Всё будет

Зря шицзе вмешалась. Цзян Чэн сейчас может закусить удила и вынести ещё более строгое решение — просто потому, что шицзе будет его защищать. И ведь не хотел доводить до подобного. Столько раз пытался поговорить наедине, подготовить. Неужели выгонит и отречётся? Имеет полное право. Цзян Чэну от него одни хлопоты. Сначала докучал дяде Цзяну и госпоже Юй. Теперь не даёт спокойно жить Цзян Чэну. А ведь всего лишь сын слуги. Что о себе возомнил? Ещё и рассорит Цзян Чэна с шицзе. После чего Лань Чжань, наконец, поймёт, насколько он ужасен. В ногу сзади что-то ткнулось. Вэй Усянь обернулся и замер на месте. Собака! Чудовище открыло пасть, полную острых зубов. Вэй Усянь, не сводя глаз с устрашающей морды, в два прыжка взмыл на дерево, вцепился в ствол. Во рту пересохло, внутри всё сжалось. Всеблагие Небожители, Цзян Чэн спустил на него собак! Выполнил угрозу! Пёс подбежал к дереву, вывалил язык, уселся, глядя на него, гавкнул. Полузадушенный вскрик вырвался сам собой. Собаки ведь не умеют лазать по деревьям? Вэй Усянь обхватил ствол крепче, хотя руки дрожали, уткнулся лбом в кору. Это конец. Его никто не спасёт. — Лань Чжань! — попытался позвать он, но горло сдавило, словно в дурном сне, когда не можешь закричать, как ни силишься. Бросил отчаянный взгляд вниз — собака и не думала уходить. Гавкнула снова, заметив, что он обратил на неё внимание, и Вэй Усянь поспешил зажмуриться. — Что за представление ты тут устроил?! — гневно зазвенел голос Цзян Чэна сквозь шум в ушах. — Я его ищу, а он на дереве сидит! А ну слезай! — Там собака! — прорыдал Вэй Усянь, не решаясь пошевелиться. — Я кому сказал! Слезай живо! Не тронет тебя собака! — Спускайся, А-Сянь, — ласково вторила ему шицзе. Он прерывисто вздохнул, приоткрыл один глаз. Демоническое отродье сидело на руках у Цзян Чэна, облизывало ему ухо. Вэй Усянь содрогнулся, сглотнул. — Не бойся, — шицзе ободряюще улыбнулась. Раз она говорит… Вэй Усянь спрыгнул, замер, готовясь улепетывать. Цзян Чэн раздраженно выдохнул: — Что за позорище! Это щенок! — Он за мной бежал! — Он хотел с тобой поиграть! — Откуда мне знать, чего он хотел?! На лбу не написано! Не понимаю лай! — Это уже не смешно! Закрой глаза. — Что? — Вэй Усянь облизнул губы. — Ничего не будет с тобой. Закрой глаза, никто тебе не навредит. Ты что, мне не веришь? Вэй Усянь глубоко вдохнул: — Верю. Ладно. Закрываю, — он послушно зажмурился, подобрался, прислушиваясь к происходящему вокруг. Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Затем по щеке проехало горячее-влажное-незнакомое, смахивая выступившую слезинку. Что-то мягкое пощекотало нос. Вэй Усянь открыл глаза и увидел собачью морду перед самым лицом. Ноги подкосились сами собой, и блаженная тёмная пустота приняла его в свои объятия. — А-Чэн, — приглушённо сказала шицзе. Вэй Усянь зашевелился, перебарывая дурноту. — Откуда я знал, что всё так плохо? Он нечисти не боится, лютыми мертвецами управляет, да он с Черепахой-Губительницей сразился! А тут щенок! Который облизал его, а не сожрал! — А-Чэн, — вздох. Вэй Усянь приподнялся на локте. Его успели перенести внутрь, теперь он лежал на узкой кушетке, рядом в изголовье устроилась шицзе, помешивая какую-то настойку. — Очнулся? — язвительно протянул Цзян Чэн. Вэй Усянь потёр лоб. Очень плохо. Лишиться чувств вот так. Какой из него после этого Повелитель Мёртвых? Рухнул в беспамятстве, словно у него припадки. А если об этой его неудобной слабости узнает кто-то чужой? — Учти, я не заставлю А-Юаня отказаться от собаки! Это ещё и пёс А-Юаня. Вэй Усянь сел, обхватил себя руками: — Прости. — Что? — нахмурился Цзян Чэн. — Прости, что доставил неудобства, — это было совершенно не то, что он хотел сказать, но правильные слова никак не шли, — я понимаю, что у меня вечно всё… нелепо. — Вэй Усянь! Что ты мелешь?! — Выпей, — шицзе вложила в его руки