Когда ангелы не знают, что сказать

Я лечу сквозь шестую территорию, уже сам не помню, в какой раз. Я бегло осматриваюсь по сторонам, спокойно выдерживаю абсолютную красоту*, которая застит мне глаза. Здорово быть ангелом: меня не пугают столкновения с самыми большими страхами и неприятными воспоминаниями на второй территории; меня совсем не интересуют изощренные эротические фантазии, нападающие на третьей; у меня нет желания общаться с когда-то знаменитыми людьми, души которых ждут своей очереди в огромном потоке эктоплазм на территории №4, я уже давным-давно переговорил со всеми, с кем хотел; и пятая территория со своим абсолютным знанием уже не так прельщает меня, ведь я видел все это уже не раз, не два и даже не десять. Я чистый дух, я ангел, который, к сожалению, забывает о многих своих важных делах и обязательствах. Но, как бы то ни было, мне на удивление спокойно, хотя ощущение того, что я что-то упускаю, совсем меня не покидает. Прежде, чем отправиться в полет, я долго не мог сообразить, как же мне, что называется, "застолбить" за собой тело? Неприкаянные души никогда не спят, они вечно ищут покоя, в том числе и в освободившихся телесных оболочках. Поиски нового тела могут затянуться, да и как я собираюсь дальше продолжать общение с Беном, всякий раз являясь к нему в новом обличии? Верно, никак. Значит, необходимо было найти подходящее решение этой проблемы, чтобы тело осталось за мной, продолжало если не жить, то уж как минимум функционировать. И такое решение все-таки нашлось. Эктоплазма ангела особенная, она отличается от оной у обычного человека, душа которого все еще претерпевает перерождения в цикле реинкарнаций. Одно из главных отличий – ангел не испытает особых проблем, если от его души "отколется" частица, но только небольшая, разумеется, со временем она восстановится на прежнем месте. Система чем-то напоминает печень человека: можно использовать ее часть для трансплантации, поскольку в организме донора через какое-то время печень может регенерировать до прежних размеров. Ангелы поступали так, оставляли крохотные частицы своих эктоплазм людям, своим клиентам, когда по-настоящему требовалось чудо: например, когда человек был максимально близок к исполнению своей истинной цели, но ему, как снег на голову, сваливалась какая-нибудь жуткая напасть, полностью шедшая в разрез с прописанной ему судьбой. И человеку давалось достаточно времени, чтобы успеть сделать все необходимое. Но есть одно "но". Время регенерации эктоплазмы строго определено и прямо пропорционально размерам оставленной частицы. То есть, если ангел расщедрился и поделился не самой малой частью себя с чьей-то душой, то его эктоплазма будет восстанавливаться дольше, чем у ангела, который по сути использовал только ангельскую пыль. К тому же, если отдавать больше десятой части своей сущности, дискомфорт все-таки появится, силы будут иссякать быстрее, а то и вовсе перестанут проявляться. И самое главное: по мере регенерации ангельской эктоплазмы её частицы в человеческом теле исчезают, и когда они закончатся совсем, оболочка станет пустой. Ангел чувствует скорость своей регенерации, что называется, нутром, на подсознании, знает, когда действие его эктоплазмы на Земле прекратится. А поскольку я собираюсь вернуться в это тело, мне нужно чётко следить за временем. Так вот, я про эту особенность слышал всего однажды, но в стрессовой ситуации память заработала на 200%, и всплыла вот такая интересная информация. Я решил рискнуть. Просто отщипнуть кусочек эктоплазмы и вложить его в тело явно не получилось бы, я этого даже и представить-то не могу. Поэтому, выходя из оболочки, я будто пропустил частицы себя по нейронам на ладонях, по всей длине ног и на лице, всего получилось не больше той самой десятой части меня, – и посмотрел на себя со стороны. Внешне Джо Маццелло, которого я видел перед собой, ничем не отличался от того, которым он был десять минут назад: он дышал, моргал, его кожа была нормального цвета, разве что на полтона бледнее. И я совершенно не знал, что мне с ним делать. Логично было предположить, что он должен чувствовать мои мысли. Я