шум говорится вовсе не в девятьсот восьмом правиле. — Главное, что он об этом не знает, — хмыкнул Вэй Усянь. Надо будет потом просмотреть те полки, на которые нацеливался Мэн Яо.