Всё будет

Цзян Чэн сбивался с ног, и Вэй Усянь не знал, сочувствовать или завидовать. Этот брак — не по любви. Но это праздник, в торжественности которого никому и в голову не придёт усомниться. Но столько хлопот… Но хлопот радостных… И эти хлопоты никак не давали им поговорить. Он вернулся в Пристань Лотоса за неделю до торжества. События требовали согласования с Цзян Чэном. Лань Чжань терпеливо занимался его Золотым ядром, играл какие-то странные мелодии, принуждал медитировать. Вэй Усянь не чувствовал изменений. То, как внутри растекается огонь духовной энергии, ни с чем спутать нельзя, но теперь внутри отзывались лишь алые всполохи на углях Тёмного пути. Лань Чжань утверждал, что нужно больше терпения, что видит отклик со стороны обрезанных меридианов, но… Всё упиралось во временность его пребывания в Гусу. Упражнения нельзя было прерывать. Лань Чжань не мог переехать в Юньмэн. Он сам не мог остаться в Облачных Глубинах. Он действительно был нужен здесь. Но… Он со вздохом развернул следующий доклад. Глава очередной деревни перечислял поголовье скота, урожай риса и фруктов, собранные налоги… Уф. Вэй Усянь придвинул к себе тушечницу и черновик итогов. Сюда добавить… отсюда лучше переписать туда… Рядом заполнял такой же сводный отчёт Лань Чжань. Цены ему не было. Сам предложил поделить ворох скопившихся документов пополам. Теперь сидит, молча читает и пишет. Очень серьёзный. Очень сосредоточенный. Сердце заныло при мысли, что он уедет после свадьбы, а они так ничего и не решат. — Ммм? Вэй Усянь отвёл взгляд, снова уткнулся в свитки. Шеи под волосами коснулась прохладная рука, мягко разминая. — Спасибо. — Устал? — Нет, — Вэй Усянь со вздохом отложил свиток, — ну не могу же я прямо посреди свадьбы отлавливать жениха, чтобы обсудить с ним, как быть. А потом ему тем более будет не до меня. Лань Чжань едва слышно вздохнул. — Но я не хочу, чтобы ты был вынужден выбирать между мной и братом. Цзэу-цзюнь и так ко мне добр. — Мгм. — Я не знаю, Лань Чжань. Цзян Чэн будет ужасно недоволен. Но я столько раз пытался… выбирал момент… и всякий раз момент был неподходящий. Лань Чжань опустил голову. — Нет, я обязательно что-нибудь придумаю! — заторопился Вэй Усянь. — Просто помыслить не могу, что нам придётся какое-то время не видеться. Но я найду способ! Веришь мне? — Верю. «Верю, надеясь, что делаю это не зря». Вэй Усянь глубоко вдохнул. Среди тёмных стен библиотеки Лань Чжань походил на цветок лотоса в своих белых одеждах и с чуть розовеющими щеками. Вэй Усянь протянул руку, отбирая свиток. Перевернул ладонь, разгибая пальцы, склонился, подышал на белую кожу. Поцеловал запястье, выемку между большим и указательным пальцами, закрыл глаза, прижался щекой к шероховатым подушечкам, потёрся. Снова коснулся губами — на сей раз тыльной стороны ладони, чуть пощекотал кончиком языка костяшки, ткнулся лбом в обветренную прохладу, с тихим стоном выдохнул. В следующее мгновение рядом зашипели фиолетовые искры. Оба вздрогнули. На пороге библиотеки стоял Цзян Чэн — и лишь небожители ведали, сколько он успел увидеть. — Бесстыжий! — Цзыдянь прошёлся по спине, Вэй Усянь едва сдержал вскрик. Цзян Чэн замахнулся вновь, но Лань Чжань, стремительно поднявшись, перехватил кнут, и тот обвился вокруг его запястья. — Цзян Чэн, прекрати! Ты всё не так понял! — Я всё прекрасно понял! Вот уж не думал, что прославленный Ханьгуан-цзюнь — отрезанный рукав! Что ещё ты скрываешь от меня?! — Да я столько раз пытался с тобой заговорить! — Вэй Усянь заступил собой Лань Чжаня. — Ты никак не мог найти для меня время! У тебя постоянно находились более важные дела! — Уж прости, я не могу ради тебя остановить всю жизнь Юньмэна! — Не передёргивай! Я просил полчаса внимания — и всё! — Да как ты вообще посмел?! — Что я такого сделал?! Я люблю его, он любит меня — как это мешает хоть кому-то?! — Может ещё три поклона совершите?! А что, гости уже собрались, где одна свадьба, там и две! — И совершим! И что такого?! — Твой Тёмный путь совсем тебе мозги вывернул! А теперь с праведной стези других сбиваешь?! Что я скажу Цзэу-цзюню?! — Почему ты должен что-то говорить Цзэу-цзюню?! — Потому что это моя вина! Я не уследил! Как твои бесстыжие глаза вообще в его сторону посмотрели?! Тебе мало девиц, за которыми ты увивался?! Как ещё ты опозоришь Пристань Лотоса?! Лань Чжань кашлянул, и Вэй Усянь подавился ответом. Цзян Чэн тоже коротко выдохнул, осознав, что их тут трое, развеял кнут. — Прошу главу Цзян не считать меня обесчещенной девицей, — сухо сказал Лань Чжань, разрывая пелену наступившей тишины, — если глава Цзян желает, мы тотчас же покинем Пристань Лотоса. — Лань Чжань! Цзян Чэн не удостоил его взглядом. Схватил Вэй Усяня за шиворот и поволок за собой.