подумал, что он должен сесть. И он сел! Правда, прямо на пол в гостиной, потому что я не догадался уточнить, куда именно нужно пристроить тело. Потом я "усадил" его на диван и "включил" телевизор. Он сам изменил положение, присел поудобнее и стал внимательно вслушиваться и всматриваться в происходящее на экране. Получается, я могу контролировать свое тело, но при этом у него ещё есть и автономный режим? К сожалению, на тот момент у меня не было достаточно времени, чтобы разбираться в "настройках", главный ответ я тогда получил: тело живет, и, если я не опоздаю, дождётся меня. Мне никак нельзя опаздывать. Итак, вот он я, перелетаю Мох-6 и очень осторожно крадусь по седьмой территории, самым дальним краем, пытаясь слиться с толпой и незаметно прошмыгнуть в сапфировую дверь. На мою удачу все Архангелы снова заняты взвешиванием очередной души, и даже не обращают внимания на происходящее вокруг, что позволяет мне беспрепятственно проскользнуть в Империю. Ну что, я дома! *** Не успеваю я перевести дух, как меня хватают за грудки и оттаскивают от двери. – И что ты себе позволяешь, дурья башка? Фредди смотрел на меня пылающим взглядом, и если бы мы не были ангелами, точно бы меня им испепелил. – Я сдержал свое обещание подождать пять земных лет, – парирую я, не пытаясь посмотреть ему в глаза. – А потом, дорогуша, решил пойти в разнос? – спрашивает Меркьюри, разрезая рукой воздух и делая шаг в сторону. Я нервно подергиваю плечами и пытаюсь поправить одежду: человеческие привычки уже прижились. – Ты, видимо, не понимаешь, – продолжает Фредди, – сколько правил нарушаешь разом, а я тебе расскажу. Ты мотаешься на Землю не по регламенту, ты пользуешься списанным телом, которое уже должно было исчезнуть с планеты... – Прошу, дайте мне сказать... – Не перебивай меня! – буквально грохочет мой наставник, да так, что вся моя сущность содрогается. – Я ещё не закончил. Ты совершаешь один из самых больших грехов ангела – общаешься с людьми! Да что там, ты пользуешься своими способностями там, где это запрещено, спасибо хоть не рассказал этой бедной женщине, что её душа похожа на рыболовную сеть, и вообще она скоро умрёт. – Вы что, следите за мной? – недоумеваю я и уже начинаю злиться. –Ты не кричать на меня должен, а благодарить, – он качает головой, – что это делаю я, а не высшее начальство, тебя бы уже давно стёрли из всей этой истории, будто и не было никакого нерадивого ангела, который сейчас пытается передо мной оправдаться. Я смотрю на него и не могу ничего сказать, словно потерял дар речи. Я знаю, что он прав, но поступать иначе уже не могу. Поэтому я просто стою, переминаясь с ноги на ног и жду следующих обвинений. Фредди принимается ходить передо мной маятником, из стороны в сторону: – А ещё ты, идиота кусок, оставил частицы ангельской сущности в том самом несчастном теле, что служит тебе оболочкой на Земле, и хоть такие опыты ранее случались, менее запрещенными они от этого не стали, ты понимаешь? – Фредди вопросительно смотрит на меня, я молчу. – Хотя о чем это я, если бы ты понимал, этого бы не произошло и мы бы с тобой сейчас здесь не стояли. – Фредди, я пытался жить иначе и не смог. – Я поднимаю на него глаза. – Позвольте мне, я всё... – Что, ты всё объяснишь? –Кому ты будешь объяснять, мне? А как ты собираешься донести до Архангелов смысл, а главное – причины своих безрассудных поступков? – Я не знаю, – честно отвечаю я, подняв голову на него. – Но я обязательно что-нибудь придумаю. – Знаешь, что, выдумщик, – Фредди потирает подбородок и недовольно сдвигает брови, – это тебе не земное начальство, тут тебе просто объяснительную написать не прокатит, проблемы помасштабнее будут. Ты же знаешь, что я хочу для тебя только хорошего, я твой наставник, а не зверь какой-то. Я выдыхаю и присаживаюсь по-турецки, подпирая голову руками. Выглядит это забавно в моей ситуации, но моё желание раскрывать в себе человеческое становится все сильнее. – Но и никак не отреагировать на все это я тоже не могу, – твёрдо говорит Меркьюри, глядя в сторону пещер, а потом оборачивается на меня и продолжает: – Сдавать я тебя не буду, в конце концов, на