пиалу. Вэй Усянь послушно сделал несколько глотков. Всё было ужасно… глупо? — У тебя завтра свадьба. А ты вынужден возиться со мной. — Ну что тебе мешает сделать так, чтобы с тобой не требовалось возиться? — Цзян Чэн сел рядом. — Откуда мне знать, что это у тебя не очередная прихоть, о которой ты сам позабудешь спустя пару месяцев? Твои выходки… — А-Чэн, — шицзе поднялась, коснулась плеча Цзян Чэна, — я пойду к молодой госпоже Юэ. Вэй Усянь молча поклонился. Опустил голову, пытаясь собраться с мыслями. — Ты теперь и смотреть на меня не желаешь?! — Я? — Вэй Усянь покосился на Цзян Чэна. Непонятно, какое чудо сотворила шицзе, но Цзян Чэн явно был готов мириться. Вопреки ожиданиям, радости это не вызывало. Напротив, странная вина колола изнутри. — Слушай, я не хотел тебя бить Цзыдянем. — Пустяки. Правда. — Зачем этот героизм?! Ещё скажи, что было не больно! — Цзян Чэн… Было больно, но я не в обиде, — Вэй Усянь собрал все силы, чтобы усмехнуться. — Ладно, — нехотя хмыкнул Цзян Чэн, — что с твоим Золотым ядром? — Лань Чжань нашёл способ мне его вернуть. Только это займёт много времени. — Всё равно это прекрасная новость! Ты должен был начать разговор с этого! Тогда мы могли бы избежать всего остального! Вечно болтаешь глупости, а чтобы серьёзное обсудить — нет же! Вэй Усянь молча кивнул. Почему-то к горлу подбирался комок, на шею словно навесили камень. Он выпрямился назло глупой, неуместной печали, улыбнулся Цзян Чэну. Тот переживал ведь. Действительно переживал. — Вы… ну… — Цзян Чэн дёрнул плечом. — Всё и правда как в книжонках Не Хуайсана? — Какие у тебя вопросы! Тебя и правда волнуют такие подробности? А, ну да, ты же завтра обзаведёшься женой, твоё любопытство понятно! А ведь… — Заткнись! — покрасневший Цзян Чэн ткнул его кулаком в бок. — Я имею в виду, он захочет сюда переехать? — Я не ослышался? Ты же его терпеть не можешь. — Раз А-Юаню позволено иметь собаку, тебе позволено иметь снулую рыбу, — неохотно буркнул Цзян Чэн, — эй, эй, руки убрал! Задушишь, дурень! Это было намного лучше того, что он ждал! Вэй Усянь ещё раз обнял его и отпустил. Как не оценить готовность идти навстречу? Неужели понял? Неужели… — Спасибо, Цзян Чэн. Правда, спасибо. Только я не уверен, что Цзэу-цзюнь ему позволит. Пока у него нет детей, Лань Чжань — его наследник и… — Вот сначала спроси, а потом лезь лапать, — Цзян Чэн поднялся, — и прошу тебя — не вздумай отколоть ещё что-нибудь, пока свадьба не пройдёт. Лань Чжань сидел у окна изваянием, но смотрел не на улицу, а куда-то… в себя? Вэй Усянь молча сел рядом, взял за руку, поцеловал вспухшую красную полосу на запястье. — Сильно болит? — Нет, — Лань Чжань взмахнул ресницами, и Вэй Усянь с привычным упоением утонул в ореховых глазах. Погладил по щеке. — Цзян Чэн сказал, что если ты хочешь, то можешь поселиться здесь. Я не стал говорить ему, что ты точно хочешь. И так же точно не можешь. — Хм. — Лань Чжань, ты же не уйдешь ради меня из ордена. — Мгм? — Даже не думай об этом. Не хочу заставлять тебя делать такой выбор. Я и рассказал только потому, что… хотел, чтобы ты знал о раскаянии Цзян Чэна. Он… он причинил тебе боль. Он тебя ударил. — Тебя. Не меня. — Неважно. Удар ведь принял ты. Ах, Лань Чжань, Лань Чжань, — Вэй Усянь ткнулся в его плечо, потёрся носом, — у меня появилась другая идея, но я должен её сначала обдумать. — Хорошо, — Лань Чжань обнял его за талию, привлекая ещё ближе к себе. Вэй Усянь выдохнул, позволяя себе сдаться на милость победителя. Слегка тронул губами белую шею над плотным воротом. Легко-легко провёл языком, наслаждаясь тихим стоном. Гори всё огнем. Хотя бы этим вечером. Завтра на них свалится множество хлопот, Цзян Чэн будет как на иголках, потребуется по возможности всё время быть рядом с ним — кто поддержит? Цзян Чэн ведь никого к себе не подпускает, не желает принимать помощь. Как разорваться?