***

Цзян Чэна словно кипятком облили, когда он застал эту картину: Вэй Усянь целовал руку Лань Ванцзи, а тот второй рукой невесомо гладил по волосам. И где! В библиотеке! Куда мог войти любой, включая Мэн Яо! Он втолкнул Вэй Усяня в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Скрестил руки на груди. — Что? — взъерошенный Вэй Усянь смотрел на него с вызовом. — Даже воздух сотрясать не хочу. Всё равно до тебя не дойдёт. — Нет уж, сотряси, чтобы я понял, в чём моя вина! — В том, что репутация Пристани Лотоса должна быть безупречной! А ты тащишь сюда кого попало! — С чего вдруг Лань Ванцзи — это «кто попало»?! Чем тебе не нравится его репутация?! — Тем, что он лицемер! Всех гоняет за неподобающее поведение, а сам был готов овладеть тобой прямо в библиотеке! — Что ты несёшь? — Вэй Усянь покраснел, отвернулся. Спросил как-то убито. — За что ты его так ненавидишь? — Да за то, что он вечно лезет не в своё дело! И тебя подбивает! А я расхлёбываю! Да взять хоть Черепаху- Губительницу! — Предположим, мы бы не вылезли защищать девушку. Что дальше? Как бы это изменило действия Вэнь Чао? И до какой границы мы дошли бы в желании не провоцировать? Лизали бы им задницу, как Цзинь Гуаншань? Госпожа Юй всё так же возмутилась бы при требовании сделать в Пристани Лотоса наблюдательный пункт. Мы выиграли бы — ну, скажем, пару месяцев. Это бы много нам дало? — Замолчи! — Цзян Чэн сжал кулаки. Этот спокойный тон, эти слова, падающие подобно булыжникам, давили и возмущали сильнее, чем привычные крики. — Цзинь Гуаншань остался жив! А мои родители — нет! — Обвини в этом меня. Ты уже сделал это один раз. Обвинить меня ведь проще, чем Вэнь Жоханя. — Ты придурок! Что ты мелешь?! Вэй Усянь молчал, глядя в сторону. — До какой границы… до какой границы ты сам способен дойти в своём упрямстве?! Почему именно он?! — Ты действительно хочешь знать? Именно он — потому что он готов слушать — и слышать меня, а не свои представления обо мне. Потому что он умеет смотреть так, что кажется, что весь мир для меня, что всё будет хорошо всегда, что любые невзгоды можно смести движением руки. Потому что он — горное озеро, нет никого холоднее и прекраснее, но едва изучишь, сразу видишь горячие ключи, что бьют со дна. Потому что… — Хватит! — Цзян Чэн пнул ножку стола, с которого посыпались свитки. — Как прикажет глава Цзян. — Теперь ты вспомнил, что я твой глава?! — Цзян Чэн, ты не злился на меня так, даже когда я привёл Вэней в Хуанцзин. — А-Чэн, А-Сянь, — в дверь постучали.