мне это тоже отразится, мол, не объяснил, не рассказал, не уследил. Вот только если попадешься Гавриилу, от меня поддержки не жди. Я несколько ошарашен, хотя большого удивления его слова мне не принесли. Не знаю, как бы я поступил на его месте, скорее всего, выгораживал бы своего подопечного до последнего, всеми способами попытался объяснить его поступки Высшему Совету, но это Фредди. Он так много нарушал правила на Земле, что здесь ему, наверное, захотелось поступать так, как следует. Он достиг покоя и смирения, до чего мне никогда не добраться. – Я понимаю, – спокойно говорю я. – А что меня ждёт? – В случае провала операции? – Фредди отпускает нервный смешок. – Ну, тут несколько вариантов. Самый благоприятный исход – тебя могут на веки вечные запереть в Империи, перестать давать души на курацию, и не позволят перейти на следующий уровень. Самый вероятный – ты падёшь. – Музыкант пристально смотрит мне в глаза, слегка приподняв бровь. – В Рай тебя больше не пустят, а уж что ещё к этому прилагается, я не знаю, тут на что у Архангелов хватит фантазии. – А она у них богатая? – Я пытаюсь шутить, но получается у меня плохо. – Я тебя уверяю, – говорит Фредди, снова принявшись ходить туда-сюда, – у них идей как лавы в жерле действующего вулкана. И задеть может не только тебя. Его последние слова меня напугали. Что это значит? Кому ещё достанется? Бену? Но ведь он ни в чем не виноват, это все я! Ситуация становится в разы сложнее, мне нужно больше информации, чтобы уберечь его. – Я приму любое наказание. – Думаешь, пара десятков земных лет стоят того, чтобы потерять целую вечность? – с грустью спрашивает Фредди. – Если они прожиты рядом с тем самым человеком, да, – отвечаю я, поднимаясь. Фредди качает головой и собирается меня покинуть. – Так если ты уже все решил и мои вразумения тебе как горох об стену, зачем ты вообще вернулся, дорогуша? Обстановку разведать? – Что-то вроде того, – я пожимаю плечами. – В таком случае, может, вспомнишь о своих прямых обязанностях и проверишь наконец, что с остальными твоими клиентами? – Меркьюри с укором смотрит на меня и кивает в сторону равнины. – Птичка мне напела, что у них не все так хорошо, как у твоего протеже, ведь их ангела с ними нет уже давненько, – он тянет последнее слово и в мгновение ока скрывается из моего поля зрения. А вот это было обидно. Да, я не самый лучший ангел-хранитель, но кто из нас идеален? Тем более, как показала практика, если душа изначально не настроена на повышение своих кармических баллов, даже самый старательный ангел будет бессилен; и напротив, душа стойкая, целеустремлённая может многого добиться и сама, без вмешательства своего хранителя. Это ни в коей мере не значит, что я не верю в своих клиентов, они очаровательые молодые люди, я просто пытаюсь оправдать себя, и доказать, что мой подход тоже имеет место быть. Я лечу на равнину и устраиваюсь под ближайшим ко мне деревом. Открываю перед собой сферы и понимаю, что Фредди был прав. Увиденное так потрясло меня, что я хватаюсь за голову, оставляя сферы парить в воздухе. Люси учится в театральной школе предподготовки при Julliard, до зачисления ещё полгода. Она делает большие успехи, играет главные роли в двух постановках, которые с удовольствием смотрят преподаватели и старшие ребята из вуза. И все было бы совершенно прекрасно, если бы не одно "но". Точнее, много разных мелких "но". Люси почти 17, и живёт она с парнем, который старше неё на 5 лет. Родители не знают, пока что ей удаётся успешно скрывть это от них, но как долго продлится это вранье, неизвестно. Её парень периодически напивается и может поднять на неё руку, а она, чтобы заглушить боль от ударов, иногда курит травку. Без зависимости, она вполне неплохо держит себя в руках, во всяком случае пока что. Но, разумеется, я должен вмешаться. И, к моему огромному сожалению, это должен быть достаточно сильный удар, чтобы Люси поняла, что в жизни надо что-то менять. Я посылаю её отцу мысль о том, что ему нужно поехать к дочери. К счастью, он из тех людей, кто верит своей интуиции, и не откладывает дела в долгий ящик. Он приезжает и обнаруживает дверь