Всё будет

— А-Чэн? А-Сянь? Делать вид, что их здесь нет, было бы глупым: наверняка сестра издалека услышала их спор, поэтому поспешила вмешаться. Цзян Чэн стиснул зубы. Он не мальчишка! Способен сам разобраться! Вэй Усянь, вопреки ожиданиям, молчал. Дольше тянуть было нельзя. — Заходи, — Цзян Чэн распахнул дверь. — Что случилось? — сестра приподняла подол, переступая порог. Перевела взгляд с одного на другого. Вэй Усянь безмолвно смотрел в пустоту, и это раздражало сильнее, чем крики и возражения. — Ничего, — коротко бросил Цзян Чэн, — ты уже виделась с Юэ Жумэй? — Да, мы немного поговорили, условились, что я приду к ней на чай вечером, она действительно очень милая девушка. А-Чэн, мне жаль, что ты пытаешься меня отвлечь. Ну как объяснить сестре подобное?! Стыд-то какой! Непотребство! И он сам допустил произошедшее! Надо было запретить Вэй Усяню ехать в Гусу! А этого лицемера — гнать палками! — Всё хорошо, шицзе. Я очень рад тебя видеть, — разлепил губы Вэй Усянь. Поклонился сестре. — Я сварю ваш любимый суп, — с сомнением сказала сестра. Вздохнула, сложив руки на животе, — я так надеялась, что ваши ссоры остались в прошлом. — Это всё моя вина, шицзе, — склонил голову Вэй Усянь.У Цзян Чэна зубы заломило от этого показного смирения, — ты ведь знаешь, шицзе, какой я. Вечно нарушаю правила. Доставляю всем неприятности. — А-Сянь, — сестра погладила его по плечу, Вэй Усянь коротко втянул воздух сквозь зубы, и она нахмурилась. Повернулась к Цзян Чэну, перевела взгляд на кольцо. — Шицзе, я заслужил, не стоит беспокоиться, — заторопился Вэй Усянь. Как сдержаться и не придушить?! — Подожди во дворе, А-Сянь, хорошо? — ласково улыбнулась сестра. Тот вновь поклонился, потёр нос, вышел, закрыв за собой дверь. Сестра положила унизанную кольцами руку на локоть Цзян Чэна, отчего кулаки разжались сами собой. — Чем он тебя разгневал настолько, что ты пустил в ход Цзыдянь? А-Чэн, это духовное оружие. Оно убивает. Что он мог сделать? — сестра говорила тихо, но настолько серьёзно и твёрдо, что Цзян Чэн на мгновение вновь ощутил себя мальчишкой. — Это не имеет значения! — Это имеет значение. Всё это время он был нашим братом. Он своенравен и не всегда послушен, но он любит нас. Готов для нас на что угодно. Что бы он ни сделал — применять к нему оружие… — Сестра! — Цзян Чэн стряхнул её руку с локтя. — Я — глава ордена. Решаю я. Это моё право и обязанность — принимать трудные решения! И цену за последствия платить тоже мне! — Что он сделал? — фарфоровым тоном переспросила сестра. В груди заметался горячий комок, кровь закипала, учащая дыхание. Цзян Чэн стиснул рукоять меча и выплюнул: — Целовался с Ханьгуан-цзюнем! Сестра вскинула брови, широко распахнула глаза. — Что? Станешь защищать?! Снова примешь его сторону?! Заявишь, что не беда, пусть предаётся разврату, с кем хочет?! Пусть опозорит два ордена?! Не знаю, как Цзэу-цзюнь, а я не намерен терпеть! Если Цзэу-цзюню нравится, что его брат — отрезанный рукав, они оба могут убираться в Облачные Глубины, доводить до сердечного удара Лань Цижэня! — А-Чэн, что плохого в том, что он полюбил? — спокойно спросила сестра, когда он умолк, задыхаясь. — Он всегда любил только себя и делал, что ему хочется! Для меня — долг, для него — потакание прихотям! И отец позволял ему всё! И отца не стало по его вине! И матушка… Ты так его любишь, а ведь он и глазом не моргнёт, если в результате его безумных затей пострадаешь ты! Но ты всегда… — А-Чэн, — сестра уверенно привлекла его к себе, крепко обняла, заставив нагнуться и выдохнуть. — А-Чэн, Чэн-диди, как мне жаль, что тебе пришлось взвалить на себя всё так рано. Что ты вынужден быть сильным и заниматься делами. Мне так жаль. Он всхлипнул, чувствуя, что горячий комок рвётся наружу. Ноги внезапно отказались держать его: Цзян Чэн упал на колени, безнадёжно стиснул жёлтый подол, вжался лицом. — А-Чэн, — сестра гладила его по голове, — мой А-Чэн. Безумие этого дня несло за собой. Окутанный широкими рукавами, словно в детском шалаше из одеял, Цзян Чэн пытался перестать плакать, но никак не получалось. Сестра продолжала терпеливо обнимать его плечи одной рукой. Будто выдернула из груди воображаемый меч, чтобы дурная кровь хлестала. Зачем она позволила ему расслабиться? — Всё, — усилием воли он отстранился, поднялся на ноги, зло провёл ладонями по щекам. Сестра смотрела неотрывно, и он тонул в этом океане сочувствия. — Всё, — упрямо повторил Цзян Чэн. — Всё хорошо! Зови Вэй Усяня обратно. Обещаю, что не стану его убивать.