незапертой. Люси сидит на кухонном полу и, обняв руками колени, плачет. Отец бросается к ней, осторожно касается ладонями плеч и замечает под бретелями майки синяки. Она поднимает на него заплаканные глаза и смотрит с таким отчаянием и таким чувством вины, что он не может сказать и слова. Люси шепчет: "Прости, пап", утыкается в его тёплое плечо и плачет. Отец гладит её по голове, целует в макушку и обещает, что все будет в порядке. Он заберёт её домой, запишет к психотерапевту, и все будет в порядке. Я успел вовремя. У Гвилима дела не лучше. Его шоу прикрыли, по непонятной причине оно стало терять рейтинги, а каналу не нужно убыточное предприятие. Гонорары за книги стали заканчиваться, пора было думать о том, чем зарабатывать на жизнь дальше, об учебе. Поступить в университет Шеффилда вероятность очень маленькая: денег на учёбу у него нет, а на грант от школы рассчитывать не приходится. Гвилим рассматривает местный окружной колледж, обучение там бесплатное, хотя и невысоко ценится. И он бы уже смирился с тем, что его ждёт обычная спокойная жизнь, если бы однажды его не пригласил в свой кабинет директор школы и не сказал, что его способностями снова заинтересованы, хотят запустить новый проект, уже на другом канале, нужно только провести собеседование. Гвилим остаётся после уроков, чтобы поговорить с агентом в кабинете директора. Но никого, кроме уже знакомого мужчины, там не оказывается. Директор предлагает подростку кофе, а сам ловким движением закрывает дверь на ключ изнутри и задергивает жалюзи на окнах. Гвилим понимает, что никакого собеседования даже не планировалось, а когда мужчина приближается к нему вплотную и кладёт руку на бедро, с трудом не впадает в панику. Парнишка бегло осматривается в кабинете в поисках чего-то, что могло бы ему помочь. Когда директор настойчиво продвигается рукой выше по бедру, Гвилим хватает со стола хрустальную вазочку с конфетами и дном бьёт мужчину по голове. Тот падает без сознания, а подросток дрожащими руками достаёт ключ из его кармана, открывает дверь и бежит из школы, что есть мочи. Директор приходит в себя через пару часов и звонит знакомому полицейскому с просьбой испортить мальчишке жизнь. Конечно, кто поверит подростку, которому школа отказывает в гранте на учёбу, хотя при этом он учится на голову выше почти всех своих одноклассников, и который за это теоретически может оклеветать директора, уважаемого человека? На Гвилима заводят дело. Если его осудят, ни о каком высшем образовании речи не будет. Я с трудом понимаю, что мне делать, но стараюсь взять себя в руки и исправить положение, которого могло и не быть, относись я ответственно к своим обязанностям. Подруга Гвилима, Кэри, была единственной, кто знал всю правду о случившемся. Я замечаю, что девушка восприимчива к знакам, а ещё у неё есть кошка. Воздействовать на кошку намного проще, поэтому когда Кэри приходит домой, с моей лёгкой руки её питомец роняет с одной из полок визитницу, откуда выпадает карточка с надписью: "Рендальф Гаррисон. Адвокат по детским делам". Девушка звонит ему и договаривается о встрече с Гвилимом. Гаррисон берётся за это дело. С Гвилима снимут все обвинения, его будущее будет спасено. В этот раз. Я закрываю сферы и растягиваюсь на траве. Мне удалось избежать катастрофы сегодня, но что будет завтра? Через неделю, месяц, год, когда я в следующий раз буду в Империи? Ведь я понятия не имею, как совмещать все это, потому что это просто невозможно! Надеяться на то, что мои клиенты самостоятельно устроят свою нормальную жизнь, без моего вмешательства, не приходится, – вот что получилось, когда я их оставил. А что будет, если я покину их навсегда? Я не могу думать об этом сейчас, правда не могу, у меня просто нет на это сил. Ради интереса я решаю открыть и сферу Бена тоже, давно я не видел его отсюда, сверху. Что?! Какого черта происходит?! Бен в баре, и он разговаривает... со мной?! То есть, с моим телом, которое я оставил на Земле, дожидаться меня. Автопилот сработал совсем не так, как я предполагал. Неееет, нет нет нет, все должно было быть не так, только не так! МНЕ СРОЧНО НУЖНО ВЕРНУТЬСЯ НА ЗЕМЛЮ.